Доля ангелов

Надо отдать должное, Митька держался молодцом. Болтал, конечно, без умолку. Приставал ко всем с вопросами из оперы «а вы не были на Таити»? А мы вот летим. А знаете как там здорово? Но людей не раздражал весёлый парень. Улыбались, кивали. Девушка за стойкой в кафе, не устояв перед обаятельным клиентом, явно кокетничала с ним, пока я пил кофе. Но когда сели в кресла, Митька таки сдулся. Притулился ко мне, вцепился до боли, а когда взлетели, чуть ли не улёгся на меня. Женщина, что сидела рядом, покосилась было настороженно, но я потрепал страдальца по волосам, вздохнул и, повернувшись к ней, обронил как бы невзначай: – Брат. Летать боится. А Митька «добил». Поднял голову, посмотрел расфокусировано, вздохнул сокрушённо, улыбнулся вымученно и снова уткнулся носом мне в подмышку. И всё. Мало кто мог устоять перед его харизмой. И наша соседка прониклась чрезвычайно. Улыбнулась открыто, а чуть позже попросила проходящую стюардессу: – Принесите, пожалуйста, плед. Юноше холодно. Угу, «юноше» тридцатник на днях. Да, Митька из тех, про кого говорят – маленькая собачка до пенсии щенок. Но внешность обманчива. Щенок с хваткой волкодава. И ради своей цели мелкий способен на многое. Как и в этот раз. Чтобы воплотить в жизнь мечту, он преодолевал свой страх перед полётами. А впереди нам ещё предстояла пересадка. Я поблагодарил за плед стюардессу и женщину за заботу. Укрыв Митьку чуть не с головой, посетовал на себя, что не догадался сам раньше. Ведь не только дамочка обратила на нас внимание. За некоторое время до этого, я перехватил взгляд ещё одного пассажира. Злость, брезгливость. И это аукнулось нам в аэропорту стыковки. Я умывал дрожащего Митьку в туалете и именно в этот момент зашёл тот мужик. На этот раз он не ограничился взглядом. – Развелось пидоров, – буркнул он походя. Зря. Митька оклемался моментально: – Че-во-о?! Ты кого пидором назвал, укурок? Меня? Брата моего?! Разумеется, не дожидаясь ответа, Митька разразился потоком многоступенчатого мата. Мокрый мелкий парень, наступающий на значительно превосходящего в комплекции мужика, производил неизгладимое впечатление. Я уже ржал про себя. Эмоциональность Митьки, бурное выражение несогласия – показные, грамотно разыгранные, естественно – работали. Товарищ всё быстро осознал, растерянно покосился на меня, но я молчал и тоже подступал ближе. И, само собой, мой взгляд не сулил бедняге ничего хорошего. – Мужики, хорош! – вклинился всё же тот в мимолётной паузе. Ну да, теперь мы уже мужики. Истощить Митькин безграничный словарный запас великого и могучего было невозможно. Выдох-вдох, и он продолжил с новой силой. Но я, посчитав инцидент исчерпанным – мужика понявшим всю глубину своей неправоты, аккуратно перехватил мелкого поперёк груди и увлёк к выходу. Он, конечно, ещё возмущался по инерции, теперь уже обращаясь ко мне: – Не, ну ты прикинь, да? А-ахуе-еть. По итогу, я был даже благодарен товарищу-гомофобу, потому что Митька здорово отвлёкся и второй перелёт его уже не так колбасило. Отец выгнал меня из дома, когда застал нас с парнем голых и мирно спящих в моей кровати. Трахаться хотелось адски. Прятаться и обжиматься по углам утомило, да и небезопасно было. И когда батя уехал в командировку, мы практически поселились у меня. Вернулся он, по законам жанра, на день раньше, о чём не счёл нужным предупредить. И это перевернуло мою жизнь, как бы пафосно это ни звучало. Не помню половину из того, что он орал тогда, но взгляд не забуду никогда. Презрение, злоба, ненависть, разочарование. А ведь я подавал та-акие надежды. Митькина мечта встретила нас сильным ветром, хотя шедший рядом с нами здоровый мужик, глубоко вдохнув, назвал его «чудесным»: – What a nice breeze. Совершенно счастливая улыбка на его лице говорила о том, что к таким ветрам тут привыкли и даже, что самое удивительное – им были рады. Люди вокруг не кутались в куртки и шарфы, не ежились, не матерились сквозь зубы. На иных и вовсе была довольно лёгкая одежда, что для меня смотрелось дико. Сырость и влажность ощущались в прямом смысле слова. Меня будто погрузили в субстанцию, обволакивающую с головы до ног и не дающую никакой возможности из нее выбраться. Сродни проверке на выносливость и самообладание. Порывы ветра кидали в лицо мелкодисперсный дождь – бесполезно было стирать его ладонью – через секунду издевательство продолжалось. А мелкий, несмотря на «влажную» встречу, пребывал в отличном настроении, глядел вокруг восторженным ребёнком и чуть не прыгал от счастья. В тот день мы успели побывать в музее, где, помимо интересной программы, в стоимость входила возможность «припасть к прекрасному» – любимой «воде жизни». Митька воспылал глубочайшей любовью к этому напитку относительно недавно. И с увлечённостью маньяка изучал всё, что с ним было связано. Наконец он мог наблюдать воочию то, что раньше видел только в виртуальном мире, и это, несомненно, было в разы круче. Но невроз и общая усталость всё же сказались. Разморённого и счастливого, я дотолкал его до гостиницы, где мы благополучно вырубились. Выспаться было необходимо. Планировалась обширная программа – объехать почти всю страну в сжатые сроки. Митька продумал и рассчитал всё едва ли не по минутам. Предусмотрев, чтобы скорость не умаляла качество, усталость компенсировалась отличными впечатлениями и уходила после комфортного отдыха. И это по большей части для меня, но я таки выдохся к шестому дню. Всё, что приводило Митьку в неописуемый восторг, надоело мне до чертей. Постоянное движение – местами пешком, чтобы осмотреть окрестности, вкупе с найс бризом, вымораживало во всех смыслах. Вкусы, запахи, нюансы, оттенки уже воспринимались рецепторами как одно и то же. Пейзажи и красоты, величественные замки и милые деревушки примелькались. Но я терпеливо сносил все «прелести» путешествия. Я сам предложил эту поездку в качестве подарка на его день рождения. Он радовался неописуемо. Запарился по поводу перелётов лишь на несколько мгновений. Решил, что это фигня, потому что я буду рядом с ним, и кинулся всё организовывать. Так что, я только оплачивал расходы, возил его по стране на арендованной машине и… был рядом с ним. Для Митьки же каждое место было чуть ли не святыней. Он не уставал восхищаться, носиться повсюду и фотографировать. Куда можно, а куда нельзя особенно, пытался совать свой нос, который, конечно же, различал все тонкости его любимого напитка на всех этапах его создания. На седьмые сутки нашего пребывания в стране приходился Митькин день рождения, и он собирался провести его и все последующие в совсем уж святая святых – месте, где создавались его любимые сорта и где мы наконец должны были остановиться в одном городишке и не переезжать. И мне даже было милостиво обещано, что я при желании могу не мотаться по всем намеченным пунктам и заниматься какой захочу «скучищей». Понятное дело, о перелёте не было речи изначально, к тому же по маршруту тоже «во-он сколько всего можно зацепить». И вечером накануне дня рождения мы выгрузились с парома на берег, который Митька готов был буквально целовать. А когда добрались до места, я чуть не силой заставил мелкого поужинать и лечь спать. И не зря. Он хотел объять как можно больше, толком не спал. Ночами тоже насыщенная программа – секс. Как же без него? Сырость и промозглый ветер додали, и Митька расклеился. Хлюпал носом, возмущался, что ни за что не будет болеть в свой день рождения, да ещё на земле своей мечты. Я напичкал его лекарствами и обещал, что завтра он будет как огурец, если выспится. Почти все ночи он проводил в обществе «милых селянок», «прелестных горожанок» и «очаровательных туристок». Способность моего брата обаять и затащить в постель понравившуюся ему женщину била рекорды скорости, где бы он ни находился. И даже на пароме он успел познакомиться с двумя туристками. У меня тогда не было желания дежурно улыбаться и поддерживать общение с дамами. Понимая это, Митька шепнул барышням, что его брат устал и не очень хорошо себя чувствует. Они оказались вполне понимающими и просто уделяли всё внимание ему. Уж его энергии хватало на обеих с лихвой. В плане дружеского общения, так точно. А с одной из них у него явно намечались и более тесные отношения. Но у девушек на завтра была запланирована экскурсия в другом городе, и ночевать они остались там. А завтрашним вечером собирались приехать туда же, где остановились мы. И брат послушно улёгся в кровать, уткнулся лбом мне в плечо, как в детстве, и засопел. Он всё успеет, нагонит, перегонит, договорится с самим временем. В день моего незапланированного каминг-аута жизнь Митьки тоже могла измениться кардинально. Батя вдруг резко вспомнил о своём втором сыне – «мелком, бракованном, загубившем мать» своим рождением. Хотя та его «нагуляла, видать», потому что «не наша порода». Как «не наша» сочеталась с его собственной матерью – не уточнялось. Маленькая, юркая, красивая даже в своей осени женщина с характером, умом и харизмой на зависть многим и многим. Практически всё детство мы провели с ней. Митька был похож на неё и, в отличие от отца, она любила его безмерно. А батя был и рад сослать неудачное дитё матери, меня же, наоборот, стал приближать, как достойного наследника. В тот день он велел Митьке приехать от бабушки, где брат проводил много времени, рассказал о том, как я «предал семью», поведал о своей всегдашней любви к младшему сыну, мол, теперь ты – надежда и опора. Но батя в своём стремлении к идеалам не заметил не только того, что его старший сын оказался «грязным пидором». Он не обращал внимания, что его дети, воспитанные бабушкой, очень близки, что интересы и нужды брата для каждого из нас могли с лёгкостью перекрывать собственные. Митька тогда выслушал отца молча, собрал вещи и позвонил бабушке. Та приехала на машине, забрала наши манатки, а брату поручила найти меня. Отцу она не сказала ни слова. Мелкий вытащил меня бухого из бара, где я чуть не подрался с друзьями опрометчиво подсевшей ко мне