Ты мне ничего не должен

      Он отомстил. Адреналин бурлил в нём, как горная река, а горло саднило от криков, пока он быстрым шагом шёл по прохладной ночной улице. В голове всё ещё прыгали туда-сюда мысли и воспоминания о случившемся. Карти не гордился собой. Он скорее ненавидел себя за то, что пришлось просить Элвиса помочь. Он хотел справиться сам, показать Молли, что она всегда может рассчитывать на своего брата.       Карти усмехнулся. Он подумал, что подрывал её доверие к себе слишком часто. Он и сам к себе подорвал доверие.       Где-то в глубине души он чувствовал удовлетворение. Хотя бы потому, что ублюдок своё получил. Но чувства перемешивались и скакали, как метроном. Неугомонный, с бешеным ритмом, отдающимся в висках.       Карти ускорился, надеясь найти того единственного, кто его успокоит. — Элвис! Элвис! — Он звал его в темноте, оглядываясь по сторонам.       Где-то поблизости слышался шум моря, которое стало их местом. В горло попадали потоки холода, от чего Карти закашлял и сглотнул, пытаясь согреть связки. Как будто это не было самой глупой затеей, приходившей когда-либо в его голову.       Карти прислушался: кто-то поблизости всхлипнул. Он перегнулся через металлические перила и всмотрелся в темноту, пытаясь понять, кто там стоит. — Элвис?       Карти в пару ловких движений оказался около Элвиса и тронул того за плечо. — Дружище, в чём дело? — он казался обеспокоенным. Элвис выглядел разбитым, отчаявшимся, не способным сдерживать свои эмоции. Для Карти было непривычно видеть его таким. Он совершенно не знал, что делать. Он должен утешить его? Выслушать? Или сделать вид, что не замечает проявления слабости? Какой поступок будет правильным? — Ну же, Эл, — Карти продолжал допытываться. Его сердце просто разрывалось, когда он смотрел на текущие по лицу Элвиса слёзы и понимал, что не знает, как всё это прекратить. Прохлада пронизывала его насквозь, а шумом волн пропиталась кожа. — Это всё, да? — Элвис вдруг взглянул на него. И лучше бы он этого не делал. Такого потерянного, таящего в себе пылинку надежды взгляда Карти никогда ещё не видел. И самым тяжёлым оказалось чувствовать такой взгляд на себе.       Он словно перестал ощущать происходящее. Между ними двумя снова возникла та странная атмосфера, которая ввергала Карти в ступор. Тот самый момент, когда он забывал слова, не понимая, чего, в общем-то, сейчас от него ждут. — Что всё? — глупо выдал он, не найдя более подходящего ответа. — Между нами. — Элвис, я не понимаю, о чём ты, — Карти свёл брови к переносице, стараясь расшифровать слова Элвиса. Что он имел в виду?       Карти чувствовал, что должен понять всю эту боль, окутавшую Элвиса и заставившую его страдать настолько сильно, что он не сдержал слёз. Но что делать глупому мальчишке, который далёк от этого? — Понимаешь, — Элвис отошёл, и Карти дёрнулся за ним. — Эл! — Он окликнул его, надеясь, что тот остановится.       Когда всё между ними стало таким сложным для понимания?       Элвис даже не обернулся, продолжая идти на негнущихся ногах и вытирая мокрые от слёз щёки.       В эту минуту Карти показалось, что если он не одёрнет Элвиса, не остановит, то он больше никогда не увидит его снова. Если Эл и находил его общество приятным и по-настоящему радующим, чего нельзя было сказать о других членах стаи, то это совсем не значило, что он не сможет отнять у себя этот просвет в его омраченной жизни.       