Oh Wonder — Technicolour Beat
Тэхён не чувствует каменного холода, исходящего от пола в ванной комнате: гораздо увлекательней сейчас пересчитать в сто второй раз плитки на стенах и потолке. Он не чувствует холода, но чётко ощущает, как ему выламывает рёбра. Он прикрывает глаза и пропитывается своей болью, ныряет в себя. Привычное жжение в груди, уже родные ноющие кости. По его телу расползается покой и смирение, несмотря на периодические вспышки боли. Тэхён приучился терпеть ураганы внутри себя и переживать их в одиночестве, чтобы не испугать никого своим видом. Нет смысла открывать глаза, потому что поле зрения медленно сужается, а картинка становится размытой. Тэхён не может сфокусироваться, а когда чувствует резкую боль в глазах, жмурится и сжимает руки в кулаки. Да, ему безумно повезло родиться во Вселенной, где без предназначенного тебя будет ломать и уничтожать изнутри неведомая, но обезумевшая, сорвавшаяся с цепи сила. Это начинается в восемнадцать лет, когда, проснувшись утром, он чувствует ломоту во всём теле, потому что его предназначенный пока в милях от него. Тэхён не был бы собой, если бы ему не везло вдвойне. Таблетки — для него пустое слово. Он родился в числе тех двух процентов, для которых болевые ощущения не прекращались даже после максимальных доз. Всё без толку. Врачи сочувствующе качают головой: «Надо уживаться». Тэхён понимает и без них. Когда парень поступает в университет, ему приходится переехать в Сеул. Он играет радость для родителей и, уйдя в комнату, выдыхает, молча начиная собирать вещи. И в его голове бьётся загнанно единственный вопрос: станет легче или больнее? Ближе или дальше? В Сеуле ярко светит солнце, когда он приезжает, но ещё сильнее парня слепит улыбка незнакомца, у которого он собирается снимать этаж. Ким пару раз оборачивается, уточняя, ему ли она предназначена, что смешит хозяина дома и заставляет щёки Тэхёна вспыхнуть.Отложи свою стеснительность, Возьми себя в руки, успокойся. Стряхни румянец, Возьми себя в руки, успокойся.
Когда Чонгук впервые улыбается Тэхёну, в голову старшего закрадываются первые подозрения, а когда младший случайно задевает его, обезболивая каждую спрятанную под огромным свитером гематому, сомнений не остаётся. Чонгук — его таблетка, единственная в этом мире. С каждым днём неловкости в их разговорах становится всё меньше. Тэхён узнает, что Чонгуку пока нет восемнадцати и он не знает, каково это — ломка по любимому человеку. Тэ втайне завидует ему, а сердце начинает впервые за годы колотиться быстрее, когда он высчитывает, что до чонгукового совершеннолетия всего двадцать девять дней. Но Тэхёна снова скручивает на полу ванной комнаты. Вспышки боли возвращались, когда Чонгуку срочно надо было отъехать по делам за город, и Тэхён, впервые с совершеннолетия ощутивший, наконец, покой, совсем не желал с ним прощаться. Запасы обезболивающих заполняли целую полку на кухне, но любые дозы продолжали игнорировать его. Кости ломило изнутри. Тэхёну приходилось мириться с этим, и он запирался в ванной, кусал собственные пальцы, пытаясь заглушить боль, отвлечь её от самого главного — сердца. Губы прокушены раз по десять в одних и тех же местах. В Тэхёне рассыпаются пустыни от сумасшедших бурь, и песок застилает глаза изнутри. С краешка губ стекает струйка крови; он кашляет, прикрывая рот ладонями, жмурится и вновь плюётся кровью. И Ким не останавливается, когда кашлять уже не хочется — он надрывается, надеясь вымести из себя эту боль. Привыкший уходить в себя до первых лучей солнца (возвращения Чонгука), Тэхён вздрагивает, очнувшись, только слыша, как Чон ножом открывает дверь в ванную. Младший пришёл слишком рано, что ж, никто не давал гарантий на возвращение