Плакаты

      Это было жутко.       Казалось бы, что может быть страшного в среднестатистической спальне? Любители ужастиков, конечно, расскажут много интересного на эту тему, но он и не в фильме каком-нибудь, а в жизни. Поэтому открывшаяся Виктору картина несколько напрягала своей ирреальностью. Вообще, он теперь понимает, почему Юри в упор не хотел пускать в свое жилище. Он бы тоже такое скрывал от других, если бы грешил чем-то подобным.       Со стен на Виктора смотрел он сам. С фотографий, плакатов и даже на столе в рамке. Стоп-кадры с соревнований, фотосессии для журналов и парочка особо милых фотографий из инстаграма. Словно комната какого-то маньяка или чокнутого фаната. Кстати, об этом...       - Виктор-сан, я же просил не заходить в мою спальню, - мужчина вздрогнул и чудом не подпрыгнул, услышав тихий, но неожиданно пробирающий до мозга костей голос. Оборачиваться не хотелось. Вот совсем.       - Эм, Юри, как бы это сказать... - впервые Виктор чувствовал растерянность в чужом присутствии. Что ж, он сам виноват.       - Не надо. Мне стоило убрать все. Знал же, что вы весьма любопытны, - парень фыркнул и прикрыл дверь. Легкий щелчок вывел русского из оцепенения, вынуждая обернуться. Юри все не отпускал ручку, не решаясь поднять глаза на Виктора от смущения. Потерянный вид и неровное дыхание задели что-то в душе Никифорова, который понял, что сложившаяся ситуация грозит им большими неприятностями, если они так и будут молчать.       - Юри, - мужчина подошел к застывшему японцу, - извини.       - Я всегда вами восхищался, - вдруг начал Кацуки, упорно изучая пол. - Еще в вашу бытность юниором, я с нетерпением ждал прокатов. Я был очарован вашей пластикой и артистичностью, а когда вы стали выступать среди взрослых, то сошел с ума еще и от феноменальной техники. Вы словно парили надо льдом и делаете это до сих пор. Мне постоянно хотелось узнать вас. Узнать, что вы за человек. Узнать, что скрывается за маской великого чемпиона. И не думал, что такая возможность у меня появится, - еле закончил Юри, чувствуя как волос касаются тонкие пальцы.       - Милый, милый, Юри, - зашептал Виктор, тронутый столь неожиданным признанием Кацуки. Он нисколько не сомневался в искренности этого робкого парня и был очарован этим трогательным румянцем на округлых щеках, дрожащими ресницами и тихим шепотом. Все кричали ему признания в любви, девицы кидались на шею, но никто не видел его самого. Только смазливую мордашку. Этот же японец, удививший его своим катанием, хотел большего.       Он не говорил о любви, но отчаянно о ней шептал.       - Виктор? - удивленно выдохнул Юри, подчиняясь теплой после источников ладони, вынудившей его смотреть в небесные глаза. - Что вы делаете?       - Большую глупость, - хмыкнул Никифоров, прижимаясь к опешившему японцу и мягко очертил языком тонкие губы, от чего Юри, наблюдавший расширенными от шока глазами за действиями Виктора, шумно сглотнул, что не укрылось от блондина. Мужчина, не встретив сопротивления, накрыл пухлые губы Юри своими, стремясь продлить это мгновение на целую вечность.       Это было сладко. Чувственно. Неповторимо.       Юри почти сразу, стоило осознать реальность событий, обнял Виктора, позволяя хозяйничать у себя во рту. Он с трудом верил, что это не очередные его мечты и иллюзии, но блуждавшие под футболкой руки, горячее дыхание и замутненные эмоциями глаза в непозволительной близи от него самого развеивали сомнения.       И Виктор не собирался на этом останавливаться. Вот поцелуи медленно переместились к бьющейся жилке под тонкой кожей, заменяясь слабыми покусываниями. Никифоров подхватил низ футболки и резким жестом сдернул ее с дрожащего парня, и тут же, не давая одуматься, сжал твердый сосок, вызывая приглушенный стон партнера.       Это было горячо. Страстно. Волшебно.       Юри плавился от прикосновений высокого мужчины, что изучал каждый сантиметр податливого тела. И ему хотелось ответить тем же. Он желал сам дарить удовольствие, чтобы Виктор выдыхал томно, на грани стона и хрипа. Стоило больших усилий перехватить потрясающие руки и покрыть их невесомыми поцелуями, не скрывая блеск обожания в шоколадных глазах. Медленно очертить каждый палец, каждую костяшку влажным языком, чувствуя, как мужчина в ответ прокладывает путь от хрупких ключиц к трогательной впадинке пупка, где чуть ниже торчат завязки спортивных брюк. Стоило вырвать пальцы из сладкого плена, но действия Юри дурманили сознание, поэтому, стоя на коленях, чувствуя чуть ноющую боль в почти вывернутых плечах, Виктор подхватил зубами шнурок.       Это было опьяняюще. Сказочно. Пылко.       Когда Виктор обхватил губами возбужденную плоть, Юри протестующе замычал, но горячий язык стал вытворять такое, что из горла вырвался предательский стон, а пальцы зарылись в светлые волосы, массируя затылок. Как же ему было хорошо.       - Виктор... Мм...       Что на него вообще нашло? Он не должен стоять перед ним на коленях. Только не он. Это Юри должен ласкать его, ублажать до потери сознания. Должен погружать горячую плоть во влажные глубины рта. До самой гортани. Он, а не король льда.       - Виктор, перестань, - и не дать себе надавить на голову партнера, чтобы тот взял полностью твердый член.       - Мм? Что-то не так? - посмотрел снизу Никифоров, малость недоумевая. Юри со свистом втянул воздух, смотря в небесные глаза, в которых бушевали буря и страсть.       - Да. Я тоже хочу тебя, - отчаянно краснея, произнес Кацуки, опускаясь рядом с Виктором и вовлекая его в новый поцелуй.       - А ты осмелел, Юри.       - У меня просто хороший тренер, - улыбнулся японец, очерчивая подушечками пальцев рельефные мышцы под хлопковой тканью.       Раздеть Виктора было нетрудно. Традиционные одежды скользили по белой коже легко и без сопротивления. Юри был неопытен, но его неловкость и чистота покорили Никифорова, который тихонько постанывал от искренних ласк молодого парня. В каждом движении, жесте и поцелуе лишь обожание. Восхищение. Юри любовался русским, его безукоризненными чертами, даря ему свои чувства и сердце. Он не ожидал, что будет кайфовать, заглатывая возбужденный член все глубже и глубже. А когда Виктор с протяжным стоном кончил, Юри не отстранился, принимая все до последней капли.       И ради чувств, что промелькнули в небесных глазах, стоило это сделать.       Лежать в обнимку было так же приятно, как и заниматься любовью. Правда. Конечно, доползти до кровати стоило немалого труда, но спать на полу не хотелось. Юри совершенно изможденный и счастливый выводил пальцами рисунки на мерно поднимавшейся груди Виктора. Мужчина довел Кацуки до оргазма почти играючи, стоило парню отпустить из пьянящего плена его самого, поэтому Юри не остался обиженным. И тихое сопение русского, обнимавшего его за талию, было бальзамом на душу. Юри улыбнулся и уткнулся носом в изгиб шеи.       А плакаты он снимет. Потом.       Наверное.