Контракт

Диппер выходит из автобуса. Уходя, тот оставляет за собой облако пыли. Пыль оседает в полосах солнечного света. Дорога до хижины дается легко. Как будто бы не было этой разницы в несколько лет. Как будто бы старшая школа так и не заставила их повзрослеть. Диппер сомневается. Он помнит все, но помнить и верить - разные вещи. Он не хочет, чтобы было как с Нарнией. Чертовски обидно было бы, если бы из-за какой-то учебы пропало все волшебство того самого лета. Дверь поддается с трудом, с плеча. Он приехал один. Мейбл приедет только дней через пять. У них разрыв не большой. А потом вернутся Стэн и Форд, где-то в середине месяца. Время и расстояние больше не пугают. Относительное одиночество - тоже. Он не один. Тут столько воспоминаний! Сус неплохо приглядывал за хижиной, но сейчас она все равно в пыли. Тихая, оставленная отдохнуть на один летний месяц от посетителей. Сейчас, перед возвращением владельцев, добровольный зам решил вернуться домой. Вместе с мамой, разумеется. Диппер стоит некоторое время на пороге, сунув руки в карманы. Смотрит на стены, на старые экспонаты, на паука, свисающего с потолочной балки. Улыбается, закатывает рукава, и приступает к уборке. Солнце клонится к горизонту, а потом заваливается за него медной монеткой. Диппер заканчивает с уборкой только парой часов спустя. Вообще, он думал, что возвращение в Гравити Фолз будет громким, шумным, ярким. Что они с друзьями обязательно сразу встретятся и будет пир горой. Но сейчас все выходило немного иначе, и это неожиданно оказалось вполне неплохо. Встретиться с местом прежде, чем с людьми. Вспомнить запахи, цвета, шорохи леса вокруг. Пожалуй, ему не хватало вот этого всего. Не меньше, чем друзей. Поэтому несколько дней покоя - это здорово. Так думает Диппер. Трет глаза, поднимается к себе под крышу, падает на кровать, не раздеваясь. Лунный свет уже заливается на пол через треугольник окна. Пятно света на полу отлепляется от пропахшего домом дерева. Светится ярче, вытаскивает из щелей черненькие тоненькие ручки-ножки. Ложные ресницы на единственном глазу моргают, будто это создание могло быть заспанным. Диппер ловит себя на том, что не дышит некоторое время. И делает глубокий-глубокий вздох. - Билл?.. - Сосна, - отвечает ему любезный многотонный голос, тут же добавляя, - Интересно. Что именно "интересно" Диппер не уточняет, потому что треугольник стремительно меняет форму, принимая человеческие очертания. Фыркает, оттягивая от плеч большими пальцами желтый щегольский жилет. Диппер знает, почему на лице демона такое искреннее любопытство: потому что образ этот треугольник стянул из его собственной головы. Диппер не хочет объяснять, почему вообще думал о том, как бы выглядел Сайфер, будь он человеком. - А хочешь? - участливо уточняет сволочь, которая, судя по всему, сейчас читала все-превсе сонные мыслишки Пайнса. Его ответа не дожидаются. Все-превсе. Билл коротко ухмыляется, будто не сжившись еще с новым образом, не распробовав отражения всех своих адских эмоций. Взлетает на кровать, переворачивает Диппера на спину, жмется нос к носу. Диппер понимает, что спит. Иначе он не был бы так спокоен. Иначе Билл не смог бы появиться - он-то не материален больше. И не будет. - Уверен? Билл ведет носом по его виску. Диппер прикрывает глаза и снова делает вздох. Затяжной, густой, тяжелый. Губы Сайфера скользят по его шее, руки прижимают ладони к кровати, удерживая. Демон невесомый, неощутимый, аморфный. Он смеется на ухо, мягко и тихо. А потом отпускает... Диппер чувствует, как в волосы на затылке вплетаются ловкие пальцы, чуть сжимают, вынуждая повернуть голову. Он