ровно в четыре часа. — Эй, что случилось? Ты не отвечал на мои звонки и не открывал дверь минут пять, пока я ломился, — Чонгук падает на пол к Тэхёну, внимательно рассматривая его лицо. Старший в один миг ощущает себя так, будто вся тяжесть этого мира разом навалилась на его плечи. И ему до безумия хочется поделиться этим, как бы эгоистично ни звучало. Угостить Чонгука собственным ядом. Потому что от отравленной крови он устал. Прикусив губу, он хватает с полки лезвие бритвы и резко полосует им запястье, чувствуя вместо боли лишь отвращение. Алая кровь мгновенно выступает из пореза, пока Чонгук округляет глаза, смотря на него, как на сумасшедшего, не в силах сказать хоть что-то. — Прости меня, — отчаянно выдыхает, хватает его руку и подносит к порезу. Гук отнимает руку от раны через секунду, успевая взглядом поймать лишь то, как царапина заживает, затягивается в мгновение ока, оставляя после себя лишь белый след (он тоже пропадает спустя пару секунд). Чонгук, вновь уставившись на Тэхёна, хлопает глазами. Старший жмурится, ожидая чего угодно. Криков, просьб, приказов уйти. И вдруг понимает, что ко всему этому уже готов. Настолько устал изводить себя страхом, что принял поражение заранее. И вдруг он понимает, что где-то в его вычислениях ошибка, когда чувствует мягкие чонгуковы губы на месте, где была рана. Сердце снова даёт о себе знать не болью, а ускоренным пульсом, и тело дрожит всё, пока кожа мурашками покрывается. Тэ не видит чужой улыбки, когда Гук стирает большими пальцами слёзы с его щёк. Тэ распахивает глаза за секунду до того, как чонгуковские губы накрывают его собственные, и тут же жмурится снова, пока ничего не понимая, но пытаясь поделить с Чонгуком все свои переживания в этом поцелуе или избавиться от них вовсе. Он так устал терпеть эту боль, что готов благодарить всех богов и молиться о существовании бесконечности, когда руки Чонгука на его талии крепко сцепляются в замок, а младший притягивает его ближе. — Почему ты не сказал раньше? — выдох в чужие губы и осторожные поглаживания по позвонкам. Тэхён жмёт плечами, зарываясь в чонгуков свитер носом и вдыхая полной грудью спокойствие, запах пока не до мелочей знакомого, но своего, родного человека. — Глупый. Чон хрипло смеётся, залезая руками под свободную футболку, и все синяки, выбитые изнутри, мгновенно заживают под его ладонями, которые гладят медленно, стараясь унять дрожь.И я ощущаю жизнь в первый раз: Любовь у меня в руках и солнце в глазах. Чувствую себя в безопасности в тусклом свете пяти часов утра. Ты сдерживаешь мои страхи, пока небо не вспыхивает огнем.
Под обжигающе-сладкими поцелуями на шее Тэхён распадается на кусочки, и его снова бросает в реальность — теперь он может жить и не бояться боли. Мокрая чёлка липнет ко лбу, и он запрокидывает голову, полностью открываясь для чонгуковых укусов и поцелуев. Горячие руки оглаживают бархатную кожу, заставляя её отзываться приятным ознобом. Чон целуется неумело (как, собственно, и Тэхён, если не считать тренировок на помидорах и собственных руках), но старшего всё более чем устраивает, потому что в его руках сейчас то, о чём он и мечтать не смел — тяжело дышит в ответ на тэхёновы ласки. Руки старшего ведут по его лопаткам, прижимая ближе, так, что Тэ ощущает чужое возбуждение сквозь плотную ткань. Резко оторвавшись, Тэ смотрит на него испуганно и пытается перевести дыхание. Глаза напротив смотрят заботливо, и мало что меняется с тех пор, как они впервые встретились, не считая вспыхнувшей фейерверком потребности заботиться и оберегать свою душу от любой боли.Начни по капельке, чтобы я почувствовал тебя И потерял контроль над собой. И вот мы уже идем по воде, Двигаясь в такт цветном ритму.