девушки. Ей показалось, что «я не весел и головушку повесил». А я по пьяни излил ей душу. Вот только она, как и отец, не поняла и не оценила «прекрасных порывов» и тут же сдала меня своим дружкам. Дипломатические способности брата всегда многократно превосходили его физические возможности, и он увёл меня, разрулив ситуацию без крови. Отец действительно «поставил не на ту лошадь». Мы не просто «не сдохли под забором». Наши дела шли отлично и в большей степени благодаря Митьке. А близость лишь укреплялась. Когда появилась возможность, мы купили одну квартиру на двоих, а позже задумались и о расширении. – Чтобы твои го-ости не пялились на мою задницу, – шутил брат. Понятно, что у него гостей бывало куда больше и чаще. Я же предпочитал тишину, а порой и уединение. Только общество брата никогда не напрягало меня. И когда подвернулся хороший вариант второй квартиры, но в другом районе, он сказал: – Не пойдёт, Лёх. Куча времени на туда-сюда каждый день. – Да почему каждый день-то? Можно оставаться и с ночевой. – Во-во, какой смысл тогда в разных хатах? Знаешь… я как тот мобильник, что наворотами переплюнет конкурентов. Но без аккумулятора я – ничто. Ты мой надёжный аккумулятор и никакие аналоги не заменят. А через пару дней Митька встретил на площадке здорово выпившего соседа, который радостно заявил, что наконец-то станет отцом. После этого брат развернул такое дипломатическое давление на заинтересованные стороны – обоих супругов, что их переезд на бо́льшую жилплощадь, где «ребятёнку будет отлично расти», не удивил меня ни разу. А брат даже безвозмездно разрешил соседям пожить уже в его квартире, пока найденная им же бригада оперативно, качественно и за «сущие копейки» делала ремонт в новой. Причём он только выиграл, потому что квартиру купил по очень хорошей цене, так как тот, подходящий соседям вариант, тоже продавался срочно. Утром Митька и впрямь чувствовал себя хорошо. Подорвался раньше меня, убежал болтать с хозяевами. Пару, что приютила нас, брат успел влюбить в себя ещё с вечера. И первым делом они поинтересовались о его здоровье. А узнав, что у него день рождения, радовались и поздравляли как родного. Когда Митька примчался будить меня, его счастливое лицо и чуть ли не прыганье по кровати, а частично и по мне, как всё в том же детстве, рассмешили и умилили меня. Я притянул его к себе, коснулся лба, чтобы проверить, нет ли температуры, и сказал: – С днём рождения, брат. Уже за завтраком хозяева расспросили о планах на день. У нас предполагалась только одна экскурсия, но самая обширная по сравнению с предыдущими и последующими. А вечер мы собирались провести в ресторане. По отзывам, там был огромный выбор любимых напитков Митьки, особенно местных сортов. Но всё это было в шаговой доступности. И хозяева предложили пообедать тоже у них. Может быть, и потому, что мы наперебой восхищались их вкуснейшей едой. А я ещё и ел за двоих. Митька не хотел наедаться перед дегустацией, которая, конечно же, входила в наш тур. Хозяева кивали и говорили, что warehouse tasting на их местном предприятии заслуженно хвалят. В общем, мы с благодарностью согласились, предупредив только, что можем прийти несколько позже обеденного времени. На вечер брат уже успел позвать вчерашних попутчиц, которые с радостью приняли приглашение и уже наобещали Митьке подарки. А при его коммуникабельности, за день он мог успеть перезнакомиться и позвать на празднование ещё бог знает сколько людей. И наших хозяев он, естественно, пригласил. Погода словно тоже решила поздравить Митьку с рождением. День выдался отличный. Такого за время нашего пребывания не было ни разу. Тем не менее я категорически отказался «прогуляться пешком». Здесь всё могло измениться за минуты. На завод мы прибыли раньше назначенного времени, но Митька, как всегда, чуть ли не на ходу выпрыгнул из машины и рванул осматриваться. А я мог спокойно подождать, будучи уверенным, что он не даст мне пропустить ничего интересного. Обычно мне не особо нравилось «любоваться» предприятиями снаружи, и я спешил укрыться от вездесущего дождя. Но сегодня погода продолжала радовать, и я решил пройтись в своём темпе, не стараясь успевать за Митькой – всё равно три круга навернёт. Он уже болтал с одним из сотрудников, активно жестикулируя, когда я его условно догнал. Я кивнул и, подойдя к ним, поздоровался. Меня тоже гостеприимно приветствовали, но время оставалось, и я, сказав, что ещё пройдусь, свернул к морю. На парапете сидел парень, свесив одну ногу, опираясь локтем о колено другой, и явно был где-то очень далеко в своих мыслях. Свитер с поднятыми до локтя рукавами, рядом с моей курткой с капюшоном, выдавал в нем местного, привыкшего к здешнему климату. Что заставило меня засмотреться на него? Сложно сказать. Да, он был довольно привлекателен внешне. Но никаких рождений сверхновой, подкосившихся ног и тем более пресловутых махаонов в животе с первой секунды я не ощутил. Он, вероятно, тоже наслаждался хорошей погодой. В нём было что-то умиротворяюще спокойное, тёплое. Ветер трепал светлые волосы, словно пытаясь рассказать о невольном наблюдателе, но парень оставался застывшей статуей. Я так увлёкся, что не заметил подошедшего Митьку. Он присвистнул мне чуть не в ухо. – Эк ты на него пялишься, – стебанул он и добавил, смеясь: – И палишься. Не успев ответить, я обернулся на звук ещё одного голоса. Мужчина, с которым говорил брат, подошёл вместе с Митькой и так же остался мной незамеченным. – Íle, – окликнул он сидящего. Тот улыбнулся и, поднявшись, направился к нам. А я невольно продолжал и пялиться, и палиться. Митька опять присвистнул и спросил почему-то меня: – Его так зовут? И, не дождавшись ответа, добавил: – Это, кстати, наш экскурсовод на сегодня. Сказали студент, но, мол, будете довольны. Если он местный, то, перефразируя классика, могёт эта земля рожать, да? Последнее Митька сказал, когда экскурсовод уже подошёл к нам, но говорил по-русски и не заморачивался, что парень поймёт. Сотрудник, пришедший с братом, пару слов сказал о нас и испарился так же незаметно, как и появился. Хотя это, скорее, только для меня, сфокусировавшего всё внимание на одном «объекте». – Íle? – начал разговор Митька с уточнения имени действительно интересного. Так на их языке называлось место, где мы находились. Чёрт, как же красиво звучало – И́-иле. Причём именно в тот момент. Раньше я нередко слышал это сочетание звуков от того же брата, но оно не производило такого эффекта. Да и Митька тоже сказал, скорее, чтобы посмаковать на языке само слово. – Илья. Вам так будет удобнее, полагаю, – прозвучало на чистом русском языке. – О как, – изумился Митька. – Это моё имя, перефразировать классика в данном случае не нужно, родила именно российская земля, – продолжил наш экскурсовод и добавил, усмехнувшись: – До Платона и Невтона далековато мне правда. Я окончательно завис, в отличие от Митьки, красноречие которого от удивления усилилось и поплыло в странном направлении: – Больше подходит Аполлон, ага, – отозвался он без паузы. Илья рассмеялся и сказал тепло: – Вы тоже красивая пара. Я аж поперхнулся. Не иначе как слюнями, что пускал на Илью всё это время. Хотя чему было удивляться? Наверное, не каждый день нашего экскурсовода Аполлоном называли, тем более мужчины. А Митька опять был неподражаем: – Чего-о? Нее, я-то не это… в смысле мы братья. И кто тут палится, вернее, палит меня? Подчёркнутым «я-то не это». И словно в подтверждение, Илья смущённо улыбнулся и посмотрел мне в глаза. И моё слюноотделение продолжилось и, кажется, не только фигурально выражаясь. Я даже сглотнул. А он быстро прервал неловкую паузу: – Рад приветствовать наших гостей. Вдвойне рад познакомиться с соотечественниками. Хотя я уже давно уехал из России, но, наверное, бывших русских не бывает. Митька расхохотался, а Илья спросил: – Хотите тур на русском? Экскурсия предполагалась для нас двоих и, конечно, мы хотели. И тоже наконец представились. Илья пожал нам руки. Со мной это не было стандартным рукопожатием. Чуть дольше, плавнее. Или мне показалось. И опять глаза в глаза. И словно безмолвный разговор, пока бессвязный. Я откровенно тупил, а во взгляде Ильи опять мелькнуло смущение. Или мне показалось. А дальше была самая лучшая экскурсия из всех, что мы посетили. Причём во всех смыслах. Она и так была особенной и самой дорогой на этом предприятии, а благодаря гиду стала эксклюзивной. Во-первых, на русском языке лично мне было проще. Во-вторых, Илья быстро понял, что наши знания предмета на высоком уровне. И вёл тур в формате диалога с равными собеседниками. Он не говорил прописные истины, не рассказывал «как это делается». Больше показывал «что и где». Митька проникся к нему симпатией чрезвычайно. Илья компетентно отвечал на вопросы, расспрашивал сам. Я вспомнил студента-гида, который на другом заводе говорил заученные фразы, путался и зависал от мало-мальски глубоких вопросов. Митька не бесился, наверно, лишь потому, что знал всё лучше экскурсоводов и просто перестал спрашивать. Его главным кайфом в путешествии было всё это увидеть, потрогать, вдохнуть, попробовать. А тут брат бурно вещал, делился впечатлениями путешественника о других местах, сравнивал, а Илья поддерживал беседу с пониманием хорошего спеца. Да и студентом он был явно великовозрастным. Я предположил лет двадцать пять-двадцать шесть. А ещё он смотрел на меня. Когда Митька зависал, глядя на горсть семян в своих руках, как на россыпь золота. Когда смотрел на гору топлива, как на чёрные драгоценные камни. Когда мы, смеясь, в очередной раз вспоминали «счастливых коров», которых здесь называли так потому, что кормили их, в том числе, и остатками местных производств. Пока Митька смотрел на процесс ферментации, будто не видел этого уже много раз на других предприятиях, и точно это было изысканное кулинарное творение, а не бьющая в нос резким запахом пузырящаяся жидкость. Илья словно ласкал меня взглядом. Осторожно от шеи и выше. Замирал, глядя в глаза, и