Force is Strange

Когда повстанцы отправляются спасать Хана, Люк оказывается на Татуине впервые за последние четыре года. Сначала он собирается лишь сделать то, что должен: вызволить своего друга из дворца Джаббы. А для этого нужно собрать новый световой меч, материалы для которого есть в доме Бена. Больше никуда идти здесь не требуется. Нет никакой необходимости возвращаться к своему уничтоженному дому. Кажется, что если он вернется, то снова увидит на пороге обгоревшие трупы дяди и тети — скелеты со следами сожженной плоти, отвратительно пахнущие горелым мясом и топливом для спидеров, которым их облили перед сожжением. Хотя Люк и похоронил родных перед тем, как отправиться в Анкорхед, это воспоминание не идет у него из головы. На ферме нет ничего ценного, говорит себе Люк. Но бояться, избегать родного дома попросту унизительно, и на взятом напрокат спидере он отправляется именно туда. Издалека ферма выглядит почти так же, как и раньше, но по мере приближения становится ясно — влагоуловители пришли в негодность, некоторые их части оторваны. Этого следовало ожидать: ценные детали нужны всем, никто не даст технике простаивать несколько лет без дела. У купола главного входа и оснований влагоуловителей собрались горки песка. Сначала Люк проверяет могилы. Две небольших плиты из дюрастила, заменившие надгробные камни, по-прежнему на месте. Он не испытывает ни грусти, ни боли — только опустошение, которое почти сразу же опять сменяется тревогой. Усилием воли прогоняя страх, Люк переступает через порог дома. Конечно, пожар закончился давным-давно – нет ни пламени, ни клубов едкого дыма. Только закопченные стены, слабый запах гари и разбросанные повсюду вещи. Странно, что за такое время те же джавы не вынесли отсюда всё подряд, хотя детали от испарителей пропали. Четыре года назад, в панике прилетев к горящей ферме и не в силах поверить в произошедшее, Люк был словно в трансе и автоматически выполнял все необходимые действия — найти подходящие инструменты, выкопать могилы, предать земле тела дяди и тети, борясь со рвотными позывами и слезами одновременно. Он даже не задумался, зачем штурмовикам потребовалось жечь их имущество — судя по всему, с помощью того же топлива. Какая бессмысленная трата ресурсов. Теперь Люк внимательно осматривается. Вряд ли ему что-то потребуется взять, но, по крайней мере, он перестанет со страхом вспоминать о доме и мысленно рисовать пугающие картины того, что именно здесь происходит в его отсутствие. Песок намело ветром в коридоры, но в комнатах его нет. Можно подумать, что туда вломились совсем недавно — опрокинули шкафы, словно за ними могли скрываться дроиды, перевернули большие контейнеры, отломали несколько панелей. От домашних растений остались только сухие веточки — без подачи воды всё засохло. Здесь действительно нечего брать. Ни одно устройство не работает, одежда у Люка есть и так, а сохранять что-то на память — только делать себе хуже, растравлять старую рану. Когда Люк в последний раз оглядывает свою комнату, в глаза бросается лежащая на полу фотография. На ней он сам, двенадцатилетний, улыбается, глядя в автоматическую камеру, которую тогда починил и закрепил на самодельном штативе. Качество снимка оставляет желать лучшего, и за эти годы его края обтрепались. Непонятно, как фотография попала сюда, почему оказалась на самом виду, ведь все снимки и документы хранились у тети Беру. Не понимая, зачем это делает, Люк приседает на корточки, осторожно поднимает фотографию за края, как будто боится повредить и без того поцарапанную поверхность, и убирает ее в карман. *** Снимок всё время при нем. Люк не решается убрать его подальше, даже просто вынуть из внутреннего кармана, перекладывая из одной куртки или туники в другую. Его собственное смеющееся лицо на старой фотографии внушает надежду, напоминает, что счастье было раньше и будет впереди. Иногда кажется, что если всмотреться в снимок повнимательней, то двенадцатилетний Люк оживет и поделится каким-то секретом. Но такое, разумеется, лишь смешные фантазии. Люк-настоящий как следует разглядывает снимок лишь после того, как сжигает доспехи своего отца на Эндоре. Ему отчаянно хочется получить хотя бы надежду на радость и счастье. Неожиданно карточка начинает вибрировать в пальцах. У него трясутся руки? Нет, колеблется сама фотография. Изображение еще несколько секунд дрожит, пульсирует, а потом становится объемным, и Люк не верит своим глазам — не превратилось ли оно немыслимым образом в голограмму? Не может такого быть, специально обработанный флимсипласт для таких камер не дает подобных эффектов. Но после того, как Люк отводит взгляд в сторону, протирает глаза, а потом снова присматривается к потрепанной фотографии, она опять, за один миг, становится объемной. Теперь добавляется и звук — Люк слышит радостный смех, кажущийся смутно знакомым. Как только он понимает, что смеяться здесь может только он сам, запечатленный на снимке двенадцатилетний подросток, фотография начинает светиться. Люк зажмуривается, но свет, кажется, проникает даже через сомкнутые веки. Он заслоняет лицо ладонью, роняет фотографию на землю, поскальзывается и падает. Вместо травы и лежащих на земле веток он приземляется на жесткий пол. Глаза перестает слепить, и Люк осторожно приоткрывает веки. Такие знакомые стены. Шкаф с инструментами. Теплый свет, льющийся из окна. Камера на самодельном штативе. Он дома, на Татуине. У Люка не было никаких предчувствий. Нет сейчас и ощущения того, что это какая-то иллюзия, порождение Силы, как испытание на Дагоба. На всякий случай он старательно ощупывает стены, камеру, инструменты — всё настоящее. Почему он стал ниже ростом? Приглядевшись к своему телу, Люк понимает, что ему, должно быть, снова двенадцать. Камера жужжит, из нее выползает фотография. Точно такая же, как и та, что он носил с собой, только совершенно свежая. Люк аккуратно берет ее за