поддается. Дышит чаще, хочет больше. Ему уже снилось такое. Только здесь, в Гравити Фолз, все ощутимее. Реальнее. Билл снова смеется. Целует его шею, оттягивает ворот футболки. Лижет ключицу. Диппер не задумываясь раздвигает ноги, когда чужая ладонь накрывает пах, надавливает. Он стискивает зубы, жмурится. В первый такой раз он мучился совестью. Пытался вразумить себя, уговорить себя, что нельзя возжелать врага своего, что нельзя возжелать мужика, и, в конце-то концов, нельзя возжелать желтый сумасшедший треугольник. Но после где-то третьего такого сна подумал, что можно. Вообще все можно, это же сон. - Ой, Сосенка, а я тебе и там снился, да? Билл все знает. Он щурится так хитро и улыбается так мерзко, что этот факт становится ясным, как день. Вслух это произносится только для того, чтобы добиться нужного эффекта. У него получается. Потому что Диппер вдруг понимает: там, за пределами щита Гравити Фолз, ему снились его собственные, пусть извращенские подростковые, но все же собственные сны. А здесь... - Дошлооо наконец! - тянет треугольник, и его хохот отражается многоголосием от покатых стен. Диппер упирается ладонями в чужие плечи, но первым не успевает: Билл зажимает ладонью его рот, шипит предупреждающе, говорит быстро, глядя глаза в глаза. - Хочешь этого? Хочешь меня? Ты знаешь, что делать, Сосенка. Я ведь тебя ждал-ждал, а ты вон какой вымахал, даже не откажусь выполнить парочку твоих грязных желаний. Абсолютно бесплатно. Только сделай, что надо. Будет тебе игрушечка. Вот такая. Такая, как хочешь. Под аккомпанемент беспрерывной бесстыдной речи свободной рукой Билл ловит Диппера за запястье. Ведет его ладонью по своей груди. Диппер позорно задыхается в чужие пальцы, чувствуя под собственными твердое горячее тело. Он хмурится, пытается мотать головой, мычит что-то зажатым ртом. Билл отталкивается от кровати и делает несколько шагов назад. Плавных, не касающихся пола. Растворяясь в пространстве, он подмигивает. - Ты знаешь, что делать. Шепот повисает в тишине. Диппер еще несколько минут слышит только его. И грохот своего слетевшего с катушек сердца. На рассвете Диппер берет лопату, еще некоторые инструменты из найденных, и уходит из дома. Транспорта в такую рань нет. Город еще спит. Лето в разгаре. Он идет пешком на другой край города. Туда, где мост повисает над неестественной пропастью. Туда, где когда-то небо расходилось крестом, обещая бесконечный кошмар. Всего раз на минуту он теряет решимость. Останавливает шаг, смотрит на зияющие пасти скал. Крепче сжимает древко лопаты - и идет дальше. Билл в его голове. Заполз паразитом из сна, и сидит теперь багажом, не получив отказа. Диппер не хочет думать, как так получилось. Сейчас он вообще категорически не хочет думать головой, потому что его действия разумными никак не назвать. Он раскапывает замшелый заросший треугольник, статую, будто вылитую из бетона. Та лупится единственным глазом, протягивает давно замершую омертвелую ручонку. Диппер не медлит. Протягивает руку, жмет демоническую лапку. От его локтя взбегает, вырывается к запястью и ладони синяя искра, моментально вспыхивая пламенем. Он курьер, просто курьер, его использовали для передвижения, он сам позволил себя использовать. Билл перемещается обратно в свою оболочку в этой реальности. Бетон трескается, фигура ходит ходуном. Диппер делает шаг назад, щурится от желтого света, запоздало прикидывает, что делать, если его снова обманут. Не "если", а "когда". Билл смотрит на него своим громадным глазом. Березы вокруг хохочут на все лады. Но он не обманывает. Золото треугольника осыпается. Остается кровавое сплетение