***
Чонгук освобождает их от ненужных тряпок и заталкивает парня в душевую, прижимая к контрастно-ледяной плитке, когда почти шпарящие струи воды стекают по их телам. В ответ на прикосновения старший прикрывает дрожащие веки, кусает опухшие губы и, выгибаясь в спине, только подставляется под чужое тепло. Когда Чон опускается на скользящие колени, Тэ прячет краснеющее от жары лицо в ладонях, пытаясь не смотреть на младшего, который вот-вот дыру в нём прожжёт своим взглядом. Пытается прикрыться руками, но его попытки пресекаются на корню, когда Гук, схватив его запястья, разводит их в стороны и обдаёт пах горячим дыханием. Обхватывает его рукой и на пробу ведёт языком по всей длине, заставляя Тэхёна дёрнуться и тихо заскулить; заглатывает наполовину, наслаждаясь смущающим хлюпающим звуком и откровенно пялясь снизу вверх на запыхавшегося хёна. У того подкашиваются ноги, когда Чон пытается глубже, и младший крепко сжимает его бёдра. Когда тот ускоряет движения головой, Тэ не выдерживает и, жмурясь, впутывает пальцы в его волосы, толкаясь глубже. Он прикусывает губу, но тут же приоткрывает рот, когда младший легко щипает его. От глубоких толчков младший закашливается и поднимается на слабеющих ногах, не моргая смотрит на Тэхёна. Собственное возбуждение отзывается болью в низу живота. Пользуясь растерянным состоянием Тэхёна, он подхватывает его, заставляя обхватить собственную талию ногами, и старший чувствует капли смазки на животе. Любезно облизывает чонгуковы пальцы, несмотря на льющуюся из душа горячую воду. Ведя по внутренней стороне бедра отвлекающими движениями, младший почти расслабляет Тэхёна и резко толкается сразу двумя пальцами внутрь. Тот распахивает глаза от неожиданности, и его вскрик тонет в поцелуе. Чонгук покусывает его губы, пытаясь двигаться в нём как можно осторожней, и второй рукой оглаживает его поясницу. Тэхён всхлипывает, дёргается, но, упершись кулачками в чонгукову грудь, не отталкивает младшего. Когда кислорода не хватает, Чонгук так же резко отрывается от старшего, ловя выдох разочарования и тихое «Пожалуйста, будь осторожен» в шею. Младший покорно кивает. Он сделает всё возможное, чтобы Тэхён кричал только от удовольствия этим утром. Он толкается плавно, но на его спине остаются царапины, которые сразу заживают от тэхёновых же прикосновений. Старшего выгибает в руках Чонгука, но он стискивает зубы, мысленно моля того, чтобы не останавливался. Чон целует его везде, где только способен дотянуться; трогает его так, что Тэхён теряется в ощущениях и теряет границу между «больно» и «прекрасно», сводит колени, упираясь ими в чонгуковы бока. Он судорожно выдыхает в чужую шею, сжимая руки в кулаки. Чонгук толкается вновь, не прекращая медленных ласк. И у Чонгука внутри фейерверки взрываются, когда он слышит тихий стон. Руки перестают царапать и притягивают ближе, Тэхён выдыхает тихое «быстрее» и толкается бёдрами навстречу. Чонгук усмехается. Он и был создан, чтобы исполнять все прихоти своего неизвестно откуда свалившегося чуда. Тэхёна откровенно трясёт, когда он чувствует приближающуюся разрядку, и парень тянется к члену, но Чонгук резко отталкивает его руку и накрывает его собственной. Он захлёбывается стонами, когда чувствует горячее в себе и на животе, и его прошибает судорогой, заставляя поджать пальцы. Он обмякает в чонгуковых руках и обессиленно валится на чужую грудь, подставляясь под горячую воду. Персиковые лучи солнца скользят по их лицам, но Тэхёна кроет, ему гораздо теплее от окольцовывающих его чонгуковых рук, в которых он греется (плавится), и его жарких поцелуев на шее (от них парень не в состоянии сдержать улыбку). Он берёт его вновь на балконе, отказываясь заходить в комнату под предлогом того, что в пять утра все нормальные люди спят. Они же не спят этой ночью в принципе, но Тэхён впервые не чувствует себя бракованным.Пусть тебя ударит в жар, пока ты кружишься В такт цветному ритму. Ты и я, Охваченные мечтой, погружены в цветной ритм.