***
Он сидел на кухне, откинувшись на спинку стула. Голова перестала болеть (стоит сказать спасибо таблеткам), раздражение немного отступило. А вместе с этим проснулась совесть. Зря он так. Прекрасно же знает, что Дидней не может по-другому. По себе знает. И не то, чтобы Батя хотел жить как-то по другому, но… «Ты завидуешь? Завидуешь ему?» «Мне за него стыдно» «Ты завидуешь» «Я…» «Завидуешь». Батя вздохнул и закрыл лицо руками. Что-то мерзкое и тяжёлое оттягивало все органы внутри, как гиря. Он ненавидит Диднея. Хотя нет, не так сформулировано. Дидней его бесит, раздражает, мешает нормально существовать. Ведь он ни о чём не задумывается, плевать хотел на чужое мнение и мысли его не донимают. Увидел красивую картинку — счастья полные штаны. Вышла новая серия — всё, вот повод жить. Хотел бы и Батя так искренне радоваться даже мелочам. Да, похоже, он действительно завидует. Ощущение, как будто по венам пустили не кровь, а что-то вязкое, тягучее, замедляющее мысли и движение. Отвратное чувство. А ведь когда-то они были одним целым. Буквально. Хотя это было так давно, что Батя не помнит, какого это. Он привык к самому себе и уже как-то забыл, что является не человеком. Половинкой от человека. Размышления прервал Дидней, зашедший на кухню. — Я просто за чаем, — сказал он, даже не взглянув на соседа. Забренчал кружками. Напряжённая тишина стала практически осязаемой, Батя буквально не мог пошевелиться. Он не собирается вымаливать прощения, скромно стучась в комнату к Диднею. Так что сейчас самый подходящий момент, да? Тем более единственный способ хоть что-то изменить, это снова соединиться. Стать одним человеком. Стоит хотя бы попробовать. Нет, это абсурдно и глупо. Но мысль об этом не давала покоя. Соединиться. Мир не изменится от этого, но изменится то, как он будет его воспринимать. То есть переменится абсолютно всё. Он хочет, чтобы это произошло. Да, он определённо хочет снова стать человеком. Пусть и вместе с Диднеем. Но нужно извиниться. Чем быстрее он загладит вину, тем раньше они объединяться. В горле пересохло от волнения и какого-то странного предвкушения. И почему он додумался до этого только сейчас? Ах, да. Дидней же. Тут подумаешь ещё раз сто, прежде чем решишь к нему обратиться. Батя порывисто вздохнул и проговорил в спину уже уходящего парня: — Извини меня. Я был не прав. Дидней остановился, едва не расплескав чай. — Можешь забрать ноутбук. Медленно развернулся. Смерил Батю взглядом а-ля «я всё равно обижен», молча подошёл и сунул ноутбук под мышку. А потом медленно наигранно вздохнул: «как ты вообще можешь быть таким» и снова собрался уходить. Как будто для него всё игра. Ох уж этот мальчишка. Но придётся его потерпеть. — А мы ведь были одним целым, — пробормотал Батя, словно невзначай. Как будто мыслил вслух. Сердце почему-то начало стучать быстрее. Кончики пальцев покалывало. — Но кто-то решил, что с него хватит ребячества, есть вещи поважнее, да? — спокойным голосом ответил Дидней. Это была неправда, просто хотелось немного кольнуть Батю за живое, слишком уж тот расслабился. — Есть вещи поважнее мультиков, Дидней. — Да? Ещё скажи, что поважнее кредит. Или квартплата. Или повышение на работе. И я уверен, что ты так скажешь, потому что ты просто скучный взрослый, Бать. Очередной человек из толпы. А разве этим мы хотели стать? — Батя сразу уловил это «мы» и едва удержался, чтобы не вскочить с места. Значит, малыш Дидней тоже думает об этом. Отлично, упрощает дело. — Если бы был шанс вернуть