***
Три сломанных ребра, небольшое сотрясение мозга, рассеченная губа и пестрый набор ушибов и ссадин по всему телу – от ключиц до колен. Лондо, конечно же, не отделался легко. Но врачи медлаба считали чудом уже то, что он до сих пор жив и может стоять на ногах спустя всего несколько дней после той стычки. Вот что они говорили об этом: – Если бы Г’Кар вовремя не остановился… что ж… – Повезло еще, что легкое не задето. – О чем нам действительно стоит беспокоиться, так это о вашем психическом состоянии, посол… Лондо никогда не любил докторов, особенно докторов-людей, которые только и могли, что кое-как ориентироваться в его физиологии, сверяясь с учебниками и диаграммами, часто подзывая своих ассистентов в «образовательных целях», когда обнаруживалось что-то интересное. Благородные намерения, увы, были чуть ли не единственным их достоинством, не считая щедрого назначения обезболивающих, которые так славно шли под бривари. Доктор Франклин потребовал, чтобы Лондо являлся на осмотр каждую неделю до тех пор, пока полностью не поправится. Лондо возразил, разумеется, что такое внимание едва ли необходимо, но доктор умел убеждать – он пригрозил, что сам придет к Лондо, если тот пропустит очередной визит. С большой неохотой Лондо был вынужден показываться в назначенное время. Он сидел в переполненной приемной, примыкавшей к помещениям медлаба, листая стопку старых журналов. Его ребра еще не зажили, из-за чего сидеть, скорчившись в неудобном кресле, было настоящей пыткой. Если бы не поток пациентов и персонала, без конца снующих около кабинета, он бы предпочел встать и походить по комнате. Каждый раз, поднимая голову, он натыкался взглядом на пеструю массу инопланетных лиц: слева от него стонал пак’ма’ра, напротив расположился землянин со старомодной гипсовой повязкой до колена, пристроив костыли рядом с собой. Двое дрази, сидя в дальнем углу возле скромной игровой зоны, беседовали шепотом, пока их отпрыски радостно визжали над чем-то вроде блок-пазла. Лондо наблюдал за ними несколько дольше, чем собирался. А затем раскрыл следующий журнал. «Император Центавра прибывает на Вавилон 5». Жирный заголовок занимал большую часть страницы. С фотографии на него смотрел покойный император Турхан в полном облачении, казавшийся намного моложе, чем Лондо его запомнил. Он перевернул журнал, чтобы посмотреть дату. Как он и предполагал, статья была опубликована почти год назад. Неужели это было так давно? Что-то оборвалось внутри, когда перед глазами промелькнули воспоминания о том дне… Впрочем, теперь это были не только его воспоминания, верно? Он захлопнул журнал и вернул его на столик, не в силах читать дальше. Тупая боль сжала виски, взор затуманился, слова на странице слились в сплошное пятно. «За здоровье вашего императора!» Он поднял глаза – и его пронзило странное чувство. За ним следят. Все в этой комнате смотрят на него. Не глазами – человек напротив рассматривал свой гипс, дрази по-прежнему любовно взирали на своих детишек, – но он почувствовал, как съеживается под их изучающими взглядами. Лондо моргнул в попытке отогнать иллюзию. Но это не помогло. Они смотрели даже не на него, а словно бы сквозь него – на что-то, притаившееся прямо за его плечом, и ему нужно было лишь обернуться, чтобы встретиться с этим лицом к лицу. По телу пробежала дрожь. Он огляделся по сторонам, но не обнаружил ни опасности, ни убежища. Кресло показалось тесным, в комнате стало нечем дышать. Частые поверхностные вдохи не приносили облегчения – воздух сменялся вакуумом, не достигая легких. Он с трудом поднес руку к горлу, чтобы ослабить шейный платок. Кожа под ним была горячей на ощупь, словно от лихорадки. Сердца тяжело колотились о ребра, так громко, что он испугался, как бы все остальные их не услышали. В то время как его горло судорожно сжималось, он чувствовал, как раскрывается расщелина в его сознании. Придавленный