От кота до человека

Услышав грохот и звон разбившегося фарфора со стороны кухни, Арсений захлопнул книгу одним резким движением и глубоко вздохнул. Аккуратно положив источник знаний на разодранный в некоторых местах в клочья подлокотник небольшого черного дивана, он не спеша побрел на звук бедствия, зная, что нарушитель спокойствия не скроется с места преступления. — Антон, — мужчина с некой усталостью и обречённостью в глазах остановил взгляд на единственном подозреваемом, — ты доиграешься: поменяю твоё имя на созвучное этому, только с буквы «г». Перешагнув через осколки некогда подаренной лучшим другом чашки, Попов приблизился к вандалу, не разрывая зрительного контакта. Вытянув руку, он схватил его за шкирку и осторожно, насколько это было возможно, переправил кота через «бедствие». Тот недовольно мяукнул, махнул светлым хвостом и гордо отправился восвояси. — Пушистый паршивец, — пробормотал себе под нос Арсений и достал из пространства между одним из кухонных шкафчиков и стеной веник и совок. С жалостью сгребая осколки любимой кружки в одну кучу, мужчина тщательно водил веником по кафелю, чтобы после уборки на кухне не осталось ни малейшего травмоопасного кусочка. С тяжестью на сердце высыпав их в мусорку, он убрал предметы для чистки полов в «секретное местечко», заталкивая их поглубже, к самой стенке. Как только Попов включил чайник и плюхнулся за стол, из-за угла показалась бессовестная кошачья морда и облизнулась, намекая хозяину, что одному из них — и нет, вовсе не Арсению — не мешало бы покушать. Мужчина отвёл взгляд и начал насвистывать незатейливую мелодию, делая вид, что не заметил кота. Однако не долго ему пришлось притворяться — через пару мгновений послышалось тихое шебуршание, и тонкий хвост хлёстко ударил по руке, не больно, но неприятно. — Тебя совесть совсем не мучает, да? — скептически посмотрел на сидящего на столе кота Попов. Тот мяукнул и активно помахал хвостом из стороны в сторону, давая понять, что терпение — штука не безграничная. — Ну конечно. Арсений цокнул, но все же встал со стула и достал из шкафчика коробку с сухим кормом. Когда он поднял ногу, чтобы сделать первый шаг по направлению к миске, то чуть не вскрикнул от неожиданности, почувствовав под голой ступней не ровный холодный кафель, а нечто пушистое и явно живое. — Твою мать, Антон! — мужчина отшатнулся назад и застонал от боли, ударившись бедром о ручку одного из шкафчиков. Испуганное шипение стало ему ответом. Со стуком поставив коробку на сенсорную плиту, Попов скривился, потер пострадавшее место и исподлобья уставился на кота. Тот выглядел настолько перепуганным, что Арсений не смог долго испытывать его осуждающим взглядом, пусть даже через пару часов на бедре появится здоровенный синяк. Но он не собирался просто так прощать ему не первую за день выходку. Про то, что вот уже год он изо дня в день пытается приучить его не путаться под ногами, мужчина просто промолчит. Схватив коробку с плиты, он насыпал вечернюю порцию кошачьего корма в миску, убедился, что в соседней есть чистая фильтрованная вода, затем убрал оставшиеся хрустящие подушечки «Вискас» на место и, не смотря на питомца, покинул кухню. Послышался щелчок вскипятившегося чайника, но Попов невозмутимо продолжил путь в гостиную, предпочитая не задумываться о том, что обижаться на кота и пафосно уходить от него в другую комнату, отбрасывая все свои дела и желания, крайне глупо и странно. Плюхнувшись на диван и чуть не уронив книгу с подлокотника, Арсений достал из кармана домашних штанов мобильный и открыл социальную сеть «ВКонтакте». Увидев значок оповещения о непрочитанном сообщении, он открыл диалоги и нисколько не удивился, что оно оказалось от Сережи — его лучшего друга. В принципе, на данный момент это был единственный человек, с которым контактировал Попов. Точнее, который контактировал с ним. После того, как он позорно сбежал из серого, но