всё, — негромко пробурчал Батя. Тут же как бы виновато поднял взгляд, словно поняв, что сказал это вслух. С трудом сдержал улыбку и смех, так и рвущийся наружу, но всё-таки совладал с собой и нахмурился. — Тоже думаешь об этом? Как всё стало бы проще, если бы мы снова соединились? — если бы Батя сейчас что-нибудь пил, он бы точно подавился. Сначала он приоткрыл рот от удивления, но сразу резко его захлопнул. Что же такого у Диднея сложного в жизни, что нужно упростить? И кто тут ещё выпендрёжник? — Да ладно, не тупи, я буквально половина тебя, как я мог не понять? Я знаю, ты тоже этого хочешь. И не надо тут удивляться, мне тоже бывает не сладко. Я такой пустой внутри. Как вазочка. Вроде бы есть, но ничего не могу сделать. Да, я всё ещё недолюбливаю всю эту взрослость, ведь это бред. Но знаешь, в чём плюс реального детства, а не того, что сейчас происходит со мной? Ты можешь расти и не только в смысле размера. А я топчусь на месте. И я устал от этого, — тихо выговорил Дидней, уставившись в кружку. Ни единой запинки, ни одного неловкого «э» или «ну», чтобы подобрать слова. Похоже Дидней давно думал об этом, настолько давно, что смог заучить свои мысли наизусть. Что… Нет, что… Батя не мог припомнить, когда Дидней открывал рот и не болтал о всяких глупостях, так что сейчас его речь пронзила насквозь. Он забыл даже, что Дидней тоже половинка. Что тоже может страдать из-за тех же проблем. «Как вазочка». Снаружи — обычный человек, а внутри… никто. — Бать, — даже не пытаясь скрыть дрожь в голосе. — Я хочу всё вернуть. Батя лихорадочно пытался придумать, что сказать. Нужно собраться и ответить, что он готов, да, он тоже этого хочет, но каждое слово даже в голове звучало глупо, так что Батя просто криво улыбнулся (самое меньшее, что ему сейчас хотелось, это улыбаться) и поднял руки, приглашая Диднея в свои объятия. Дидней с секунду помедлил, поставил чашку на стол, расплескав немного чая, и кинулся к парню. Батя замер, даже не дышал. Вот оно, вот оно, сейчас всё и произойдёт. Даже не верится, что прямо сейчас всё измениться, именно в эту секунду. Он почувствовал, как Дидней прижимается к нему, как обнимает и… И больше ничего. Батя оглянулся вокруг. Посмотрел на Диднея. Ничего. Точно ничего. Дидней в свою очередь поднял голову и уставился на Батю. Пару секунд изучал его зелёные глаза. Неуверенно спросил: — Не получилось? — Нет, — помедлив, ответил Батя. Отлично, они не соединились. — Но мы же оба хотим вернуться обратно. В чём тогда дело? — Так, давай проанализируем, — предложил Батя, мягко отталкивая Диднея. Задумался, вспоминая. Раньше всё было по-другому. В первые разы отсоединения они даже боялись отойти друг от друга. Потом привыкли. Он пойдёт по делам, Дидней отправится на какую-нибудь встречу, а вечером раз, слились и разделили впечатления и опыт. Удобно. Потом промежутки между объединениями становились всё длиннее. И в конце концов дошли до этого. Может, они просто отвыкли? Забыли, как это делается? — Мне кажется, до меня дошло, — медленно проговорил Дидней, уставившись куда-то поверх светлых волос Бати. — Помнишь, как мы общались раньше? — он выразительно взглянул на Батю, но ведь он не глупый и так понял, о чём речь. Кивнул, чтобы Дидней скорее продолжал. — А сейчас что? Мы прямо враги какие-то. Мы сейчас нормально говорим только потому, что хотим вновь соединиться. Понимаешь масштабы проблемы? — Считаешь, дело в этом? — У тебя есть другие версии? Вот именно. Так что, если мы действительно хотим обратно, то… то нужно попытаться что-то сделать с нашими отношениями. — Ладно, это стоит того, — выдохнул Батя. Ну ничего. В конце концов всё это не навсегда, а пока можно потерпеть. Главное, помнить, ради чего все старания. — Договорились.***