края. Вокруг тишина, после шума в лагере повстанцев она кажется неестественной. Люк хлопает ладонью о колено, чтобы хоть как-то ее нарушить. Потрепанные, пыльные штаны сразу же вызывают привычную мысль — пояс неудобный, нельзя закрепить меч. Но здесь у него даже меча нет. Не выпуская из ладони фотографию, Люк осторожными шагами направляется в коридор. Похоже, дяди и тети нет дома, должно быть, уехали по делам. При мысли о них Люк срывается на бег, но в дверном проеме налетает на неожиданную преграду. Больше всего она похожа на силовое поле, но полностью непрозрачное, мутное, цвета молока банты. Он осторожно дотрагивается до него — поле не поддается, хотя и пружинит под пальцами. Что это может быть? С окном всё обстоит точно так же. Люк не может различить, что происходит на улице, но каким-то образом эта преграда не мешает свету проникать в комнату. Ситуация выглядит абсурдной, но Люк почему-то знает: это не воспоминание, не наваждение, а настоящее путешествие во времени, как в книгах и в голофильмах. При мысли о времени у него в голове словно включаются невидимые часы. Он понимает, что пробыть здесь удастся недолго. Почему такое случилось? Зачем? Что ему требуется сделать? Тут же Люку хочется обругать себя за недогадливость. Он обладает бесценной информацией, может изменить абсолютно всё, спасти всех дорогих ему людей, предупредив их о грозящей опасности. Дядя и тетя. Биггс. Бен. Отец. Невозможно поверить, что судьба дает ему такой шанс. Однако, оглядевшись по сторонам, Люк понимает, что сделать тут можно не так много. Из комнаты выйти нельзя. Комлинка здесь нет. Нет даже датапада, на котором можно включить звукозапись и быстро надиктовать ворох сведений. Лихорадочно роясь в шкафу и осматривая все поверхности и контейнеры, заглянув даже под кровать, Люк находит только большой лист флимсипласта и треснувший, неудобный стилус. Хочется кричать от досады, но время уходит — надо пользоваться даже такой возможностью. Царапая поверхность листа стилусом и едва не разрывая его, Люк как можно быстрее записывает основную информацию, которую хотел бы донести до родственников и Бена — неаккуратным почерком, сокращая слова. Он знает о своей семье, пусть больше не скрывают правду, это плохо закончится. Империя строит боевую станцию, способную уничтожать планеты, и через семь лет она будет приведена в полную готовность. Следует разрушить ее, пока на борту нет полного экипажа. Спасти Альдераан. Не дать Лее попасть в плен. Не заблуждаться насчет Вейдера. Чтобы подтвердить свои слова, он кратко описывает факты, которые не мог бы узнать или придумать, живя на Татуине. Способности владеющих Силой, слова Йоды, возможность встретиться с умершими джедаями. От неудобного стилуса пальцы болят, а ладонь сводит спазмом, но он не останавливается. Добавляет последнюю строчку, подчеркивает ее несколько раз: «Не дать ввести в строй Звезду Смерти. Любыми способами». Когда воображаемые часы отмеряют последние секунды предназначенного ему времени в прошлом, всё вокруг снова заполняет яркий свет, и Люк теряет сознание. *** Он приходит в себя в незнакомом помещении. Света из окон льется едва ли не больше, чем от двух солнц на Татуине, а сами окна огромные – от самого пола до высокого потолка. Скорее всего, это спальня - из мебели здесь только столик у окна и широкая кровать, на которой и лежит Люк. Одежды на нем нет никакой. Куда он попал? Это новый вариант будущего, который возник от его действий в прошлом? Он плотнее заворачивается в одеяло, осматривает кровать и заглядывает под нее, но находит только сапоги - к счастью, своего размера. Тогда где же вся одежда? Присутствия других разумных существ поблизости не ощущается. Люк прямо в одеяле подходит к окну – вид тоже ни о чем не говорит, это незнакомый ему город. До земли далеко, выпрыгнуть не получится. Почему он думает о том, чтобы выпрыгнуть? На столике лежит датапад. Люк немедленно включает его – с помощью голонета можно узнать что угодно. Но доступ в сеть получить невозможно, локальное подключение защищено паролем, которого Люк не знает. На датападе всего два сохраненных файла – почему? Судя по царапинам на корпусе, использовали его долго. Один из файлов называется “Ограбление, часть 1”, и в нем на нескольких страницах перечислены подробности недавнего ограбления одного из моффов, у которого унесли ценные произведения искусства. Второй – сохраненная страница голонета, на которой показана переписка по электронной почте между некими “Л.С.” и “О.С.” Забыв даже о том, что собирался найти одежду, Люк погружается в чтение, но морщится от каждой строчки. Больше всего это похоже на пародию любовной переписки. Ни одно теплое слово не кажется уместным, а о своих намерениях эти неизвестные сообщают лишь иносказательно и очень неловко. “Какие планы на завтрашний вечер?” - спрашивает “О.С.”. “Предоставить в твое распоряжение всё, о чем ты так давно мечтала”, - отвечает “Л.С.”. “Л.С.”, судя по всему, еще и кому-то изменяет, некой “Д.”, о которой отзывается пренебрежительно. Люку становится неуютно. Его инициалы подходят для одного из участников переписки, и совсем не хочется думать, что это он и есть. Что еще хуже – у него возникает нехорошее предчувствие. Ему что-то угрожает? На стене обнаруживается дверца шкафа – там Люк с радостью находит одежду. Кажется, она принадлежит кому-то другому, рукава и штанины приходится подворачивать, но это лучше, чем ничего. Надев сапоги и взяв датапад, он прислушивается к Силе – сюда кто-то идет. На всякий случай Люк отбегает к окну и открывает его – если действительно пришли враги, то спрыгнуть вниз может быть лучше, чем пытаться противостоять им без оружия. Удивленный человек в форме офицера Империи, вошедший в открывшуюся дверь, вовсе не кажется опасным. Но где же они находятся? – Ты куда собрался? - спрашивает офицер. Знаков отличия у него нет. Люк от неожиданности лишь указывает датападом на окно. – В моей одежде? Если переписка была пародией на любовную, то эта ситуация – определенно, пародия на голофильм о путешествиях во времени. – Я не могу подключиться к голонету, - отвечает Люк первое, что приходит в голову. Если это его враг, то странное поведение не изменит многого. Если друг, то потом можно придумать какое-то объяснение. Офицер подходит ближе и хмурится. – Разумеется, не можешь. Прежде чем отправлять новые сообщения, объясни, что значат старые. Объяснить эту странную переписку? Значит, он и есть “Л.