Очередной Иван

Кощей Бессмертный. Вечный страж у врат драгоценного, хрупкого мира... это так скучно. Даже в раю вечность пугающе однообразна, и то и дело заглядывавшие Иваны, нахальные и уверенные в себе и поначалу даже развлекавшие своими попытками победить, давно успели надоесть. Утро, ночь, день, вечер — всё для Кощея слилось в бесконечно повторяющуюся рутину. Солнце встает. Солнце садится. Иван приходит. Иван умирает. Иногда лично пробегает самый нахальный из них, Серый Волк, но и его визиты больше не являются сюрпризом. Когда ничто не удивляет и не радует, приходится самому придумывать себе развлечения. А их здесь не так много. — Встань и сразись со мной! — дерзко заявил очередной Иван. — Ты уверен? — Кощей лениво качнул ногой, развалившись на троне. Глупый вопрос. Все они бесконечно уверены в своей силе. — Да! — И не опустишь меч? — Нет! Кощей тяжело вздохнул, медленно поднимаясь. Может быть, с этим будет веселее, чем с предыдущим. Кощей очень хотел в это верить. Потому что если и этот окажется скучным... но что будет в этом случае, он додумывать не стал. Быстрым резким движением он буквально бросил себя вперед и вбок, огибая Ивана и оборачиваясь уже за его спиной. Тот не успел отреагировать. Никто из них не успевает даже понять, что происходит, когда рука Кощея сжимает им горло, заставляя судорожно дёрнуться и обмякнуть, бросив оружие. Так и этот Иван: забился пойманной рыбой, отчаянно пытаясь своими слабыми пальцами разжать стальную хватку. Кощей даже не стал трогать меч — обошёлся ножом, отточенным за проведённые в безделье дни до остроты бритвы. Ласково, почти нежно он вспорол куртку Ивана. Нить за нитью прорезал рубаху, обнажая спину. Когда тот забился сильнее, Кощею пришлось рывком приложить Ивана об пол, но так, чтобы он не потерял сознания. Упёршись коленом в крестец и ладонью вдавив голову Ивана в мозаичный пол, Кощей снова перехватил нож поудобнее. Едва касаясь кожи, провёл он лезвием вдоль позвоночника своего "гостя". Тот взвыл, дёрнувшись, и, сам же поранившись от резкого движения, взвыл еще сильнее. — Угрожать мне в моём же собственном доме, — покачал головой Кощей, находя остриём ножа края пореза и медленно вонзая его глубже. — Какое нахальство. Иван кричал, извиваясь, и каждое движение расширяло края раны. Кощей даже не двигался. Он просто держал нож, а всю "работу" делал Иван. И это забавляло больше всего. Наконец тот сообразил, что движение равносильно новой боли и замер, тихо всхлипывая. Разочарованно цокнув языком, Кощей рванул нож, распарывая кожу и мышцы вдоль позвоночника, обнажая окровавленную кость и любуясь ровным срезом мяса. Полный животного ужаса крик на миг оглушил его, и Иван затих, сипло, рывками вдыхая. По его виду было понятно, что долго он не протянет, и Кощей соскочил с него. Иван корчился, то ли в судорогах, то ли в тщетной надежде пытаясь отползти подальше. С каждым движением кровотечение усиливалось. Толчками кровь выливалась из раны, стоило Ивану дёрнуться. Попытка поднять руку или подобраться — и из мутной алой слизи проступали слегка желтеющие позвонки. Было в этих движениях, в запачканной кровью мозаике нечто... завораживающее. Наконец, и этот Иван затих. Замер, выпростав вперёд руку с зажатой иглой. Кощей поморщился. Слишком быстро закончилось это веселье. Сколько ждать следующего? Утро, ночь, день, вечер... Солнце встает — солнце садится. Иван приходит. Иван умирает. Но перед смертью успевает немного развеять бесконечную, всепоглощающую скуку рая.