плавно отводил взгляд. Или начинал с волос, скользя по ним вбок к уху. Потом к подбородку, к губам и опять к глазам. И опять улыбка и опять смущение. И нет, мне это не казалось. Вездесущий братец, несмотря на кажущуюся увлечённость, замечал всё. – Здорово, да? Великолепен. Классическая дымка. Яркий, насыщенный. Шоколад, безусловно. И немного фруктов. Нежная сладость и тонкая горчинка. И океан, несомненно. Здесь он везде. Его страсть, его сила. Невероятно гармонично. А сколько лет выдержки, а? – мелкий откровенно стебал. Конечно, я понимал к какому «предмету» относился витиеватый монолог. – Мить, отвали, – беззлобно отшил я, глядя на нашего экскурсовода, изумительно… сбалансированного, мать его. Но разве брата могло это остановить? Он придвинулся ближе и зашептал мне в ухо: – Не тормози, брат, до вечера время есть. На закате он будет ещё прекрасней. Зазвучит роскошью нот, раскроет глубину нюансов… – Зат-кнись. Мастер художественных сравнений, бля. Я и без них уже дышал через раз. Сейчас бы на свежий воздух, вдохнуть полной грудью. И ветер, чтоб выбил образы, стёр чёртовы фантазии. Этот взгляд – снизу вверх, рот – приоткрыт, язык – скользит по губам медленно, но без показушной пошлости. Предвкушение. Ащ-щ, чёрт. Я завис ненадолго, закрыл глаза, вспомнил Леночку из отдела закупок, которая с какого-то перепугу решила, что нравится мне. И старательно пыталась преодолеть мою «природную скромность» с целью расширения и углубления моего интереса. И отвлечься-таки удалось. А чтобы закрепить результат, я резко возжелал уточнить некоторые детали процесса, в который я толком не вникал. До какого уж там уровня частиц фенолов на миллион идёт копчение солода? А какой объём медных перегонных кубов? «Головы», «сердца», «хвосты». Три первых фракции. Это стандартно, ага. «Голова» и «хвост» «отрезаются» и – в повторный перегон. А «длина» «сердец» какая? Последнюю часть прогона – горячую воду – очищают и отправляют на нужды города? Рачительно, да. – Это «сердце» через несколько лет создаст уникальную душу «воды жизни», за которую мы так любим этот напиток. «Голова» слишком крепка, прагматична. «Хвост» слаб, неразборчив. Они не позволят душе раскрыться, – выдал Илья. Отвлёкся я, ага. – Только поделится с ангелами. Здесь их доля не велика, хотя и покрепче, – продолжил Илья, улыбаясь, – но у нас холодно и влажно. А им тоже хочется погреться. Ещё один мастер сравнений. Илья говорил о доле ангелов. Через стенки бочки в процессе созревания содержимое её понемногу испаряется в зависимости от разных факторов, в том числе от климата. И этой испарившейся части напитка придумали вот такое романтичное название. – Гы, клёво, – отозвался Митька, лыбясь и глядя, конечно же, на меня. Я кашлянул, выругавшись про себя и сказал: – Нам, кстати, не пора ангелов навестить? Выйти в это самое «холодно и влажно» хотелось неимоверно. Проветрить голову от мыслей, отвлечься от взгляда Ильи, от Митькиных шуток и ехидных улыбок. – Да, идёмте, – отозвался Илья, – кстати, некоторые туристы уверяли, что видели их. Правда, это было уже в конце дегустации. Илья опять улыбался, смотрел на меня, а потом смущённо отводил взгляд. Погода, что не удивительно, испортилась. Ставшие уже привычными ветер и дождь «проветрили» меня очень быстро. И я относительно спокойно реагировал на Илью. Митька же, когда пришли в хранилище, забыл обо всём. А уж от того, что ему разрешили продегустировать больше сортов, чем предполагалось, да ещё и наполнить две персональные бутылочки, он чуть не впал в транс и не пустился в пляс вокруг бочек. Из них он сам доставал и разливал напиток трубкой-«пипеткой», которая, в частности, называлась whisky thief – вором напитка. И когда мы смеялись, а я притворно сокрушался, что мы распугали всех ангелов, Митька, хохоча, спрашивал: – Чем я тебе не ангел? Тоже вот уворовал себе долю. Я и раньше пробовал очень мало, а тут и вовсе только нюхал. В голове и так недетские картинки мелькали. Не хватало ещё усугубить «водой жизни». Кроме того, на вечер предполагалась программа с большим, чем обычно, количеством возлияний. А Митька отрывался по полной. Не в плане объемов выпитого, конечно. Он всегда говорил, что этот напиток создан для наслаждения, раскрывается и дарит свою роскошь при неспешном смаковании. А тут ещё и сразу из его прекрасной колыбели – бочки и соответствующей крепости. И, разумеется, нас не торопили, и мы не спешили. В конце я поймал себя на мысли, что впервые за всё пребывание здесь, не уставал от бесконечных разговоров о процессах создания, нюансах, тонкостях и всего прочего о «воде жизни». И так же впервые мне не хотелось уходить. Правда, не из этого места, а от конкретного человека. И опять же первый раз тупил и не знал, что сделать, чтобы наше знакомство не ограничилось рамками экскурсии, а общение – одной темой. Но меня здорово выручил Митька. Объявив о своём дне рождения, он пригласил Илью. И тот с благодарностью согласился. И, как мне показалось, искренне радуясь. Провожал он нас через гостевой центр, где оставил одних, мол, отдохните, а я скоро подойду. Мы побродили, посмотрели, помолчали рядом с некоторыми экземплярами. Хотя точнее было бы сказать, рядом с их стоимостью. Конечно, мы не собирались ничего покупать. В центрах для туристов при заводах – действительно дорого. Митька, само собой, знал магазины с куда более демократичными ценами, а по сравнению с российскими и вовсе очень выгодными. Но, главное, мы были ограничены в количестве литров. Много домой не привезти. Иначе брат закупался бы везде ящиками. И я почему-то догадывался, что Илья это всё тоже отлично понимал и привёл нас сюда не как других туристов. И не удивился, когда он вернулся не один, а с несколькими сотрудниками предприятия. Они поздравили брата с днём рождения, надарили всяких мелочей из оперы сопутствующих товаров и главный продукт. Правда, из стандартной линейки, тем не менее это было очень приятно. И Митька балдел несказанно. И, безусловно, опять – «танцуют ффсе» – он пригласил на отмечание всех. В итоге, понимая, что сегодня мы ещё увидимся, прощался я с Ильёй уже спокойно. Но всё-таки выкружил у него контакты на всякий случай. Вдруг что-то изменилось бы. После прощаний я потащил Митьку в ресторан. К дополнительным расходам морально я был готов заранее. А вот места на всех в небольшом заведении мы могли не успеть забронировать. Но нам повезло и здесь. Наплыва посетителей не ожидалось, а персонал, общаясь с нами, вернее сказать, с Митькой, конечно же, проникся глубокой симпатией к «руссо туристо». Брат и так не скупился на похвалу всего и вся вокруг, а по свежим впечатлениям от посещения местного производства, восторгался особенно, в том числе и ассортиментом напитков. К тому же мы сказали, кого уже успели пригласить. Умножив это на общеизвестное здешнее гостеприимство, результат был более чем отличным. И когда я шепнул в конце управляющему, что до вечера список гостей может расшириться, он просил не волноваться об этом. Добавил только с улыбкой, чтоб я остановил Митьку на определённом количестве людей, учитывая вместимость ресторана в целом. На обеде Митька уже не отказывал себе в удовольствии. А я после хозяйских закусок и супа, к которому отлично подходило наше выражение – «ложка стоит», перешёл сразу к чаю. Потому что всё было очень вкусным и сытным. А потом мне даже удалось урвать часок отдыха. Митьку разморило, и мне удалось уговорить его подремать, чтоб у него не поднялась-таки температура. Брат уснул быстро, а я просто валялся, глядя в потолок, и думал о сегодняшнем знакомстве. Несомненно, что наша с Ильёй симпатия была взаимной. И, разумеется, я его хотел и надеялся воплотить обоюдное желание в обоюдное же удовольствие уже этой ночью, считая, что Илья тоже всё отлично понимает. В данной ситуации тянуть время бессмысленно – время дорого. Словом, я решил дожать этот вопрос вечером. Если всё-таки ответом будет – нет, ну что ж теперь, насильно мил не будешь. А думая о положительном варианте развития событий, я заморочился вопросом места. С одной стороны, Илья же должен где-то тут жить. С другой стороны, я не братец, чтоб и соблазнить, и в гости напроситься, и… в общем, из оперы дайте водички попить, а то так трахаться хочется, что кроме как у вас больше негде. У нас ещё оставалось обязательное посещение магазина, того самого, с приемлемыми ценами. Митька хотел присмотреться, чтобы потом сравнить цены в других местах. И встретить наших попутчиц. Кстати, к вопросу о прозорливости брата. Вот уж кто всё продумывал, причём с невероятной скоростью. В отличие от нас девушки не планировали останавливаться в одном месте больше чем на ночь. Но учитывая явную Митькину симпатию к одной из них и, несомненно, тоже взаимную, он переиграл их планы ещё вчера. А сегодня выяснилось, что ещё одна комната у наших хозяев на ближайшие дни не была забронирована. И эта ситуация могла сыграть мне на руку. Ведь по логике мне действительно переночевать будет негде. Хотя братец и обещал мне, что ни в коем случае не обременит меня. И будет уединяться с барышней в то время, пока я «чинно пью чай и веду интеллектуальные беседы» с её соседкой и хозяевами. И даже не обязательно на кровати – осчастливил, ага. Но в тех обстоятельствах это могло стать поводом. Илье можно было «сокрушённо» намекнуть на сложившуюся ситуацию. Но в итоге я рассудил, что мыслю уже полубредом и нужно решать вопросы по мере поступления. Митька, что не удивительно, проснулся бодрым и полным сил. Опять подкалывал меня по поводу Ильи. И опять его хвалил, но, мол, он всё-таки такой. Или, нет, вот такой. «Сравнивал» Илью уже с другими сортами «живой воды», не мог остановиться на одном и не менее художественно расписывал оттенки и нюансы. Я трепал его по голове, спрашивал о самочувствии, но при этом невольно мечтательно улыбался. В магазине действительно был очень хороший выбор напитков и весьма приемлемые цены. Брат облазил, осмотрел, перетрогал всё, что было можно. Опять бурно