в хрущевке двое.

У них есть только однушка в хрущевке в первое время. Они пересекаются, когда Антону двадцать, и он только что расстался с девушкой и съехал с уже-не-их квартиры, а Славе восемнадцать, и его выгнали из дома. Антон ищет сожителя в пустую съёмную квартиру — Слава срочно ищет жильё, они выходят друг на друга через общих знакомых, и теперь у них есть только эта чёртова однокомнатная квартира и незнакомый человек, с которым засыпаешь спина к спине на разных концах единственного-скрипящего-старого дивана. Хотя конечно же есть ещё и их личная, пока не разделённая на двоих собственность. Для Антона это оставшийся в чужих цепких пальцах обломок переломанного сердца, прокуренные лёгкие и саднящее от обиды и невысказанных слов горло; для Славы это пустота, вызванная отторжением от самых близких людей, страх за собственное будущее и желание затолкаться под диван и забыться. Они оба — труха из воспоминаний, опилки обрубленных остатков прошлого, запутанные нити нервов, дешёвый коктейль боли и страха. Может, поэтому и сходятся они так быстро. (Хотя сначала, конечно же, Славу бесят окурки и пепельницы по всей небольшой квартире, а Антона бесят дежурные, фальшивые и слишком тошнотворные улыбки) Просто как-то раз Антон приносит домой бутылку джина, они напиваются, набивают пепельницу скуренными до фильтра сигаретами и набираются желанием излить друг другу душу. Выясняется, что девушка Антону изменила, девушка от Антона устала, обозвала неудачником и посоветовала взрослеть быстрее. Выясняется, что Славу застукали целующимся с другом, запаковали его вещи в сумки и выгнали вместе с ними посреди ночи, влепив по голове тяжелым рюкзаком. А ещё выясняется, что Славе нравится детская непосредственность, затолканная куда-то глубоко под антоновы маски, а Антону нравится, когда на красивом лице улыбка настоящая, а не фальшивая. А дальше — магия хрущёвки и бутылки джина, и засыпают они уже не спиной, а лицом друг к другу, переплетаясь руками и ногами. Теперь у них однушка в хрущевке, а у однушки есть они, и это гораздо больше, чем ничего. *** Это не отношения. Это совместные попытки выжить, выбраться из залитой тягучим прошлым ямы, выкарабкаться наружу, цепляясь слабыми пальцами за осыпающийся грунт, призрачные перспективы, глупые надежды и такие же слабые пальцы. Это отчаянные и невозможно болезненные поиски кого-то-чего-то, теснота помещений и теснота прикосновений. Это изнуряющая серость работы-учебы-работы-учебы, треть уходящей на дешевые сигареты и не очень дешевый джин зарплаты, растворимый кофе и бычки в пепельницах и консервных банках. (а Слава курит только рядом с Антоном) *** Это не отношения. Просто Славе немного страшно от самого себя, а Антону с себя немного любопытно. Просто Славе нужно почувствовать, что он нормальный, а Антону хочется хоть немного кому-то довериться. Просто у Славы есть только Антон, а у Антона остается только Слава. *** Это не отношения. Просто их полушутливые препирания и подколки похожи на выработанную схему взаимоотношений людей, которые знают друг друга не первый год, когда они сидят на кухне, лениво подшучивая друг над другом, тыкая несильно под ребра и искренне посмеиваясь. Просто их редкие ссоры похожи на дорогой боевик, когда они сцепляются из-за ерунды, просто потому, что оба вымотанные, выжатые и вытоптанные жизнью, и катаются по полу, разбивая носы-скулы-губы и летящие с хлипкого кухонного стола чашки и пепельницы. Просто их неизменные примирения похожи на качественно снятое порно, когда они грубо кусают друг друга за губы, подбородки и пальцы, жадно гладят друг друга по плечам и запястьям и глухо рычат на ухо, стирая колени и локти. Просто им очень тяжело и очень легко зависеть друг от друга. *** Это не отношения. Просто Антону необходимо, когда Слава сидит на полу, повторяя конспекты, ложиться рядом и гладить его колени. Просто Антону важно, когда они идут курить, раскуривать последнюю в пачке сигарету на двоих со Славой. Просто Антону хочется, после всего этого холода, тыкаться руками в кого-то теплого и хотя бы немного согреваться. Просто Антону нравится напиваться со Славой, танцевать глупые танцы на тесном балконе и чувствовать иллюзорное и мимолетное счастье. *** Это не отношения. Просто Славе необходимо, чтобы Антон цеплялся пальцами за его запястье, когда они лежат рядом. Просто Славе важно, когда их смены или пары не совпадают по времени, варить к приходу Антона дешевый кофе и дурацкие пельмени. Просто Славе хочется, когда