С.”? – Я не понимаю, о чем речь, – растерянно произносит Люк. Офицер скрещивает руки на груди. – Тогда читай. И не говори, что твой датапад похитили повстанцы, чтобы скомпрометировать. “Скомпрометировать?” Значит, он сам не повстанец? Впрочем, это не должно удивлять. Люк же написал на флимсипласте, а потом подчеркнул несколько раз “Не дать ввести в строй Звезду Смерти, любыми способами”. Наверное, изобразить преданного Империи гражданина оказалось вполне подходящим способом. Но по-прежнему непонятно, что делать дальше. – Кто такая “Д.”? - наудачу спрашивает Люк. Офицер хмурится еще сильнее, сжимает пальцы на собственном предплечье. – Тебе виднее. – Какой сейчас год? Теперь он изумленно приоткрывает рот и несколько секунд не знает, что сказать – указывает сначала на датапад, потом на Люка, а потом, наконец, восклицает: – Не устраивай представление! Скажи, что всё это значит, а потом делай что хочешь. – Но я не знаю! - Люку отлично известно, что никто в этой новой реальности не поверит в то, что с ним произошло, но пытаться изобразить того, кем он здесь является, нет возможности, - я догадался, что могу быть “Л.С.”, но не знаю никакой “О.С.”! И никакой “Д.”! Не знаю, какой год, где я вообще нахожусь! – На Тиннеле IV, - раздраженно отвечает офицер, – хорошо, не хочешь говорить со мной - свяжусь с твоим отцом. Люка словно Силой по голове бьет. – Он жив? – Так, сиди здесь, - офицер указывает на кровать. Теперь раздражение на его лице сменяется беспокойством, - не знаю, что с тобой, но мне это не нравится. Люк, словно во сне, видит голограмму своего отца. Офицер, которого он называет “мофф Джерджеррод”, только начинает говорить, но Люк отнимает проектор. Ему надо не привлекать внимания, надо разобраться в ситуации, но он с трудом удерживается от слез и самым глупым образом спрашивает у отца, жив ли он на самом деле. Вместо того, чтобы ответить по связи, отец говорит с ним мысленно, как и раньше. “Что значит - “жив”? Что случилось?” По крайней мере, он не хочет Люку зла. Наверное, можно рассказать правду. *** Путаные объяснения занимают несколько дней. По крайней мере, Люку не требуется общаться ни с кем, кроме отца, дроидов и этого моффа. Отец верит сразу. Мофф, которого приходится называть по имени "Тиаан", потому что "Джерджеррод" - слишком сложно, и Люк запинается каждый раз – через пару дней. К голонету его не допускают, но из обрывков информации Люк восстанавливает полную картину. Он и в самом деле считался самым добропорядочным гражданином Империи - участвовал в проектировании звездных разрушителей, вошел в доверие к Тиаану, который занимался разработками боевой станции после загадочного убийства гранд-моффа Таркина. Не требовалось уточнять, какой именно станции. А недавно важные документы, касающиеся станции, были похищены одновременно с ограблением, причем в тот же день Люк сообщал некой "О.С.", что даст ей то, о чем она давно мечтала. Значит, это не любовная переписка. Сначала он гордится собой. Потом не понимает, почему до сих пор на свободе. Потом осознает, что же он сделал: изображал любовь к Тиаану, чтобы уничтожить дело его жизни. Альдераан цел. Лея в безопасности. Про других своих друзей из прошлой реальности Люк ничего не знает. Он не сопротивляется, когда отец выворачивает его разум наизнанку с помощью Силы, чтобы узнать абсолютно всё. Лишь просит дать ему фотографию с Татуина, ту самую - если она сохранилась. Вспышка света уносит его в прошлое. *** Нет, "любые способы" определенно не годятся. Люк хочет вцепиться себе в волосы от отвращения к Люку из той реальности. Хотя почему? Альдераан дороже нескольких людей. Одного моффа – наверняка, а если вдруг его друзья тоже мертвы, то миллиарды спасенных того стоят. Но в этот раз он пишет на флимсипласте: "Следовать пути джедая, не использовать других в своих целях" и подчеркивает, а потом перечисляет доказательства. *** Яркий свет снова его слепит, но теперь Люка еще и отбрасывает назад, словно он с разбега ударился о силовое поле. Когда он открывает глаза, то вокруг - снова сияющая белизна, как будто фотография по-прежнему сияет. Он щурится и старается присмотреться к окружающему, поднимается на ноги. – Люк! Это Лея. Что случилось, почему она напугана? Чувство смертельной опасности заставляет Люка сорваться с места, доверившись Силе. Тут же раздается выстрел из лазерной пушки, и Люк едва не теряет равновесие снова. Заснеженная равнина, в точности как на Хоте. В руке Люка зажат световой меч. Поблизости – имперский шагоход, который снова целится в него. – Отвлеки их! – кричит Лея, – я сейчас! Люк не может понять, что именно происходит, что собирается делать Лея, почему они в такой ситуации и кто кому противостоит – он успевает только изображать героя голофильмов, ускоренными Силой прыжками уворачиваясь от выстрелов и одновременно пытаясь разобраться, как попал в такое положение. Они с Леей вдвоем против одного шагохода? Нет, не одного. Поблизости дымятся на снегу еще два. Лея, наконец, оказывается в его поле зрения. Она резко выбрасывает вперед ладонь – удар Силой. Передняя нога шагохода ломается посередине, и он едва не падает. Лея смеется – громко, зло. – Попробуем сбоку, – приказывает она и срывается с места, вмиг оказываясь почти под ногами шагохода. Некогда изумляться ее способностям и задавать себе вопросы – в Люка стреляют из среднего бластера, и он рефлекторно