мышц, уродливое мясо. Это треугольное месиво начинает меняться, принимать человеческие очертания. Обрастать кожей, одеждой в случайном порядке. Диппер с трудом удерживает тошноту. Зрелище мерзкое. Но вот только завораживающее. Билл выпрямляется в полный рост. С хрустом разминает шею и плечи. Вытягивает руки, разглядывая пальцы. И переводит взгляд на Диппера, поправив указательным пальцем треугольник желтого стекла, напяленный на манер монокля. - Я немного усовершенствовал твои милые фантазии на свой вкус. Если ты не против. Диппер не против. Он хочет поскорее уйти отсюда. И ему постепенно становится страшно. Постепенно - вместе с осознанием того, что он наделал. Теперь нужно глаз с Билла не спускать. Они идут в хижину вместе. Сайфер оглядывается, успешно изображая туриста. Диппер сам не понимает, притворяется тот или нет. В доме они обедают. Вернее, Билл пялится на то, как человек запихивает в себя еду насильно. Потом Сайфер смотрит, как Диппер чинит телевизор. Потом ходит за ним хвостом по дому, с раздражающим пониманием не комментируя чужие нервные и спонтанные действия. А потом наступает вечер. Диппер отходит назад. Садится на кровать. Ему никогда не было настолько неловко. Демон, весь день бывший паинькой, по-прежнему не отходит он него ни на шаг. И сейчас стоит напротив и наблюдает. Наблюдает, как Диппер сжимает край одеяла. Наблюдает, как он отводит взгляд мельком, как пугается резкого движения. Потому что Билл кидается вперед и в точности повторяет то, что делал вчера ночью. Они оба прекрасно помнят вчерашний разговор. И Билл, судя по всему, собирается выполнить свою часть их договора. Диппер отчего-то не чувствует особой радости по этому поводу. Только растущую панику. Биллу плевать. Он реальный, ощутимый, тяжелый. Ему плевать еще и на нормы, и на приличия, поэтому заботится он только о минимальных удобствах. Не снимая одежды, не говоря даже (Диппер отстраненно думает, что тот слишком молчалив), раздирает ширинку чужих шорт, дергает их вниз, рукой быстро проскальзывает между ног Диппера. Диппер пытается возразить, но его затыкают поцелуем. Билл лижет его губы. Диппер открывает рот, впуская горячий длинный язык. И чувствуя, как внутрь проталкиваются сразу два пальца. Это сначала неприятно. Потом больно. А потом чужой язык во рту вдруг становится длиннее, толкается в горло. Диппер закашливается, цепляется за чужие плечи. Его руки быстро оказываются поднятыми над головой. Билл задирает на нем майку, опускается вниз. Ведет языком от живота выше, кусает за ребра на пробу. Диппер охает, вздрагивает, выгибается. Биллу нравится. Он двигает пальцами внизу еще пару раз, выдергивает их, и пристраивается сам. Проталкивается, зажимая ладонью чужой рот, запихивая туда крик. Смотрит в распахнутые от боли глаза. Диппер видит, как взгляд напротив наполняется удивленным восхищением. Диппер понимает, какую чудовищную ошибку совершил, только сейчас. Потому что теперь Билл знает, как приятно причинять боль собственными руками. Диппер отдирает ладонь от своего рта, не обращая уже внимания, что количество рук Билла явно не соответствует норме. Мерзавец меняет форму, не остается статичным. - Прекрати! - Ну-ну-ну, Сосновое Деревце, - он льнет ближе, губами к губам, вышептывает, продолжая резко двигать бедрами и удерживать мертвой хваткой на месте, - Это просто секс. Твой первый секс, да? Это больно. Это нормально. Просто немного крови. Чу-уть-чуть. Билл снова ныряет вниз, выгибает спину колесом, лижет ребра. Его глаза загораются, язык удлиняется, захватывая большую поверхность кожи, цепляя соски. Губы Сайфера растягиваются, рот становится уродливым