такого родного Питера в столицу России, Москву, все некогда друзья и знакомые один за другим перестали отвечать на звонки и смс. Не просто так, конечно же. Все крылось в причине, по которой любимый прекрасной женщиной Арсений под покровом ночи сел на первый попавшийся сапсан и покинул культурную столицу за день до свадьбы. Кот. Тот самый кот, который каждый день испытывает терпение мужчины на прочность. Возвращаясь в хорошем настроении после удачной покупки идеального галстука в пустую квартиру, которая всего через день должна была наполниться мелодичным женским голосом и тонной новых вещей обладательницы голоса, Попов обнаружил на коврике возле своей двери котёнка кремового цвета, совсем маленького и жалобно попискивающего. Арсений не любил представительней семейства кошачих с детства, когда бабушкина «Маруся» цапнула его, разодрав до крови, за пятку. Однако словно в забытьи он протянул руки к комочку шерсти и осторожно прижал к себе, выдохнув: «Пошли домой, Антон». Уже дома, напоив котёнка из самодельной бутылочки с соской тёплым молоком и уложив его в гнездо, скрученного из недавно купленного пледа, мужчина понял, что именно только что произошло. Он узнал имя своего соулмейта. И оно совершенно не было похожим на женское имя его невесты, у которой жила и живёт черепаха по имени «Арсений». Почувствовав тяжесть на коленях, Попов опустил взгляд на меховую тушку, приземлившуюся на него. — Чего не ешь? — уткнувшись в телефон, холодно спросил Арсений. Быть может, животные и не понимают, что им говорят, но эмоциональные волны они точно улавливают. По крайней мере, именно так мужчина утешал себя, не желая признавать, что имеет проблемы с кругом общения. Точнее, с его отсутствием. Кот ласково потерся головой о живот Попова и громко замурчал, словно выпрашивая прощения. Поддавшись слабости, мужчина расплылся в улыбке и погладил Антона, уделяя особое внимание ушам. — Маленький манипулятор, — хмыкнул он, признавая, что играть роль камня — явно не его призвание. На самом деле, Арсений обожал своего кота. И пусть он никогда не хотел заводить кого-нибудь маленького, пушистого и мяукающего, мечтая о большой мощной собаке, например, добермане, сейчас же, закрывая глаза на очередную выходку неугомонного питомца, он был как нельзя доволен. Антон отличался от других котов. Каждый хозяин отзывается так о своём чаде, однако Попов на сто да ещё плюс десять процентов мог с уверенностью говорить налево и направо о необычайности своего кота. Во-первых, он был невероятно большим, но очень худым — одно время Арсений не на шутку волновался за здоровье Антона — хотя ел как Гарфилфд. Во-вторых, его дымчато-зеленые глаза по цвету больше напоминали человеческие, нежели кошачьи — и да, здесь, конечно, Попов мог уже приписывать своему питомцу несуществующие характеристики, однако он был уверен в правдивости своих домыслов. — Иди уже, — мужчина нарочито небрежно спихнул кота с колен. В следующую секунду того и след простыл: вот ведь — как только подлизался, так сразу удрал исполнять первоначальную миссию. Небось, и урчал не по-настоящему! Однако посетовать на маленького хитрюгу Арсению не удалось: телефон протяжно завибрировал в руке, на дисплее высветилась шуточная кличка лучшего друга «серГЕЙ». По сути, это не было шуткой: полное имя Матвиенко, ничего лишнего, просто три маленьких и три заглавных буквы. Чтобы интереснее было. Хотя Попов не особо прогадал, когда по пьяни переименовывал друга в записной книжке. — Да? — Пиз… — в трубке послышалось шуршание, голоса и какие-то помехи, — ай, все, не буду! — Серёжа болезненно зашипел, бурча что-то наподобие «в рифму уже ответить нельзя, докатился», и Попов усмехнулся. — Ты на громкой связи? — Арсений, в принципе, догадывался по своеобразному эху, что его предположение было верным, но все равно уточнил, чтобы завязать разговор. — Да, поэтому оставь свои заигрывания и бесплатный секс по