закрывается мечом, понимая, что этого будет недостаточно – но немыслимым образом остается на ногах, а лазер отражается так же легко, как выстрел из бластера штурмовика. В два прыжка Лея залезает на бок шагохода, цепляясь за крышку люка. Слышится скрежет металла – Лея открывает его, как будто там нет никакого механизма блокировки. – Давай за мной! – кричит она и скрывается в проеме. Люк не думает, что сможет так же ловко прыгать и подтягиваться, хватаясь за броню, но Лея этого ждет – значит, у этого Люка такие способности есть. Пытаясь как можно меньше думать, он призывает Силу и повторяет путь Леи наверх, прямо с зажатым в руке мечом. Но его помощь не требуется – у Леи есть свой меч, странного оранжевого цвета, которым она без особенной спешки убивает экипаж. В шагоходе мало места – чтобы достать тех, кто стоит далеко или просто отражать выстрелы, ей приходится вновь и вновь вспарывать клинком тела штурмовиков, которые уже погибли, но не успели рухнуть на пол. От запаха паленого мяса и прожженной брони кружится голова. Лея закрывает собой путь в кабину, поэтому Люку остается лишь действовать из-за ее спины, ударами Силы. Они два раза обходят весь шагоход, убеждаясь, что никого не осталось в живых. Лея с помощью захвата Силой на всякий случай ломает шеи тем, кто дергается в конвульсиях – фрагменты шейных позвонков у одного из штурмовиков разрывают лицевую маску, и через отверстие наружу струится кровь. Трупы лежат друг на друге и в проходах, Люк пару раз наступает на вылезшие внутренности и отрубленные конечности, поскальзывается на луже крови - кажется, этого человека убил именно он, расколов ему шлем вместе с черепом о стену. Лея переводит дыхание и широко улыбается, подчеркнутым жестом вешая меч себе на пояс. – Выходим, - говорит она. - Не знаю, сколько это чудовище еще продержится на ногах. Из открытого проема Лея не прыгает вниз, а забирается еще выше, на спину шагохода. Люку остается только следовать за ней. Осмотревшись с высоты, он убеждается, что это и в самом деле новый вариант битвы на Хоте. Уничтоженной техники гораздо больше, чем он заметил сразу после прибытия в эту реальность. Но где тогда другая сторона, где повстанцы? – Я же говорила, что всё получится, - Лея хлопает его по плечу. Её глаза сияют, но с неестественным, золотистым отливом, - размер не имеет значения, помнишь? И количество, и огневая мощь. Вот оно, Сила с нами! Лея широко раскидывает руки, запрокидывает голову и смеется, глядя в небо. Они вдвоем уничтожили все атаковавшие базу силы Империи? Чем громче и радостнее смеется Лея, тем страшнее становится Люку. Они оба целы – сам Люк даже не чувствует сильной усталости. Как такое возможно? В глазах сестры снова появляется золотистый блеск. Люк в ужасе вспоминает, что почти так же было у Палпатина, и невольно отступает от нее, но Лея широкими шагами подходит вплотную, до боли сжимает плечи Люка и целует его. Он неожиданности он цепенеет – это совсем не похоже на тот их поцелуй в медотсеке, когда Лея всего лишь пыталась разозлить Хана. Эта Лея знает, что делает. Люк с трудом освобождается из ее объятий, но Лея тяжело дышит, прикрыв глаза, и спрашивает: – Что-то не так? – Что… - он не может найти подходящих слов. Прислушивается к Силе и не может поверить ей: сестра ощущается совсем иначе. Страсть, желание, а еще – притаившаяся ненависть и темнота. И эта Лея воспринимает его вовсе не как брата. – Где остальные? – наконец, спрашивает Люк. Лея удивленно приподнимает брови, как будто он задал очень неожиданный вопрос. – Имперцы? На орбите, я думаю, - она снова запрокидывает голову. С такого расстояния звездных разрушителей не видно, но Лея закрывает глаза и протягивает руку к небу, прислушиваясь к Силе. – Там я их не могу достать, - и тут же торопливо добавляет: - пока еще не могу. – А повстанцы? Лея перестает смотреть в небо и вновь поворачивается к нему. - На базе, конечно. Эй, что случилось? Люк не в силах встретиться с ней взглядом. Он встает на самый край спины шагохода и смотрит вниз. Ветер усиливается, грозя столкнуть его. Зато, несмотря на опасения Леи, поврежденная техника надежно стоит на трех ногах и падать не собирается. Он написал - “идти путем джедая”. Как же могло случиться такое? Лея – на Темной стороне, даже не знает, что Люк - ее брат… стоп, он забыл про это написать на флимсипласте. Не сказал “сделать из Леи джедая, не допустить ее падения”. Но попросил не скрывать правду, не лгать ему. Значит, всё же солгали, не рассказали про семью? Или не успели сказать про Лею? Вообще не обратили внимания на ее способности? Или, наоборот, тренировали вместо него? – Ты помнишь своих родителей? – собственный голос кажется Люку жалобным и слабым, - своих настоящих родителей? Теперь Лея сердится. – О чем ты? Что значит “помнишь”, я всегда могу с ними поговорить. На Альдераане хорошая связь и голонет работает, - быстро говорит она, – а если ты о биологических… Мать не могу помнить, она ведь умерла сразу после родов. А Вейдера помню хорошо. Слишком хорошо. Правая ладонь Леи сжимается, словно она держит в ней меч. Люк не решается расспрашивать дальше. Он расстегивает куртку и проверяет все внутренние карманы по очереди, не обращая внимания на жгучий мороз. Злость исчезает с лица Леи, и теперь она смотрит с любопытством. Наконец, в самом маленьком кармане, застегнутом на три кнопки, находится старая фотография на флимсипласте. Люк с облегчением переводит дыхание. – Твой амулет? - по-доброму смеется Лея, – так мы ведь уже победили, удача не нужна. А с эвакуацией как-нибудь справимся. Не задумываясь даже о том, почему Лея не торопится на базу, почему так говорит об эвакуации, в которой должна принимать непосредственное участие, Люк сосредотачивается на снимке. Изображение тут же начинает пульсировать, и его снова переносит в детскую комнату на Татуине. После мороза прохладное для Татуина помещение кажется нестерпимо жарким, и он