разрезом пасти от уха до уха, заполненным острыми акульими зубами, Диппер выгибается и кричит, больше не сдерживаясь, теперь вполне понимая, куда попал. Кошмар наяву. Сайфер хохочет, вторит ему воем. Пасть приближается к открытой шее. Билл сдирает с чужого плеча майку, оставляет укус. И смеется, смеется так, что душа сворачивается в комок угля. Тронешь - рассыпется. - Сосна, Сосна, Сосенка. Как же ты меня удивляешь. Как ты меня радуешь. Я в восторге. Да тебе ведь нравится! Нравится вот это вот! В неровном ночном свете на Диппера смотрят звериные глаза с узкими зрачками, обезображенное пастью лицо вырождает такие гримасы, которых здоровый человек не придумает. Билл кусает его. Кусает до крови плечи, руки, трахает, вбивая в кровать, удерживая за бедра, за горло, пока тот заходится кашлем, слезами, стонами. Билл сжимает его до синяков. Диппер не выдерживает. Обезумевшая голова отключается. Он проваливается вникуда, слыша змеиное шипение, отраженное от стен. Утром Билл находится в гостиной. Перещелкивает каналы монотонно и бездумно, с явно скучающим видом. Диппер проходит мимо не глядя, доползает до кухни. Он только что часа полтора проторчал в ванной, пытаясь не выпасть в какую-нибудь депрессию или истерику, обрабатывая безумное количество синяков и кровавых укусов. У него болит все, почти каждый участок тела с головы до пят. Душа не болит, нет. Там пустовато и мрачновато. Диппер смотрит, как закипает чайник, тяжело упираясь руками в край стола. Это началось сразу после лета. Когда в тринадцать переживаешь локальный апокалипсис, то это слегка накладывает отпечаток. Билл пугал его до усрачки, действительно был самым стремным, что приходилось видеть в жизни. А потому пресвятой образ желтого треугольника приходил в банальных кошмарах. Не волшебных, не мистических, не оправданных ничем, кроме простейшего пережитого испуга. Диппер ходил в школу, учил уроки, иногда пил что-то от бессонницы. Ну, вы знаете, старшие классы. От скуки рисовал надоевший образ на тетрадных уголках. А потом решил поиграть со своим страхом. Он подумал, каким мог бы быть Билл, если бы выглядел как человек, а не как геометрическая фигура. Зарисовал пару раз. Однажды Билл приснился таким. И все чаще Диппер представлял его именно так. Навязчивый образ, страх, ставший самым сильным впечатлением, на несколько порядков перебивал любые другие эмоции. Если кто из одноклассников пытался конфликтовать, Диппер, и без того будучи не трусом, реагировал на это с завидным альтруизмом. Да что вообще может быть страшнее разверзнутой бесформенной пасти в пространстве или шляпы из кровавого мяса? Но, увы, действовало это и на положительные моменты. Пятнадцать, свидание с девочкой. Она касается холодными пальчиками его руки... А у него даже не дрогнет ничего внутри. Должно бы, но нет. Диппера не впечатляет. Он испытывал эмоции куда сильнее, и теперь от простого прикосновения он так же просто улыбается, смотрит слегка виновато. Извиняется вслух и уходит домой. Дома он трогает себя. Так, как это делает любой среднестатистический подросток, заперевшись в комнате один на один с собой. Диппер закрывает глаза. Под веками непрошенным свидетелем возникает образ Билла. Тот, который он сам придумал. Диппер кончает, в первый раз повторяя про себя совсем не то имя, которое хотел бы повторять в таких случаях. С тех пор он еще пытался встречаться с девочками (с парнями нет, к парням его решительно не тянуло). Но получалось примерно ничего, и заканчивалось все тем же. Это не была какая-нибудь там пресловутая влюбленность, Диппер не молился на треугольники, не писал грустных стихов. Это была просто