Уроборос

      Когда до Питера доносится обеспокоенный крик Капитана Америка, он уже падает на жесткую землю, как марионетка, у которой отрезали все ниточки.       Парень не сразу понимает, что происходит.       В ухе, прерываемый помехами, слышится взволнованный голос мистера Старка. Он кажется зовет Питера по имени, но его слова превращаются в белый шум и становятся совсем непонятными. В нескольких десятках метров раздается мощный взрыв и Паучок жмурится, не в силах прижать руки к ушам. Чертов суперслух.       Кроме грохота он слышит Таноса и его хриплый, чужеродный, смех. Кажется все идёт не по плану величайших героев Земли.       В наушнике снова слышится голос Тони, но теперь его речь ещё более сбивчива и непонятна. Питер-Питер-Питер долбит по воспаленному сознанию и Паркер стягивает маску с лица, откидывая её вместе с коммуникатором в сторону. Голос мистера Старка становится тише, но не затихает насовсем — Питеру нравится эта мысль. Он даже не хочет представлять, что когда-то сможет не услышать голос наставника. Пусть лучше так…       Встать не получается.       Тело словно парализовано и Питер не может сдвинуться даже на миллиметр. В голову приходит другая страшная мысль, и парень знает, что это правда — он не парализован. Он умирает. Ведь Питер Паркер далеко не дурак. Он лучший ученик в классе и юный гений по мнению настоящих гениев — мистера Старка или мистера Беннера. Они всегда говорили ему не валять дурака, а хорошенько подумать о своём блестящем будущем. Питер с резким вздохом, что прошивает все его тело болью, почти смеется. Споры о том, куда он поступит в Стэнфорд или MIT можно объявить бессмысленными. Хоть здесь он победил.       Запах собственной горелой кожи выедает сознание изнутри. Мысль о том, что мистер Старк проклянет себя в том, что не-доглядел, не-сделал-все-что-мог на какое-то мгновение придает сил. Но все тут же проходит. Сердце Питера полно сожаления: технологичный супер-костюм, не перенесший прямого удара от злобного пришельца, станет его гробницей. Мистер Старк вновь наречет себя палачом.       Питеру хочется верить, что он ошибается. Что его прекрасная-прекрасная тетя Мэй, даже убитая горем, может достучаться до Тони и сказать ему: ты не виноват. Никто не виноват. В том, что его тётя справится он не сомневается. Хоть что-то в этом мире, где существуют огромные фиолетовые пришельцы и камни, изменяющие реальность, должно остаться неизменным.       Только вот жаль, что он все-таки подвел всех. Так глупо подставился под удар, и бросил Мэй, мистера Старка, Уэйда и Мстителей одних перед лицом опасности. Глупый-глупый Питер, вечно лезущий на рожон…       Небо вспыхнуло волшебным сиянием — защитные символы тут же разнеслись по округе, вместе с голосами Стивена Стрэнджа и Ванды, заглушая вопль Таноса. Зато голос Капитана, призывающего к атаке, звучал как никогда звонко. Питер улыбнулся.       Репульсоры мистера Старка рассекают воздух. Паркер знает, что они уже победили. Ведь сейчас Мстители сражаются за тех, кого любят.       Эта мысль успокаивает и согревает, хотя казалось, что этот ужасный холод, подбирающийся к сердцу, выстудил его всего изнутри. Ещё один слабый удар и всё затихло.       Они победили.