радовался, спрашивал и рассказывал сам о нашем путешествии. Обаял продавца и хозяина и пригласил их на празднование. А я, всё-таки прикинув предстоящие расходы, решил, что на этом гостей достаточно. Смотреть в городке в целом больше нечего было. Поэтому мы ещё немного прошлись, благо погода опять наладилась. Потом встретили девушек. Пока они размещались, собирались, мы поболтали с хозяевами. И уже все вместе отправились в ресторан. Праздник удался во всех смыслах, включая финансовую сторону, чему я приятно удивился. Во-первых, оказалось, что гости «не жрать сюда пришли» и не пить в объемах, привычных у нас дома для такого рода отмечаний. Во-вторых, многие подарили главные продукты местных производств. Митька и радовался безмерно, и переживал, как нам всё увезти. Тогда нам разрешили пить их «здесь и сейчас». Конечно, Митька заныкал пару особо ценных для него экземпляров, особенно подарок Ильи. А он принёс «негоциант». Тот и сам по себе являлся отличным разливом. К тому же производитель официально объявил, что не будет больше продавать свой продукт негоциантам – независимым боттлерам, которые сами не производили «воду жизни», а осуществляли выдержку или дозревание, или купажирование и, разумеется, разлив. И интерес к напиткам этой марки от таких предприятий логично должен был вырасти вместе с ценой. Словом, брат был счастлив несказанно, а чуть позже шепнул мне заговорщицки: – Во-от оно. Негоциант же он. Как я сразу не понял? – Почему? – удивился я. – «Произвели» у нас, «дозрел» уже здесь, – Митька едва сдерживался, чтоб не повысить голос и не заржать, – ты, кстати, собираешься его… дегустировать? – Брат, ты притомил подъёбками, глянь вон «твоя» как на тебя смотрит, а ты на мужиков пялишься. – Чего? – опешив, уже громко спросил Митька. В общем, аргумент сработал стопроцентно, и брат больше не лез ко мне с сарказмом. А я кайфовал, чем дальше, тем больше. Причём не только из-за присутствия Ильи. Мне нравилось всё. Было тепло, уютно, весело. Наши попутчицы – жгучие брюнетки и яркие представительницы своей национальности – тоже замечательно влились в компанию. Отличались умом и сообразительностью и радовали глаз внешностью, как Митька выразился. На их родине производили один из тех напитков, в бочках из-под которых выдерживалась «вода жизни». Эти бочки помогали создавать неповторимые букеты вкусов. Девушки интересно рассказывали, щедро делились информацией и впечатлениями, сами очень внимательно слушали. Короче, тоже понравились всей, по большей части мужской, компании. И они не скрывали своей симпатии, особенно одна из них и особенно к Митьке. Я, разумеется, не мог позволить себе таких проявлений. Но мы с Ильёй «разговаривали» безмолвно и незаметно для окружающих. И это мне уж точно не казалось. Но в какой-то момент я стал опасаться выдать нас. Образы, взаимное желание словно сгущали и разогревали воздух вокруг. Мы честно старались оба, но невозможно было отвлечься. Нас притягивало друг к другу странной силой. Я не знал, как её определить, назвать. Да и, к чертям, какая разница. Это становилось уже изощрённой пыткой. Я накинул куртку и пошёл на терассу. Когда уже открыл дверь, Митька спросил: – Лёх, чего? – Жарковато. Проветрюсь, – отозвался я. Наверное, под тем же предлогом Илья вышел за мной. Ветер, конечно, охладил почти моментально, но как всё-таки поговорить с ним, я придумать не успел. Ни одной разумной мысли даже не мелькало. Подойдя, он помолчал немного, посмотрел в темнеющую даль моря, а потом повернулся ко мне, улыбнулся и сказал просто: – Пойдём ко мне сегодня? Не ожидая подобного, я затупил жестоко. Пялился на него ошарашено, пока Илья смущённо не отвёл взгляд. Не-не-не, вот только не хватало мне всё испортить. Явно ему самому нелегко далось это кажущееся спокойным предложение. И я так интенсивно закивал, что это, видать, было даже слышно. Илья снова посмотрел на меня, улыбнулся, но всё-таки ещё неуверенно. И тогда я тоже заулыбался и выдал: – Только сегодня? Теперь опешил он, а я, крепко выругавшись на себя, кинулся извиняться: – Илюх, прости, а? Вот же я… чего-то совсем… Илья прервал меня, рассмеявшись, по-доброму, но словно выдохнув: – Всё хорошо, Лёша. И я тоже «чего-то» и тоже «совсем». Теперь мы смеялись оба. Общее напряжение наконец спало. Когда мы вернулись, Митьке хватило одного взгляда на меня, чтобы всё понять. И чуть позже, пока Илья ходил в туалет, мелкий подсел ко мне и спросил: – Так я ночью девушку танцую? Я рассмеялся, приобнял его и ответил, глядя на эту самую девушку: – Пляши, ага. Она не понимала русский, но будто догадываясь, что мы говорим о ней, улыбнулась смущённо. Хотя при её природном темпераменте, смущение здесь было, наверное, условным. Скорее понимание и благодарность. Ведь мелкий, в отличие от меня не тормозил, и, безусловно, уже намекал девушке, что «попробует договориться с братом». И в подтверждение моих мыслей, «проветриваться» пошли уже Митька с ней. Вторая девушка тоже не уступала подруге, но она была замужем и безоговорочно счастлива. Нередко упоминала мужа, сожалела, что он не смог поехать с ними. Это меня, конечно, радовало во всех смыслах. Ещё немного позже Митька увязался со мной в туалет, и, когда мы уже собирались выходить, тормознул меня. Достал из кармана небольшой сложенный пакет. Я развернул его, заглянул внутрь и обалдел. Посмотрел на брата одновременно с благодарностью и, признавая, что я непредусмотрительный дурак. – Да-да, мой старший брат не подумал об этом, – добродушно усмехнулся Митька. – Что бы я без тебя делал? – отозвался я улыбаясь, правда, с долей иронии. Ведь подобная забота могла показаться обидной – потрахаться без брата не могу собраться, понимаешь ли – если бы только я так сильно не любил его. И когда после праздника мы с Илюхой ушли к нему, даже в той ситуации мелкий меня невольно прикрыл. После его ярких и явных ухаживаний за горячей красоткой становилась понятна причина моей ночёвки у Ильи, для наших хозяев особенно. Он жил в таком же доме, как большинство вокруг: выбеленные стены, каменный забор, примерно метр в высоту, крошечный двор, наполовину стеклянная дверь. Всё это неизменно вызывало у меня усмешку. Делов-то залезть в дом, если сильно надо. Но когда за нами щёлкнул замок и мы наконец остались одни, мне стало сложно сдерживаться даже на время «для приличия выпить чаю». Мысли уже не стремились, а неслись в единственном направлении. Илья пошёл разжигать камин в гостиной, возле которого стоял мешок с топливными брикетами. Три минуты и можно «бесконечно смотреть на огонь». А я выцепил взглядом диван напротив, на котором можно было отлично «зажечь». Потом сунул нос в спальню и углядел большую кровать, на которой тоже… – Чай будешь? – спросил Илья, будучи так близко у меня за спиной, что я даже вздрогнул. Как он так тихо подошёл? – Да, – машинально отозвался я, поворачиваясь. – Я пойду в душ, ты включи чайник в кух… Я не дал ему договорить. Обнимал, целовал. Дорвался, блин. А он отвечал так же жадно, глубоко. Оторвались друг от друга, задохнувшись, и он прохрипел: – Вместе… душ… Как мы раздевались, я не помнил, как впивался губами в его губы, как он опускался на колени – помнил. «Этот взгляд – снизу вверх, рот – приоткрыт, язык – скользит по губам медленно, но без показушной пошлости». Видимо, сегодня на заводе он читал мои мысли. Как я упёрся руками в стенки душа – не помнил. Как он сосал… это невозможно было забыть. Одна большая волна нереального кайфа. В какой-то момент я всё-таки «всплыл», вдохнул и выстонал хрипло, сквозь зубы: – Кончу так… ско… Он плавно выпустил член изо рта, но рукой продолжил дрочить. Скользнул языком по головке, а потом сказал, глядя мне в глаза и улыбаясь: – Ночь длинная. Такого яркого, долгого оргазма у меня не было давно. Илья подвинулся близко, подставляя шею, грудь. Закрыв глаза и улыбаясь, он двигался плавно, а дрочил сильно. Я одуревал, задыхался и летал. Как потом судорожно вцеплялся в его плечи и, с трудом сгибая колени, сползал вниз, тоже помнилось смутно. А вот внезапно накатившую нежность запомнил отлично. Обнимал Илюху дрожащими руками, гладил мокрые волосы, целовал лоб, глаза, щёки, губы, слизывал с шеи свою сперму вперемешку с водой. Безумно хотел сделать ему так же кайфово, как он мне и даже каким-то чудом сформулировал ему эту мысль. Но он улыбнулся, посмотрел на меня – ох, этот взгляд – и выдохнул: – Только встать бы… Я, всё ещё дрожащими руками, выключил воду, помог ему выйти из душа, обтёр нас обоих наскоро и утащил его в гостиную. А там диван и камин. Удобство первого я очень оценил, про второй не вспомнил ни разу. И я справился, судя по тому, как Илюха наслаждался, как кончал, матерясь на двух языках, как долго потом летал. Илья дал мне домашние штаны и футболку. Мы смеялись, собирая разбросанные вещи. И до чая дошла очередь. Большое окно в кухне выходило не на улицу и соседние дома, а на крохотный сад. И можно было целоваться без опаски, несмотря на отсутствие занавесок. Чем мы и занимались с превеликим удовольствием. После бурного начала желание не только не отступало, напротив, меня притягивало к Илюхе сильнее словно не распробовал, не дополучил, не додал. Наконец он нехотя, но оторвался от меня и предложил перебраться на кровать. Конечно, я согласился, и он, обещав: «Я скоро», – ушёл в душ. Я сполоснул чашки и пошёл в спальню. По пути достал выданный мелким пакет, положил его содержимое на тумбочку рядом с кроватью. Потом убрал покрывало, разделся и улёгся, раскинув руки. В голове витала романтичная чушь и красочные Митькины описания и сравнения. Закрыв глаза и предвкушая возвращение Ильи, я не увидел его, а почувствовал. Он лёг рядом, вернее, почти на меня, прижался теснее. И я с удовольствием обнял, перехватил инициативу, «поменял» нас местами. Ощущение страсти, сумасшествия, стремления обладать смешивалось одновременно с нежностью, желанием отдавать, чувствовать его удовольствие. Я отстранился с большим трудом, потянулся к тумбочке. А он стал поворачиваться