lightbulbs

У неба сегодня по плану большая стирка: с вечера льет так, что ничего не видно, на лужах блестят будто мыльные пузыри, а у канализационных решеток пенится стекающая вода. А утром была гроза. Наверное, небо меняет сгоревшие лампочки, но, не разбираясь в технике, делает это при включенном электричестве. Вот все и взрывается. Дане тоже хочется поменять что-то, сгоревшее внутри. Может, сжечь парочку мостов, связывающих его и относительно недалёкое прошлое. Может, связывающих его и невероятно близкое настоящее, которое, увы, близкое не настолько, насколько хотелось бы. Это самое настоящее сидит в его комнате, пока он заваривает чай уже на несколько минут дольше положенного. Разве так можно приблизить что-то? Нет. Даня знает. Даня все прекрасно знает. Тайны в том, что происходит, для него давно уже нет. Есть ли в этом секрет для его настоящего? В конце концов он выходит в комнату, неся горячий чай. Над чашками вьется еле заметный пар, а по комнате разносится сливочный запах. — То, что я хотел. Спасибо, — говорит Миша, а за окном раздается гром. Значит, была молния. Значит, перегорела ещё одна лампочка. Даня усмехается. — Обращайся, — легко говорит он. И кто знает, каких сил ему стоит говорить легко. Миша улыбается. Даня хочет выйти в окно. Он очень давно не улыбался не всерьёз. Жизнь проходит, будто во сне. Тотально не везёт, теряются нужные вещи: чеки, документы, телефонные номера. Теряются нужные связи, и самое ужасное — потерянная связь с настоящим. Этот мостик будто пытается сгореть сам, горит то с одного конца, то с другого, и как он ещё не рухнул — для Дани — загадка. Он пробовал затеряться, пропасть, уйти с головой в работу. Но где работа — там Миша. Где Миша — там сгоревшие лампочки. И поменять их Даня не в силах. Этот человек сводит его с ума. Он берет его мир, взбалтывает, как снежный шар, переворачивает внутри все с ног на голову. А после идёт дальше, пока Даня пытается снова навести порядок, разложить самого себя по полочкам, чтобы можно было дышать. Чтобы можно было плыть по этой чертовой жизни дальше, а не тонуть на каждой поворотной воронке. И Даня не может его винить. Это ведь только его дело, только его дурная голова не даёт покоя всему телу. Причём здесь Миша? За окном по-прежнему взрывается гром. Здесь, у Дани, они по-прежнему пьют чай. Миша снова что-то рассказывает, делится какими-то впечатлениями, и через пару минут Даня ловит себя на том, что он отвечает ему. Он старается задавать вопросы, искренне интересуется подробностями и даже, кажется, рассказывает что-то сам. Мишины глаза светятся от радости и удовольствия. Он улыбается, беспрестанно ерошит волосы, будто нервничая, и горит. Миша яркий, живой, отчаянный. Он светится на грани, почти на пределе, в то время как Даня так никогда не умел и вряд ли научится. И от этого даже немного не по себе. Даня держит в руках чашку, а ладони будто колет от желания. От одного единственного желания — взять своё настоящее за руку и отвести его в будущее. Каким оно будет, Даня не знает. Пессимизм не даёт представлять его светлым, а реализм не даёт представлять вообще. Поэтому он просто сжимает свободную руку в кулак, впиваясь ногтями в ладонь и отрезвляя самого себя. Да, ему явно не помешала бы большая стирка. И начать нужно было бы со своего сознания. Когда Миша уходит, Даня ещё пару секунд стоит в прихожей. В воздухе витает аромат его парфюма, и Даня изнутри разрывается: открыть окно и выветрить все к чертям или стоять здесь и не делать ничего. Даня голосует за здравый смысл, подсознание — за идиотизм, но в конце концов, кто хозяин в его голове? Он сам. А потому он открывает окна и балкон, позволяя мелкому дождю и порывистому ветру трепать тюль и шторы. На улице все ещё льет, как из ведра. Видимо, небо не закончило уборку. Но молний уже нет, значит, лампочки поменяны до следующего раза. Значит, небу больше не нужно взрываться, чтобы был свет. А Дане свет нужен. Хотя бы для того, чтобы видеть сны.