До игры

Лиана обвивает ветви, плетётся, ползёт куда-то вверх и теряется среди лазурных листьев. На её стебле распустился большой белый цветок, он тянется ввысь, к лиловому свету луны. Ты срываешь цветок, но в твоих пальцах он мнётся и ломается, покорёженные лепестки медленно и плавно летят вниз, туда, где пляшут вокруг костра и поют глупые песни. Никто не должен знать, что ты здесь, что ты опустился до этих застрявших в детстве низшекровных, как там они себя называют – Потерянные Виабу? Нелепость. Тебя, по сути, они и не интересуют. Только один. Тот, что сидит рядом с тобой на толстой шершавой ветке, болтает ногами и пьёт пахнущий дымом и мёдом чай. Сам ты не притрагиваешься к чашке – без специальных перчаток, которые ты оставил дома, это было бы весьма неразумно. - Смотрю, ты сюда зачастил, Хорусс, - улыбается Руфио. Взлохмаченный ирокез, жилет из костей или их подобия, неуверенный, но добродушный взгляд – похож на своих непутёвых товарищей, и всё же ему идёт. Ты пожимаешь плечами. - Мне скучно дома. Кажется, я изобрёл всё, что мог, изучил всё, что мог, и написал все стихи, какие мог. И это сущая правда, пусть и её часть. Не будешь же ты говорить троллю почти с самого дна гемоспектра о том, как бессонными днями скребётся в твоей душе голодная пустота, как воет и требует чего-то ещё, неведомого, как грозит разрушить личность, которую ты все эти обороты так тщательно строил. Не будешь ты говорить и о том, что цель этих визитов – соблазнить низшекровного. То есть Руфио. Тебя до сих пор бросает в пот от одной мысли, что ты не только задумал это, но и не отшатнулся от собственного замысла, что всё так же хочешь его претворить в жизнь. Это шанс хоть на время заткнуть пасть пустоте. Ты бы предпочёл полноценный роман с высшекровкой мимолётному увлечению, но – с кем? Серкет занудна и скучна, Макара по непонятной причине пугает, Ампора отвратителен, а Пейшес… наследница есть наследница, ты слишком хорошо знаешь своё место в гемоспектре, чтобы даже подумать о чём-то подобном. Это было бы мерзко. - Ты не подумай, что я тебе не рад, - поспешно будто бы извиняется Руфио. – Как раз наоборот! Но друзья никогда не приходили ко мне в гости… Я из нашей компании вообще вживую знаю только Дамару – а теперь и тебя… Дамара, да. Тихая стеснительная ржавокровка, вроде как его нынешний мейтсприт. Она не представляет конкуренции. - …наверно, им не очень интересно слышать о войнах с племенами Кемономими и играть в Довериждение, - ещё одна виноватая улыбка. – Так-то они меня любят. Даже слишком, наверно. Что ж, в точку. - Да и ты раньше… не особо проявлял интерес ко мне или Дамаре. Даже, можно сказать, наоборот. А зачем тебе было проявлять интерес к низшекровным? Ты просто усилием воли поборол отвращение к бронзовому цвету крови, чтобы достичь своей цели. И пока что это усилие воли вполне оправдывается. Руфио – красивый парень и неплохой собеседник, хотя он слаб и не уверен в себе. Это придётся исправить. - Я пришёл к выводу, что ты достоин дружбы, несмотря на свой цвет крови и на то, что ты неидеален. - Ты правда так считаешь? Ну, то, что я неидеален? Ох, будет неудобно, если он сейчас оскорбится. Это будет значить, что ты потратил кучу времени впустую. Возможно, следовало выразиться мягче, а с мягкостью у тебя проблемы. - Понимаешь, мной все так восхищаются… а я ведь даже летать толком не умею. И драться. И – и вообще. - Никто не рождается идеалом, совершенство достигается только упорным трудом и тренировками. И начать тренироваться лучше прямо сейчас. Ты легонько, как тебе кажется, толкаешь Руфио с ветки, короткий вскрик – чашка падает вниз – быстрое-быстрое отчаянное хлопанье крыльев. Боится упасть, зависает на