обмахивается ладонью, но всё же чувствует огромное облегчение – он выбрался из той реальности. Даже не стал разбираться, как именно сложились там события, кто погиб, а кто спасен. Для этого надо было бы задержаться дольше, а Люк никак не смог бы - сестра пугала его. Он не будет вспоминать об этом. Найдет другой способ. Теперь очевидно, что можно вновь и вновь возвращаться в прошлое, пока сохраняется фотография. Значит, он найдет такой вариант, при котором удастся избежать миллиардов погибших, смерти друзей и таких вот пугающих событий одновременно. На секунду приходит неприятное сомнение: такой сценарий выглядит слишком сложным. Предотвратить трагедии, но при этом не пожертвовать никем из близких, а действовать только честными, правильными способами? Не использовать никого в своих целях, если это причинит им боль? Он запрещает себе думать о таком. “Делай или не делай”, говорил Йода. Он сделает. Количество попыток, судя по всему, ничем не ограничено, кроме готовности их совершать, а значит, всё получится. На верху листа Люк крупно пишет: “Сохранить фотографию, сделать ее копии”, выдергивает из камеры и кладет рядом снимок. Он не уверен, что копии будут обладать теми же свойствами, но почему бы и не проверить. При мысли о проверках он решает совершить еще одну. Если любые ошибки можно отменить, то для начала стоит хотя бы доказать, что события воспроизводятся. Например, можно совместить первый и второй варианты реальности, в которых он уже побывал. “Убить Уилхаффа Таркина, обманом войти в доверие к Тиаану Джерджерроду, получить информацию о Звезде Смерти, уничтожить ее, спасти указанных ниже”, после чего перечисляет своих друзей и родственников. Теперь всё учтено. Если в первом альтернативном мире он действительно цинично манипулировал людьми, то это должно повториться. А потом он воспользуется тем, что называется “последовательные приближения”. В последнюю секунду успев перечислить доказательства того, что ему следует верить, Люк теряет сознание. *** Он приходит в себя в огромном зале и сначала думает, что это снова Тиннел IV. Но вид из окна другой. Здания выглядят в точности как те, которые Лея показывала на голограммах. Он на Альдераане. В кармане пищит комлинк. - Люк, - голос Леи срывается, – отправляю дроидов генералу Кеноби. Мне не уйти, но данные с ними. Таркин подозревает тебя. Вейдер… Связь прерывается. Это совсем не похоже на тот вариант – скорее всего, Лея снова попалась в руки их отцу, и сейчас ее отправят на допрос, а помочь никак нельзя. Таркин жив, Звезда Смерти, скорее всего, цела и приведена в готовность. Надо возвращаться. *** Все дальнейшие варианты событий оказываются нестерпимыми. Если сначала у Люка хотя бы были сомнения, оставаться в новых альтернативных мирах или нет, то теперь он даже представить не может, как в них жить. Вновь и вновь попадая в свою детскую комнату, он пробует самые разные варианты, неизменным оставляя лишь одно – сообщение о том, что нужно сохранить фотографию. Он больше не ограничивается запиской на флимсипласте. При каждом возвращении назад Люк чувствует, что его возможности растут, как будто он забирает с собой все наработанные в отвергнутых реальностях навыки. К сожалению, их можно использовать только тогда, когда он "в сознании" – в прошлом или же в очередном варианте настоящего. Тот Люк, который действует на протяжении этих одиннадцати лет, не получает дополнительных сил. Из комнаты выйти по-прежнему нельзя, даже когда ударом Силы он сносит стену – в проломе появляется та же преграда молочного цвета. Очевидно, он не может уйти за пределы помещения, попавшего на фотографию, и даже увидеть ничего другого не может, а значит, нельзя с помощью Силы добыть датапад или комлинк. Но Силой можно воспользоваться, чтобы связаться с теми, кто ей владеет. Сначала Люк пытается дозваться отца. Это сложнее, чем когда-то раньше, еще в первой, исходной реальности: здесь они еще не виделись, Вейдер не подозревает, что его сын жив. Но если сосредоточить все силы на этой задаче, то через минуту можно мысленно говорить с ним, как и раньше. Но так передавать информацию еще сложнее, чем записывать от руки. Отец сначала не может поверить, требует доказательств, и Люк мысленно кричит на него – времени мало, пусть запомнит, что надо делать, а потом разыскивает доказательства сколько угодно. Отец не желает терпеть такого тона, но Люку удается сообщить ему главное, в последние секунды почему-то пригрозив самоубийством, если его требования не будут выполнены. Он сам не понимает, почему в голову пришла такая фраза, но когда глаза снова слепит яркий свет, то эта формулировка начинает казаться на удивление удачной, в духе выражений Бена. С определенной точки зрения можно считать, что Люк не просто совершает самоубийства, а уничтожает себя вместе со всей галактикой, когда очередная реальность оказывается для него плохой. Но от такой мысли жутко, и вместо бесполезных размышлений он готовится снова собирать доступную информацию о новом мире, в который попал. Он сидит в кресле, а в руках датапад – редкая удача. Люк, не теряя ни секунды, подключается к голонету и вводит в поисковик единственное слово – "Альдераан". Первый же результат сообщает об уничтожении планеты пять лет назад. Не собираясь читать дальше, Люк пытается понять, где на его одежде карманы - наконец, находит один и с облегчением достает знакомую фотографию. – Ты можешь дослушать до конца? От неожиданности Люк подпрыгивает на месте и готовится защищаться – но видимой опасности нет, только совсем рядом – хмурый и усталый офицер, судя по знакам отличия, адмирал. Люк даже не пытается понять, кто это, сосредоточившись на карточке, которую секунду назад едва не смял в пальцах от испуга. – Даже твоя сестра не хочет мести, – продолжает офицер, – чего ты еще пытаешься добиться? Кого ищешь? Все причастные мертвы, все организаторы, исполнители, весь экипаж Звезды Смерти. Что