тяжестью взглядов, он не мог сопротивляться, когда из ниоткуда до него стали доноситься отголоски его собственных сокровенных мыслей – разоблаченных, искалеченных, использованных. Раскрытый и уязвимый, он попробовал подумать о чем-нибудь другом, о чем угодно. Он попробовал не думать ни о чем вообще. Но чем больше он сосредоточивался, пытаясь подавить эти мысли, тем сильнее они захлестывали его. «Каково это – чувствовать себя беспомощным?» – …лари? Посол Моллари? Голос, настоящий голос, прорезался сквозь какофонию. Реальность вернулась в облике земной женщины, которая подозвала его кивком, стоя на пороге медлаба. – Доктор Франклин готов вас принять. Лондо обнаружил, что снова может двигаться, пусть и еле-еле. Его вернувшиеся к жизни конечности казались теперь чужими и неуклюжими, но острая потребность бежать из этой комнаты, бежать от этого… видения, чем бы оно ни было, вынудила его подняться и последовать за медсестрой. Она проводила его в отдельную смотровую в конце коридора. Доктор Франклин стоял, склонившись над столом и пролистывая папку с медицинскими картами. Лондо облокотился о дверной косяк. – А я уже начал гадать, не забыли ли вы обо мне, – сказал он, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Насколько я помню, именно вы назначили мне полторы тысячи осмотров. Должен ли я напомнить, что очень занят в последнее время? – Ага, прошу прощения за это. Неделя выдалась тяжелой. Вдобавок у нас наплыв экстренных пациентов с нижнего уровня. Мы все немного выбились из графика, – ответил Франклин, вновь переключая внимание с Лондо на карту, которую держал в руках. Он помолчал, внося последние пометки, после чего отложил карту на стол. – Благодарю вас за терпение, посол. Как протекает процесс выздоровления? После нашего последнего разговора появились какие-нибудь новые жалобы? Болеть стало меньше? Лондо заставил себя улыбнуться. – У меня сломано три ребра, доктор. Но вы знаете, как говорят: больно только когда дышишь. Шутка была избитой. Не исключено, что Лондо слышал ее от самого Франклина, но вежливый смешок доктора помог сгладить неловкость. – Этого следовало ожидать, но я бы все равно хотел взглянуть, надо кое-что проверить. Сперва попробуем… – Франклин поднял бровь. – В любом случае будьте как дома, посол. Лондо осознал, что все еще стоит на пороге, одной ногой за дверью, в то время как ему давно полагалось занять место на смотровом столе. – Да, да, разумеется, – ответил он, переступая порог тесного кабинета, который, казалось, с каждым мгновением становился все меньше. Что-то сжалось внутри него в тот миг, когда закрылась дверь. Снимая мундир и жилет, он отвернулся, чтобы Франклин не заметил, как дрожат его руки, расстегивающие пуговицы. Преувеличенно морщась, он шагнул к смотровому столу. – Ну вот. Сделаем это быстро, да? Возможно, в этот раз обойдемся без уколов? – Лондо улегся на менее поврежденный бок и поднял рубашку, давая Франклину возможность осмотреть себя. Он никогда не проявлял стеснения в подобных ситуациях – чем раньше доктор получит то, чего хочет, тем скорее можно будет уйти. Руки Франклина, одетые в перчатки, были холодными. Лондо стиснул зубы, когда доктор принялся ощупывать места переломов, проверяя, как идет заживление. Окружающие ткани напоминали один сплошной иссиня-черный кровоподтек с бледно-желтыми краями. Лондо дернулся, когда доктор надавил на чувствительную область. – Теперь вы пытаетесь сломать остальные? – Простите, мне следовало вас предупредить. Но я должен проверить пульс… – Франклин прижал два пальца к тому же месту, но уже мягче. – Лондо, вы уверены, что хорошо себя чувствуете? – спросил он, наклоняясь и заглядывая ему в глаза. Одной рукой он нащупал свой стетоскоп, заставив Лондо отпрянуть. – Я в полном порядке, доктор! – огрызнулся он и тут же пожалел об этом. Головокружение вернулось, неподдельное беспокойство на лице