на живот. Не-не-не, я «всё вернул назад». Хотел так, хотел… Sight. Скользить взглядом по влажным ещё волосам, лицу и телу. Мелкий шрам на предплечье, капля воды на плече. Родинка на ключице крупнее и светлее той, что чуть ниже, а на груди их три почти ровной линией. Подсознание мельком рисует три точки – пояс Ориона – в безграничной вселенной. Рассмотреть больше, вобрать в память формы, оттенки. И наклониться ниже, почти касаясь лицом его тела, чтобы… Smell. Вдохнуть носом осторожно, приоткрыть рот, впитывать его запах. Свежесть, морской ветер и дождь. Сейчас их сила не давит, а дарит себя. И желание. Есть ли у него запах? Или ощущаешь кожей, чувствуешь подсознанием? Но, чтобы ни было, я не могу не… Swish. Коснуться губами. Пробовать теперь без спешки, целовать, смаковать. Языком вылизывать, сосать, проникать. Ласкать руками, пальцами. Понимать, что ему хорошо, и безошибочно знать, когда… Swallow. И замереть. Чувствовать волны кайфа и нетерпения. Хотеть большего и одновременно наслаждаться предвкушением и наконец… Splash. И всё с начала. Видеть, обонять, осязать, ощущать вкус. И всё словно вновь. Оттенки, нюансы, ноты раскрываются ярче, сильнее, глубже. Он отдаёт себя щедро, мою страсть забирает жадно. Физическое удовольствие, сливаясь с чувственным, нарастает больше, полнее и выплёскивается мощным кайфом. Мы улетаем куда-то в район Плеяд, где взгляду тесно от звёзд, плавимся жаром взаимного наслаждения, а потом греемся теплом роскошного послевкусия. Утро начиналось изумительно. Мы проснулись рано, но я выспался как слон. Ласкались, смеялись, возились, готовили завтрак, а потом… Я помогал Илье мыть посуду, точнее мешал. Передав последнюю тарелку, обнял его сзади и то целовал ухо, то, лизнув шею, тут же дул на это место, то бубнил что-то весьма отвлекающее. Когда он чудом, но всё-таки закончил и, дотянувшись до полотенца, вытирал руки, я спросил улыбаясь: – Что ты делаешь вечером? В ответ, естественно, ожидая что-то из оперы: «Примерно то же, что и вчера с тобой» Но Илья сказал: – Мне обещали небольшие проводы, но в целом свободен. Вещи только собрать, но это можно и утром… Выражение «я окаменел» отлично описывало ситуацию. И сказать что-либо я тоже, конечно, не мог. Так и стоял, обнимая его. Илюха в конце концов повернулся аккуратно в этих «каменных» объятьях ко мне лицом и добавил, глядя мне в глаза: – Я завтра уезжаю. Если он надеялся этим вывести меня из ступора, то зря. Я только инстинктивно сжал его сильнее. И уж не знаю, какой у меня был при этом взгляд, но Илья мягко улыбаясь, уточнил, мол, вы же приедете накануне вылета, и намекнул, что мы могли бы встретиться. Ещё вчера в разговорах на празднике, Илья успел рассказать, что живёт он в городе, в аэропорт которого мы прилетели и из которого улетим. Я отмер немного, даже улыбнулся криво. Безусловно, я хотел встретиться, а ещё больше – не расставаться на эти дни. Сегодня я собирался с Митькой на несколько коротких экскурсий, а на завтра он запланировал большой тур на весь день. И мы ещё до знакомства с Ильёй договорились, что я не поеду. И в те два дня, которые в итоге оставались, я тоже обещал ездить с братом по мере своего желания. Я уже прокручивал даже варианты отъезда с Ильёй, но он прервал мои нескладные мысли: – Или я могу задержаться. И доехать с вами, например, если можно. Я так обрадовался, что коротко бросив, мол, да, задержись, полез к нему целоваться, забыв сказать, что довезём его до его же дома обязательно. И когда я оторвался от его губ, он смущённо добавил: – В качестве благодарности, могу предложить вам переночевать у меня перед вылетом. – Какие благодарности? Ты что? То есть я-то – да… и переночую и… – растерялся я. Потом выдохнул, опять обнял его, поцеловал и сказал, улыбаясь: – Илюх, доставим прям до парадного. А у нас уже отель забронирован. И это тебе спасибо. – Хорошо, – тоже улыбнулся Илья, – но ты всё-таки поговори с Митей. – Поговорю, но он будет только рад, точно знаю, – отозвался я, но потом спохватился: – Погоди, а здесь ты как с жильём? Тебе можно будет… – Да, Лёш, – прервал он меня, – я и планировал на дольше, но работы сейчас мало… В общем, всё будет хорошо. Илюха говорил и одновременно касался пальцами моего лица. Точнее, почти касался, скользя медленно, задевая только щетину. И опять этот взгляд – глаза в глаза. От же чёрт… или ангел. Завораживал меня ненавязчиво, незаметно, забирая себе долю. Попрощавшись с Ильёй до вечера, я почему-то не сразу пошёл к дому. Дождь не шёл и ветер был слабым, но всё могло измениться за минуты. Что заставило меня прогуливаться по узким улочкам? Я не понимал. В итоге я вышел к морю. Смотрел на него и вдруг сорвался с места и пробежался вдоль берега, потом покидал камушки в воду. И улыбался, и не думал толком ни о чём. Когда я наконец вернулся в наше с Митькой временное жильё, брат глянул на меня и протянул: – Мда-а. Нет, я знал, что увижу довольную морду, но ты превзошёл ожидания. Я походя взъерошил его волосы и, как был, в одежде, завалился на кровать. – Ты ж с флагом радужным цвета одного, – стебанул Митька. Я потянулся и, закинув руки за голову, уставился в потолок. С безмятежной лыбой, конечно же. Митька уселся рядом, озабоченно заглянул мне в лицо и поводил перед ним ладонью: – Алё, я тут. – Йяа вижу, – отозвался я, зевая. Брат расхохотался: – Ясно, «свободная хата» на сегодняшнюю ночь мне обеспечена. – Точно. И на все последующие, и на последнюю перед вылетом. – О как. Я рассказал о договорённости с Ильёй. Как я и говорил, Митька обрадовался, но не только хорошей компании на обратную дорогу. Он тут же сообразил, как можно извлечь дополнительную пользу: – Давай вещи ему скинем, как приедем сразу? Идея была отличной. Улетали мы вечером, а выехать из отеля пришлось бы днём. Таким образом получалось, что нам пришлось бы перегружать «драгоценности» Митьки несколько раз. Он, бесспорно, упаковал бы всё так, что в футбол можно было бы играть – не разбилось бы. Тем не менее – много возни, плюс траты времени, денег. И я согласился: – Ага, спрошу его. Ты сам-то как? – О бля, такая она кошка, у меня вся спина исцарапана, – выпалил мелкий без намёка на сожаление. Я рассмеялся: – В общем, удался твой день на славу и даже у нас обоих. – У тебя особенно, Илюха даже планы свои поменял, – подколол Митька. – Ну и ты. Барышню, вон, поближе поселил, – не остался в долгу я. – Дык, смысл далеко за сексом-то ходить, особенно, ежели некогда? – Именно. Что не сделаешь ради хорошего траха, да, брат? – Ага, только у тебя я такой рожи довольной давненько не видел. Точнее сказать – никогда. Ни после какого траха, – выдал Митька. Грома среди ясного неба не случилось. Я отмахнулся, спросил, не температурил ли он всё-таки, раз такую чушь нёс. Словом, пребывал в состоянии приятного расслабона и не придал словам брата особого значения. Они с девчонками уже позавтракали. Те собирались на предприятие, где мы были вчера, и экскурсию должен был провести Илья. А мы поехали по своему маршруту. Моё настроение не менялось почти весь день, и даже погода не напрягала больше. К вечеру только добавилось нетерпение, но скорее приятное, и опять предвкушение. Мы встретились сытыми в одном смысле – я поужинал в компании брата, наших хозяев и девушек, а Илюха – с коллегами, но голодными в другом. Я соскучился по нему так, будто мы давно не виделись. А его отзывчивость на мою страсть не переставала восхищать. Следующий день чуть ли не весь провели в постели. Сначала просто ленились, валялись. Потом вышли не надолго, а только в магазин за продуктами. Во второй половине дня погода совсем испортилась, и высовывать нос наружу не было никакого желания. И мы опять занимались сексом, болтали, рассказывали друг другу о себе. Его мать выросла в среднестатистической советской семье. Но на волне перемен она быстро «перестроилась». Будучи не только красивой, но и прозорливой девушкой, она удачно выскочила замуж за иностранца, сотрудника одной из тех компаний, которые стремились тогда к нам строить светлое рыночное будущее. А позже ей удалось организовать собственный бизнес. Но со временем внешние условия становились всё жестче. Компания отца «сошла с дистанции». Матери тоже становилось сложнее. В определённый момент угроза нависла не только над бизнесом. Они уже всерьёз опасались за жизнь как свою, так и ребёнка и уехали на родину отца Ильи. Там они смогли открыть небольшое предприятие по сдаче автомобилей в аренду. Дела шли неплохо. Сын со временем тоже стал помогать в семейном бизнесе. Туристов из России приезжало всё больше. И знание языка очень помогало в общении с ними. Илья решил получить ещё одно образование – лицензированного гида. Но за время учёбы многое изменилось. Было много практики. Он ездил, интересовался всем, жадно впитывал новую информацию. Илья смеялся, мол, ещё столько всего узнал о ставшей второй родиной стране, что полюбил её ещё больше. А также влюбился в «воду жизни» и во всё, что с ней связано. И ему хотелось рассказывать об этом другим. Он даже подумывал сосредоточиться на одном виде туризма. И это удобно сочеталось с делом родителей. Например, те же русские туристы, которых Илюха назвал словом «продуманные», а я про себя уточнил – ушлые, как правило, планировали такого рода поездки сами, нечасто пользуясь услугами экскурсоводов. Брали автомобиль в аренду и ездили по стране. «Ну как мы с мелким», – подумал я. А гид и одновременно водитель, к тому же со знанием языка, мог стать удобен и востребован. Но в последнее время из-за сложной экономической ситуации поток туристов сократился, а из России – в разы. И в данный момент времени Илья, что называется, искал себя. С общей направленностью он определился – что-то «около и вокруг» любимого напитка. А вот что именно, он пока не нашёл. Друг детства его отца работал на одном из предприятий по производству «воды жизни» и тоже очень её любил. Во время глубокого изучения этой сферы, Илья сблизился с ним, часто общался, обращался за советами, а