телефону для своего суженного, — раздался голос Димы — соулмейта Сережи — в трубке. — Я слежу за вами, «давай пососемся, мы же друзья», — наигранно пригрозил Позов. Попов почувствовал, как щеки обдало жаром от стыда. Полгода назад перебрав в клубе, он, находясь в состоянии аффекта, схватил Матвиенко за ворот футболки, притянул его к себе и на глазах пьяного, но не в дрова, Димы поцеловал друга. Позов не накинулся на него с кулаками, не устроил сцену, а лишь залпом выпил рюмку водки, притянул своего соулмейта к себе за волосы, собственнически целуя, и уже затем оповестил всех о том, что только что косвенно «пососался» с Арсением. Димка — парень молодец, отнёсся с пониманием и все свёл в шутку. Однако это не мешает ему практически ежедневно подкалывать Попова по этому поводу. — Пошёл ты, — оскалился Арсений и погладил указательным пальцем корешок книги, которую ему не терпелось дочитать. Всего сорок страниц же осталось! — Чего звоните-то? — И ты туда же, — проворчал Дима, шикая на Матвиенко, чтобы тот положил коробку с гвоздями на место, потому что «у кого-то кривые руки и кто-то может рассыпать их по всему полу, а потом обязательно наступить». Попов нахмурился, переведя звонок в режим громкой связи, чтобы удобнее было говорить. Он знаком с Сережей чуть меньшим восьми лет и точно знает, что у того с руками все хорошо. Намного лучше, чем у самого Арсения — а он, к слову, сам собрал несколько кроватей и шкафов из «Икеи». Либо Попов чего-то не знает о своём лучшем друге, либо Позов обращался к кому-то другому. — Да, я про тебя говорю: «Чего пришли? Я тут отдыхаю, только с прогулки с собакой пришёл»! — начал пародировать недовольную интонацию незнакомца Дима. «Дай мне трубку и иди воркуй со своим Шастунчиком», — послышался недовольный голос Матвиенко. Возможно, тех двоих тоже связывала похожая история. И Арсений был бы совсем не против её узнать — при условии её существования, конечно же — того гляди, и шуточек от Позова станет поменьше. В идеале, Попов думал об исчезновении всех хахаек в его адрес от соулмейта лучшего друга, но это было бы слишком скучно. В трубке совсем отдалённо, глухо и почти неслышно прозвучал недовольный звонкий голос, который Арсений никогда ранее не слышал — по крайней мере, знакомых интонаций коллег или бывших друзей он не уловил. Попов не разобрал слов — он даже не понял, сказал ли незнакомец какое-то предложение или выдал на свет кашу из гласных и согласных букв — и почему-то почувствовал досаду. Досаду, что Дима услышал то, что сказал парень, а он — нет. Поймав себя на столь страной мысли, Арсений тряхнул головой и начал нервно постукивать указательным пальцем по твёрдому переплету книги. Его напрягало то, откуда в голове взялись негативные эмоции, подкреплённые совершенно ненормальной причиной. Однако пуститься в думы о бытие на грешной земле не дал громкий голос Сережи, раздавшийся в динамиках. *** Залпом осушив только что поставленный барменом шот, Арсений обвёл взглядом все, что происходило вокруг него. Когда Серега — или все же Дима? — позвонил ему и радостно сообщил о том, что хочет познакомить его кое с кем таким же одиноким и неудачливым, а также выбраться куда-нибудь всей компанией и выпить, чтобы взбодриться и оттянуться, Попов думал, что тот выберет какой-нибудь уютный бар или паб, может, ресторан, но никак не огромный клуб в центре Москвы. Поэтому вместо приглушенного света, расслабляющей атмосферы и небольших столиков, мужчина «наслаждался» грохочущей до звона в ушах музыкой, от которой, казалось, возле клуба подрагивал асфальт под ногами, дёргающимся в припадках телами, потом, стойким запахом перегара и одиночеством возле барной стойки. Отсалютовав мужчинам рюмками, парочка, которая, к слову, являлась инициатором встречи, откланялась и скрылась в водовороте пьяно двигающихся рук и ног в поисках лучшего места для танцев. Стасу в самый разгар весёлой истории Арсения