доктора Франклина стало невыносимым. Неужели это так очевидно? Пот на лбу, болезненный румянец, выступивший на щеках? – Ничего страшного, честно. Слегка кружится голова. Не о чем беспокоиться. Я же был пилотом, вы знаете? Командиром лучшей эскадрильи истребителей в центаврианской армии. Мы привычны к тому, что кровь отливает от головы за долю секунды. – Лондо принялся болтать, хватаясь за подвернувшуюся возможность успокоить доктора и не дать стенам раздавить себя. Франклин покачал головой. – Что ж, возможно, но… – Он вдруг замолчал, на лице его появилось странное выражение. – Погодите-ка, вы имеете в виду один из тех истребителей «Сентри»? Я и не знал. Слышал, эти штуки должны быть еще быстрее и маневреннее, чем «Старфурии». Лондо молча поблагодарил богов за эту краткую передышку. – Намного быстрее, да, и руль откалиброван так точно, что легко слушается на огромных скоростях. Даже с учетом инерционных демпферов. И мы обучены терять сознание при наиболее опасных маневрах, чтобы автопилот мог взять их на себя. – Ха! С медицинской точки зрения я бы этого не рекомендовал, но определенно вижу преимущества, которые это дает в бою, – ухмыльнулся Франклин. Он отошел, чтобы взять что-то со стола. – Насколько я помню, центавриане не участвовали ни в дилгарской, ни в земляно-минбарской войне. Вы когда-нибудь видели боевые действия? – О, то тут, то там, – признался Лондо, мысленно возвращаясь к годам своей службы. – Гражданские конфликты, в основном. Территориальные споры, распри между Домами, восстания в отдаленных колониях, население которых отказывалось платить налоги. И все в таком духе. – Он слабо усмехнулся. – Знаете, в большинстве случаев стоило нам только появиться, как конфликт оказывался улажен. Виновники беспорядков отступали сразу же, как только понимали, с кем придется иметь дело. Франклин вернулся с подносом инструментов. – Правда? Расскажите-ка мне об этом поподробнее… – Он взял в руки металлические ножницы. – Вы уже можете сесть, посол. Но мне нужно, чтобы вы расстегнули несколько верхних пуговиц. Лондо подчинился, не задумываясь. Расстегнув рубашку, он обнажил плотно ушитую рану чуть пониже ключицы, в том месте, куда Г’Кар… – Давайте-давайте. Рассказывайте. Это очень интересно. Лондо глубоко вздохнул. – Ну, бывали, конечно, и такие столкновения, когда одной демонстрации сил оказывалось недостаточно. У Фраллиса XII, в частности, разразилось настоящее сражение. Это маленькая горнодобывающая колония на окраине центаврианского космоса. Поколениями предприятия по добыче полезных ископаемых принадлежали Дому Корелло – выгодный бизнес, надо заметить. Один из внуков лорда Альдо Корелло с детства был обещан энергичной молодой леди из Дома Алгула. Но когда пришло время вступить в брак, Дом Алгула постигло несчастье, и Корелло решил разорвать помолвку всего за несколько недель до свадьбы! Однако Алгул, используя свои связи при дворе, сумел убедить молодого императора Турхана, что этого нельзя так оставить, и тот передал колонию Дома Корелло в дар Алгулу. – Сейчас может быть немножко холодно, – предупредил Франклин. – Но если станет больно, скажите. – В общем, за долгие годы лорд Корелло обзавелся могущественными друзьями. Помимо обычных связей между Домами, он поддерживал независимые торговые отношения с большим количеством чужих миров без одобрения Центарума и Министерства. Франклин поднял брови. – А это проблема, как я понял? – спросил он, сосредоточенно снимая швы. – Стало проблемой, когда нас, военных, призвали вмешаться, – с чувством ответил Лондо, вцепившись в край стола, чтобы не начать жестикулировать. – Два боевых корабля класса «Ворчан», четыре эскадрильи истребителей. Мы, сами того не ожидая, столкнулись с целой армией, превосходящей нас численно. У нас не осталось иного выхода, кроме как с боем прорываться через блокаду. Лорд Корелло стоял на том, что если центаврианское