в дальнейшем спрашивал и о работе. Тот предлагал возможные варианты, в том числе и направление бренд-менеджмента. Тут могло помочь и первое образование Ильи, и любовь, и знание продукта, и опять же происхождение. Развивать огромный российский рынок сбыта владельцам производств было интересно всегда. Но против частых командировок на родину в прямом смысле грудью встала его мать. – Не пущу, – кричала она, – тебя там убьют. Она не могла избавиться от болезненных воспоминаний о спешном чуть ли не побеге из России. К тому же родители Ильи, как и мои родные, знали о его ориентации. Но он им рассказал сам. И его отец спокойно в целом воспринял новость, а вот мать «хваталась за сердце». Но, свыкнувшись немного, в очередной раз благодарила Бога за то, что они так вовремя уехали. Что было бы в родной стране с её любимым, даже несмотря на «такую напасть», сыночкой она и представлять не хотела. Хотя и не отгораживалась от информации о родине, и общалась с родственниками и друзьями. Ей даже приходилось приезжать в Россию, где несколько лет назад скоропостижно умерла её мать. После которой осталась квартира в центре столицы. Друзья предлагали её сдавать. Мало ли, вдруг когда-нибудь потянет на родину. И мать Ильи кивала, мол, всё понимаю, всякое может быть, но будет день и будет пища. И, всё же продав квартиру, купила недвижимость для сдачи в аренду на родине мужа, расширив таким образом семейный бизнес. Илья с улыбкой реагировал на её страхи и делал вид, что прислушивается. Но рассматривал все варианты. И работа здесь, вернее, в некотором роде стажировка, ему тоже очень понравилась. Брат с девчонками вернулись вечером уставшие, вымокшие, но счастливые. Мы поужинали все вместе, а ночевать я, конечно же, ушёл к Илье. На следующее утро мелкий с нашими попутчицами опять уехали, опять на целый день и на их машине. А мы, наконец, тоже выбрались из дома, прокатились вдоль берега, остановились, прогулялись немного. Эта суровая и в то же время плодородная земля теперь завораживала меня своей силой и одновременно щедростью. А за один особенный дар – Илюху, я был благодарен безгранично. Ветер трепал его волосы. Илья опять смотрел на море вдумчиво, спокойно словно говорил с ним о чём-то близком только им двоим. – Слышал, как здесь говорят? – задал Илья скорее риторический вопрос, потому что сам и ответил: – Что если приехать сюда и прожить больше двух недель, то уже не захочешь уезжать. – Ты хочешь тут остаться? – На ближайшие пару дней – очень хочу, – рассмеялся он, и добавил серьёзно: – Нет. Ещё здесь говорят – делай то, что любишь, и люби то, что делаешь. Такого, чтобы на сто процентов, я пока не нашёл. Вернувшись в машину, целовались до одурения. Каким-то чудом хватило ума не перейти к большему и доехать-таки до дома. Трахались до изнеможения. Я даже не представлял, что так вообще могу. За гранями физических и эмоциональных возможностей. Вымотавшись, проваливались в сон, но ненадолго. Вечером устроили проводы девушкам, и утром они уехали. А мы наконец присоединились к брату в его поездке. Они с Илюхой опять общались на любимую тему. Радовались как дети, страстно обсуждали. Потом договорились всё же принять предложение Ильи о ночёвке перед вылетом. Митька всё равно собирался гулять до утра. Тратить последние часы пребывания в стране на сон брат считал чуть ли не кощунством. Говорил, что отоспится потом дома. А я в любом случае остался бы у Илюхи. И терялся смысл платить за гостиницу. Плюс траты драгоценных минут на размещение и выезд. Я усмехался предприимчивости брата, а ещё мне в голову полезли странные мысли. До этого думать о каких-то серьёзных материях не хотелось вообще, да и некогда было. А сейчас случился тот самый гром. Я вдруг понял, что не хочу расставаться с Ильёй. При этом трезво понимал, что вариантов дальнейшего развития событий нет. Вернее, были и целых два. Резать по живому, прощаясь навсегда. Или затягивать агонию, общаясь в сети и встречаясь крайне изредка. Но главным было не это. Главным был вопрос «почему». Почему меня так зацепило? Почему курортный, по сути, роман перерос в чувство некой душевной близости, тепла? Точнее назвать это я пока не мог. Понимал только, что мне было мало. Мало секса, общения, мало… Ильи. А может, и много. Может, если бы, мы разбежались после первой же ночи… Но эту мысль я даже не докрутил. Внезапно вспомнив, а главное, осознав свой шок, когда думал, что он вот-вот уедет. И тоже «озарение», мать его. Получается, что это началось внезапно, незаметно, неосознанно, а заканчиваться и остывать не собиралось вовсе. Короче, основательно я погрыз себе мозг, а в итоге предсказуемо остался вопрос – что делать? Вечером уже мы сами провожались. Попрощались очень душевно со всеми, с кем успели. А когда собирались, Митька вынес нам с Ильёй мозг. Привлёк нас помогать паковать свои «сокровища», при этом не давал ничего толком делать. Нервничал, вздыхал сокрушённо, что чего-то не успел, клялся сам себе, что вернётся. Когда наконец пришли к Илюхе, тоже собрались и легли, конечно же, не спать. Опять и опять наслаждались друг другом. Получилось поспать всего несколько часов, а мне и того меньше. После дневных размышлений я какое-то время не мог уснуть, даже несмотря на усталость. Смотрел на Илюху… любовался, чего уж скрывать, прижимал к себе, целовал тихонько, чтоб не разбудить. Ехали довольно долго и успели по очереди подремать. Митька, как всегда, был бодр и деятелен. Осмотрел небольшую квартиру Ильи и тыкнул на диван в гостиной: – Вот тут я и покимарю, когда вернусь. – Хорошо, – согласился Илюха, – и возьми сразу ключ. Мы быстро разгрузились, закинули в холодильник продукты, купленные по дороге, чтоб было чем позавтракать. Поехали сдавать арендованную машину. Потом Илья устроил нам что-то вроде экскурсии по, так сказать, злачным местам с очень доступными ценами. И поужинали мы в уютном кафе, тоже недорого, но очень вкусно. Мелкий был в восторге от всего, а я не мог дождаться, когда мы с Илюхой вернёмся к нему. Хотя я опять зависал. И чем ближе к расставанию, тем больше я тупил, ещё меньше понимая, как нам быть дальше. После оргазма мой невроз лишь усилился. Я не мог оторваться от Ильи и пробубнил малодушно: – Не хочу расставаться… И опять он предложил простое решение. Отстранился, «обняв» руками мою голову, заставляя смотреть на него: – Лёш, давай будем общаться? Время и расстояние решат за нас. Или останемся хорошими приятелями… по переписке, или всё сойдёт на нет, но… безболезненно. А сейчас… – Да, да, да… – я целовал, ласкал его, упиваясь странным, необъяснимым счастьем. Нам тоже не хотелось тратить на сон оставшиеся драгоценные часы, и заснули мы только под утро. Я даже сквозь дрёму ещё слышал, как пришёл брат и матерился, споткнувшись обо что-то в темноте. А проснулся он раньше нас, но разбудил, конечно, топая как слон и гремя посудой, пытаясь наскоро позавтракать. Мы встали, Илюха сварил на всех кофе. Митька, перекусив, умчался догуливать, добирать впечатлений, а мы добирали свои. Илья не поехал провожать нас в аэропорт. Его внешнее спокойствие и улыбчивость всё же дали сбой. Дрожал, обнимая меня, прижимался порывисто, крепко. А я так и вовсе едва отпустил его. Мой мудрый брат не обмолвился ни единым словом или шуткой и, вообще, за всю дорогу не упоминал Илью. Зато всячески старался меня отвлекать, в том числе и своими страхами. С серьёзной миной выдал, что разбиться сейчас было бы ещё обиднее, чем когда летели туда, ведь с собой столько ценного. Время, как и полагается, шло своим чередом, но если и решало что-то, то точно не так, как предполагал Илюха. Мы не отдалялись и не остывали, проводили уйму времени, общаясь друг с другом. А уж что такое «секс с настоящим человеком», я уже почти не помнил. Вернее, очень помнил и очень хотел этого самого настоящего человека, с которым занимался виртуальным сексом. И конечно, мы планировали встречу. Когда у меня получилось выбраться к нему, договорились, что он будет ждать дома. И ждал. Без одежды. И это было очень правильным, потому что из моих шмоток мы кое-что всё-таки порвали. Мы провалились в какое-то беспамятство, безвременье. Чуть ли не рыча, трахались как звери. Потом нежили друг друга, зализывая «боевые раны» – синяки, засосы, ссадины. Митька поручил купить ему «воду жизни». Нервничал, когда писал список. Горестно вздыхал, сокращая его до максимально возможного. Так я чуть не забыл про строгий братский наказ. Опомнился, когда Илье пришлось на полдня съездить по семейным делам. Он убежал помогать родителям, а я всё купил мелкому. Расставались тяжело, дома стало ещё хуже, чем до встречи. Я зависал с Ильёй в сети, мало спал, постоянно был на нервяке, с трудом сдерживал себя, чтобы не срываться на людях. Илюхе, конечно, не говорил ничего, как и он мне. Но я знал, что и ему не сладко. Он забил на свои мечты, ничего не успевал. Я понимал, что его близким, естественно, это не могло нравиться. «Встречаясь», мы забывали обо всём, растворяясь друг в друге, упиваясь мнимой близостью. Чувствовали подсознательно, что это ближе к сумасшествию и саморазрушению, но иначе мы не могли. Я мало общался с братом. Но он предусмотрительно молчал и не лез ко мне с логичными в этом случае уговорами из оперы «доколе». Но в итоге выкинул такой фортель, что я впервые разругался с ним, причём в хлам. В праздники у Ильи было много работы. И нам всё-таки удалось договориться о более-менее вменяемом режиме общения. В один из его очень «занятых» дней, я согласился на уговоры брата пойти с ним на вечеринку. Просто чтоб не торчать дома одному и, что называется, не искать пятый угол. И я не вникал ни в суть, ни в список гостей. А среди них был парень, отлично знавший, какого я цвета ягода. И когда он, пусть и аккуратно, но полез ко мне с понятными намёками, я, чтобы не сорваться на нём, ни в чём, конечно, не виноватом, с гулянки ушёл и ждал Митьку у него в квартире. Где, когда, как он нашёл и под каким соусом притащил знакомить со мной этого