о работе на телеканале «Ю» позвонила жена, и он в срочном порядке бросился в туалет, где будет возможно хоть что-то услышать, помимо пробирающих басов. Попов же, мысленно закончив рассказ самому себе, выпил ещё пару рюмок, когда Шеминов не появился ни через минуту, ни через пять. Таким образом, Попов остался в гордом одиночестве напиваться у барной стойки, не обращая внимания на ободряющие улыбки рабочего персонала: те видимо, подумали, что мужчину все бросили — по сути, оно так и было, но сломанный ноготь на указательном пальце правой руки был слишком интересным, чтобы обращать внимание на что-то ещё. Проигнорировав зазывной голос девушки за спиной, предлагающий угостить его обладательницу коктейлем, Арсений достал телефон, думая, будет ли это некультурным, если он уйдёт домой прямо сейчас. Даже не так: как долго будет трахать ему мозг Матвиенко, если он сообщит, что намеревается покинуть практически собравшуюся — загадочного незнакомца, с которым его обещали познакомить, не было видно — и вмиг разбежавшуюся компанию. Отправив Сереге короткое сообщение о том, что он уходит, потому что разболелась голова, мужчина встал со стула на высоких ножках — к слову, и без того довольно высокий Арсений на высоком стуле смотрелся весьма нелепо и смешно — и, вспоминая местоположение выхода, направился сквозь пульсирующую толпу, уворачиваясь от летающих рук, но иногда все же собирая удары той или иной частью тела: то плечом, то боком, то виском. Пару раз Попова дёрнули незнакомые ему люди в попытках увлечь за собой в танец, но тот довольно ловко скрывался из поля видимости. Когда до выхода оставалось всего ничего, мужчина заметил на своём пути преграду: длинную, но очень худую, раскинувшую свои ноги на весьма большую площадь танцевального партера. Обойти парня, не потревожив его, было практически невозможно, но Арсений, решив получить хоть какую-то долю позитивных эмоций, решил испытать судьбу. Приблизившись к «преграде», Попов осторожно переступил одной ногой через ногу того и уже собирался благополучно совершить идентичное действие второй, как сзади пришла напасть: кто-то ощутимо пихнул его в спину, а парень, словно за секунду до этого почувствовав присутствие незнакомца, резко обернулся. Его почти полный стакан с пивом в руке встретил грудь Попова и поздоровался с ней с помощью пролившегося фонтана алкоголя. Над ухом Арсения послышался испуганный вдох. На белой футболке мужчины образовалось довольно большое мокрое пятно с тонкими дорожками жидкости, стекающей вниз, к штанам. На ширинке образовалось тёмное пятно пока что малых, но вскоре намного больших размеров. — Твою мать, чуть не облился! — донёсся до ушей Попова через какофонию звуков ночной жизни недовольный возглас парня. Если бы Арсений не был шокирован и в некоторой степени дезориентирован, он бы непременно возмутился вопиющей наглости и несправедливости: именно его облили холодным алкогольным напитком — теперь ещё и обвинять изволят? Непонимающе моргнув пару раз, Попов поднял взгляд на парня и наклонил голову вбок. — Чуть не облился? — вкрадчиво переспросил Арсений, кивая на пятно на своей одежде. — А вот кто-то облился, точнее кого-то облили. — Твои проблемы, — небрежно бросил парень и, окинув его оценивающим взглядом, иронично хмыкнул. — Не лакостовские шмотки — не жалко испортить, — подвёл он итог, приподнимая брови, словно бросая вызов. Попов почувствовал невыносимое раздражение к незнакомцу: хотелось съездить кулаком по высокомерному лицу, оставив на волевой челюсти неплохой синяк. Алкоголь в крови делал своё дело, поэтому, когда парень повернул голову в сторону, видимо, намереваясь кому-то что-то сказать, Арсений вцепился рукой в воротник черного поло того и дёрнул на себя, заставляя его издать испуганный от неожиданности хрип. Оказавшись на расстоянии нескольких дюймов от лица провокатора, мужчина вгляделся в его глаза: что-то в них было