Тяжелые годы

Двадцатого июня Таня Михайлова праздновала выпускной вместе со всеми одноклассниками. Они были единственным десятым классом в новой, недавно построенной школе и учителя возлагали на них большие надежды. На празднике много говорили о будущем, о победе Советской власти над тотальной неграмотностью, о том, что новому поколению теперь открыты все пути, для них молодая страна открывает ВУЗы, для них строит заводы. Они торжественно обещали, что станут учёными, врачами и инженерами, что сделают всё для процветания Родины, долго обсуждали, кто куда будет поступать. Не хотелось расставаться и прощаться, в воскресенье ребята договорились все вместе гулять по городу, кататься на метро. В воскресенье началась война. Таня проснулась тогда совсем ранним утром, сердце бешено колотилось от радостного предчувствия, на столе поблёскивала давно желанная коробочка. Старшая сестра всё же подарила Тане к выпускному помаду и хотя строгий отец подобного не одобрял, но смена у него была ночная, вскоре он придёт домой и ляжет спать, а значит выйдет накрасить губы незаметно. Тогда было и красивое новое платье, желтое и взрослого фасона, тоненький лаковый поясок, модные туфельки с пряжкой и сияющие глаза. Тогда был счастливый день, встреча с подружками, странные мысли о Ваське Смирнове и черные уличные репродукторы из которых ровно в полдень прозвучал голос Молотова: началась война. *** Как и все ровесники Таня рвалась на фронт, раз за разом оббивая пороги военкомата и подавая заявление за заявлением, но её, именно её, единственную из всех не пускали. Скарлатина, дурацкая детская болезнь, перенесенная два года назад отразилась на сердце. Только в октябре, после черного и сумбурного шестнадцатого числа девушку пригласили в военкомат и озвучили весьма настойчивое предложение: служить в милиции. Говорили, что почти все оперативники ушли на фронт добровольцами. И молодых девушек отправляли туда, на освободившиеся места. Им предстояло регулировать уличное движение, бороться с расплодившимися мародёрами и грабителями, охранять общественный порядок в осаждённом городе. Ещё упоминали о панических настроениях и возможных провокаторах. Во все эти слова категорически не верилось! Таня жила в самой мирной и безопасной стране, более того, в столице этой страны, где можно было спокойно выйти из дому в любое время суток. И отец, и сестра спокойно уходили на работу в ночную смену, ничего страшного ни разу ни случилось ни с ними, ни с кем-либо из знакомых. Теперь же оказалось, что эту безопасность обеспечивал колоссальный труд тысяч милиционеров, но в трудный для страны час почти все ушли на фронт. Говорили, что теперь работать некому. Зря говорили. Его девушка встретила в один из первых дней на новом месте, тогда их, нескольких молоденьких девчонок, инструктировали перед выходом на службу в первый раз. Тане предстояло служить в ОРУД, регулировщицей. А в коридоре стоял молодой и здоровый мужчина, так похожий на десятки ушедших соседей и друзей. Стоял в городе, в безопасности, как последний трус! Над ухом щебетали новоявленные коллеги, среди трёх-четырёх девчонок обязательно найдётся хотя бы одна, которая знает всё. И сейчас такая Анечка восторженно, с придыханием говорила: - Да это же сам Жеглов. Глеб Жеглов, легенда отдела по борьбе с бандитизмом. Говорят, что он Сеньку Рыжего взял лично. Анин отец тоже работал в МУРе, для неё это что-то значило, но сама Таня не понимала. Бандиты? Какие в Москве бандиты? Разве нормальный советский человек даже подумает о том, чтобы взять чужое или напасть на другого советского человека? *** Это просто были не люди! Нелюди, хуже фашистов стоявших так близко к Москве. Ведь те, кто сделал это с Аней, излишне общительной дочкой старого оперативника жили тут же, говорили на том же языке, наверняка слышали крики девушки и не остановились. На месте преступления разом собрались все девчонки-регулировщицы этого района, они молчали потрясённо и испуганно. Дело было даже не в том, что Аню убили, редко какой день проходил без того, чтобы погибла мобилизованная девушка, страшное сделали с ней ещё до смерти. И пока все прочие отчаянно прятали глаза, Таня напряжённо смотрела именно туда, на бесстыдно разорванную гимнастерку, смотрела и запоминала. Опергруппа прибыла на место преступления через двадцать минут, рекордно быстро для осажденного города. Таня уже немного успела пообвыкнуться на службе, узнать о специфике работы и теперь поняла, что одного из лучших следователей не зря прислали сюда, Аня была не единственной жертвой. Несколько уродов, вполне возможно, что живущих где-то здесь и днём работающих с нормальными людьми, ограбили и убили уже несколько женщин, у бедных отбирали рабочие карточки. Кто бы мог подумать ещё полгода назад, что будут убивать из-за такой мелочи. Аня же в тот день не только получила карточки, она ещё стояла на посту со своим любимым кулоном - золотой пятиконечной звездой. Аня собиралась отдать его в фонд поддержки семей погибших сотрудников. Жеглов ходил по кругу, осматривал что-то, резко и требовательно расспрашивал и без того напуганных девчонок, а стоящая чуть в стороне Таня всё пыталась подавить глухое раздражение, комком ворочающееся в груди. Зачем так? Им же страшно всем! Просто страшно, что в таком