дальше – сам придумаешь виновных, а потом их тоже убьешь? Изображение на снимке чуть заметно колеблется, но не становится объемным – наверное, потому, что теперь Люку хочется слушать и дальше, пусть он и принял решение уйти из этой реальности. Кем он здесь стал? – Я уже говорил, что тебя считают, - офицер медлит, подбирая слова, - опасным для всех. Не думаю, что это так. Но ты беспокоишь Лею. Прекрати впутывать ее в эти безумные поиски. Люк прислушивается к Силе. Вот как, его сестра связалась с имперцем? Не хочет мести за уничтоженный Альдераан? А сам Люк — безумец? Нет, напоминает он себе, не следует судить обо всем, не проведя в этом мире и нескольких минут. Лея не могла настолько измениться. Наверное, у нее есть какой-то план. Но Альдераан взорвали, это факт. А значит, нет смысла здесь оставаться. Слышится смех двенадцатилетнего Люка, и фотография переносит его в прошлое. *** Он снова зовет отца. Излагает факты яснее и спокойнее, не угрожает и не требует. Приходит в себя в тюремной камере, где нет ничего, кроме жесткой койки. На одежде Люка имеются карманы, но они пусты. В ужасе он снова и снова проверяет их, выворачивает наружу, ощупывает всю одежду – может, фотография зашита в подкладку. Ее нет. А передал ли он вообще, что надо ее хранить? Дверь камеры открывается, и заходит тот же самый офицер, который призывал его не беспокоить Лею в предыдущей реальности, вместе со штурмовиком удивительно маленького роста, и укоризненно смотрит на Люка. Но не успевает ничего сказать – штурмовик стреляет ему в спину. Люк готов защищаться и сам, но из-под шлема слышится искаженный вокодером смешок. Лея снимает шлем и передает Люку бластер. – Подожди секунду, - говорит она и достает из-за пояса потрепанный кусочек флимсипласта, в котором Люк с облегчением узнает свою фотографию, - так, твой амулет на месте. Пошли, пора уходить отсюда. Лея забирает бластер обратно. – Но как же… - Люк смотрит на убитого офицера, - ты ведь его... – Что не так? - нетерпеливо спрашивает Лея, - он тебе для чего-то нужен? Не дожидаясь ответа, она протягивает Люку наручники и быстро объясняет, как собирается вывести его отсюда под видом перевода пленника в другой сектор. Он даже не спрашивает, сектор чего – просит у Леи буквально несколько секунд и смотрит на фотографию. Тишина татуинской пустыни словно издевается над ним. *** На следующий раз он пытается связаться с Леей. Но его двенадцатилетняя сестра ничего не знает о Силе и не сразу понимает, что происходит. Когда Люк просит ее просто надиктовать факты на датапад и передать своей семье, то нельзя поручиться за то, что это будет сделано. После вспышки света он снова оказывается на Альдераане. Все планеты целы, Звезда Смерти демонтирована. Никто не знает, куда три года назад исчез Вейдер. Контрабандиста Хана Соло убил охотник за головами. Люк снова на Татуине. Бена дозваться легче, и он почти не задает вопросов, сразу понимая, что у Люка мало времени. Даже пытается успокоить, говорит, что обо всем позаботится и не станет скрывать правды. Люк позволяет себе надеяться, что в этот раз всё будет хорошо. Когда он приходит в себя, то оказывается в тронном зале Императора, который молниями Силы убивает его отца. Вновь щурясь от яркого света татуинских солнц, Люк прогоняет печаль - он отменил эти события, их нет и никогда не будет, отец жив. Зато теперь он знает, как легко прикончить Императора, если действительно захотеть – Палпатин слишком радуется внезапной ярости Люка, чтобы вовремя начать защищаться. И почему Люк так боялся его в самой первой реальности? Он снова обращается к Бену, но на этот раз просит, чтобы через одиннадцать лет его направили в спокойное, уединенное место, подходящее для медитации. Наверное, проблема в том, что он не может как следует спланировать свои действия, потому что всё время оказывается в таких ситуациях, когда нужно срочно возвращаться назад, в детскую комнату на Татуине. По разным причинам – угроза жизни или невыносимость нового будущего, которая мешает спокойно анализировать события. После очередной потери сознания он оказывается на Дагоба. Рядом нет ни одного разумного существа, средства связи отсутствуют, транспорт — тоже. Убедившись, что никакого источника информации найти не удастся, Люк чувствует себя очень глупо. Есть возможность поразмышлять – и что он собирался анализировать, из чего делать выводы? Ему казалось, что уже имеется, условно говоря, последовательность экспериментов. Действие и его результат. Но невозможно понять, что из его поступков в прошлом, какие сведения, какие контакты с другими влияют на будущее. Люк не может вспомнить ни одного ключевого события из предыдущих реальностей, даже тех, в которых сам участвовал. Но как можно их узнать? Отправиться назад, попросить кого-то старательно описывать всё, что произойдет за эти одиннадцать лет? Тут же вспоминаются слова Бена о том, что правда зависит от точки зрения. Нет гарантий, что ему расскажут нужную версию правды. Люк решает вернуться в самую первую, исходную реальность. По крайней мере, там он сможет получить помощь от друзей, которым доверяет – в отличие от тех личностей, в которых они превращаются в альтернативных вариантах событий. Но когда он попадает на Татуин, то немедленно ощущает рядом присутствие Бена и слышит его голос: “Люк, что с тобой?” Похоже, он вернулся в расстроенных чувствах – Бен ощутил его досаду и злость, не на шутку перепугавшись, что мальчик, за благополучием которого он так внимательно следил, моментально превратился в последователя Темной стороны. Люк изображает непонимание, но Бен решительно говорит, что направляется к нему. Люк едва успевает попросить его сохранить фотографию. В новом варианте будущего она требуется сразу же – Люк оказывается на больничной кровати в очередном незнакомом помещении и не чувствует своего тела ниже пояса. Наверное, следовало бы дождаться, когда кто-нибудь придет, получить