правительство желает вернуть себе Фраллис XII, то нам придется вырвать планету из его холодных, мертвых… ай! – Лондо подскочил. – Слушайте, почему бы вам просто их не выдернуть? – А, вижу, они все еще немного раздражены. – Удерживая злосчастный шов пинцетом, Франклин смазал кожу вокруг при помощи инструмента с мягким наконечником. – Но это нужно сделать. Просто расслабьтесь, мы почти закончили, – добавил он, аккуратно удаляя последние распущенные стежки. – Вам удалось? – спросил он, поколебавшись. – Отбить колонию, я имею в виду. Невзирая на всю эту ситуацию и те события, которые послужили ее причиной, Лондо почувствовал, как его рот сам собой растягивается в улыбке. – Мы справились, во многом благодаря моей эскадрилье. Великолепная была битва, хотя и трудная, да. Один из наших кораблей, сцепившись с вражеским крейсером, потерял половину истребителей. Но момент, когда я заметил брешь в блокаде, стал переломным – это позволило нам ударить прямо по колонии. Не такая простая задача, скажу я вам. Дом Корелло оборудовал Фраллис XII грозной системой защиты, но мы сумели увернуться от мощных противовоздушных залпов, петляя с такой скоростью, что ракеты просто не могли навестись. – Он вздохнул с тоской. – Великий день, доктор. – Кроме шуток, – произнес Франклин. – Хотел бы я присутствовать при этом. – Он отошел к столу, чтобы простерилизовать инструменты, после чего вновь взял свою папку. – Но мы, кстати, закончили. Вы свободны. – Закончили? Уже? – Смущенно моргнув, Лондо перевел взгляд на рану у себя на груди, избавленную от швов и тщательно обработанную. Под таким углом она казалась просто царапиной. – Отлично. А то мне уже пора идти, я опаздываю на другую встречу, – соврал он. Он осторожно соскользнул со стола, приготовившись к новому приступу головокружения и одышки, которые могли вернуться в любой момент. Но к его удивлению, ничего не произошло. Подобрав жилет и мундир, Лондо повернулся, чтобы уйти. – Через неделю в то же время, доктор? – Через неделю в то же время, – подтвердил Франклин, делая пометки в записях. Лондо уже выходил, когда доктор внезапно окликнул его: – Подождите! Могу я спросить кое-что? Лондо обернулся, выжидающе глядя на него. В голосе Франклина прозвучала неуверенность: – Похоже, профессия военного и вправду вам подходила, посол. – Доктор посмотрел в лицо Лондо, и впервые с начала войны в его глазах не было осуждения. – Почему вы ее бросили?***
Почему? Ответ на этот вопрос интересовал всех. Почему Г’Кар остановился до того, как переломал ему все кости и растерзал разум? Причина такого поведения стала предметом самых невероятных домыслов. Может быть, испугался за свою репутацию? Или решил, что если доведет дело до конца, то лишится своего убежища на станции? Все эти объяснения казались разумными – чересчур разумными для Г’Кара. Ибо лишенный логики поступок требовал такого же нелогичного завершения, разве нет? В одном все соглашались: что бы ни послужило причиной – это точно была не забота о Лондо Моллари. Через какое-то время эта загадка перестала его занимать. Достаточно того, что они с Виром вышли из той переделки живыми. Тогда как Г’Кар – что за ужасная ирония! – совершенно лишился рассудка от пережитого. Из камеры доносились монотонные молитвы, песнопения, оглушительные напевы, напрочь лишенные мелодии. Лондо мог бы несколько дней хохотать над абсурдностью этих слухов, если бы сумел убедить себя, что это и впрямь всего лишь слухи, и если бы смех не отдавался болью в грудной клетке. Говорили, что Г’Кар потребовал бумаги и чернил. День за днем, страницу за страницей он строчил нечто, что, вне всякого сомнения, было каракулями запертого в камере сумасшедшего, утратившего связь с реальностью от одной единственной дозы праха и от тех священных знаков, которые, оказывается, были спрятаны где-то в глубинах центаврианской души. Ну, если уж Г’Кар от щепотки