***
Ойра-Ойра и Почкин стояли на крыльце Изнакурнож. — Интересная всё-таки у тебя версия, — Почкин медленно и со вкусом затянулся. — Вот и поглядим, — Ойра-Ойра задумчиво потёр нос. — Ты всё-таки думаешь — портал? — Ты знаешь, почти уверен. Ведь он не просто «из пункта А в пункт Б» переносит! Он ещё и прихватывает! И показывается! А потом читаешь про него, подлеца, в каком-нибудь старом путеводителе! Только бы благодетель наш не испугался больше нужного и не сбежал. — Не сбежит, — убеждённо сказал Почкин. — Любопытен. Такие не сбегают.Часть 1
16 октября 2016 г. в 22:03
Диван манил. Большой, старинный, с мощными причудливо изогнутыми ножками («Ах, нет! Разве можно это назвать ножками? Это лапы! Настоящие лапы!»), обитый роскошной кожей, с высокой спинкой и большими уютными валиками. Не то что нынешние кушетки!
Ужасно захотелось прилечь. Леонид Андреевич вздохнул: «Нет, нет, друг мой! Нельзя! Ты же взрослый человек, в конце концов! Только не здесь и только не сейчас!» Но диван явственно тенькнул пружинами. «Да что ж ты со мной делаешь!» — Горбовский быстро оглянулся. Никого. Вздохнул и шагнул к дивану.
Он осторожно присел. Пружины снова отозвались приглашающим звуком. «Урчит, как самый настоящий кот. Наверное, я ему нравлюсь! И почему я не поэт? Написали же когда-то оду халату! А как бы прекрасно звучало: „О мой диван! Ты был мне ближе друга!“». Леонид Андреевич с наслаждением вытянулся, положив голову на один валик, а ноги — на другой. Диван снова уютно заурчал.
«Бог ты мой! — подумал он, осторожно ощупывая мягкую кожу. — Умели же когда-то делать!»
— Здесь вам не тут! — вдруг строго сказали рядом. Горбовский рывком сел и огляделся. В дверях стоял высокий грузный мужчина и смотрел на диван. — Здесь вам учреждение, и отчётность нарушать я не позволю!
— Простите, простите, я нечаянно, я только на минуточку, — сокрушенно пробормотал Леонид Андреевич, с сожалением собираясь оторваться от уютного ложа, но говоривший смотрел словно сквозь него.
— А ещё они зубом цыкают! — из-за спины здоровяка выглянула древняя старуха. «Как есть Баба-Яга», — мелькнула мысль.
— Вот видите! Ещё одно безобразие нарушили, товарищ Корнеев! Мало того, что диван воровали, так ещё и зубом цыкали. Гигиену надо соблюдать как в армии!
— Ещё чего! Брал и брать буду! — раздалось с другой стороны. Горбовский оглянулся. Возле его ног, нахохлившись и явно не собираясь сдаваться, стоял высокий молодой парень.
— Вы, товарищ Камноедов, — продолжил парень, — и такие, как вы, мешаете развитию науки! И вообще у вас уши заросли.
— Что-о-о?! — взревел названный Камноедовым. — Да я тебя, молокососа...
— Не дождётесь! — хихикнул названный Корнеевым и растворился в воздухе.
— Да я тебя... — в диване щёлкнула какая-то пружинка, и товарищ Камноедов исчез.
«Однако», — подумал Леонид Андреевич, но тут в комнате появились новые лица.
Сперва вошёл высокий худощавый элегантно, даже пижонски одетый человек. Он внимательно огляделся и... исчез в стене. Горбовский ахнул. Но через минуту человек точно таким же способом вернулся, таща под мышкой чучело, одетое в мундир вермахта времён Второй Мировой войны.
— Так вот вы г-где его спрятали, К-кристобаль! — Пижон вздрогнул и чуть не выронил свою ношу.
Горбовский повернулся. В дверях стоял новый посетитель, русоволосый мужчина средних лет с простым и приятным лицом.
— Ах, это вы, Теодор! — пижон вздохнул с облегчением. — Да, знаете ли, пришлось. Сами понимаете: высокая комиссия, из столицы, уехали только сегодня. А у меня столь необычный артефакт... Подумать могли всё, что угодно. Сами знаете, о событиях тех лет в Соловце до сих пор не разрешают писать в газетах. Вот так-то.
Названный Теодором, нахмурившись, кивнул.
— А я, — продолжал Кристобаль, — по своей прежней мнэ-э-э... службе хорошо знаю, как иногда работают... органы дознания. Так что пойду я.
— Д-да-да, — снова покивал головой Теодор. Названный Кристобалем подхватил свою ношу, слегка приподнял шляпу и удалился. Новый посетитель, оглянувшись, решительно направился к дивану. Леонид Андреевич подвинулся, но Теодор его словно не заметил.
Он уже почти прикоснулся к дивану, как вдруг за окном зашумели. Теодор чертыхнулся, ловко перепрыгнул через диван и скрылся в стене.
— А ежели они зубом цыкать будут? — пятилась, заслоняя собой дверь, давешняя старуха.
— Не будет, бабушка Наина, не будет. Он — человек городской. Культурный! Из самого Ленинграда. Программист он, понимаете! А вы — цыкать! Стелите и не сомневайтесь!
Старуха, ворча, достала из шкафа белье и, развернув простыню, подошла к дивану и остановилась.
— А отвечать, если что, кто будет? — снова заныла она.
— Я, дражайшая Наина-свет-Киевна, я, — заверили её из-за двери.
— Ну, смотри, милок. Не подведи уж!
И, раскинув руки, бросила простыню на диван.
Пружина снова тенькнула, и всё пропало. Горбовский оглянулся: он сидел на огромном старинном диване в зальчике краеведческого музея маленького городка. И соседнего зала слышался голос экскурсовода. Леонид Андреевич покраснел и быстро поднялся, опасаясь, что сотрудники музея увидят столь вопиющее нарушение правил.