Очень медленно, неловко и неуверенно эти двое начали общаться. Удивительно, на сколько они отдалились друг от друга, хотя жили в соседних комнатах одной квартиры. Батя через силу заставлял себя заглянуть утром к парню, чтобы протараторить «доброе утро». Дидней в свою очередь выбирался из своего убежища по вечерам, чтобы абсолютно безразличным голосом спросить «что там снаружи?» и пожелать спокойной ночи. И снова уходил в свою комнатушку, хотя Батя знал, что большую часть ночи парень не спит — хроническая бессонница, что сделаешь. Позже Батя начал рассказывать Диднею о работе, как и что они там делают, чтобы у Диднея было хоть какое-то понятие о «взрослых штучках»; говорил о друзьях и знакомых, терпеливо объясняя парню, как выглядит общение с людьми (когда он вообще в последний раз выходил из дома?); рассказывал о разных посиделках и интересных мероприятиях. Как он сходил в галерею или в музей, или прочитал занимательную книгу. Дидней объяснял, что он делает весь день в своём «компухтере». Быстро выходил из себя, когда Батя не понимал элементарных вещей и задавал глупые вопросы. Вроде: «вы там смотрите красивые картинки, так? Зачем?» или «вы переживаете за отношения нереальных персонажей без возможности подействовать на сюжет? В чём смысл?». И Дидней медленно, с тяжёлыми драматичными вздохами посвящал парня во все тонкости фандомовского дела. Постепенно вошло в привычку ужинать вместе и говорить о чём-то, они старались обсуждать даже самые незначительные вещи. Дидней мог поболтать как всегда о всяких пустяках, Батя мог упомянуть, какая сегодня была приятная погода или как видел красивую птичку на дереве. Их беседы кончались либо неловкой тишиной, либо словесной перепалкой, но они пытались хотя бы не обзываться. В конечном итоге каждый оставался при своём мнении, и они, надувшись, расходились по комнатам. И только в темноте ночи могли понять, что, блин, а ведь он-то вот в этом был прав! На утро, пока Батя не ушёл, быстро обговаривали вечерний инцидент, коротко извинялись, смотря в пол, и прощались до вечера. А вечером всё по новой. Ведь Дидней такой настырный, а Батя такой самоуверенный! За окном уже темно, но люстра отлично справляется со своей работой. Чай приятно обжигает. Дидней рассказывает что-то жутко смешное (по его мнению) и смеётся, хватается за живот, так и не договорив. Именно в этот момент Батя забыл о том, что делает всё это ради воссоединения. Той же ночью Дидней внимательно изучал потолок, каждую трещинку и вмятинку. Вдруг резко сел на кровати. — Мой Глоб, — прошептал он. — Он слушал мои хэдканоны и даже пытался войти в курс дела. Почему мы раньше не общались? — спросил он темноту. Очень странно. Батя не перестал быть скучным взрослым, но Дидней всё равно каждый день просыпается пораньше, чтобы услышать это быстрое «доброеутро». Неужели они стали… друзьями? После такого огромного перерыва? Они же бесили друг друга, как такое вообще возможно? Пофиг. Дидней лёг обратно на подушку. Главное, что всё хорошо.***