хоть какую-то информацию, но его пугает такая беспомощность – кажется, что если задержаться, то он навсегда застрянет здесь. К счастью, снимок лежит прямо на прикроватной тумбочке. На следующий раз ему удается успокоиться, но он попадает не на Эндор, а почему-то на Явин. Прямой угрозы нет, его друзья живы. Лея на важном задании, и Люк обращается к Хану. Объяснять приходится долго, а доказательств у него нет никаких. На середине разговора Люк пытается дозваться кого-нибудь владеющего Силой, чтобы использовать в качестве детектора лжи, а потом сослаться на это, но ни Бен, ни Лея не отвечают. Хан не на шутку перепуган – сначала бессвязным рассказом Люка, а потом и тем, что друг внезапно закрыл глаза и перестал на что-либо реагировать. Люку хочется вернуться в прошлое уже от самой досады, но Хан с неожиданной терпеливостью просит рассказать ему всё по порядку – или даже в беспорядке – а он как-нибудь постарается связать одно с другим. Когда долгая история заканчивается, Люк переводит дыхание и бессильно откидывается на спинку стула. Наверное, это бесполезно - как и всё остальное, что он пытается делать. Хан спрашивает, сколько реальностей назад Люк в последний раз чувствовал себя человеком – хотя бы ел и спал, а потом просит показать фотографию. Люк позволяет уложить себя в постель, как ребенка, а когда просыпается, то фотографии нет рядом. – Прости, - Хан разводит руками, - если правду говоришь, то она всю душу из тебя вытянула. Дождемся Лею, спросим у твоего Йоды, если он существует. Но фотографию я пока у себя оставлю. - Альдераан цел? - спрашивает Люк. Хан удивлен таким вопросом, но сразу же отвечает: - Цел. Все планеты целы. Ты же взорвал Звезду Смерти, - и с гордостью улыбается. Люк старается не показывать печали. Миллионы жертв - это не миллиарды, но такого достаточно, чтобы заменить эту реальность на другую. Он не будет здесь оставаться, не будет убийцей миллионов разумных существ. Наверное, получить назад фотографию несложно – достаточно просто обыскать вещи Хана. Но Люк обнаруживает, что если просто закрыть глаза и сосредоточиться, то снимок тут же появится в уме, как настоящий. Следующие несколько минут в прошлом почти полностью тратятся на бессвязную радость – теперь не надо хранить фотографию, он всегда может вернуться. Тут же Люк понимает, что так и не дождался Лею, не успел получить совета. Надо опять найти своих друзей – он пытается снова успокоиться, но мешает страшная мысль: значит, вернуться в самое начало нельзя? Исходная реальность пропала навсегда? “Люк, что с тобой?” - спрашивает Бен. *** Он просит помощи у всех, кто оказывается рядом, но порой не хватает терпения даже на то, чтобы рассказать всю историю целиком. – Император ожидает меня, - говорит отец, – поговорим потом. Здесь битва при Эндоре только планируется, и Люк оказался на стороне Империи. Недопустимо. Вернуться назад. – Я спрошу у отца, - Лея внимательно смотрит на него, не упуская ни слова. Про какого отца она говорит? – Может, еще остались джедаи, они нам помогут. Наверное, это воля Силы. Только не отчаивайся, слышишь? Мы поможем тебе! Но в этом варианте дядю Оуэна и тетю Беру убили штурмовики – теперь уже не сожгли, а просто оставили перед входом, и Люк пришел в себя прямо перед их высохшими трупами, обглоданными пустынными хищниками. Непереносимо. Вернуться назад. – Эй, дружище, что тебе на этот раз втолковывал старик Бен? – смеется Хан, – от ваших джедайских тренировок ты сам не свой. Бесполезно тратить время. Вернуться назад. – Разумеется, верю, - Тиаан падает с ног от усталости, но слушает всю историю целиком. - Хотя не слышал ни о чем подобном. Если бы твой отец был жив… Значит, он мертв. Вернуться назад. – Так этого можно избежать? - Адмирал Пиетт, который в этом варианте событий является наследником Вейдера, смотрит в будущее с еще меньшим оптимизмом, чем Люк. Палпатина убил Вейдер, Вейдера убила Лея, а следует ли ее казнить - неизвестно. – Конечно, возвращайся. Вернуться назад. – Оуэн был прав, - плачет тетя Беру, – в тебе слишком много от отца. Здесь он сам убил отца и сестру. Вернуться назад. – Какие еще путешествия во времени? – шепчет Лея, прижимаясь к нему голой грудью, – не отвлекай меня, ладно? Ее ладонь скользит под одеяло, касается яичек и дальше медленно двигается по стволу болезненно напрягшегося члена, и он невольно подается ближе – наверное, привычная реакция в этой реальности. Опомнившись, он выпутывается из одеяла, убегает, запирается в освежителе и льет на эрегированный член ледяную воду. Вернуться назад. – Я отвечу на все вопросы, юный Скайуокер, - усмехается с большого экрана Палпатин, - но сначала избавлюсь от твоего последователя. Он протягивает бледную ладонь к стоящему рядом Тиаану, и тот, вскрикнув, падает на пол. Люк в ярости смотрит на ненавистное лицо – глаза Палпатина вылезают из орбит, он вцепляется руками в горло, но шея с треском ломается, кровь льется изо рта, а потом голова Императора отделяется от тела. Оказывается, вполне можно убить его и так. *** Иногда будущее получается и хорошим. Никто не погибает, планеты целы, Люк не безжалостный убийца на службе Империи. Тогда находиться в нем еще труднее, потому что каждый раз у него есть друзья, те, кто его любит. Люк понимает, что он – не тот человек, который им нужен, а тот исчезает с его появлением. За это время он многое узнал от Бена и Йоды об ордене джедаев, кодексе, которому следовали во времена Республики. Кажется, что эти правила были составлены специально для него. Не привязываться. Впрочем, нет - не привязывать к себе других. Несколько раз он пытается зафиксировать в прошлом этот отчаянный призыв, но события опять складываются самым непредсказуемым образом. Несколько раз он пытается притворяться, изображать того Люка, который жил без него эти одиннадцать лет в новых реальностях. Но больше, чем на несколько дней, сил не хватает. Начинают сниться кошмары, где