***

      Уэйд давно не чувствовал себя таким… сломанным. Не физически, когда можно все поправить, вывернув блядскую ногу в обратную сторону или вытащив пулю из потрохов. Нет.       Болело что-то внутри. Горело адским пламенем, которое никак не хотело согревать ледяные руки Паучка и его побелевшие губы. Хрупкое тельце на коленях тоже нужно было согреть, но что-то подсказывало — не выйдет.      Белый и Жёлтый в голове молчали. Питер, почему-то, тоже.       Веснушки и родинки на лице словно выцвели, превращая и до того смазанную картинку в голове Уилсона вообще во что-то нереальное. Башка раскалывалась, что-то кричало о дикой неправильности происходящего, а Питер молчал и не открывал глаза.       Уэйд бы завыл, да язык прирос к глотке. И он бы с радостью отдал всё, чтобы мальчишка заговорил.       Уэйд! Пошевеливайся, это серьёзно!       Всё за то, чтобы Паркер снова бегал в панике по засранной комнатушке, пытаясь найти свои утерянные вечером джинсы.       Этот стояк тоже серьёзен, Паучок. Хочешь, чтобы я заявился с ним на поле боя? Капитан Пенсионер точно словит сердечный приступ, негодный ты мальчишка…       Всё за яростный румянец на щеках и ворчание о справедливости.       Мы нужны им! Пошевеливайся! Кто-то может пострадать!       А ты нужен мне.       Лучше бы не слушал его. Притянул бы к себе, привязал, вплавил. Сделал бы всё, что угодно, но только бы не отпустил геройствовать. Не потерял.       Почему-то до этого Уэйд был уверен, что у такого мудака как он не может быть сердца. Ну как бы того самого, что рисуют в тупых мультиках или на открытках ко дню Святого-чего-то-там. Но Питер, появившись в его жизни, показал обратное.       Заставил этот жалкий комок в груди, почти сгнивший, отравляющий всё и всех вокруг себя, трепыхаться от звука своего голоса, улыбки или запаха. По кусочкам собирая и старательно возвращая к жизни то, на чем Уилсон уже давным-давно поставил крест, заставляя биться в унисон со своим чертовски огромным сердцем.       А теперь Питер умер и оставил Уэйда один на одним с этим кровоточащим месивом, которое причиняло так много боли при каждом одиноком стуке.       Паркер будто бы задумал идиотский экзамен — забрал себя и оставил Уилсона одного., дабы посмотреть справится он или не справится? Уэйд мог ответить это без колебаний — не справится. Пожалуйста. Пожалуйста… я не справлюсь, слышишь, Питер…? Пожалуйста…       — Не поступай так со мной, Паучок… слышишь? Это нечестно.              Ответа не последовало и время остановилось.       Дэдпул знал, что такое дыхание смерти — он был его давним любимцем, верным оруженосцем и соратником. Уилсон тоже знал Смерть в лицо — это одинаковые лица врачей, тихие слезы любимой и прокушенная до крови ладонь. Умирать это всегда отвратительно. Быстро или медленно — не важно. Но еще отвратительнее видеть, как это убивает твоих любимых.       — Здравствуй снова, Уэйд.              Обладательницу этого голоса он знал лучше всех. Слишком часто слышал его — хриплый, потусторонний, наполненный всем и ничем одновременно. Он знал каждую трещинку на белоснежной кости и видел миллионы оттенков тьмы в пустых глазницах. Он бы даже улыбнулся ей в знак приветствия, да вот только кажется он снова умер. И в этот раз по-настоящему. И Питер…       Питер.       — О, Смерть! — наверняка его голос, сейчас веселый, но абсолютно мёртвый, мог испугать и Её. — Ты даже не представляешь, как ты вовремя!       Фигура в балахоне склонила голову набок, выражая… заинтересованность? Уэйд прижал Питера поближе к себе, ощущая расползающийся по земле потусторонний, могильный, холод. Питер тёплый, как Солнышко…       Все ещё теплый.       — Верни мне Паучка, мы пойдем дальше мир спасать, ок? Ну, знаешь, я ведь теперь типа добрый, а хорошим парням причитается? Поможешь по старой любви и дружбе? Не думаю, что ты переметнулась к Таносу, группа поддержки у него отстойная, чего стоит один Сквидвард, да и ты слушала его политическую программу? Ну нет, лучше уж верните Трампа. Нужно звать Романофф, пусть снова взламывает голосование…       Уэйд продолжал что-то бормотать, пока его голова горела. Она поможет. Поможет. Помож…       — Я не помогу тебе, Уэйд.       Голос Смерти был как всегда твердым и решительным. Равнодушным.       Как Она может быть равнодушна, когда Питер умер? Может здесь скрытая камера, а Уэйд её не замечает? В чем ёбанный смысл?!       — Да ладно, блять! Ты тысячу раз вытягивала меня с того света, хотя я определенно этого не заслуживал. Сделай это же для Питера! Он лучше, чем я! Чем все!       — Ты хочешь спасти мальчишку, а вместе с ним и свое сердце, Уэйд,— произнесла Смерть и наёмнику показалось, что он слышит сочувствие в её голове. — Но мой ответ неизменен. Питер Паркер должен был умереть здесь и сейчас.       Уилсон почувствовал, как внутри поднимается ярость, а лицо под маской стало невыносимо влажным. Он подхватил Питера на руки и сделал шаг назад от Смерти.       — Тогда иди нахер. Я сам найду способ, ясно? Прибью яйца Стрэнджа к доске и заставлю его отмотать время, если потребуется! Найду сранного Гарри Поттера с ебучей палочкой или достану Дьявола — не в первой. Но я верну его, слышишь?       — Когда вернешь, то потеряешь вновь, — Смерть внезапно оказалась совсем близко, и Уэйд неожиданно попятился назад, рухнув на землю. — И будешь терять до тех пор, пока не поймешь, что тебе нужно его просто… отпустить.       В груди что-то неистово заболело, а после словно взорвалось. Уэйд закашлялся, захлебываясь кровью, и завалился на спину, крепче прижимая к себе Питера, не в силах его отпустить.       Никогда. Никогда…       — Отпусти меня… отпусти.       Никогда.