одержимость, какое-то помешательство, которое из детского страха превратилось в ненормальную фантазию. Но факт оставался фактом: Диппер не мог найти ничего, что перебило бы впечатление. Никого, кто был бы сильнее, страшнее, привлекательнее (на свою голову Пайнс придумал весьма сносную человеческую версию демона), могущественнее и загадочнее Сайфера. А потому ответ пришлось схватить с поверхности, при чем первый попавшийся: нужно было поехать в Гравити Фолз, найти останки Билла и убедиться, что это просто кусок бетона, а детский страх давно мертв. Страх был жив и сейчас склабился на него с кресла в гостиной. И Диппер прекрасно знал, что во все это он вляпался сам. А потому страдать оказалось особо не перед кем. Свист чайника режет по ушам, Диппер сдергивает его с плиты, обжигает руку, ругается. Увечьем больше, увечьем меньше, блин. Чай по вкусу какой-то пыльный, но зато крепкий и сладкий. Утро тянется медленно-медленно. Уже к десяти часам Диппер осознает масштабы катастрофы. Игры окончились. Он слажал, и слажал по-крупному. Действие, совершенное по собственной больной голове, теперь не отменишь, и последствия не денешь никуда. Билл здесь. Во плоти, в этом мире, в Гравити Фолз. Его нельзя отпустить, но если (когда?) тот захочет уйти - удержать не получится. Он освободил всесильного монстра. - Нет. Билл проходит мимо, отнимает чашку, раз уж ему не удосужились предложить. Садится напротив и принимается чинно попивать полуостывшую сладкую мерзость. - Видишь ли, Сосенка, вы со своими друзьями-сестричками-дядюшками подорвали не только мою репутацию, но и мое здоровьице. А ты, Сосновое Деревце, пупсик мой, так славно кричишь и так ярко эмоционируешь, что мне с тебя довольно сыто и хорошо. Аж душа радуется. Была бы она у меня. Догадываешься, куда клоню? Диппер догадывается и посылает Сайфера моментально и неэтично. Смотрит, как чужие губы кривятся в совсем не красивой улыбке. - Угадай, что будет за отказом, - он не дает ответить, продолжая сам, - Я за пределы города не выберусь, конечно. Но скоро сюда приедет Мейбл, верно? А еще Стэн, и Форд... А твои друзья, Сосенка? Так что, ты уверен, что откажешь мне? Я-то ни в коей мере не настаиваю. Билл потягивает чай, со всей искренностью прижимая пальцы в черных перчатках к груди, где у нормальных людей должно быть сердце. У него, конечно, нет. Билл пугает его, как может. Подкрадывается со спины, использует всю классику жанров от детских страшилок до триллеров. Изводит его ежеминутно, ежечасно. Меняет очертания предметов, подменяет сны. Но ничто не дает такого мощного эффекта, таких переживаний, как было в первую ночь при их - ха-ха - сексе. Сайфер пристает снова. Зажимает Диппера в коридоре, засасывает глубоко и неудобно, хватает за руки, давит на незажившие укусы. Диппер вдруг злится. Нет, он не ожидал от Билла ничего хорошего. Но такого... такого тоже не ожидал. Второй раз пережить ту ночь он просто не сможет. На него обрушиваются воспоминания: удушающее отчаяние, леденящий душу страх, полнейший беспросветный ужас, да и просто банальная физическая боль. Отказ получается действенным: кулаком в челюсть до частичной дезориентации. Диппер бежит куда-то по темноте, плохо разбирая дорогу. Выбегает из дома, уносится в лес, пытаясь зажать уши руками, отгородиться от жуткого голоса, зовущего его раз за разом. Далеко убежать не выходит. На заднем дворе он спотыкается, падает и напарывается на вилы. Глупо и некрасиво. Его переворачивают на спину, не заботливо снимая бок с двух зубьев садовой утвари. Под молочным лунным светом над ним нависает черный силуэт. Силуэт садится на корточки, цокает языком. Билл