Убийца-мороз

Все началось незаметно. Она с детства была мерзлячкой, а мать все равно постоянно настежь распахивала окна в убогой квартирке, чтобы ледяной сквозняк пробирал до костей и вымораживал душу. Она даже не обратила внимания, когда температура ее тела начала понижаться с каждым днем, когда постоянная дробь зубов синхронизировалась с сердцебиением, когда кондиционированные помещения лабораторий перестали быть напоминанием зимних обливаний талым снегом. Когда кровь начала идти медленнее, помутнела и стала похожей на сироп, которым поливают мелкое крошево льда в рожке. Она больше не мерзла, хоть ходи в босоножках по сугробам — как раз зима. Последние холодные сквозняки, что она еще помнила, были летом. За половину года ее волосы слились с белой плиткой на стенах, глаза выцвели, а сердце научилось биться медленно-медленно и неслышно, как опускающаяся на землю снежинка. Она окружила себя стенами льда, прозрачными, но непробиваемыми, толстыми, с едва видимыми узорами внутри. Такие стены можно было только растопить. Пламенем, прожигавшим камни, металл и человеческие жизни, оставлявшим пепел за собой. За огненным штормом скрывался человек, яркий, дикий, живой и яростный, полная иронии противоположность. По городу вместе с ее льдинами плыли-летали молнии и пылали огненные осколки. Водовороты чужих управляемых видений сводили нити уже не-человеческих жизней, прокладывали пути и обходы. И она была благодарна. За имя, за правду в собственном разуме, за свободу, разреженным ледяным воздухом стратосферы врывавшуюся в горящие легкие. За пожженное от радостных криков горло, ведь раньше она не смеялась так сильно, не позволяла себе повысить голос, давая волю вихрившемуся под кожей урагану. Зато теперь у нее был ее собственный шторм и тепло на губах, приятное, лучшее, что только было в ее жизни.