Good Morning

Это один из тех дней, когда Генри не будет дома весь день, к тому же он заночует у Эммы (и она предупредила Эмму, чтобы та обязательно написала ей, если он вдруг засобирается домой), и Реджина решила переодеться в одну из рубашек Робина на денёк. Она любила это делать, при каждом удобном случае — в них было удобно, они обволакивали её ароматом Робина и к тому же вызывали очень интересную реакцию с его стороны, что ей очень нравилось. Кроме рубашки на ней были надеты только маленькие трусики. Всё началось с приходом Робина, когда он переступил порог кухни и увидел её за завтраком, с грудью нараспашку — она специально не застегнула большинство пуговиц. От неё не скрылся блеск в его глазах, напротив, она усмехнулась и промурчала: «Доброе утро», — и продолжила отправлять в рот маленькие порции еды. Поднесённый к губам кусочек тоста упал на тарелку в тот самый миг, когда Робин оказался совсем рядом и проскользнул рукой под рубашку, сжимая пальцами грудь, как только он умел, зная, как легко она возбуждается от этого. И она возбудилась. Дыхание стало поверхностным, она прогнулась в спине, надеясь, что давления на грудь будет больше, и будет больше… чего-то. Она не ожидала, что этим чем-то окажется внезапный рывок, когда он поднял её со стула и усадил на кухонный стол (который она мысленно приказала себе помыть, когда они закончат… это). Однако его руки не вернулись к своему прежнему занятию, отчего уголки её губ опустились. Наблюдая за выражением у неё на лице, он потянул её к себе, удобно располагаясь между смуглых ног, руками обхватил за поясницу и наклонился, впиваясь губами в её губы, поцелуем давая понять, что он планирует с ней делать дальше. Они ещё какое-то время целуются в этом положении, наслаждаясь близостью тел друг друга, но вскоре она чувствует, какой он твёрдый, ощущает небольшие движения его бёдер, которые он не то скрывает, не то пытается остановить. «Ты мне нужен», — шепчет она, и он кивает в ответ, помогает ей опуститься, берёт за руку и ведёт в гостиную. Но вдруг резко останавливается и, используя хватку на её руке как рычаг, разворачивает женщину и впечатывает в стену, а затем опускается перед ней на колени. Он ещё шире распахивает рубашку, закатывая низ, чтобы иметь возможность оставлять горячие влажные поцелуи на её животе, на бёдрах, к тому же покусывая одно место под выпирающей косточкой таза, которое в данный момент необыкновенно чувствительно к любому прикосновению. Её пальцы зарываются ему в волосы, и она легонько тянет, потому что как бы ей ни нравились его манипуляции (а ей, чёрт возьми, очень нравится чувствовать его рот на себе, в любом виде), болезненные пульсации у неё между ног требуют незамедлительных действий с его стороны, сию же минуту. Так что теперь их руки повсюду, дёргают за одежду и бросают её на пол, обозначая путь, по которому пара движется к дивану. Вот они спотыкаются и заваливаются на него, и Реджина оказывается сверху. Она легко подвигается и седлает Робина, качая бёдрами так, что головка его члена утыкается в её маленький комочек нервов, проскальзывает вдоль бархатных складок — и назад. В результате Реджина громко выдыхает и опирается руками ему на грудь, чтобы сохранить равновесие, повторяет движения ещё несколько раз и, наконец, со стоном насаживается на него. Она чувствует себя наполненной, чувствует, как он растягивает её, и ей нравится это чувство, и она тут же начинает ритмично двигать бёдрами над ним, поднимаясь до самого конца его члена и затем тяжело опускаясь на него. Это заставляет Робина издавать чудесные звуки, и они ещё больше усиливают пульсацию внутри неё, вынуждая ускорить ритм, пока руки на бёдрах не останавливают её и не помогают развернуться к нему спиной, и тогда Робин руками заставляет её двигаться снова, возвращаясь к прежнему ровному ритму. И, боги, это что-то новенькое, что-то, что позволяет ему ударять по той самой точке внутри неё, и она откидывается назад, на него, и запрокидывает голову ему на плечо. Она продолжает двигать бёдрами, но с каждым разом всё сложнее попадать в ритм, и, наконец, она совсем сбивается, когда руки Робина продвигаются вверх по её телу, чтобы обхватить её грудь, сжимая мягкую чувствительную плоть, пощипывая и натягивая соски, от чего она издаёт бесстыжий стон. Ещё немного, и её тело напрягается, мышцы сжимаются в спазме вокруг Робина, а он старательно вгоняет в неё бедра и — спустя мгновение — выливается в неё. Реджина не смеет двигаться. Просто лежит, пытаясь перевести дыхание, а затем поворачивает голову и оставляет поцелуй у него на подбородке: — Нам определённо стоит повторить это.