месте, как колибри, судя по перекошенному от ужаса лицу – долго не продержится. Ты хватаешь его за руку. - Ты страшишься не высоты, а того, что крылья тебя подведут. Не стоит. В любом случае, я здесь и не дам тебе упасть. -Б-бангаранг! Ты же меня столкнул! – продолжая судорожно цепляться за твою руку, выдыхает Руфио. - Чтобы научить. Будешь бояться всё время – так ничем и не станешь. С выражением обречённой решимости он разжимает пальцы и плавно планирует вниз, к ничего не заметившим товарищам – один из них идиотским тоном кричит что-то о том, что с небес начали падать чашки. Руфио не оглядывается на тебя, ни когда ты спускаешься с дерева по верёвочной лестнице, ни когда покидаешь лагерь. Ничего. Он ещё поймёт. *** В следующий раз ты приходишь в лес без приглашения – вы не общались в чате с тех самых пор. Синие корни деревьев переплетаются под ногами, над головой перекатываются от ветра шелестящие лиственные волны. Тысячи шорохов сливаются воедино, мошки танцуют в неровных лунных лучах, где-то там, наверху, раздаётся мерное унылое угуканье сплинсовы. Лес дышит и живёт, в его воздухе что-то скрыто – наверное, то, чего так отчаянно не хватает в твоих стихах, классических, выверенных, но бездушных и пустых. Ты боишься признаться себе, но ты готов даже извиниться перед низшекровным – на что только ни пойдёшь ради цели и чтобы заглушить растущее, гнетущее чувство бесцельности и апатии в душе. Глупцов, называющих себя Потерянными Виабу, в лагере не видно. Мерно раскачиваются на ветру верёвочные лестницы, поскрипывают стены опустевших деревянных хижин. Если тут так тревожно и при луне, то каково, должно быть, в полдень, когда пляшут чёрные тени и слепящие блики, когда между кронами виднеется раскалённо-голубое небо – и никого, только ты, мёртвая тишина и солнце, на которое нельзя смотреть… Неудивительно, что у тех, кто здесь живёт, не на месте мозги. Ты напрягаешь слух: что-то вдалеке нарушает мерные звуки ночной жизни леса. Ты ломишься сквозь кусты, шестым чувством ощущая опасность, то, что не пугает тебя, только раззадоривает. Среди стволов мелькает что-то белое – лусус, и преогромный. И слышится такой знакомый дрожащий, малодушный возглас… Ноги сами несут тебя вперёд, и ты останавливаешься как раз вовремя, чтобы не показаться в неловком виде. Зачем тебе так торопиться? Спрятавшись за толстым стволом, ты обозреваешь ситуацию. Две хрупкие фигуры – Руфио и ржавокровная девица – и грузная туша холермедведя с когтями длиной в ладонь. Руфио грациозно перепархивает с места на место, размахивая пикой, будто танцует: отвлекает на себя внимание. Девчонка сосредоточенно крутит над головой лассо и, когда разъярённый медведь заносит лапу над Руфио – ты намеренно не замечаешь того, что твоя водно-сосудистая система пропустила один удар, – оно обвивается вокруг его шеи. Лусус замирает, с силой встряхивает головой, выдирая конец лассо из слабых рук ржавокровки, его налитые оливковой кровью глаза останавливаются на ней вместо Руфио, и поднятая лапа меняет траекторию. Вокруг девчонки загорается молочно-белое свечение, она поднимается над землёй и пытается обездвижить гиганта телекинезом. Тщетно: он завершает свой удар, и, хотя когти не могут проникнуть сквозь псионическое поле, девчонка летит прочь, ударяется головой об ствол и падает на землю безвольной куклой. - Бангаранг! – голос Руфио звенит от страха, и холермедведь снова поворачивает к нему подслеповатую голову, не успев покончить с жертвой. Руфио несётся на таран с пикой наперевес, лусус заносит другую лапу, и он успевает отскочить в последнюю долю мгновения. - Заходи с боков, они более уязвимы! – кричишь ты. Не хватало, чтобы Руфио Нитрам распрощался