парня, я даже думать не хотел. От того, что мой брат у меня за спиной занялся такого рода сводничеством, я вызверился дико. И, когда он вернулся, орал так, что мелкий даже слова вставить не мог. Я шибанул напоследок дверью и не подпускал его к себе несколько дней и, может, было бы и дольше. Но, выйдя как-то утром, я ждал лифт, никого, как говорится, не трогая. Митька выскочил из нашего тамбура босой в одних домашних штанах, грохнулся на колени, вцепился мне в ноги и успел даже чуть ли не простонать: – Прости-прости-прости… Я подхватил его под мышки, затащил домой, обнимал, успокаивал, сам просил прощения. Он дрожал и всё шептал, чтоб я простил. Когда успокоились немного, он рассказал, как его колбасило и из-за меня, и из-за нас – его и меня. Как он переживал, наблюдая за моей почти болезненной страстью. И не знал чем помочь. Как боялся, что я сорвусь и уеду к Илюхе. А Митьке же без меня никак. И как всё это вылилось в коктейль вот такой бредовой идеи – познакомить меня с кем-нибудь. Я извинился перед братом ещё много раз, виня себя за слепоту и эгоизм. Велел ему и думать не сметь о таких глупостях. Сказал, что без него я никуда, никогда, ни за что. И обещал, что включу-таки голову. И этот случай действительно отрезвил меня. Я, разумеется, не рассказал Илье детали, но мы хорошо поговорили. Он тоже упомянул, что его близкие, особенно мать, очень переживают. И с того времени наши отношения изменились. Нет, мы не отдалились. Скорее наоборот. Но это больше не было нервной всепоглощающей страстью, а переросло в сильное тёплое чувство, название которого по-разному звучало на разных языках. О сути и природе которого были написаны тысячи книг, но оно так и оставалось необъяснимой тайной. Илюха наконец смог приехать к нам. Я встретил его. Доехали, конечно, чудом. На моём чувстве самосохранения, вернее, сохранения нас обоих, и его любопытстве. Пока я старался не отвлекаться от дороги, он с интересом смотрел по сторонам. Брат сутки даже не совался. Зато потом не знали как выгонять. Благо он был занят больше, чем обычно. Ему приходилось работать за двоих, так как я временно выпал из рабочего процесса. Илья привёз ему подарки – именно подарки, потому что деньги отказался брать категорически, хоть это и был Митькин заказ. Я с нежностью и удовольствием наблюдал за их общением. Мелкому нравился Илюха, несмотря на нервяки, которые я устроил, углубившись в свои странные отношения на расстоянии. И они могли бы быть хорошими друзьями, если бы… но все «если бы», «да кабы» я старательно гнал из своих мыслей. В этот раз расставались мы с Ильёй куда менее нервно, но я всё же не поехал его провожать. Прощаться на людях как друзья не хотелось совершенно, зато Митька сам вызвался, мол, с удовольствием довезу. Наш с Илюхой странный мир обрёл некую стабильность, и я стал, наконец, замечать жизнь вокруг, и что она течёт и меняется. Забежав однажды к брату, застал у него дома девушку. Я точно помнил, что Митька знакомил меня с ней, но у него было столько женщин, что я даже не старался запоминать их имена. Она поздоровалась: – Здравствуй, Лёша. – Привет, – доброжелательно и, даже не пытаясь вспомнить, как её зовут, ответил я. Но она посмотрела на меня внимательно, улыбнулась и добавила: – Юля. Потом сказала, что Митька убежал в ближайший магазин за молоком для кофе. Предложила мне подождать и выпить этого самого кофе, который я пил без молока, и брат, кстати, тоже. Я согласился, но почти сразу мне написал Илья, и я отвлёкся. И когда она спросила, буду ли я печенье с кофе, мечтательно лыбясь и не глядя на неё, отозвался: – Не буду, Оля, спасибо. В ответ она рассмеялась заразительно и без обиды. Я оторвался от телефона. – Прости, Юля, – попросил искренне. И я запомнил имя этой девушки, а саму её забыть не мог и при желании, потому что встречал всё чаще и чаще. Сначала не заморачивался, потом недоумевал, потом иронизировал и подкалывал мелкого. – На себя глянь, – отбивал он смеясь. Мы с ним никогда не были моногамны. Вернее, оба прошли первые и у каждого по-своему болезненные любови. Мелкий по юности влюбился в девушку, ухаживал за ней всяко-разно. Она сначала просто использовала шустрого поклонника в плане «принеси-подай», а когда он предложил встречаться, посмеялась над ним чуть ли не публично, мол, сдурел, недомерок, где я и где ты. Он тогда по-детски разревелся дома, а бабушка обняла его и сказала, ласково улыбаясь: – Сколько у тебя будет этих девочек, золотой мой, устанешь считать. – Вообще не буду считать, – твёрдо заявил Митька, хлюпнув последний раз носом и утерев кулаком слёзы. И не считал, а мы с бабушкой замучились путаться в его барышнях и плюнули запоминать их уже через пару лет. И я влюбился с некой долей поклонения в человека на несколько лет старше меня. А когда признался, он тоже рассмеялся мне в лицо, но не с превосходством, а со злостью. – Дебил, что ли? Какая любовь? За ручки ходить? Ага, в парке. Второго августа. Я был поражён его реакцией. Пробурчал в ответ что-то типа: – Зачем?.. Я и не думал… – Вот и дальше не думал бы. Бля, нормально же трахались. Какого же… А через три месяца он женился. И причина невроза стала ясна. В целом особой психологической травмы первые неудачи нам не нанесли. Возможно, из-за того, что нас всегда и во всём поддерживала бабушка, возможно, из-за нашей с братом близости. Мы тоже поддерживали, помогали друг другу. Может быть, просто повзрослели, и юношеский максимализм и романтичность ушли сами собой. Митька оставался влюбчивым и страстным, но быстро остывал. Умело и красиво начинал отношения и так же их заканчивал. А для меня бо́льшим потрясением была история со случайным каминг-аутом перед отцом. Да и как-то не довелось встретить человека, к которому бы я испытывал сильные чувства. До Ильи. И вот на четвёртом десятке у нас обоих появились постоянные привязанности. Правда, о глубине и силе Митькиных отношений судить было сложно. Он всегда красиво ухаживал и выглядел влюблённым. В данном случае о серьёзности говорило только время. С Юлей брат встречался дольше, чем с другими девушками. Ещё мы с Илюхой помогали Митьке. У него, уже после поездки, родилась идея. Именно идея, а не мечта, потому что это была тьма разрозненных мыслей о желании создать что-то, связанное с «водой жизни». То ли кафе, то ли клуб, то ли магазин, в общем, какую-то площадку для «маньяков» и просто любителей «воды жизни». Я нисколько не сомневался, что брат, втемяшив себе какую бы то ни было идею, обязательно найдёт способ воплотить её в жизнь. И в конце концов он объединил все варианты в общую концепцию. У него были планы по созданию тематического мультипроекта. Но воплотить в жизнь подобное с нуля мы не смогли бы даже при большом желании. Нужны были большие временные и финансовые вложения, а когда это окупится и окупится ли – предсказать тоже было сложно. И Митька сосредоточился на поиске инвестора. Точнее, даже в определённом смысле работодателя, который мог заинтересоваться такого рода расширением своего бизнеса. Потому что нужен был не только источник финансирования, но и база для реализации проекта. И брат нашёл – владельца крупной сети ресторанов. Помимо бизнеса мелкий собрал всю имеющуюся в доступе информацию и о нём самом и стал добиваться личной встречи. Причём подготовился настолько тщательно, что можно было брать готовый проект и внедрять. – Ты не думаешь, что он может украсть идею? Скажет, что не интересно, а потом сам сделает? – Думал, Лёх. Но иначе то как? Тупо «проект в столе». Создаст – буду тусить там на готовом. – Весёленькая перспектива. – Ну, я всё равно дарю идею, по сути. Не потяну сам-то. Если только как основное, но тогда тебе придётся меня кормить, пока раскрутимся, – смеялся брат. На встречу он, разумеется, потащил и меня. Товарищ большой босс, как я его окрестил между нами, выслушал внимательно. Потом помолчал какое-то время, покачал головой и стал задавать вопросы. Мы раскладывали всё очень чётко, но он в конце опять покачал головой, опять помолчал. И вдруг «покатал на языке» нашу фамилию и, упомянув отца, спросил, не знаком ли нам этот человек. – Да… – брат запнулся впервые за весь разговор, но быстро собрался и ответил ровно: – Это наш отец. – Если точно помню, он давно не общается с сыновьями. Фраза сама по себе уже была плохим знаком. Такой человек, как этот босс, помнил что-то либо точно, либо не помнил, а скорее, не знал вовсе. И, однозначно, не «только что вспомнил» нашего отца. Явно поручал навести справки о людях, так настойчиво добивающихся личной встречи с ним, а не обратившихся к его профильному заму. – Да, – коротко отозвался я. – Чем же вы так провинились? В повисшей паузе он собрал материалы в папку и закрыл её. Демонстративно, ага. Вот так у нас всё закончилось, толком не начавшись. Из собранной братом информации я знал, что у нашего потенциального инвестора четверо детей и весь он из себя семьянин. И папаша он строгий, но справедливый и прочее бла-бла. И, конечно, не понять ему двух борзых дитятей, таких сяких, сбежавших от отца. Митька кусал губу – тоже отлично понимал, что против предвзятости никакие продуманные бизнес-планы не помогут. А я, наоборот, выдохнул. Стало на всё плевать, и одновременно злость такая накатила. Брат старался, вкладывался, и идея роскошная была. А тут, понимаешь, до столба доебались. Ну уж нет, помирать так с музыкой. И я сказал спокойно, буднично: – Он меня из дома выгнал, когда узнал, что я гей, а брат ушёл со мной. Митька чуть со стула не навернулся, наклонившись вперёд и открыв рот от изумления. Я ж сокращал до минимума круг тех людей, кто знал о моей ориентации, и батя уж точно никому не распространялся, что-де его отпрыск пидор. А тут я такое заявил. И смотрел на мелкого и улыбался. Он, наконец, рот закрыл, сглотнул и тоже мне улыбнулся тепло и благодарно. И пофиг нам было уже на большого босса. Мы не пропадём и без его денег. – Работайте, – услышали мы не менее спокойный голос и синхронно повернули головы. – Пока