множество других Люков говорят – пришла его очередь умирать. В последующих снах к ним присоединяются и другие люди. Отец снимает маску и усталым голосом говорит, что всегда ненавидел сына, а потом ложится на погребальный костер, и вместе с удушливым дымом от горелого пластика Люк чувствует и запах горящего мяса. От скелетов дяди и тети пахнет так же отвратительно, а по их засохшей плоти ползают толстые пустынные многоножки, щелкая жвалами. "Мы позаботимся о тебе", - говорит тетя и сжимает на его плече холодную костяную руку, а дядя открывает рот и вцепляется в шею Люка. Лея сбрасывает одежду и подходит всё ближе, говоря, что никогда не хотела иметь такого брата, но как любовник Люк сгодится – только из-за владения Силой, конечно же. Хан заключен в карбонитовой плите, и кажется, что он вынужден наблюдать за всем сразу. Палпатин смеется – хрипло, страшно, кровь булькает у него в горле и толчками выплескивается наружу из разорванных сосудов. Тиаан рассуждает о том, что цель всегда оправдывает средства, и перечисляет все поступки Люка, недостойные джедая, а потом – его неспособность добиться каких-либо целей. Пиетт убедительно доказывает, каким способом от джедаев лучше всего избавляться и какой способ казни самый мучительный. Из-за этого Люк почти прекращает спать и не замечает, что происходит в той реальности, где он находится. Когда Лея встряхивает его за плечо, он отстраняется, не в силах понять, настоящая она или это очередной сон. – Мы поможем тебе, - осторожно говорит Лея. Значит, настоящая. – В чем? Люку по-прежнему страшно, что сестра опять начнет раздеваться, как в кошмаре, но она тут же отступает на шаг и с болью отвечает: – Во всем. Тебе не надо больше возвращаться, мы справимся сами. Вейдер мне всё рассказал. Люк не помнит, что делился всеми подробностями своих перемещений во времени. Он давно не пробовал так делать, ведь это бесполезно. Кажется, пожаловался в сердцах на что-то одно – трудно уже сказать, кому именно. – Прости за вторжение в твой разум, – голос Леи становится тверже, – но это настоящее сумасшествие. Мы не отпустим тебя назад. Люк не выдерживает и смеется. – Меня? Я – не ваш. Вам нужен другой Люк. Он закрывает глаза и хочет убежать в прошлое от этого утомительного разговора, но Лея снова встряхивает его за плечо. – Нет, - говорит она, - не отпущу. *** Следующие несколько дней кажутся Люку невыносимыми. Его ни на минуту не оставляют одного и не дают сосредоточиться на мысленном образе фотографии, при этом он несколько раз чувствует попытки проникнуть в свой разум, но сопротивляться нет сил. Что же, пусть узнают. Если им так хочется его мучить, то пусть увидят всё, ничего хорошего в его воспоминаниях нет. Ему не сообщают ничего о том варианте мира, в котором он оказался. Дают только датапады с фильмами и книгами, без доступа к сети. В комнате, где его заперли, есть только небольшое окно, и вид из него смутно знакомый. Через неделю Люк, наконец, понимает, что это снова Тиннел IV. Сбежать тоже не выходит. Для этого пришлось бы всерьез драться с теми, кто его охраняет, а этого ему по-прежнему не хочется. Значит, пока он не будет бежать. – Конечно, не убегай, - говорит обрадованный Хан, – ты уже всех спас! Лея мне не всё рассказала, но, мы все живы. Ты хотел нас спасти, и мы живы. – А Звезда Смерти? Альдераан? Хан опускает взгляд, и Люку этого достаточно. Он закрывает глаза с твердым намерением вернуться назад, но Хан изо всех сил трясет его за плечи. От испуга Люк бьет его, вложив в удар Силу – но Хан поднимается с пола и так же радостно кричит: - Эй, пациенту плохо! На зов прибегает Лея и умелым захватом Силой обездвиживает брата. – Заходи справа, – говорит она Хану, – тряхни еще раз, пока в себя не придет. – Как вы вообще здесь оказались? - возмущенно кричит Люк, - кто вас пустил? Здесь живет мофф Дж... Тиаан? Что происходит? Лея тоже начинает улыбаться. – Сначала задержись подольше, – она еще надежнее сковывает его Силой, – а потом поговорим о том, что тут происходит. *** Призрак Бена говорит, что нужно положиться на волю Силы. Отец заявляет, что не хочет слушать про "этого и другого Люка" – они взрослые люди и со своей стороны разберутся с возникшими проблемами, а сам Люк пусть выбросит из головы мысли о Татуине. Дядя и тетя сообщают по голосвязи, что с ними всё хорошо. Пиетт требует не нарушать установившийся в этой реальности порядок. Непонятно как оказавшийся здесь Трипио жалуется, что в порядке не будет ничего и никогда. Тиаан внезапно досадует на то, что его обокрали. Это первое, что радует Люка за последние десятки альтернативных реальностей. Значит, это не он в самом первом варианте измененного мира всё спланировал – по крайней мере, похищение произведений искусства устроил кто-то еще. – Да, – Люк не может скрыть улыбку, – раньше тоже такое было. Много всего унесли. – Много унесли?! Что здесь смешного? – Ничего, – улыбка расплывается сама собой, – наверное, опытный вор. А планы Звезды Смерти он не похитил? Тиаан смотрит подозрительно. – Нет никакой Звезды Смерти. – А Альдераана? – Люк не уверен, что хочет знать ответ. – Альдераан есть. Взорвали Явин IV. Люк с облегчением переводит дыхание. Конечно, это плохо – там всё же обитали разумные существа. Но впервые за долгое время ему не хочется отправляться на одиннадцать лет назад, узнав, что уничтожили планету. – О проблемах галактики тебе рано думать, – Тиаан бросает на колени Люку датапад, – здесь данные про ограбление. Вспомни, что можешь, про это событие. Если пройдет без... рецидивов, расскажем больше. Кажется, он готов в любой момент привести Люка в чувство – самыми болезненными способами, если понадобится. В дверном проеме заметна фигура Леи. Люк не может представить, каким образом они все собрались в одном месте и не убили друг друга – но, кажется, его и в самом деле не отпустят назад. – Не будет рецидивов, - отвечает он, – кажется, я здесь надолго.