Это был один из тех самых дней, когда хотелось упасть лицом вниз, сразу же переступив порог дома. И дело даже не в усталости, нет, к этому он привык, над ним как будто весь день собирались тучи и под вечер решили разразиться грозой. Батю встретил улыбающийся Дидней, который тут же начал что-то быстро тараторить, размахивая руками. Батя поплёлся на кухню, плюхнулся на стул. Взглянул на всё ещё что-то рассказывающего Диднея. Интересно, он хоть когда-нибудь испытывал такое ощущение, когда не чувствуешь ничего (конечно, испытывал, но Батя часто забывает, что Дидней не просто ходячий кусок счастья)? То состояние, когда невольно задумываешься обо всём этом, как будто возвышаешься над своей жизнь, смотришь на это с высоты и в очередной раз понимаешь, что нет, нет ни смысла, ни чего-либо другого. Все твои действия никчёмны и ни к чему не приведут. А Дидней тут разглагольствует о несуществующих мирах, нереальных людях. Такой счастливый. И наивный. — Бать? Что-то не так? — наконец опомнился Дидней. — Да нет, всё нормально, если не считать, что всё не так, — недовольно пробурчал Батя. О, Господи, почему всё происходит именно с ним? — У тебя какие-то проблемы? — Да, Дидней, у людей бывают проблемы. Доброе утро! — Бать? — лишь неуверенно проговорил парень, полностью растерявшись. — А что "Бать"? Думаешь, если ты можешь радоваться каждой мелочи, то и остальные также? Нет, жизнь тебе не яркий мультик, здесь всё серое. А завтра, возможно, меня собьёт машина, когда я буду опаздывать на работу. И всё. А тогда ради чего всё это? — Батя вздохнул, опустил взгляд. О, Господи, зачем он это сказал? Тем более уже завтра он забудет об этом ощущении и будет винить себя, как так можно, у него всё прекрасно, а он ещё будет возникать. И так до следующего раза. — Знаешь, обычно всё нормально, но иногда бывает, как будто прозрение или типа того. И понимаешь, что всё бессмысленно и… Не знаю, зачем говорю тебе это, ты всё равно не поймёшь. Наверное, у меня просто плохое настроение. Ничего, ночь крепкого сна и мне полегчает. — Во-первых, ты можешь рассказывать мне что угодно, даже если я не пойму, — начал Дидней. Он не знал, что делать и что говорить, и вообще хотелось просто оставить Батю одного на кухне и закрыться в комнате, так всем будет проще. Но он понимал, что самое главное сейчас — помочь ему. Единственному дорогому человеку сейчас плохо, разве можно оставить его вот так? — Во-вторых, ну, не всё бессмысленно. Есть вещи, ради которых стоит жить. — Ну и какие же? — безразлично спросил Батя, всё больше сожалея, что сорвался. Незачем Диднею лезть в его проблемы, это его личное дело. И уж тем более никто не поможет Бате лучше, чем он сам. Хотя, Дидней часть его. Точнее, они оба части целого и, теоретически, Дидней — это он сам, так же, как и он — Дидней. Ладно, это слишком сложно для его уставшего разума, заполненного бытовыми проблемами. — Знаешь, эти все приятные мелочи, там, — замялся Дидней, лихорадочно пытаясь что-нибудь вспомнить, но в голове как назло образовался пусто-о-о-ой вакуу-у-у-ум. Как в космосе, в котором пусто и ничего нет. Ага, отлично, мысли о космосе появились, как насчёт подкинуть что-нибудь, помогающее другу в не самом радужном расположении духа? — Например? — Ну… — нужно что-то придумать, прямо сейчас, Бате необходимо помочь, иначе случится что-то определённо плохое. И вообще, плохо, когда кто-то грустит. Так что Батю надо поддержать. «Чтобы вы смогли соединиться?» раздалось в голове, но упрекать себя и пытаться выяснить мотивы своих поступков некогда. Давай же, почему именно сейчас он не мог припомнить ничего стоящего? Разве не он постоянно смотрит на ламповые отношения персонажей? — Я сейчас, — выплюнул Дидней и побежал в комнату. Вернулся достаточно быстро, уткнувшись в телефон. «У