с жизнью из-за пустой бравады, у тебя на него ещё планы. Он порхает-танцует назад, не сводя глаз с туши, и кричит в ответ: - Хорусс! Помоги! И, страхоужас тебя подери, ты действительно едва не хватаешь висящий за твоей спиной лук. Этого делать не следует, иначе низшекровный так ничему и не научится. - Ты сможешь сам! Используй крылья! - Я и так!.. Прошу! - И не трать воздух на разговоры! Поднимись выше и атакуй сверху! Это тебе по силам, я-то знаю! На этот раз у него хватает ума послушаться. Натужно хлопая крыльями, Руфио поднимается в воздух – холермедведь туго вертит головой, чтобы понять, куда делся неуловимый противник, – перехватывает пику острым концом вниз и, сложив крылья, падает на спину жертвы. Это был бы красивый удар, если бы он пришёлся в нужное место, но пика соскальзывает с толстой шкуры лусуса, Руфио теряет равновесие, катится по земле в двух шагах от чудовища, беспомощно пытается встать на ноги, видя прямо над собой разинутую пасть… Стрела пронзает череп холермедведя прежде, чем ты понимаешь, что твои руки держат лук. Конечно, ты и так собирался это сделать, из того положения он живым бы не выбрался… Голова мёртвого лусуса придавила поясницу Руфио, ты помогаешь ему от неё избавиться и встать на ноги. - Я же говорил, что не дам тебе упасть, - зачем-то говоришь ты. Несколько мгновений он просто хватается за твои плечи, рвано дыша, но тут же отстраняется – по твоему мнению, зря. - Спасибо… Хорошо, что ты тут оказался… Мы с ребятами разделились, чтобы его загнать, он попался нам с Дамарой… Дамара! Я её подвёл! Надо проверить, как она, - бежит к неподвижно лежащей ржавокровке, удобнее перехватывает голову, щупает пульс. - Жива, - с облегчением прикрывает глаза, вздыхает. – Надо будет её перенести в деревню. А вот и ребята. Из чащи действительно появлялись группы по двое-трое взволнованных троллей. Опоздали. Кто охотится на крупную опасную дичь такими крохотными командами? Ты можешь выйти на любого зверя в одиночку даже с голыми руками, но они – уж точно не ты. Ты разворачиваешься, чтобы уйти: выслушивать похвалы и благодарности низшекровных инфантилов в твои планы на сегодня не входит. Сзади раздаются торопливые шаги, Руфио хватает тебя за руку. - Хорусс, я… я действительно хочу научиться летать. И драться. И-и не звучать как идиот, когда кричу боевой клич. Не ради Дамары, ради себя. - Правильное решение, - киваешь ты. – Я всегда готов тебе в этом помочь. - Придёшь завтра? - Приду. Ты уходишь, и у тебя на душе тепло – чуть теплее, чем должно быть от ещё одного успешного шага на пути к цели. *** Руфио стоит на ветке, нервно сжимая и разжимая кулаки. На такую высоту он раньше забирался, но никогда не взлетал – до сегодняшнего дня. Тренироваться вы выбирались в чащу леса подальше от деревни, чтобы он не потерял авторитет среди своих товарищей – хотя по твоему мнению, тролль с его данными выделяется на их фоне в любом случае. Крылья, неплохой для безнадёжного инфантила ум… безграничное обаяние и улыбка, от которой хочется жить. Не о том ты думаешь. - Не бойся лететь! Я тебя в любом случае поймаю! – какое-то время назад ты бы сосчитал до трёх, пригрозив выстрелить на последний счёт, но сейчас ты понимаешь, что бессмысленные фразы поддержки вроде этой оказывают куда лучший эффект. Оказывается, даже тебе есть чему учиться. Вытаращив глаза и закусив губу, Руфио расправляет крылья и шагает вниз. Ветер подхватывает его, и он медленно, по спирали планирует вниз. Через несколько мгновений его лицо озаряется, он взмывает выше и выше и с упоением кричит: - Я лечу! Бангарааанг! Я по-настоящему лечу! Ты слышишь его смех, счастливый смех, и внутри у тебя что-то сжимается. Тоже хочешь летать, завидуешь