Безумцы, что чертовски влюблены

      Мы безумцы, что чертовски влюблены. Плещемся в озере сентябрьским вечером. Оно сковывающе ледяное, откровенно говоря, но на то мы и волшебники, чтобы не замечать таких мелочей. Она предложила провести этот день так, значит, так оно и будет. Мы окунемся в эти пресные воды, что колют своей прохладой, а лишь на следующее мгновение вспомним о согревающих чарах.        Вода обволакивает каждый миллиметр тел, она стекает с локонов, затуманивает взгляд, стоит каплям попасть в глаза. Она заставляет забыться. Забыться и не желать вспоминать о реальности, о сущности этого жестокого бытия.        Она сумасшедшая. Да, она сумасшедшая. И мое лишение ума известно людям, чего скрывать истину? Мы сумасшедшие и купаемся в холодном озере в сентябре.       Моя маленькая, отчаянная гриффиндорка лепечет что-то, она такая милая.       — Беллатрикс, я люблю тебя. — Смотрит на меня так преданно своими карими глазами, за которые я готова отдать все и вся. Гермиона робко улыбается, её веки полуопущены; поправляет волосы и обнимает меня. Я давно привыкла к проявлениям нежности в свой адрес, но раз от разу это так ново и чудесно. Её дыхание чувствуется на моей шее, осторожно прижимаю девушку к себе, мои пальцы перебирают её влажные волосы.       Вот и все, это сильнее «Империо», теперь я подчинена её воле, а ведь еще совсем недавно ответила бы ей на такие слова «Круцио» и вдоволь насмеялась. Хотя, совсем недавно Гермиона не сказала бы мне такого.        Она так красиво смеется, что я не желаю говорить, дабы не прерывать это мелодичное звучание. Так улыбается, что я порой путаюсь, счастливая улыбка это или оскал. И смотрит на меня, будто я для неё — все и вся. Этот взгляд стоит многого. Он стоит всего, что только можно отдать, чего можно лишиться, кроме, конечно, самой Гермионы. Без неё мне не жить, как бы пафосно, нелепо, наивно, драматично это не звучало. Без неё просто нет смысла жизни. Ведь она им является. В мои мысли, когда думаю о Гермионе, все чаще просачивается излишняя нежность, романтика, которой никто не услышит и прочие несвойственные мне же вещи, Грейнджер меняет меня. Она вторглась в мою жизнь и перевернула её с ног на голову, бесконечно благодарю её за это, хоть иногда и страдаю от прямой зависимости к этой юной гриффиндорке.        А Гермиона все еще заливается смехом, капли воды, которую она направляет в мою сторону движениями руки, попадают в глаза и затуманивают взгляд, стекают струями по скулам, носу и губам, дорожки воды стекают по ключице и продолжают свой ход, который я почти не ощущаю. Смотрю на неё, как на восьмое чудо света, будто первый раз вижу. Наверное, это от того, что боюсь. Боюсь, что взгляд будет последним. Последнее время этот страх все чаще одолевает. Не хочу о таком думать, оскверняет момент.       Грейнджер, моя прелестная Грейнджер, когда не толерантные во всех направлениях ублюдки дадут тебе не опасаться стать Блэк?       И так, мы влюблены, и мы проводим сентябрьскую пору в озере, это мне нравится больше противных страхов об утрате, пусть так оно и будет.