праха получил божественное откровение, то Лондо полагал, что после бутылки бривари и пригоршни дивных обезболивающих от доктора Франклина может рассчитывать хотя бы на небольшую дружескую беседу. Он сделал большой глоток из бутылки и подмигнул золотым статуэткам, которые рядами расставил на кофейном столике. Ликующие лица богов молча взирали на него в ответ. Покровители его семьи – Илларус, Венцен и Трипета – стояли в первом ряду. В эти неспокойные времена он не смог бы придумать лучшей компании. Лондо поднял почти пустую бутылку. – Тост! – объявил он. – За вечное недовольство и воздание по заслугам. Выпив, он подождал, пока алкоголь растворится в его крови, после чего повернулся к своей невольной аудитории. Жест был встречен молчанием. Лондо усмехнулся и забарабанил пальцами по подлокотнику. – Мне стоило догадаться, что вы этого не оцените, вы же любители радостей. Надо подыскать что-нибудь другое, отвечающее вашим вкусам. Он задумался на мгновение, а потом снова поднял бутылку. – За былое величие и новые начинания, – заговорил он, – и за услуги, большие и маленькие. – В конце его голос прозвучал с восходящей интонацией, хотя он не собирался произносить это вопросительно. – Вы по-прежнему так делаете, да? Осыпаете нас, простых смертных, своими подарками и проделками? Или же нашли лучший способ позабавиться? Как в легенде об Оттавио, который просил Евссепа, повелителя течений, благословить свой великий корабль? Или, или… о Джадиусе, который пожелал вернуть свою возлюбленную Данну из преисподней? Хотя, насколько я помню, та затея плохо кончилась для всех, кроме Моргота. Это не в обиду, разумеется, – добавил он, почтительно кивнув статуе последнего. Боги по-прежнему молчали, не произнося ни слов благословения, ни других слов. – Хорошо. Отлично. Пусть будет так, – сказал Лондо, небрежно махнув рукой. – Разве я недостаточно унижался, ища вашего расположения? Разве не почитал я ваши алтари всю свою жизнь? Не возносил молитв? Не соблюдал ваши праздники? И что теперь? Вы ждете, что я буду умолять? – Он бросил презрительный взгляд на Ли. Однажды он умолял ее. Тогда из этого не вышло ничего хорошего, не выйдет и теперь. Бривари в бутылке осталось на донышке, но Лондо не думал, что станет пить сегодня еще – перед глазами и так уже плыло. – За глупые амбиции и ложные надежды. Ну вот, я это сказал. – Он осторожно наклонился, чтобы поставить на пол пустую бутылку. И та со звоном стукнулась о другие, брошенные прошлым вечером. При взгляде отсюда улыбки богов превращались в глумливые усмешки. Лондо скорчил гримасу в ответ. Он наконец понял. – А, вот оно что! Я и так кажусь вам достаточно забавным, и любое вмешательство только испортит веселье? Посмеемся же над победами и ошибками Лондо Моллари, который возомнил, что слишком хорош для нас! Который на одно глупое мгновение решил, что способен контролировать собственную судьбу, и в обещание могущества поверил больше, чем в неизбежную гибель! Само это желание, должно быть, кажется вам жалким. О да, смейтесь – я отрекаюсь от вас! Проведя ладонью по лицу, он почувствовал, что его щеки горячие и влажные. – А может быть, отрекся уже давно. Слишком поздно он осознал, что его сердца опять колотятся. Знакомое чувство, которое он уже испытывал в приемной медлаба, вновь поползло по позвоночнику. Он надеялся, что приступы возможны лишь тогда, когда он на людях и относительно трезв, но, очевидно, ошибся. К черту богов, сейчас ему нужен кто-то настоящий, с кем можно поговорить. Комната закружилась, когда Лондо приподнялся; опираясь на подлокотники, он выждал мгновение, восстанавливая ориентацию. Теоретически его ноги еще действовали. Разве что ему пришлось следить за каждым своим шагом, пробираясь к коммуникатору в противоположной части комнаты, осторожно обходя груды тряпья, пустые бутылки и осколки неизвестно когда разбитой коктейльной рюмки. Держась