знакомым, но он не мог понять, что именно. Перехватив воротник покрепче, Попов с большим удовлетворением заметил на лице парня отголоски страха. — Не жалко испортить такое самовлюблённое личико, — прошипел Арсений, мысленно ловя себя на лжи: портить такое необычное, красивое, хоть и самовлюблённое, лицо не хотелось. — Эй, мужик, — нервно отозвался незнакомец, пытаясь отстраниться. Но пальцы, крепко сжимающие ткань, мешали исполнить задуманное. Как только его пальцы коснулись чужой руки, чтобы оторвать от воротника поло, время буквально остановилось. Шум и гам толпы, чрезмерно громкая музыка, запах пота и алкоголя, вибрация воздуха от басовых частот — все растворилось, и они остались вдвоём. Парень, спустя пару недолгих мгновений, отдёрнул руку, словно от огня. Арсений точно так же резко выпустил ткань из рук и во все глаза уставился на незнакомца напротив. Кожу обдало жаром в тех местах, где их тела соприкоснулись. Арсений никогда прежде не чувствовал подобного — разве что в тот раз, когда обжегся кипящим маслом при попытке приготовить картошку фри. Ранее, чем Попов успел полностью осознать случившееся, парень развернулся и растворился в толпе пьяных от алкоголя тел. Чертыхнувшись, Арсений тряхнул головой и, уже не уворачиваясь от беспардонно летающих в воздухе конечностей, напролом двинулся к выходу. На пару мгновений ему показалось, что этот нарцисс имеет с ним связь. И он мечтал приложиться головой о стену за такие мысли. Этот парень — его соулмейт, серьёзно? Да ни разу в жизни: у такого напомаженного мальчика, Арсений был уверен, имя точно подстать виду. Например, «Эдик», которое идеально рифмуется со словом «педик». То, что Антон — не самое мужественное имя, Попов решил не принимать в счёт. *** Когда Арсений проснулся от противной громкой музыки будильника на телефоне, а не от холодного мокрого носа, тычущегося в лицо, и когтистых лап на груди, то недоуменно нахмурился и в чем мать родила отправился на поиски своего сожителя. Антон каждое утро, не жалея даже по выходным или после знатных пьянок на пол ночи, безукоризненно точно будил его всеми возможными способами — чаще всего болезненными — ровно в семь утра. Но не сегодня. Обнимая себя за плечи и растирая их, чтобы избавиться от «гусиной кожи», появившейся от холодного воздуха и не менее холодного пола: на дворе не май, в конце-то концов, мужчина практически на цыпочках обошёл всю комнату, заглянув в каждый ранее приметившийся своенравному коту уголок. Не обнаружив следов мягких подушечек, Попов поджал губы и вышел в коридор, отмечая, что в нем чертовски холодно — в ледяной воде при крушении Титаника и то было теплее. Поняв, по какой причине в этой части квартиры начались преждевременные заморозки, Арсений отшатнулся назад, упираясь спиной в дверной косяк: входная дверь была открыта минимум на половину. Не было сомнений: Антон, будучи шустрым и любопытным котом, непременно выскользнул наружу. И судя по тому, что его следов пребывания в квартире глубокой ночью — а ими обычно являлись разворошенные вещи и оторванные острыми коготками кусочки паралона от разодранного покрытия подлокотника дивана — не обнаружилось, это произошло довольно давно. Возможно даже в тот момент, когда Попов, уставший, подвыпивший и злой как черт, только переступил порог своего дома. Осмотрев кухню и санузел, Арсений, поняв всю обречённость ситуации, накинул на себя халат, предварительно снятый с крючка из ванной комнаты и вышел на лестничную площадку. Зашипев от холода кафеля под чуть грубой кожей ступней, Попов негромко позвал Антона, спускаясь по лестнице на четвёртый этаж, а затем на третий, второй и первый. Точно такой же путь проделал наверх до девятого этажа. И только после этого вцепился руками в волосы на голове, гортанно рыкнув от злости. Соседи всполошились от громкого звука и за ближайшими дверьми послышались сонное бормотание и шаркающие шаги. Одна из массивных