состоянии вообще заметишь? Погруженная в свои мысли девушка не заметила даже, что сама вполне толково ответила на все вопросы, отчего в глазах следователя на пару минут мелькнуло уважение. Именно Татьяну Жеглов практически вытребовал себе в помощницы и девушка получила уникальную возможность увидеть изнанку осаждённой столицы. Она оказалась ещё более мерзкой, чем девушка могла себе представить. Парней нашли только после следующего нападения, подсадной жертвой стала именно Татьяна, окончательно переставшая чего-либо бояться. На дворе был январь, меньше двух месяцев назад, в ноябре, погиб отец, ушедший прямо с завода в ополчение. Ему давали бронь как лучшему мастеру участка, да и возраст уже поджимал, но отец все льготы отверг. Дома женщины тоже не посмели просить остаться. Даже мама. Немцев удалось отогнать от Москвы, но ситуацию это не меняло. Все равно были залпы артилерии, соблюдение режима светомаскировки, уродливый камуфляж на красивейших некогда зданиях. В такой Москве не хотелось жить. *** В банде оказалось пятеро парней, одним из них был Витька Смирнов. Его отец был директором швейной фабрики, после начала боевых действий они перешли на пошив обмундирования и ряду сотрудников предоставили бронь. Бронь получил и Виктор, но принадлежавшему к своего рода элите парню тяжело было привыкать к ограничениям нынешней Москвы. По закону военного времени всех пятерых расстреляли на месте. Таня не стала уходить, осталась вопреки предложению Жеглова. Она не была жестока и не боялась, просто пыталась понять. Ведь они с Витей закончили одну школу, Таня, как и все девчонки улыбалась парню и мечтала с ним потанцевать. И кто-то из них вышел бы за Смирнова замуж, прожил бы всю жизнь с человеком не зная, что он способен на такую подлость. Если бы не война... *** Но всё же после двух недель совместной работы Таня поняла, что именно привлекает таких как Жеглов на эту работу. И почему комендант города готов костьми лечь, но не отпустить из города на фронт оставшихся оперативников. Ведь Жеглов не раз просил, Таня сама была свидетелем одной из таких попыток, получив заявление с резолюцией Глеб Георгиевич на несколько часов заперся в тёмном кабинете, вышел только к началу дежурства. Впрочем, та ночь прошла мирно. Весной сорок второго погибла и мать, помогала соседям тушить пожар в деревянном бараке. От сестры тоже не было вестей, ещё в ноябре сорок первого их эвакуировали вместе с заводом. В мае сорок второго Татьяну перевели из ОРУДа в отдел по борьбе с бандитизмом, формально на секретарскую должность. *** Военные годы пролетали мимо сознания, яркими вспышками оставались только сводки с фронта, постепенно всё более оптимистичные. Врага гнали с родной земли, всё чаще мелькали названия освобождённых городов, но для девушек патрульных и регулировщиц жизнь становилась только опасней, появлялось у людей оружие, сильней лютовали банды. Например пресловутая "Черная кошка". Таня немало слышала про эту банду от разных людей, даже рискнула один раз расспросить Гришу Пасюка, в обмен на помощь с очередной домашней работой. Опытный милиционер всё никак не мог закончить семилетку. *** Война окончилась девятого мая тысяча девятьсот сорок пятого. Закончилась, но повернуть огромную страну вновь на мирные рельсы было не быстро и не просто, так что ещё лето и осень служили многочисленные девушки, слегка жалея о том, что пропускают один учебный год. Таня не успела поступить в институт, но многих девчонок мобилизовали с первого-второго курса и даже в самые тяжелые дни они успевали что-то подучить, пролистать конспект, постоянно болтая о том, как вернуться к учебе после войны. Только почти каждая ночь заканчивалась смертью. *** Таня же ощущала себя застрявшей, влипшей в оперативную работу будто муха в паутину. Что-то было привлекательное в этой городской охоте, в поимке грабителей и убийц, в осознании того факта, что больше они никому вреда не причинят, и в этом есть и её заслуга, пусть малая, но есть. Все они перестали давно быть детьми, война вытравила из душ слишком много. И уже комплиментом кажутся отчаянные вопли задержанных: "легавые!". А эта специальность называется правоведение. *** Осенью сорок пятого года в Москву вернулось множество фронтовиков, коридоры МУРа вновь оживились, стали людными и шумными. Начали говорить о скорой демобилизации девушек, отделы расширяли штат, всё чаще проводили по коридорам людей в наручниках. Жизнь налаживалась, отделу по борьбе с бандитизмом даже удалось справиться с той самой "Черной кошкой", в банду успешно внедрили Владимира Шарапова, как раз из военного пополнения молодого парня. О бывшем разведчике немало слышали девушки от Вари Синичкиной, сержанта и комсомольской активистки. Кажется, Варвара влюбилась и взаимно. Таня же... Не влюбилась, она вообще не представляла себе, что это такое. Просто давно наблюдала за Жегловым, точно знала, кем хочет работать, знала, что от управления до общежития больше часа езды на дребезжащем трамвае. - Глеб Георгиевич, подождите! Я хотела предложить... У меня родители погибли,отец в ополчении, а мать когда пытались пожар тушить в бараке. И сестра, их состав немцы разбомбили. Комнаты пустуют, а тут совсем недалеко. Не хотите пожить у нас? А то вся квартира это я да три старухи. Тревожно.