за стену одной рукой, он постучал по монитору, чтобы открыть канал. Затем выпрямился, поправил гребень и стал ждать, когда сигнал пройдет. – Л-Лондо, вы знаете который час? – Экран моргнул, прежде чем передать изображение осунувшегося Вира Котто с самого Минбара. Его голос звучал хрипло после сна, а гребень поник с одной стороны. Лондо, однако, восторженно поприветствовал его. – Не переживай, Вир. Здесь сейчас тоже неподходящее время для звонков, но я еще не сплю, – сказал он, протягивая руки к собеседнику. – Ну, как там на Минбаре? Полагаю, дела идут лучше, чем здесь, да? Вир кивнул, невнятно бормоча что-то утвердительное. – Гм, думаю, можно сказать и так… – Он отвернулся, когда что-то привлекло его внимание; на мгновение Лондо показалось, что он уловил движение на заднем плане. Он прищурился, чтобы лучше видеть. – Что это было, Вир? – Ох, это… ничего, – поспешно ответил Вир. – Всего лишь, хм… гокк, кажется, они так его называют. Его зовут Ш’Ли. Он живет в посольстве, и сотрудники подумали, что было бы мило, если б я позаботился о нем какое-то время. – Вир внезапно нырнул куда-то, исчезнув с экрана, а когда появился снова, то держал в руках маленькое инопланетное существо. Лондо не успел как следует его разглядеть, прежде чем оно, пискнув, вывернулось из захвата Вира, но это явно было что-то четвероногое и лысое, с голубыми пятнышками. Вир надулся, провожая животное взглядом. – А возможно, просто решили, что это будет забавно. – Ах, кто же разберет этих минбарцев! Несмотря ни на что, так замечательно снова увидеть твое лицо, Вир, и знать, что ты в порядке. Как рука, кстати? – Когда Вир подхватил гокка, Лондо обратил внимание, что его помощник больше не носит перевязь. Вопрос заставил Вира встрепенуться. Его глаза заблестели, он поднял руку, согнув ее в локте без малейшего дискомфорта. – Уже лучше, то есть совсем здорова! Вы не поверите, на что способны минбарцы, Лондо! Не успел я сойти с транспорта, как служащие посольства забрали весь мой багаж, и меня повели к врачу. Если честно, я так и не понял, что именно она делала, но там был этот луч света и… она использовала какие-то странные кристаллы… Было совсем не больно. И теперь я чувствую себя так, словно рука никогда и не была сломана! Лондо подавил желание прервать Вира, который говорил слишком быстро, чтобы его можно было понять, но его радость была очевидной. – Очень хорошо! Рад слышать, что они оказывают тебе должное уважение. Не позволяй им забыть о нем. – Я постараюсь, – ответил Вир. – В любом случае я, хм… прошу прощения. Уверен, у вас была причина позвонить. Я немного увлекся. Застигнутый врасплох, Лондо долго молчал, пытаясь придумать подходящее оправдание для звонка на Минбар посреди ночи. Усталый и пьяный, он совершенно растерялся, так что вместо этого заставил себя рассмеяться. – О нет, нет, пустяки. Вижу, ты и правда очень устал. У меня было к тебе дело, но ничего такого, что не может подождать до утра. К тому же, разве мне когда-нибудь требовались причины, чтобы поговорить с моим дорогим помощником – нет, теперь уже послом! – Он ударил в ладоши и постарался улыбнуться своей самой лучезарной улыбкой. – Лондо, вы… в порядке? – Вир напрягся, раскрыв рот и хлопая простодушными глазами. Улыбка Лондо померкла. И почему все так упорно задают ему этот вопрос? От доктора Франклина это было ожидаемо, но он надеялся, что Вир будет последним, от кого придется это выслушивать. – Я в порядке, Вир, в порядке. Пусть у меня нет под рукой минбарцев-чудотворцев, но я чувствую себя настолько хорошо, насколько это возможно. Видишь, мне даже не потребовался выходной на время болезни. Конечно, без тебя работа продвигается медленнее, но это даже хорошо – быть занятым, верно? Раньше я справлялся один, это не в тягость. Почему-то только вчера я… Снова началось. Он почувствовал, как стучит в висках, как нечто скребется на границе