Ритм

Онтари хороша. Онтари слишком хороша, чтобы отказать ей. Да и зачем бы. Если выбор выглядит как «переспать или умереть»... Да чтоб каждый выбор в его жизни был бы так же прост. Командующая выпускает цепь, когда Мёрфи подходит к ней вплотную, — теперь её руки занимает его одежда, которой оказывается несколько больше, чем хотелось бы. Раздевание отнимает почти минуту — у него внутри словно включается секундомер. Онтари окидывает его взглядом куда более наглым, чем он позволял себе в её сторону, и вновь перехватывает цепь обеими руками. Ей нравится ощущение власти. Металл в пальцах, с помощью которого можно управлять мужчиной, — неплохое материальное подтверждение. Цепь натягивается, Мёрфи теряет равновесие и падает на постель, даже не пытаясь удержаться, лишь выставляет руки, чтобы не рухнуть прямо на Командующую, а застыть над ней. — Значит, ошейник мы не снимем? — его голос прерывается, и это заставляет её усмехнуться, прежде чем ответить: — Я не доверяю тебе. Она изворачивается, заставляя его перекатиться на спину, и на какое-то мгновение зависает над ним, торжествующе улыбаясь. — Ну, я тебе тоже не особо. — Мёрфи перехватывает цепь, выдергивая из рук Онтари, делает резкий переворот, подминая её под себя, и ловит за запястья — от неожиданности она даже поддаётся. Мгновение — и её опутанные металлом руки он закидывает на подушку над её головой. Оставленной длины цепи хватает на то, чтобы их лица находились на одном уровне. Мёрфи смотрит в глаза Командующей и видит лёгкое изумление, но она не сопротивляется. Хотя они оба прекрасно понимают, что ноги её свободны, и один умелый удар коленом может прекратить это развлечение — для него, возможно, не только на сегодня. — Ты покойник, — произносит Онтари, но её срывающееся дыхание говорит другое: «Трахни меня, и поскорее!» Чтобы выполнить её требование, много усилий прикладывать не надо: она сама раздвигает ноги, словно просачивается под него поудобнее, и ему остается только помочь себе свободной рукой. Онтари влажная чуть больше, чем необходимо, и это заводит сильнее, чем её внезапное непротивление. Он входит резко, на всю длину, так, что она вздрагивает под ним, прикрывает на секунду глаза и чуть слышно стонет, прикусив губу. Руки, обмотанные цепью, напрягаются, и каждое подрагивание мускулов в этих не по-женски сильных ручках отдается Мёрфи в шею. Но боль от врезающегося в кожу ошейника только распаляет его. Он движется, ловя каждый отклик её тела в его руках, подстраиваясь под её дыхание, под малейшее сокращение мышц, чувствуя, на что она реагирует: сперва резко вверх и медленно — вниз, обратно. Его самого этот ритм не удовлетворяет, ему нужно быстрее и на счет «раз-два», а не «раз-два и три», но выражение лица Онтари заставляет забыть об этом. Игривое желание, показушное недовольство его неповиновением, наигранная наглость — всё исчезло, и Мёрфи видит просто лицо женщины, которую каждое его движение поднимает всё выше и выше. В её распахнутых глазах экстаз и, почему-то, удивление. Её губы шевелятся, но Мёрфи не понимает этого языка — только догадывается, что она просит не останавливаться. Он давно отпустил её руки, чтобы освободить свои — одна его ладонь скользит по упругой груди, и когда он сжимает пальцы, стоны становятся отчётливее, а вторая ласкает волосы Онтари, цепляясь за сложное сплетение косичек, распуская их ненароком. Он больше её не удерживает, но она хватается за край подушки так, чтобы затянутые цепью руки не опускались, сама продолжая игру — или это уже не игра? — в подчинение. Ей оказывается нужно больше времени, чем он привык с Эмори, но её стоны, её внезапная покорность, её просьбы непонятными словами, срывающиеся с губ с каждым выдохом, — это всё только ярче разжигает его желание, и, чтобы не кончить раньше времени даже в таком «неправильном» ритме, ему приходится думать о чём-то другом. Мысли об Эмори слегка охлаждают, но внезапно всплывшее воспоминание о том, как выглядит её лицо в такие моменты, срабатывает ровно наоборот — он окончательно перестаёт себя контролировать. Онтари словно чувствует, что он на пределе, и внезапно по-английски произносит чуть хрипловато, отчего её голос звучит странно нежно, хотя, конечно, это лишь иллюзия: — Вместе. Хочу вместе! Её руки в цепях опускаются, обнимая Мёрфи за шею, притягивают его голову ближе, она захватывает его губы поцелуем, а сильными ногами обхватывает за пояс, и ритм, который она задаёт, новый — резкий, отрывистый. Такой, какой нужен уже ему. Наверное, они кончают вместе, как она и хотела. В следующий раз им не нужен охранник. Да и замок на ошейнике не нужен. Как и сам ошейник. А цепь Онтари сама накручивает на свои запястья, прежде чем позволяет Мёрфи прикоснуться к себе... *** Сердце Онтари слабо трепещет в руке Мёрфи. Теперь ритм может задавать только он. Пальцы сжимаются — но с её сомкнутых губ не срывается ни вздоха, ни стона. Он бросает взгляд на трубку, по которой течёт чёрная густая кровь, следит за ней до руки Кларк, переводит взгляд выше. Кларк перестаёт биться в конвульсиях. Эта задача пока выполнена. Пальцы сжимаются почти автоматически, а смотрит он снова на лицо Командующей, перепачканное чёрными потёками. Он не хочет запомнить её такой, потому прикрывает глаза и снова видит лицо удивлённой девочки, которой остаётся совсем немного до того, чтобы взлететь вместе с ним. Нужно только правильно подобрать ритм.