тянет его на себя и целует, залезая языком в рот. Дипперу так больно, что на это вот точно наплевать. Тем более, от потери крови реальность начинает расплываться. Но Диппер даже улыбается почему-то. Ха, Билл. Ты больше не страшный. Сейчас страшнее. Ха. Диппер не приходит в сознание больше суток. Открывает глаза на рассвете, пытается осознать себя в пространстве и времени. Поворачивается набок - бок болит, но он перебинтован. Мейбл? - Нет. Она еще не приехала. Задерживается на неделю. Билл появляется в дверях. В руках у него блистер таблеток и стакан воды. Диппер поворачивает голову, скользит щекой по подушке. Хмурится. Билл садится на край кровати, не церемонясь особо, выковыривает одну белую таблетку и сует к его губам. - Я умею читать инструкции, - поясняет он, потрясающе смешивая в своем виде и высокомерие, и сочувствие. Диппер приподнимается (не без чужой помощи) и пьет. - А чего не сам? Что удобно в общении с Биллом: ему не надо пояснять. Поганец или дочитает недосказанное в мыслях сам, или догадается в силу не слабого интеллекта. Вот сейчас Диппер понимает, что Билл ему помогает по какой-то причине. И опускает вопросы с очевидными ответами, оставляя только самое важное. Например, почему Билл лечит его с помощью таблеток, а не самостоятельно, когда в его силах скорее всего как создать боль, так и убрать ее. - Это ты верно думаешь, Сосенка, - Диппер впервые видит, как Билл тормозит речь, продолжая с явной неохотой, - Но тут такое дело: я немного поистратился. Первой ночью было вкусно, но мало. Там уже, у граблей твоих, ты мне снова попался. Но это было не то. Не получилось даже толики должного эффекта. Потому я решил не дать твоему мясному мешочку подохнуть, и уточнить этот прискорбный факт. Так что скажи мне ты: чем отличались эти два раза? Почему в первый раз у тебя эмоций было на порядок больше, чем во второй? Не уверен, что вилы в бок - это менее больно, чем секс со мной. Тут Диппер спорить не хочет. Но ответ становится интересен самому. Он садится в кровати (Билл подтаскивает ему под спину подушку, с интересом пялясь в глаза), и некоторое время думает. А потом, не придумав ничего поинтереснее, пожимает плечами. - Ну, во второй раз мне не было так больно внутри. Что-то типа того. - В смы-ысле? - тянет Билл, неестественно выгибая бровь. - Ну... Душевно. Есть такая штука у людей, знаешь? - от нарастающего ощущения собственной маленькой победы, пусть и грустной, Диппер обретает уверенность, - В первый раз ты был мне не безразличен. И потому куда больнее внешних повреждений было то, что придуманный мной... образ тебя жестко не совпал с действительностью. А во второй раз я уже знал это. - Хочешь сказать, во второй раз ты меня не боялся? Тебе же было больно. Ты мог умереть. Диппер трет лоб, усмехается тихо и устало. - Знаешь, иногда умереть менее страшно, чем потерять какую-нибудь свою мечту. Он сам не сразу понимает, что ляпнул. А когда понимает, быстро поднимает взгляд на Билла. Вздыхает. Тушуется. Запрокидывает голову на подушку и смотрит в потолок. Не смотрит, как Билл уходит. Только слушает удаляющиеся шаги и закрывает глаза. Ночью ему снится кошмар. Не навязанный, не изысканный. Какая-то банальщина от температуры. Билл появляется рядом тихо, снова садится на край кровати. Диппер сквозь сон чувствует, как лба касаются прохладные пальцы. Приподнимают челку, скользят по созвездию Большой Медведицы до виска. Головная боль утекает, уходит температура. Он засыпает снова. На четвертое утро он пробует самостоятельно ходить. Бок все еще болит, но жить уже вполне можно. Да и крепкий сон оставляет за собой чувство бодрости. Билл