сознания. С каждым ударом сердец экран все больше расплывался. Лицо Вира утратило четкость. Лондо шагнул вперед и оперся о стену, чтобы не упасть. Он слышал, как Вир говорит… что-то, но волна крови, хлынувшая в голову через мелкие сосуды, заглушила его слова. Единственная фраза пробилась сквозь туман: – Вы хотите, чтобы я вернулся? Лондо зажмурился и отмахнулся от него. – Нет, конечно же, нет. Это вряд ли необходимо… – Я… я действительно думаю, что мне стоит вернуться. Здесь сейчас тихо, никаких важных церемоний не намечается, так что, возможно, самое время проведать вас. – Я сказал нет! – крикнул Лондо, не зная, как помягче закончить разговор, и не в силах думать ни о чем, кроме когтей, впившихся в его разум, кроме собственного хриплого дыхания и пронзительного гула в ушах, который постепенно сменялся шепотом. Не поднимая глаз к экрану, он добавил чуть слышно: – Уж точно не сейчас. Это… не самое подходящее время, Вир. Я должен идти. Уже поздно. Я позвоню тебе, когда смогу. Он оборвал связь прежде, чем Вир начал протестовать. А затем подошел к стойке, чтобы открыть новую бутылку бривари. Вир мог перезвонить в любую минуту. Если Лондо повезет, он вырубится раньше, чем услышит звонок.***
В какой-то момент посреди ночи, на определенной стадии опьянения те забавные слухи перестали казаться столь уж нелепыми. Лондо должен был признать, что им движет нечто более существенное, чем нездоровое любопытство, – и вместе с тем более тревожное. Но когда ранним утром он шел к помещениям для арестованных, тревожиться было уже поздно. Посольские коридоры были темными и безлюдными. Никто не видел, как он шел, пошатываясь на поворотах, как судорожно хватался за перила, и как его чуть не стошнило в турболифте. Когда Лондо вошел, ночной надзиратель спал за столом, уткнувшись щекой в столешницу. Лондо прихватил с собой взятку. Хоть это и оказалось необязательно, он опустил кошелек, полный центаврианских дукатов, поверх стопки документов рядом со спящим. Пусть это послужит компенсацией на случай, если тюремная охрана не спит. Лондо никому не хотел причинять беспокойства. Он услышал это, как только шагнул в коридор, ведущий к камерам. Низкие стоны, доносившиеся из темноты. Ошибиться было невозможно. Он замер, собираясь с духом. Часть его требовала поскорее убираться отсюда, но голос манил вперед. Подчиняясь этому неотступному зову, Лондо тихо прошел по коридору, минуя одну бесшумную дверь за другой. Стихи были нарнские, если это можно было назвать стихами. С такого расстояния это походило на какую-то молитву или гимн: одни и те же строчки повторялись снова и снова, перемежаясь немузыкальным бормотанием. Он замедлил шаг, приблизившись к камере в дальнем конце коридора. Пение Г’Кара просачивалось через щели между стеной и дверью – стальной, непрозрачной, и запирающейся на специальную ключ-карту, которая имелась только у сотрудников службы безопасности, напомнил себе Лондо. Г’Кар не может его увидеть. А если бы мог… заметил бы он его сейчас? Лондо удивленно прислушивался. Он опустился на пол рядом с камерой, прислонившись спиной к стене. Звучный голос Г’Кара проникал сквозь трещины, оставленные им в разуме Лондо, и каждая нота была наполнена страстью, жизнью, надеждой. Казалось, сами стены пульсируют, не в силах сдержать заключенный в них дух. Вместе с Г’Каром там было заперто грозное спокойствие – Лондо чувствовал его, вслушиваясь, смакуя грани, наслаждаясь его дыханием. И когда он сидел так – восторженный, воссоединившийся, пусть и ненадолго, со всем, что когда-то было в нем свято, – на него снизошел покой. ___________________________________________________ *Прах – наркотик, разработанный Пси-Корпусом. Активируя ген телепатии, пробуждает или усиливает телепатические способности. Особенно опасен для телепатов. Применение праха может вести к тяжелым психическим нарушениям вплоть до летального исхода.