железных дверей приоткрылась, и в узкий проем протиснулась часть головы женщины бальзаковского возраста. Окинув Арсения осуждающим взглядом, она округлила глаза на его столь неприличный внешний вид и цокнула языком, исчезая за дверью. Попов с чистой душой показал неприличный жест туда, откуда, по его мнению, женщина должна была продолжить за ним наблюдать, то есть глазку, и хмуро зашагал по лестнице. Особых причин волноваться за Антона не было: за окном октябрь только вступил в свои владения, поэтому на улице было не так холодно, как могло бы быть, например, в декабре, за последние пару лет во дворе не было видно ни одной бродячей собаки, дети, проживающие в доме, насколько знал Арсений, не имели замашек живодеров. Однако совсем рядом находились магистраль, трамвайные пути и лабиринт из соседних домов, о состоянии дворов которых Попов не был осведомлён. Господи, да что угодно могло случиться с этим беспомощным, но на редкость своенравным котом! С силой захлопнув дверь своей квартиры, Арсений, упорно игнорируя вибрацию мобильного телефона, оповещающего своего хозяина о входящем звонке, натянул на себя первые попавшиеся вещи и кроссовки, схватил ключи с уже переставшим звонить телефоном и вылетел из дома, представляя, насколько глупо будет выглядеть в глазах прохожих, заглядывая под скамейки и в мусорные баки с нервным окликом какого-то Антона. Впрочем, ему не привыкать быть немного странным в глазах людей. Тем более, что в данный момент мнение окружающих Попова не особо волновало. Совсем не волновало, если быть точным. Каким бы Антон ни был вредным, нахальным и бесстыжим, Арсений действительно любил его. Да и кот на самом-то деле не был настолько отбившимся от рук, каким мог показаться на первый взгляд: ластился и громко урчал, когда Попов начинал хандрить, сворачивался клубочком под боком, делясь своим теплом и получая его в ответ, летом ловил раздражающих слух комаров, напрашивался на активные игры с участием хозяина, если Арсений начинал подолгу бездельничать, смотря бессмысленные ток-шоу по «Первому». Антон был единственным, кто каждый день ждал возвращения Попова домой. И знаете что? Арсений не был намерен так просто расстаться со своим котом. Почувствовав в кармане штанов вибрацию во второй раз, Попов, не глядя на экран, ответил на звонок, поднося трубку к уху. Говорить с кем-либо не было ни настроения, ни желания, но исходящая из динамиков музыка и мелкая дрожь аппарата слишком сильно раздражали. — Да? — рыкнул в микрофон мужчина, еле удержав равновесие, когда, не рассчитав расстояние ступенек, соскользнул с одной и чуть не пропахал носом оставшийся лестничный пролёт. — Знаешь, слыша твоё загнанное дыхание, одна сторона меня хочет спросить, что ты делаешь, а вторая говорит, что я не хочу знать ответ, — раздался сиплый голос Сережи — видимо, все-таки довыпендривался, расхаживая по улице в одной футболке, приговаривая «у кавказцев горячая кровь». — Ха-ха, сейчас умру от смеха, — хмуро ответил Арсений, буквально пролетая ещё один этаж. — Как я после каждой твоей хахайки, — парировал Матвиенко; Попов, даже не видя друга, мог с уверенностью сказать, что тот закатил глаза. — Чего звонишь? — Мне просто так нельзя позвонить? Попов, нажав на кнопку, с грохотом приложился плечом о подъездную дверь, тем самым открывая её. Можно было бы открыть по-человечески, тихо, рукой, но от проделанного способа на душе стало немного легче. — Окей, понял, ты не в духе, — голос Сергея изменился: в нем больше не было слышно игривых ноток. — Да ладно, — перебил его Арсений, заступая за ограду небольшого, сделанного жителями двух соседних подъездов, сада, с первого раза безупречно точно наступая белыми кедами в рыхлую, подмоченную недавно прошедшим дождём, землю. Арсений непременно обратил бы внимание на сие происшествие с любимой парой обуви, если бы не был так сильно озабочен другим: его волновало лишь то, что могло