Вопрос времени.

      Когда это успело произойти? Когда всё так изменилось?       Это был неконтролируемый порыв и странно-обычный жест. Да, именно. Он был почти закономерным. И всё-таки… ошеломительно неожиданным для обоих. Словно они разом ощутили в атмосфере враждебную чакру.       А рука была протянута так непосредственно и открыто, ладонью вверх; Сакура испытала напряжение невольно, практически неосознанно. Уже через мгновение её замешательство перед этим простым жестом отразилось на лице очевидностью, заметной для любого наблюдателя и непосредственного участника.       Чаячий надрывный визг здесь был как нельзя кстати.       Куноичи направила свой взгляд на лицо Учихи; её никак не смущал ринненган в левом глазу, но вот реагировать на бывшего сокомандника так же естественно, как в былые времена, она не могла. Возможно, это было вызвано тем, что любое появление Саске вызывало закономерный вопрос: «На чьей стороне он на этот раз?» И она не могла от этого избавиться. Несмотря на то, что после «путешествия искупления» он явно изменился.       Перемены эти можно было уловить лишь интуитивно; Харуно чувствовала: что-то, что ревело и билось внутри него, теперь успокоилось. Учиха страдал и скорбел всё так же сильно, но всепоглощающая, бездушная и вечно голодная бездна, так отчаянно стремившаяся поглотить его, как будто отступила.Он уйдёт снова – она это знала, но будет возвращаться.       Заминка уже была чересчур очевидной; Наруто, ещё-пока-не-Седьмой, ушёл далеко вперёд, подгоняя за собой Хинату. Это каменистое побережье сильно замедляло движение, вынуждая перепрыгивать с валуна на валун, взбираться по ним и вновь идти на спуск. Куноичи, конечно, это даётся абсолютно без проблем и для Саске это слишком очевидно.       Сакура медлила, глядя в его лицо, а ей отвечали спокойным, прямым взглядом – это ожидание не раздражало его, и он явно не собирался ничего говорить. Молчание, висевшее между ними сейчас, вдруг оказалось таким знакомым, ожидаемым, как свежий бриз, бьющий в лицо, и естественным, как шум накатывающих волн. Оно создавало острый контраст по ощущениям с протянутой в её сторону рукой, но Учиха не выглядел неуверенно.       Будь это кто-то другой – Харуно засмеялась бы, легко принимая руку, помощь, внимание. Наруто, Шикамару, Сай, – да, кто угодно, ведь они – друзья, и это так обыденно, привычно.       Саске ощущал её внутреннюю борьбу, замешательство и смятение. Он знал, что она не схватится за него, как было бы, будь им лет 12, – с благодарностью во взгляде и громким удивлением. Он был готов сейчас встретить в ней что угодно, даже враждебность, опаску.       Учиха чувствовал, что не имеет права теперь закончить этот момент самовольно и эгоистично, что было бы вполне в его правилах; но теперь всё должно измениться. Он не разрушит образовавшуюся так внезапно ауру своего присутствия, несмотря на то, что Сакура может принять его помощь и не отвергнуть его из вежливости теперь. Она будет смотреть на него, спустившись с этого валуна, он знал это, смотреть в глаза – и только. И что бы ей там увидеть? Из них троих по-настоящему изменилась лишь она. В её взгляде, который уже ничуть не раздражает, не будет былого слепого восторга. Они наконец сравнялись? Именно. Они имели бесконечное количество возможностей стать друг другу чужими; это была иная связь, не как с Наруто; ей было сложно подобрать верное название.       Для Харуно он был закрыт: душа недосягаема, а сердце – пленник старого долга перед самим собой. Непонимание увеличивали месяцы, вытекающие из них годы. Протянутая ей ладонь была не ключом, а лишь возможностью.       Она разорвала этот момент, протягивая свою руку и обхватывая пальцами жёсткую ладонь близкого шиноби. Сакура спустилась к нему быстро, встав напротив, на расстоянии одного шага – всё-таки места было достаточно, чтобы они не мешали друг другу и им не было тесно. За это короткое мгновение он ощутил, как загрубела кожа её руки, насколько она была высохшей и натёртой, но, конечно, не такой, как у него. Он разглядел, наконец, насколько обветрилось её лицо; обратил внимание на опалённую неровным загаром кожу, на непривычные морщинки в уголках глаз.       Харуно аккуратно убрала ладонь, и поскольку в поддержке больше не было нужды, Саске опустил свою руку вдоль тела, но не повернулся к Сакуре спиной, чтобы уйти. Он ощущал, что она хочет ему что-то сказать.       Ирьёнин удерживала его всего своим взглядом и пониманием, которое он чувствовал сейчас так же отчётливо, как и её чакру.       Куноичи убедилась, что старый друг настроен слушать то, что она собралась ему сказать:       – В деревне словно становится спокойнее, когда ты возвращаешься, Саске. Я просто хочу, чтобы ты знал об этом… и помнил, – Сакура улыбнулась ему уголками обветренных губ, напоминая, насколько давно он видел такую улыбку.       Женщина двинулась вперёд по крутым булыжникам, унося с собой такой необходимый им момент взаимопонимания. Учиха осознал: это была не просьба остаться – она только просила его возвращаться раз за разом.       …фамильный символ на её одежде? Харуно, разумеется.       Впервые она точно знала: ей не нужно оборачиваться – отступник идёт за ней следом.