В руках

Будь в этом доме сторожевой пёс, он бы и то не заметил, как тихо отворилась комнатная дверь. Будь это обычный дом, то нежданного посетителя не услышала бы и кошка. Будь это обычный дом, то гостя на пороге уж точно не встречало бы пульсирующее щупальце кагуне у горла. Ещё пара сантиметров, и его острые ощетинившиеся чешуи вспороли бы нежную кожу, залив алый пиджак незаметной на нём кровью. — Если вы сейчас собираетесь процитировать какого-нибудь поэта, то, пожалуйста, не надо, Цукияма-сан. — Не удостоив вошедшего взглядом, Канеки угрюмо сидел на кровати, прижимая колени к груди. Цукияма тихо рассмеялся, аккуратно отодвигая щупальце и окунаясь в пыльный полумрак, пропитанный желанным запахом. Всё чаще и чаще в перерывах между зачистками Канеки запирался у себя, а когда выходил, то его хандру можно было потрогать руками. В конце концов, напряжения не выдержал даже Банджо, однажды зажавший Шу в коридоре и прямо заявивший о необходимости что-то предпринять. — Не собираюсь, Канеки-кун. Просто у меня для тебя есть подарок. Уверен, он мигом поднимет твоё настроение. — Он не лукавил. Более того, был абсолютно, пугающе для самого себя искренен. О, холодная ярость Канеки, методично рвущего врагов на сочащиеся куски мяса, приводила его в экстаз, пьянила сильнее лучшего из вин. Почти как смущение и неподдельный, но тщательно скрываемый страх старого, прошлого Кена. Видеть угасающее пламя некогда ревущего пожара было невыносимо, это приносило почти физическую боль, ледяными когтями впивающуюся в сердце. Когда же всё пошло наперекосяк… — Надеюсь, он будет получше того костюма? — голос Канеки источал яд. Цукияма уже устал недоумевать, почему. Прочная ткань, не стесняющая движений, прорези для кагуне, прекрасный дизайн, подчеркивающий угрожающий образ и идеально подходящий маске — что не так? — Конечно, — решив не будить дракона, он счел более разумным согласиться. Может, в тот самый миг, после разгрома Аогири, когда зарождался новый день, а он, встав на одно колено, предлагал стать его мечом. Рыцарем. Защитником. Когда ухо обожгли его дыхание и слова… Из кармана на свет появилась плоская коробочка. Подойдя ближе, он опустил её на подставленную ладонь, продлив прикосновение чуть дольше положенного. Слишком долго для случайности. Будто опущенные в раскаленную лаву, горели кончики пальцев. Изогнув бровь, Канеки подцепил крышку и замер, увидев покоящуюся на светлой подстилке чёрную глазную повязку с узором из белых сколопендр. Цукияма похолодел: неужели промах, перебор? Тогда… Тогда те немногие связи, связывающие его с Канеки, снова истлеют? Если стена недоверия и опаски, которую он упрямо продолжал ломать, заново обрастёт панцирем, то вряд ли его сил хватит на ещё одну попытку. Канеки мог не опасаться предательства. Скорее Цукияма сам себя сожрёт, нежели допустит такое. Изысканный деликатес? Нет, уже нет. Быть рядом, быть ближе. Касаться. Дарить и не требовать ничего взамен. Наблюдать за пробуждением. Греться в лучах его тепла. Это желание сжигало его изнутри… Очевидно, он перестал владеть эмоциями, раз позволил отразиться в своих глазах чему-то такому, отчего щеки Канеки вспыхнули легким румянцем. Задумчиво огладив узор, он взял повязку и протянул… Ему? Цукияма поперхнулся. Румянец на щеках усилился, краской заливая всё лицо. Неловко, словно его конечности внезапно стали резиновыми, Канеки развернулся лицом к стене. Не веря в происходящее, Цукияма подрагивающей рукой забрал подарок. Почти соприкасаясь со спиной Канеки и ощущая исходящий от неё жар, он подался вперёд. Цукияма двигался медленно, пропуская одну из завязок над ухом Канеки и отводя в сторону жесткие волосы, смакуя момент. Седые пряди терпко пахли шампунем, щекоча кожу. Всё его самообладание грозилось полететь к чертям, как прорванная плотина, Шу захлестывал восторг, оголённым проводом бивший по органам чувств. Волны сумасшедшего наслаждения бились о хрупкую преграду аккуратного узелка на затылке. Работа закончена. Можно расходиться по домам. Он и так уже подошел к грани, вглядываясь в бездну. Если б только можно было уткнуться носом в белоснежную макушку, заключить тело в кольцо рук. Всем своим существом разделять биение чужого сердца. Он и мечтать не смел о близости. — Тебе очень идёт, Канеки-кун. А мне, пожалуй, пора. — Не оглядываясь, чтобы не поддаться соблазну, Цукияма в два шага очутился перед дверью, ощущая, как тесны стали штаны. Пальцы мёртвой хваткой сомкнулись на холодной ручке. — Стой. Этого приказа ослушаться нельзя. Этому голосу хочется подчиняться. — Останься.