произойти с его котом. — Антон! В следующую секунду Попову послышалось, будто до его ушей донёсся отдалённый, еле различимый, вопросительный ответ, исходящий из динамиков телефона. Тряхнув головой, мужчина устремился вглубь садика, чувствуя, как разъезжаются ноги на сырой земле. Чуть снова не потеряв равновесие, Арсений чертыхнулся сквозь зубы, пропустив мимо ушей реплику друга. — Что? — Ещё один, — устало вздохнул Матвиенко. — Теперь говорю тебе: «Это было не тебе», — Арсений определённо слышал невнятное бормотание на том конце провода, мешавшее двум собеседникам слышать друг друга. — Поз, забери эту дылду от меня, иначе он сейчас станет не на половинку украинцем, а чехом! — повысил голос Сережа, на что Попов скривился. Ему сейчас было не до семейных или дружеских разборок друга — тем более, судя по голосу, тот явно звонил не с просьбой помочь в чем-то или выслушать занимательную, дискредитирующую его личность в глазах Димы или коллег на работе историю. Когда Арсений заглянул внутрь массивной трубы для слива воды и снова позвал своего кота, Матвиенко, насторожившись, спросил: — Что у тебя с твоим махровым ковром случилось? — Сергею не то чтобы не нравился кот Попова — у них была взаимная неприязнь с первого взгляда. Когда друг пересёк порог квартиры, Антон просканировал пронзительными зелёными глазами не только вошедшего гостя, но и довольно долгие и крепкие объятия его хозяина с ним, сопровождающиеся похлопыванием по бедру, затем почувствовал в Матвиенко потенциального противника за внимание Арсения, потому выгнул спину и зашипел. Сергей же, в тот вечер обнаружив в недавно купленных кедах те вещества, которые человек в баночках приносит в поликлинику на анализы, мысленно поставил на пятой точке кота клеймо «паршивец». Со свистом выдохнув сквозь зубы, Попов приземлился пятой точкой на тонкую ограду, чуть не угодив на стык балок, образовывавший что-то наподобие наконечника стрелы. Он даже не вышел за пределы своего двора, а уже чувствовал отчаяние: что, если долгие поиски ни к чему не приведут? Арсению совершенно не было бы жалко потраченного времени, ему было бы до тошноты отвратно осознание обреченности: процент того, что кот каким-либо образом вернётся домой, был ничтожно мал. — Убежал. — Я бы из твоей антарктической берлоги тоже дал деру, — хмыкнул Сережа, и Попов почувствовал, как закипает: — Да пошёл ты! — выплюнул он в трубку, прервал звонок и с остервенением выключил телефон. Затем отдышался, крепко стиснул зубы и включил его. Да, Матвиенко, порой, любил не к месту шутить или сыпать хлорид натрия на нарушение анатомической целостности покровных тканей, однако он совершенно не был причастен к несчастному для Арсения происшествию. Поджав губы, мужчина, придавив к полу задетую гордость, скинул другу короткое сообщение с извинениями. Сережа был слишком важен для него, чтобы разбрасываться обидными фразами, а потом, словно король всего мира, воротить нос в сторону и ждать извинений с поклонами до земли. Удостоверившись, что смс дошло до получателя, Арсений нажал на кнопку блокировки, убрал телефон в задний карман и, согнувшись в три погибели, пошёл уже по тротуару вдоль припаркованных машин — что, к слову, было нарушением, потому что ближайшая стоянка находилась за его домом, а не перед ним — пытаясь высмотреть в тени автомобильных колёс родной, совершенно не пушистый и не мягкий, а короткошёрстный и костлявый, однако от того ничуть не хуже, а даже лучше — Арсений любил все необычное: «странное не есть некрасивое» — чем прочие коты, как на подбор одинаковые. Когда телефон дважды коротко завибрировал, Попов не удостоил его вниманием: он был уверен, что это Матвиенко принял его извинения и, наверняка, принёс свои. А спустя пару минут он и вовсе забыл о пришедшем сообщении, которое, прочитай его Арсений, несомненно заинтересовало бы его. «Забили, забыли. Высылаю тебе на помощь Дейла, а Чипом сам