сидит внизу, на кухне. Пялится в окно, мешая ложечкой чай. Диппер не стал бы утверждать, что тот не провел в таком положении несколько часов. Когда Сайфер поворачивается - тем более. У него запавшие глаза и серое лицо. Выглядит демон совсем не воодушевленным. Уставшим. Даже не так: смертельно уставшим. - Э-э... Что с тобой? - Диппер интересуется осторожно, не то чтобы сильно волнуясь за состояние желтоглазого кошмара, но скорее из природного небезразличия к окружающим. - Устал. Билл отзывается настолько неохотно и скептично, что Диппер даже не находит сразу, что сказать. Разворачивает второй стул, садится рядом. - Ну, а как ты обычно... - Никак я не "обычно", - перебивает Сайфер резко, выпрямляясь, - Я заперт в этой воплощенной сущности. Точнее, она заперта здесь, в проклятом городе. Питаться в чужом сознании получается из рук вон плохо. Я слаб, как столетний сопляк. Убил двоих во сне - но этого мало. Теперь, кажется, силы придется черпать только в личном контакте. Попробовал довести старуху визитом здесь, в Гравити Фолз - где бы там. Она чуть инфаркт не схватила, а мне с этого всего капля. Жалкая капля... Билл сжимает пальцами переносицу. Он злится, но больше не превращается ни во что ужасное. Осунувшийся, он почти жалок. - Только попробуй сказать это вслух, - Билл рычит сквозь зубы и Диппер спешно пытается подумать о чем-нибудь другом. - Но ты сказал, что в ту ночь, когда ты... когда мы... когда ты меня мучил, короче, у тебя получилось "питаться". Значит, твое состояние зависит не столько от страхов, сколько от силы эмоций. И значит, что страх для тебя сейчас - недостаточно сильная эмоция, чтобы с нее был какой-то толк, так? - Угу. Или что меня могут в достаточной степени питать только твои, понимаешь ли, Сосенка, чувства. Которых во второй раз, к слову, уже не было. А это значит, что я скоро закончусь и вы все-таки победили. Они замолкают. Билл снова отворачивается к окну. Диппер забирает у него из под рук чашку, уходит заваривать новый чай. Пока чайник весело пыхтит - пялится в чужую спину. Билл пугал его. Билл его бесил. Он наносил ему увечья с той же легкостью, с какой и целовал... Билл лечил его (таблетки были простым обезболивающим, такие не заживляют две колотые раны), убирал его головную боль, кормил и выхаживал. Пока умирал сам. Билл Сайфер был самым странным кошмаром в его жизни. Диппер ставит на стол две чашки чая. Сам не садится. Стоит рядом, пока Сайфер не поднимает скучающе-равнодушный взгляд. Склоняется, решая кое-что проверить. И целует его. Прощает побои, прощает мерзкую новость о недавних убийствах. Прощает его за избалованный тысячелетиями разрушений характер. Оставляет только вот то чувство, что заставило вернуться в Гравити Фолз. Что заставило взять чертову лопату и пойти искать его нетленный памятник в лесу. Билл не шевелится сначала. Потом распахивает глаза, вздрагивает. Хватает Диппера за ворот майки, притягивая к себе мальчишку, припадая к нему, как к живому источнику. Лицо наливается цветом, пропадают синяки под глазами. Он пьет через поцелуй силу, которой отчего-то становится все больше. Стоит ему ответить, не ударить, не посмеяться, не испугать - как Диппер расслабляется больше, закрывает глаза, улыбается ему в губы. И скоро Билл чувствует, что напился. Он отваливается к спинке стула, дышит часто, впивается жадным взглядом в младшего Пайнса, бесполезно гадая над человеческой натурой. Диппер усмехается, подвигая к нему чашку. - Билл Сайфер, я предлагаю тебе контракт. С тебя - отсутствие убийств и членовредительства. С меня - поцелуи. Билл хватает протянутую ладонь. Их руки окутывает синее пламя.