Conquest

Гои ему уже как кость поперёк горла. — Твою мать, — скорее устало, чем злобно прошептал Креп. Взгляд мужчины рассеяно скользнул по телу, развалившемуся на кровати. Деро — это хроническая болезнь. Он появился в жизни Андреаса, развивался и прорастал в ней ненасытными корнями, и теперь точно никуда уже не денется. Стоило ли говорить, в какой был ярости гитарист, когда услышал трель мобильника в третьем часу утра. Но он не мог не приехать. Это даже в перспективе было не возможно. И всё, несмотря на то, что Деро по обыкновению устроил ему настоящее полное нелепого драматизма выступление, от которого у Крепа появилась откровенная головная боль. Когда Андреас зашёл в квартиру к другу то, понял одно — зря потратил время снова. Он был обдолбан. Чёртов придурок, как всегда испугался до усрачки, что откинется после того как перебрал какой-то дряни в клубе. Как же Андреасу хотелось сейчас до ноющей боли в кулаках выплюнуть всю скопившуюся за годы желчь ему в лицо за испорченные безвозвратно нервы и ещё много за что. Креп давно задаёт себе лишь один вопрос: почему именно он? Деро хватается за его привязанность, при этом, не упуская случая всякий раз высказать парочку весьма обидных шуточек опять над ним же. К чему такая пошлая игра? Если Деро абсолютно плевать, кому морочить голову. Мужчина с радостью возложил бы ответственность над опекой этого идиота кому-нибудь другому, например, тому же Роберту. Но вот незадача, Роберт всякий раз, замечая между друзьями особенно выразительные взгляды, презрительно поджимал губы и по возможности пропадал с поля зрения. Если бы только Флюкс знал, что абсолютно всё в группе держится на беспрекословном потакании прихотям их вокалиста Андреасом, он бы, вероятно, изменил свою тактику поведения. Стал бы терпимее. Штефан заворочался во сне. Одеяло с едва слышным шорохом приземлилось на пол, тем самым беззастенчиво открыв вид на полностью обнажённое ладное тело мужчины. Вязь тату на груди напоминала клубок извивающихся сюрреалистических змей. Крепу от этого сравнения моментально стало не по себе. Штефан сам был змеей, но никто об этом не догадывался и сам Креп до недолгого времени также пребывал в неведении, но теперь-то он знает и от этого не легче. Ведь яд от «укусов» этого человека уже бежит по венам, отравляя тело и разум Андреаса. Деро — вторая вредная привычка Крепа, после тяги к сигаретам. Он всегда нарочно ставит Штефана мысленно на второе место, так хоть становится менее стыдно за свою слабость перед ним. Самообман в чистом виде, ничем не прикрытая глупость, но Андреас не может иначе. Внимание Музиоля — дым в лёгких гитариста, приносящий такое желаемое, пусть и едва заметное, тепло, но быстро исчезающий. От всех этих параллелей между Деро и табаком Андреас не выдержал и достал из кармана джинс помятую пачку сигарет и полупустой коробок спичек. К чёрту воздержание, к чёрту всё. Этот человек умудрился опять разодрать в клочья хрупкое самообладание Крепа. Но от происходящего абсурда в лучших традициях страдает сам музыкант (и его здоровье), а спокойно спящей причине дерьма в жизни Андреаса хоть бы что. Нечестно. Так хотелось порой схватить говнюка за широкие плечи и что есть силы встряхнуть. Только вот истерики из них двоих имеет право устраивать исключительно Гои. Опять-таки несправедливо. — Ты не ушёл. — Произнес Штефан. Со всеми такими мало весёлыми мыслями Креп совершенно не заметил, как их вокалист проснулся, поэтому не сразу среагировал на реплику, удивлённо разглядывая силуэт друга. — Ты давай прекращай с этим, не мальчик уже. — Проворчал гитарист в ответ. — Но ведь жив же, — хитро блеснули бездны тёмных глаз. Андреаса мучило