будешь. Поверь, твой паршивец будет сегодня дома». *** Поставив ногу на следующую и вместе с тем последнюю ступеньку, Арсений наконец оторвал взгляд от серого камня под подошвами кроссовок, поднял голову и застыл, словно громом поражённый. Нельзя сказать, что именно поразило мужчину до глубины души: то, что возле двери в его обитель вечно холодных полов, невозможно горячих напитков и разодранной мебели стоял тот самый парень, с которым он прошлым вечером сцепился в клубе — настолько высоких и тощих парней не на каждом шагу встретишь — то, что у него на руках, довольный как сто слонов, удобно развалился Антон или то, что при виде Арсения они оба, словно по команде, уставились на него совершенно одинаковыми изумрудными глазами. Попов был готов поклясться, что, будь Антон человеком, он выглядел бы именно так, как этот парень. — Твою мать, — выдохнул Арсений, во все глаза смотря на, если можно их так назвать, братьев-близнецов. — Поверь, в этом моя матушка явно не принимала никакого участия, — хмыкнул парень. Попов видел, как уголки его губ подрагивают в желании растянуться в широкую улыбку, и вдруг почувствовал, как все его нутро отзывается на действия того, и на его собственном лице расплывается ответная улыбка. Почему-то мысль, что этот нахальный парень является его родственной душой, больше не казалась ему безумной и в какой-то степени отвратительной — словно кто-то невидимый в голове нажал на тумблер, кардинально меняющий восприятие окружающего мира. Арсению вдруг вспомнилось, как Серега позвонил ему однажды в «скайп», злой как черт, и первую половину разговора он только и делал, что слушал мат и пытался перевести его на нормальный русский язык, чтобы понять причину гнева друга; ко второй половине Матвиенко более или менее успокоился и уже тогда пояснил, что — точнее кто — именно вывело его из себя — новый сосед; и буквально через неделю от злости не осталось и следа, когда они столкнулись на улице перед домом, гуляя со своими собаками. Матвиенко тогда на удивленный вопрос друга о том, как так получилось, что весь гнев сошёл на «нет», стоило им встретиться ещё раз, неопределённо пожал плечами. Сейчас же Попов как нельзя лучше понимал Сережу. Антон, чувствуя, что от него ушло все внимание, начал ёрзать на руках парня, пытаясь спрыгнуть на пол, но тот крепко держал его, не давая исполнить задуманное — за прошедшие пару часов ему не один раз пришлось гоняться за котом то по улице, то по подъезду, то по своей квартире — ибо ловить ещё раз не хотелось. Когда Антон выпустил когти, парень, скривившись, зашипел от боли, и Арсений мгновенно оказался рядом, отдирая кота от кофты парня. — Антон, — шикнул на непослушного кота Попов. — Что? — недоуменно отозвался парень, нахмурившись. Внутри Арсения что-то надорвалось, и он почувствовал, как пелена из слез начала застилаясь глаза. Сердце болезненно ухнуло вниз и сладостно заныло, а кончики пальцев начало покалывать. Ему не было печально, нет. Странное и необъяснимое ощущение охватило мужчину, услышавшего отозвавшуюся, теперь он вовсе в этом не сомневался, родственную душу. Голова была ватной и пустой, а тело двигалось само собой: Попов оттеснил парня к стене и, обхватив его за шею одной рукой, чуть приподнялся на носочки. На мгновение замерев в паре дюймов от губ Антона, Арсений всмотрелся в завораживающие, словно весенний лес, зеленые глаза и тотчас потонул в них. Только тогда, когда он почувствовал покалывание обветренных и потрескавшихся на морозе губ, Попов наконец закрыл глаза, без остатка отдаваясь поцелую, как внезапно отпрянул от парня, почувствовав вполне реальную физическую боль в районе груди. Синхронно опустив взгляды вниз, молодые люди наткнулись на недовольную морду Антона-кота. Арсений вздохнул, а Антон хмыкнул: похоже, теперь в доме обоснуются два наглых, бессовестных, соревнующихся между собой за внимание Антона. Впрочем, любви Арсению не занимать.