одного сотрудника введёте в курс дела. В течение месяца соберу вам команду для открытия объекта, – продолжил наш всё же состоявшийся инвестор. А мы так и сидели, уставившись на него с большим, мягко говоря, удивлением. Митька наконец отмер и выдавил: – С-спасибо… И потянулся дрожащей рукой за нашими документами, что было очень правильным. В тот момент надо было уходить как можно быстрее, чтоб не испортить столь потрясающий финал встречи. Большой босс передал папку мелкому. – Пожалуйста, – теперь и он улыбался. Оказалось, он нас словно ждал. Один из его ресторанов, направленности как раз таки связанной с «водой жизни», переживал не лучшие времена. И его уже подумывали переквалифицировать во что-то доступное и интересное более широкому кругу клиентов. А теперь на его основе мы воплощали в жизнь Митькин проект. Вернее сказать, участвовали, потому что команда большого босса работала профессионально и быстро. Илюха тоже помогал нам. Главным результатом его работы стало то, что на открытие к нам должен был приехать глобальный бренд-менеджер крупного концерна. В конечном итоге у нас должно было получиться многофункциональное заведение. Ресторан, конечно же, магазин с концепцией – «Попробуй, прежде чем купить» и площадка для проведения тематических мероприятий. И всё это не было узкоспециализированным местом. Да, акцент делался на «воду жизни», но всех мировых производителей. И в целом проект был ориентирован на широкий круг посетителей. Все тематические программы: рекламные, презентационные акции, дегустации и прочие мероприятия предполагалось проводить в специальной зоне, которая в обычные дни работала как часть ресторана. И именно эту часть проекта должен был курировать брат – организовывать и проводить эти самые мероприятия. Потом у Ильи получилось приехать к нам на три недели. Митька и здесь привлёк его к процессу и познакомил с управляющим центра. Они обсуждали многое. И, конечно, ему нравился Илья. Тем не менее мы обалдели, когда он сказал однажды: – Я бы рад был видеть вас в команде. Илья смутился, Митька дёрнулся было что-то сказать, но я толкнул его локтем. Илюха в итоге увёл аккуратно разговор в сторону. А я кивнул мелкому отойти от них. Он «со взором горящим» открыл уже рот. – Даже не думай, – сказал ему тихо. – Лёх, но это же… – Нет, – перебил я его твёрдо. Но брат вернулся к разговору позже. Позвал меня к себе под банальным поводом – чтоб Илюха не слышал. Я всё понял и зашёл к нему, уже начав злиться. Но он попросил выслушать: – Лёх, я лезть не буду. Но ты сам хотя бы поговори с ним. Не об этом, а в целом. Ты ж не зовёшь его. Мало ли, может, он думает, что тебе оно не надо. – Не может он так думать, учитывая… наши отношения. А вот звать если буду… – я вздохнул, – эгоистично это будет, брат. У него мать там переживательная, да и… – Ну и не зови. Просто поговори. И я, покрутив мысль в голове, понял, что брат прав. Но пока опять собирался с мыслями, Илюха, снова всё поняв, начал разговор сам. Подходило время его отъезда, и мы опять много времени проводили вдвоём. В тот день он перед самым оргазмом выстонал на выдохе: – Не могу без тебя… А я хрипел на последних толчках: – Люблю-люблю-люблю… Нам нравилось валяться после секса. Он любил чуть ли не улечься на меня, а я ласкал, гладил его. Мы болтали, смеялись, а потом он рассказал, что ему предлагали работу бренд-менеджера в России. – И вроде как «и нашим и вашим получается», – закончил он и замолчал. Я не стал спрашивать тупость типа: «А что ты?» – Илюх, если мы рядом будем, это круто и для меня кайф офигенный. Но, главное, чтоб ты был счастлив. Ну, чтоб и с близкими у тебя… Я запнулся, а он сказал: – Всё дело в этом «рядом». Мне же тут придётся мотаться много. Опять, получается, редко видеться будем. – Не-е, этак не надо, – выпалил я. Сообразив, что сморозил глупость, выругался про себя. – То есть я бы мог с тобой иногда… Бля. Илюх, ты, в общем, смотри, чтоб тебе… – вслух получилась не меньшая ерунда. – Хорошо, – засмеялся он и поцеловал меня. Сначала, ещё улыбаясь, невесомо, и почти мгновенно – глубоко, долго. С трудом оторвавшись от моего рта, сел на меня и снова целовал. Никогда раньше не думал, что у меня будет так срывать крышу от поцелуев. Его вкус, его запах сводили меня с ума. И всегда было мало. Нам обоим. Илья стал подниматься выше, а я, наоборот, сполз ниже. Когда его член коснулся моего рта, а мои руки его ягодиц и между ними, он прошептал, глядя на меня потемневшими глазами: – Буду смотреть… обязательно. Он смог приехать и на наше открытие, но эту тему мы больше не обсуждали, да и некогда было. Много работали, и Илюха приехал ненадолго. В день Х, я как нарочно был занят – основную работу никто не отменял – и приехал на праздник, когда он уже был в самом разгаре. Илья давно уже был там, ну а Митька и подавно. – Лё-ёха-а, у тебя са-амый счастливый бра-ат, – кричал он мне. Я искренне радовался за него, равно как и Илюха, и Юля, которую Митька представлял чуть ли не как невесту. Конечно, всё прошло очень круто. На торжественное открытие прибыл и сам большой босс. Брат устал смертельно и со счастливой лыбой вырубился уже в машине по дороге домой. Но в дальнейшем спать ему стало почти некогда, да и я выматывался. Митька впервые не рассчитал свои силы, вернее, наши с ним. Изначально он думал, что мероприятия в ресторане будут проходить нечасто. И их организация и проведение станет для него своего рода хобби. Но желающих представлять свою продукцию и проводить у нас самые разные акции оказалось очень много. На это играло много факторов. Начиная от удобства и комфорта самого заведения и заканчивая именем владельца. В итоге дел у брата было выше крыши. А мне приходилось и ему помогать, и работать за двоих на основном месте. И планируемого удовольствия это всё не приносило ни ему, ни мне. В конце концов вопрос о директоре по связям с общественностью, как эту должность окрестил наш управляющий, стал очень серьёзным. Брат опять намекнул мне на Илью, но я покачал головой. Рассказал вкратце о нашем разговоре. И что, мол, не знаю как, чего, но больше тему поднимать не хочу. И они стали искать сами. Но я в какой-то момент решил всё-таки поговорить с Ильёй. Он поехал с матерью на юг Европы по каким-то делам, и связывались мы редко. Я решил не дёргать его и написать, когда они вернутся домой, но опоздал из-за своей долго и тугодумности. Мы с братом, в кои-то веки, оба были на работе, он позвонил и попросил зайти к нему. Ждал меня около своего кабинета и начал разговор прямо в коридоре: – Тут такое дело… нашли человека, ну, в ресторан. – Угу, понял, – отозвался я и скис. Виду не подал, только желваки «поиграли». И, разумеется, говорить, о том, что планировал разговор с Ильёй, не стал, да и бессмысленно уже было бы. – Он на открытии был, управляющий с ним знаком и с большим боссом он тоже… Ну, они его и рекомендовали. – Ясно. Митька как-то странно нервничал, а я всё никак понять не мог, какого чёрта мы обсуждаем это всё в коридоре. – Но фигня в том, что он ещё думает. Короче, надо его дожать. Поможешь? – Я? – Ну да. Я был крайне удивлён: – Мить, кто у нас главный переговорщик? – Ну, может, я не убедил. Митька не убедил? Звучало странно и… неубедительно. – А ты уверен, что стоит убеждать? – цеплялся я за соломинку. – Лёх, сам видишь, как я зашиваюсь и ты из-за меня. А он подходит очень. Он нам нужен. Последнее мелкий сказал как-то совсем уж странно. В общем, вопросов у меня становилось всё больше, а понимания всё меньше. Но я надеялся уточнить все детали спокойно и не в коридоре. Плюс мне стало интересно, что это за человек, который после разговора с братом «ещё думает», и я согласился: – Ну, поговорю, конечно, – и добавил с усмешкой, пытаясь всё-таки войти к нему в кабинет: – Но ты хоть в двух словах о нём расскажи. – Некогда, Лёх, давай походу всё, – бросил мелкий, загораживая мне дорогу. – М-м… хорошо. – Отлично, – выдохнул Митька и улыбнулся, – ты иди тогда к нему. – Куда идти? – Дык, в кабинет. Он же тут. Ага, а я об этом должен был экстрасенсорно догадаться. – А ты? – Я щас заказ проверю, согласую и сразу к вам. Ленка телефон оборвала. Просто до обеда надо отправить. – Ну ладно, – усмехнулся я. Я зашёл в кабинет, и дверь, закрывшись за мной, как-то странно щёлкнула. Но эта и всё другие мысли испарились через мгновение. На подоконнике сидел Илья. Почти как тогда на парапете. Так же, опираясь одной рукой о колено, так же, повернув голову и глядя вдаль. Так же в джинсах. Только вместо свитера был лёгкий пиджак, но тоже с поднятыми до локтя рукавами. Почти дежавю. Но в этот раз он сразу заметил меня и поднялся. И я зависал только несколько мгновений. А дальше всё… кадрами, что ли. Целовал его. Отрывался, когда глоток воздуха уже был жизненно необходим. Дышали тяжело оба. Упирался лбом в его лоб. – В Европе, да? – отстраняясь, подкалывал я, но смотрел ему в глаза с нежностью. – Именно, Азия значительно восточнее, – улыбался он и руками лез мне под рубашку. Выцеплял взглядом его пиджак. Почему он валялся на полу? – Илюх, ты уверен? – Ты же должен меня убедить. Последний аргумент, – смеялся он. – Так нельзя. Ты потом не простишь меня, себя… и я тоже себе. Это должен быть твой выбор. – Я его сделал. Снова целовал его, но он почему-то лежал, и я лежал… на нём. – Но здесь же… – Хорошие условия, отличные возможности. Светлые волосы на… светлом? Раньше на тёмном кожаном диване Митьки я сроду не наблюдал бежевого пледа. И щелчок – это брат запер дверь в кабинет. «Вот же зараза ты, мелкий, – думал я, – не забыть бы только сказать тебе об эт… о том, что люблю тебя, брат». А вслух опять обращался к Илье: – А твоя мать? – Она меня любит. И это сильнее страхов прошлого. Моя рубашка летела на пол. Прижимался к Илюхе. Кожа к коже – кайф. Горячо и… холодно? Пряжка. К чертям. Его джинсам находилось место на полу, где-то рядом с моими брюками. – Но ты же мечтал у себя. – По сравнению с тем, что получаю – это малость. Неизбежная, как… доля ангелов.