желание высказать мысль о том, что Деро на редкость хреново подбирает аргументы, но удержался. Уж чего Гои не в состоянии выдержать, так это насмешек над своими способностями в чем бы то ни было. А ссориться в планы музыканта не входило. Штефан цепляется взглядом за кончик тлеющей сигареты, ибо смотреть в лицо хмурому Андреасу, чьи черты в предрассветных сумерках казались суровее, чем обычно, был не в состоянии. У Деро тоже есть слабости, о которых другу не следовало бы знать. — Если бы я мог разорвать грудь и отдать своё сердце я бы это сделал не задумываясь. Бровь Крепа выгнулась, выражая весь сарказм на подобное заявление. Пепел с сигареты падает прямо на ковёр, словно в знак подтверждения пренебрежения над чувствами Музиоля. Если таковые вообще имелись. — Ну, я заметил, что ты редко думаешь. На кой-чёрт мне сдалось твоё сердце? Деро нахмурился. Разумеется, он не подумал, прежде чем сказать весь этот бред. А Крепу только и хотелось, по всей видимости, поглумиться над ним. «Вот ведь болван. И позёр» — глядя на возмущённого друга, подумал гитарист. — Это была фигура речи, между прочим. Неромантичная ты натура, Томас, — в попытке хоть как-то защититься заявил Штефан. — Мудак, — беззлобно парировал Андреас, — оставь фигуры речи и прочую чепуху для своих стишков, со мной изволь изъясняться по-человечески. Гои честно хотел обидеться, но не смог. Вместо этого он решил пойти иным путём, не менее действенным. — Подойди ко мне, — прошептал Штефан. Андреас отдавал себе отчёт в том, что, скорее всего данная просьба — перешагнуть особую черту, проведённую давно между ними, но голос Деро звучал как никогда интимно и многообещающе. Хотелось подчиниться. Не спеша Креп поднялся с кресла и подошёл к кровати. — Что… Договорить музыканту не дали. Сильная рука резко схватила его за ворот футболки и потянула на себя. После того в каком состоянии Андреас обнаружил Деро, было удивительно наблюдать такую точность в движениях. Губы у Штефана мягкие и даже нежные, но все эти ощущения теряются на фоне жадности и жесткости поцелуя. Крепу на секунду кажется, что он чувствует вкус горечи от употреблённых таблеток на своём языке. От этого его начинает мутить, и всё же Креп не сдаётся и позволяет Деро продолжить начатое. Штефан рвано и шумно дышит, его трясёт от желания большего. Длинные стройные ноги поджимаются к животу в попытках хоть как-то скрыть практически нестерпимое желание. Гребанные побочные эффекты? Или же сама дурь ещё не перестала действовать? Креп делает вид, что не замечает смущения Деро, оставляя лёгкий поцелуй на чёткой линии челюсти. — Ты останешься? — голос Штефана звучит практически умоляюще. — Думаю, что не стоит. Тем более что ты вроде бы пришёл в себя. — Сухо бросает Андреас, тем не менее его рука практически ласково ворошит и без того помятый во время сна «ёжик» на голове Деро. Деро со всеми его недостатками действительно был совершенством. Идеал с изъянами — такой вот парадокс. Но как-то ни странно Андреас почувствовал сейчас в себе силы не пускать Штефана дальше задуманной границы отношений, отгородить себя от ослепляющего влияния «божества», пусть даже он и не в силах прогнать Деро с завоёванной территории. Но лучше так, чем совсем ничего. — Мне пора. И сделай одолжение всем нам, прекращай испытывать на прочность драгоценное здоровье. — Вместо прощания сказал Андреас. — Как скажешь, Томас, — покорно ответил Деро. Всё перевернулось с ног на голову. Охотник стал жертвой. Но Андреас знал — это лишь на сегодня, позже Штефан найдёт момент, когда вновь сможет показать своё исключительное превосходство, а пока Андреас может вкусить всю сладость триумфа от маленькой победы.