него есть телефон?» без интереса подумал Батя, но мысли прервала заигравшая музыка. — Что… — Танцы. Одна из множества приятных мелочей, ради которых стоит жить. Их ещё куча, как, например, булочка с корицей или котики, — Дидней улыбнулся и протянул руку Бате. Который не собирался вставать со стула. — Но пока я могу устроить только танцы. — Почему ты думаешь, что я соглашусь на это? Мне тут как бы плохо, с чего я встану и начну плясать? — Потому что у тебя нет выбора! — и Дидней схватил Батю за запястья и резко потянул. — Давай, позволь мне развеять твою печаль, — нараспев протянул он. Только из-за неожиданности, именно из-за этого, Батя не смог противостоять. Дидней, улыбаясь, взял ладони Бати в свои, начал качаться в такт музыке, утягивая за собой друга. Всё ещё в состоянии аффекта, Батя поддался, лениво шагая вслед за парнем. А потом мысли немного прояснились и он понял, что танцует с Диднеем на кухне под какую-то попсу. З а ч е м Батя уже хотел было грубо отстраниться, но Дидней, хихикнув, вскинул руку и раскрутил его. Не то, чтобы это было чересчур ужасным, но Батя запнулся о собственную ногу и едва не упал. Дидней, правда, вовремя рывком притянул его к себе. Почему всё происходит именно с ним? Ладно, он не собирается просто так сдаваться. Батя, хитро сощурившись, раскрутил Дидней в ответ, нарочито быстро, а когда возникла опасность столкновения со столом, Батя резко остановил друга, сдавленно хихикнув, когда тот оступился. Дидней поджал губы. Ах вот ты как. Сам напросился, старик. Дидней полуобнял Батю за талию (тот вздрогнул: слишком неожиданно, слишком неловко) и начал быстро кружить вокруг стола, что-то выплясывая. Долго это не продолжилось, ведь Дидней всё-таки поскользнулся или наступил на свою же ногу, в общем, точно грохнулся бы на пол, если бы Батя не поддержал его, ухмыльнувшись. Он вспомнил что-то о вальсе, кажется, они умели танцевать его. Решил, что что-то лучше, чем ничего, и легко повёл Диднея в, как он думал, вальсе. Танцевать они совсем не умели. То спотыкались, то наталкивались на стены или на друг друга, то наступали на ноги. Неловкость никуда не делась, но к ней они, как будто, привыкли и замечали уже меньше. А не улыбаться и глупо хихикать было просто невозможно. Да и не то, чтобы чувство пустоты ушло, но, если быть честным, было весело. Батя, смотря на смеющегося парня, подумал, как ему, на самом-то деле, повезло с половинкой. Да, Дидней может быть глуповатым и чересчур надоедливым, и безответственным, но… В песне заиграл последний припев, самый бодрый и громкий. Дидней внезапно взял управление на себя, пара шагов и он круто развернул Батю и наклонился, держа его в своих руках. Музыка затихла. Дидней подумал о том, что, наверное, нужно было приблизиться ещё ближе, прикоснуться своими губами к его, но одна только мысль заставляла внутренности гореть от стыда, да и момент уже упущен. Мой Глоб, они серьёзно когда-то встречались? Какой ужас. Зато тогда они могли соединиться. — Может отпустишь меня, а то руки отвалятся, — улыбнулся Батя, и Дидней тут же почувствовал, насколько тело друга тяжёлое. Батя выпрямился, как-то странно улыбаясь. Он провёл руками по волосам и хохотнул. — Знаешь, ладно, я был не совсем прав. Это забавно. Я не говорю о том, что жизнь стала иметь больше смысла, но… Спасибо, — он смущённо улыбнулся, но Дидней молчал. Даже не взглянул на него. Так, он тут распинается, меняет свою точку зрения, только подумайте, меняет свою точку зрения, а ему словно наплевать! Нет, ну