Антон курит, сесть рядом, коснуться ладонью протянутой руки и забрать сигарету, докуривая. Просто Славе нравится, когда Антон ведет себя как ребенок, таская в квартиру трамвайные карточки или подкармливая кошек около подъезда, чувствовать странное и нежное счастье. *** Это не отношения. Просто однажды Антон говорит, что любовь живет возле ресниц, а Слава осторожно касается губами его виска, и это самое правильное не_признание. *** Это не отношения. Поэтому однажды Антон уезжает на лето в свой родной город, Слава летом идет в кофейню и втягивается в банально-киношную историю знакомства с миловидной официанткой, пролитым на темные шорты кофе, вежливо-смущенными диалогами и приглашением на прогулку вечером, а хрущевка тяжело сворачивает раскатанный за полтора года болезненно-ломанный уют. Осенью Антон возвращается в пустую комнату с легким после домашнего уюта сердцем, искренне улыбается, слушая рассказы Славы о какой-то-там внеземной и потрясающей, и ищет себе новое жилье; осенью Слава съезжается со своей девушкой. Это не отношения — потому что им подозрительно легко расцепить пальцы, сцепленные когда-то в замок, и отпустить друг друга в разное будущее. *** Потом у Славы есть трёхкомнатная квартира с широкими окнами и девушка с красивым голосом и именем, а у Антона есть съемная квартира-студия и высоченное здание. Хрущевку кинули оба, и теперь их нет ни у неё, ни друг у друга. Слава вроде как счастлив — ему двадцать два, и он открывает, что и девушки ему тоже нравятся. Такие, как Снежана точно — умные, красивые, нежные и тёплые, и Славе нравится целовать её в щеку перед уходом из дома, а ещё помнить, какое вино она любит, и никогда не ругаться. (Слава больше любит джин и касание губами между острых лопаток, но он упрямо молчит ей об этом) Антон вроде как счастлив — ему нравится странное освещение, нравится звать к себе, наконец, друзей, ему двадцать четыре и у него вся жизнь впереди. (Антону больше нравится тусклый свет единственной лампочки и один человек под боком, но он об этом никому не расскажет) Они оба ни о чем не жалеют, созваниваются по выходным и искренне желают друг другу счастья. Но когда Снежана хвалит Славу за то, что он так легко бросил курить, Слава вспоминает, как жался боком в тощее тело, стоя в мороз под открытой форточкой; когда Снежана предлагает посмотреть вечером фильм, он вспоминает, как путался пальцами в несуразной чёлке и позволял засыпать на своём плече под бормотание с телевизора; когда Снежана говорит, что любит его, он вспоминает молчаливо-целомудренные поцелуи в висок, сжатые на чужом запястье пальцы и лоб, уткнувшийся в острое плечо. Но когда Антона одолевает бессонница по ночам, он вспоминает тесную возню на скрипящем диване, укусы на ключицах и ссадины на коленях; когда Антон курит по ночам, он вспоминает цыганские поцелуи и тёплые ладони на шее; когда Антону снятся кошмары, он вспоминает бережные поглаживания по позвоночнику, внимательные взгляды и собственное отчаяние. Славе тесно и душно в кровати со Снежаной. Антону пусто и холодно в кровати с одиночеством. Хрущевке уныло и страшно в пустоте единственной комнаты. *** Антон слишком часто вспоминает, как они упрямо тащили друг друга, вгрызаясь зубами в плечи и не позволяя сдаться, цеплялись пальцами в замок и скребли по стенам с усиленным старанием. *** Слава слишком часто вспоминает, как они держались за руки, сжимая пальцы до побеления костяшек, и заворачивались в огромный плед, когда в минус двадцать три отключили отопление, а Антон запрещал открывать в конфорках газ просто так. *** Антон слишком много скучает. *** Слава слишком много скучает. *** Однажды Слава говорит Снежане, что любовь живёт возле ресниц, Снежана смеется, оставляя поцелуй на его губах, и он уходит за сигаретами в магазин. *** Однажды Антон словно бы случайно забывает заплатить аренду и выставляется за двери съемной квартиры. *** Однажды Слава роняет глупую чашку, подаренную Снежаной, шутит, что они похожи на эти осколки, и почему-то улыбается, когда в лицо прилетает слабая пощёчина. *** Однажды Антон снова снимает хрущевку с поломанными дверцами шкафа и заваленным хламом балконом. *** Однажды у них снова ничего нет, кроме хрущёвки, а у хрущёвки есть только они. Но теперь у них есть ещё и болезненный морской узел собственных о т н о ш е н и й, спрятанная около длинных ресниц любовь, общая на двоих больная нежность и грунтовое покрытие на страшной и серой яме прошлого. Только это гораздо больше, чем иметь все.