низшекровному? Низко же ты пал! Руфио, кажется, и думать забыл про страх, он вытворяет в воздухе виражи и петли, он – прирождённый летун, который едва не загубил собственный талант кучей комплексов. Как ему повезло, что им заинтересовался ты, тот, кто знает о раскрытии потенциала больше, чем кто-либо другой. Но даже прирождённым летунам следует быть осторожными. Лес – не самое удобное место для свободных полётов, Руфио не вовремя разворачивается, крылья задевают стволы деревьев, он теряет равновесие, больше не может набрать высоту, стремительно падает… Конечно же, ты его ловишь. И, поскольку падал он на приличной скорости, вы оба валитесь в траву. И, конечно же, ты мог бы устоять на ногах – если бы хотел. - Я летел! Хорусс, я… я по-настоящему летел! Вставать и выпутываться из твоих объятий он не спешит – уже хорошо. То же самое можно сказать и о тебе. Пожалуй, лучшего момента не дождаться. Ты притягиваешь его за плечи, жадно целуешь в губы, и спустя мгновение недоумения и замешательства он отвечает на поцелуй. Впервые за долгое время грызущая тебя изнутри пустота замолкает, уступая место другому, незнакомому, волнующему чувству. *** - Миина говорит, что мы лузеры, если не согласимся играть в эту игру, - говорит Руфио. Вы лежите в гамаке, подвешенном между двумя деревьями высоко в их кронах, ты смотришь на звёзды. В такой ситуации они кажутся поэтичными, хотя, казалось бы, обыденная вещь. Руфио на звёзды смотреть на может: лечь на спину мешают крылья. Ты чувствуешь его дыхание на своей шее, и мысли предательски путаются. - Я трепетно отношусь к Её Овсо… Высочеству, но это не был прямой приказ. Я не обязан играть в игру для личинок из-за её неумелого шантажа. - Это же не Довериждение, - смеётся Руфио. – Она говорит, этой игрой мы изменим мир. Как, я без понятия, но попробовать же можно, верно? Игра – это игра, да? Всегда можно бросить. - Что говорят остальные? - Латула, понятно, всеми руками за. Митуна опять завёл шарманку, что мы все обречены. Аранея, как всегда, Миину поддерживает. Кронусу вообще аж не терпится. Остальные вроде как тоже не против. Дамару он не упоминает. У вас некое невысказанное согласие – не говорить о Дамаре. Порвал ли он с ней? Судя по тому, что вы всё ещё встречаетесь тайно – нет. Тебе плевать. - А чего хочешь ты? - Я? Я хочу сыграть. А ещё… - он нервно сглатывает и закусывает губу, – ещё быть рядом с тобой. В который раз ты поражаешься тому, как его поцелуи крадут твоё дыхание, лишают рассудка, заполняют мозг одной лишь огромной пульсирующей мыслью: остановить этот миг, не дать ему уйти в прошлое, утечь сквозь пальцы водой. В этот момент ты с пугающей ясностью понимаешь: ты его любишь. Несмотря на гемоспектр, несмотря ни на что на свете. Ты напрасно пытался себя обмануть, убедить себя, что всего лишь хочешь развлечься, всего лишь выполняешь поставленную цель. Он и есть та самая частица, тот самый последний кирпичик, без которого твоя личность готова была обрушиться и пасть под натиском пустоты. Пустота тебе больше не страшна. - Это вполне осуществимо, - счастливо и хрипло шепчешь ты, когда его губы отрываются от твоих. В порыве радости он пытается тебя обнять – что неразумно делать при его крыльях в гамаке. Гамак переворачивается, и вы падаете – сил Руфио не хватает, чтобы удержать тебя на лету. Ты лежишь в кустах, в волосах запутались мелкие веточки, которые ты пересчитал при падении, маска съехала – и смеёшься, хотя не помнишь, чтобы до этого когда-либо смеялся вообще. Как же хороши полуночные звёзды. Как же хорош твой возлюбленный, когда на его лице написано волнение за тебя, а сквозь крылья просвечивает луна. У вас впереди неведомая игра – и целая жизнь.