что за человек! Батя уже собирался сказать что-нибудь не самое милое, но Дидней поднял голову. В глазах стояли слёзы. Губы подрагивали. — Ну почему всё так, Бать? Я думал мы сможем соединиться. Это ведь… Это был ОТП-момент! Что может быть лучше и милее, и… И мы ведь не сможем стать ближе друг к другу, чем сейчас. То что было раньше, мы не повторим этого, ты сам понимаешь. И мы не сможем соединиться снова, — Дидней всхлипнул, а потом ещё раз и ещё. — Е-если я даже этого не могу, то что могу? Н-ну почему я такой никчёмный? П-почему именно я отстойная половина? П-почему-у-у-у, — проревел Дидней и закрыл лицо руками, громко всхлипывая. — О, Господи, Дидней, — выдавил Батя. Вообще, было лестно, что парень считает именно себя отстойным, тем более Батя думал ровно наоборот, но он быстро отмахнулся от этих мыслей. Сейчас нужно успокоить пацана. Он выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, подошёл ближе и, взяв его руки в свои, отодвинул от лица. Большие янтарные глаза уже успели покраснеть. Маленький наивный Дидней. Батя несколько секунд поразмышлял, сформировывая чувства в сознательный поток слов. — Ты не никчёмный, ты очень даже клёвый. Тем более, я прекрасно тебя понимаю. Я понимаю, как хочется измениться, и я понимаю, какого это, когда ты просто физически не можешь что-либо изменить. Я понимаю это мерзкое ощущение внутри. Участь половинок, да. И даже если мы не сможем соединиться вновь… Да, мы не сможем отвязаться от мыслей, не сможем поменять жизнь, но зато мы теперь хотя бы друг у друга есть. И не надо плакать, а то я тоже заплачу. — Б-бать, — прохныкал Дидней дрожащим голосом, — Я тебя обожаю, — и уткнулся ему в плечо, обняв. — И я тебя люблю, — ответил Батя, обняв его в ответ. Положил голову Диднею на плечо. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул, прижимая друга ближе. — И просто, к сведению. Я считаю, мы тогда, ммм, относились друг к другу по-другому, потому что только научились разделяться. Помнишь, как было страшно? А мир такой большой и странный. Думаю, нам нужно было даже физически чувствовать, что мы не одиноки, понимаешь? Звучит абсурдно, но я думаю дело в этом. А потом мы поняли, что быть по одиночке не так трудно и, скажем так, вкусили свободы. Вообразили, будто такие целые люди и можем жить отдельно. Но на самом деле мы свободны только вместе, как бы пафосно это не звучало. — Я понимаю, — шепнул Дидней, всё ещё подрагивая. — Мы такие глупые с тобой. — Зато теперь всё будет хорошо, — ответил Батя и закрыл глаза. Прошла минута, может, чуточку меньше или чуточку больше. Он открыл глаза. Зевнул. Первая мысль была: «о, мой глоб, что за…» Вторая была: «у нас получилось!» В полной растерянности он посмотрел на себя и с трудом осознал, что, да, он один человек. Поднял руки на уровень глаз, посмотрел на свои дрожащие пальцы. Длинные пальцы. Прямо-таки тентакли какие-то. А он скучал по этим пальцам. — Погодите-ка… — о мой глоб, это же его голос. Как… непривычно. Но он быстро отмахнулся от этого и побежал в ванную. Почти вплотную приблизился к зеркалу, впившись пальцами в холодную раковину. Да-а-а-а, это же его глаза, зелёные, с вкраплениями янтарного, как же он скучал по этому. Смотрите все, он вернулся! Вернулся! Внутри словно что-то бурлило, вырываясь наружу в виде каких-то чересчур нервных и нелепых смешков, но ему было всё равно. Главное, он вернулся. Как же здорово быть собой. — Вот теперь точно всё будет хорошо, — улыбнулся парень красавчику по ту сторону зеркала. — Точно.