С самого начала Пол понял, что за агрессивной маской лидера, которую Элвис надевал, когда они разбивали кулаки о лица, окропляя их кровью, и неделями ходили с не сходящими лиловыми синяками на подростковых телах, скрывался совершенно другой Эл. Тот Марк Элвейс, которым он был только рядом с ним. В этом Элвисе не было ни капли фальши. Он не старался быть той грубой версией себя, которая на самом деле ему совсем не нравилась. Элвейс показал ему то, чего никто из тех, кого он сам мог назвать приятелями, никогда не увидят.       Каждый раз, оставаясь наедине, по большей части у Элвиса, они разговаривали часами, забывая счёт времени и вспоминали о том, что новый день уже настал, когда в потрескавшееся окно пробивались первые лучи восходящего солнца и начинали играть с ярко переливающимися блёстками на стене. Они обсуждали многое, в том числе и тему жизни и смерти. Карти знал об этом не понаслышке и до сих пор не мог забыть добродушного лица матери, ласково улыбающейся ему уголками тонких потрескавшихся губ. И сейчас, не до конца понимая того, что Элвис имел в виду, что было довольно обычным делом, но в отличие от любого другого разговора, в его голосе не было той издёвки, скорее, это было похоже на страх и отчаяние. Карти не был уверен, но ему казалось, что так и было, что та граница, отделяющая Элвиса от всех его тревожных и пессимистичных мыслей, просто исчезнет и он не сможет вынести этого груза, сдавливающего его шею, словно петлёй, висевшей у него посредине комнаты, и отдающегося гулом у него глубоко в подсознании. — Элвис! — Он быстрым шагом догнал его и преградил ему путь, упираясь длинными ладонями в его плечи и сдавливая их, словно пытаясь удержать на одном месте. — Я обязательно отплачу тебе за сегодняшний вечер!       Эти слова, слетевшие с его губ, были совсем не тем, что он хотел бы сказать, но кроме них, он больше не мог сформулировать ни одной вразумительной мысли. — Слушай, Карти, — голос Элвиса дрожал, и он уже не скрывал этого. Карти показалось, что он просто не хотел больше притворяться.       Марк осторожно поднял содрогающиеся ладони и аккуратно, будто боясь сделать ему больно, очертил его шею, линию челюсти и запустил свои пальцы в рыжие, слегка потемневшие от капель, начавшего моросить, дождя. — Ты ничего мне не должен.       Карти пялился на Элвиса с этим абсолютно глупым недоумением в глазах. Эл сказал, будто точку поставил, и здесь уже ничего не возразишь. Да и что Карти мог ему дать, чем отплатить? Он, парень, который только и умеет, что бравировать и притворяться. Разве что, Карти мог говорить Элвису то, что тот хочет услышать, но это было бы ложью.       За своими мыслями Карти не заметил, что Элвис пристально смотрит на его губы. Воздух между ними словно заискрился, и Элвис обхватил ладонью чужой затылок. Карти вдруг понял, что никто и никогда в его скудной жизни не смотрел на него так, как смотрит Эл: с нескрываемой любовью, преданностью и доверием. Но для такого, как Карти, было сложно понять, что чувствует другой человек.       Они стояли в молчании друг напротив друга. И Элвис решился.       Подавшись вперёд, он робко коснулся сухих губ Карти своими, продолжая придерживать его шею. Всё его тело напряглось, и Карти мог это ощутить по тому, как усилилась хватка ладони. Лёгкий, невинный поцелуй, ударяющий в уши рокот воды и прошивающий кости ветер: они оба это чувствовали, но совсем по-разному.       Казалось, что этот поцелуй длился целую вечность, но Элвис всё-таки отстранился и, засунув руки в карманы анорака, быстрым шагом пошёл прочь, оставив Карти в абсолютной растерянности. Он не собирался ничего объяснять. Если ему всё-таки удалось отобрать у самого себя единственный луч солнца, что ж, по крайней мере, перед этим он увидел яркую вспышку.       Карти коснулся своих губ кончиками пальцев, ощущая на них влагу и всё ещё не веря в то, что только что произошло.       Море продолжало омывать берег.