Следы на твоем теле

Дазай распускает Куникиде волосы, и тот чувствует, что краснеет. Ловкие пальцы переплетаются с длинными прядями. Дазай улыбается, тянет Куникиду на себя и целует, чуть прикусив за нижнюю губу. Куникиде видится, что он спит, настолько нереальным кажется происходящее . Маленькая комнатка, расстеленный футон, Дазай, что лежит рядом, лежит под ним, Куникидой. Ласковый, добрый, послушный. Ну, или почти послушный. Вообще-то, Дазай спросил разрешения на то, чтобы стянуть злосчастную резинку с волос Куникиды, беда лишь в том, что дожидаться ответа не стал. Дазай смеется, когда длинные волосы падают ему на лицо, пытается от них отмахнуться. Куникида усмехается и прощает ему эту выходку, впрочем, не упуская возможности поиздеваться. Он щекочет Дазаю нос, лоб, щеки. Тот фыркает, сопротивляется, но не то чтобы сильно. Куникида думает, что они похожи на подростков со всей этой возней и весельем, оба совершенно не готовы к тому, что произойдет дальше и, несмотря на желание, изо всех сил пытаются оттянуть этот момент. Если они переспят, изменится ли что-то в их отношениях? Куникида не знает. Да если честно и знать-то не хочет. Существует только здесь и сейчас, все остальное - неважно. Дазая не так-то просто раздеть, он забинтован от шеи до пяток. Куникида осторожно гладит его горло и спрашивает: — Можно? Дазай секунду хмурится , потом закрывает глаза и медленно кивает. — Боюсь, тебе не понравится то, что ты там увидишь. Куникида ему не верит. Он слишком давно хочет его раздеть, а потому боится просто слететь с катушек, навредить Дазаю или причинить боль. Куникида пробует снять бинты как можно аккуратнее. Он не знает, какие раны они скрывают, но убеждает себя, что готов ко всему. Поэтому когда он видит уродливый шрам, что тянется вокруг горла Дазая, то на мгновение замирает. Четкий глубокий след, словно Дазаю пытались отрезать голову. — Кто? — внезапно даже для себя спрашивает Куникида. — Какая разница? — Никакой. Куникида опускается и целует шрам, ведет языком по его контуру, слышит, как часто и быстро дышит Дазай, чувствует, как он запрокидывает голову, подставляясь под ласку. Но это только начало. Куникида больше не осторожничает, он буквально срывает с Дазая бинты, целует каждый шрам, каждую рану. Любуется, вылизывает языком, кусает, оставляя на его теле свои метки. Куникида совершенно не хочет знать и думать, откуда появились эти следы, насколько Дазаю было больно. Но все равно думает. На груди Дазая есть еще один отвратительный знак. Шрам, который тянется по торсу до самого паха. Так обычно разрезают трупы при вскрытии. — Дазай? — Что? — Ты правда живой человек? Дазай громко и заливисто хохочет, и Куникиде становится совестно за этот вопрос. Он накрывает Дазая собой, а тот охотно впускает Куникиду в свое тело. Обнимает ногами, прижимается, целует и тихо ахает, распахнув глаза, когда Куникида начинает двигаться. С Дазаем слишком хорошо. Настолько, что вот так, стискивая его в руках, вдавливая в матрас, соединяясь с ним душой и телом, Куникида готов простить Дазаю все. И его издевательства, и его тайны. Все то, о чем Дазай говорит или молчит. Все равно рано или поздно Куникида до них доберется.