Диффузное существо

Ты лежишь на моих подушках, и «танцуешь» какой-то треш в моем сознании. Выводя замысловатые узоры речи, образов, правил и чувств, возводя в такой критический апофеоз событий, что диву даешься, как еще не тронулся рассудком. Ты обрываешь пару фраз, и смеешься заливистым хохотом, от которого бежали бы даже не убойные стражи порядка, не державшие во рту и грамма вина. А я уж… Даже крысы от наших бесед разбегаются – крысы, между прочим, пригретые тобою, мой дорогой товарищ. Я мерно потягиваю коньяк, иногда – слабый полынный настой, что для меня сейчас равнозначно – когда я с тобой, всё кажется не таким, как на первый взгляд. Черты всего размываются и, когда ты хочешь, теряют свою осязаемость вообще, переставая притворствовать – я знаю, что равное, настоящее в этом, и любом чертовом мире, это твоя сущность. Даже в действительности своей я не уверен. Я делаю полшага назад, полжеста, полвыдоха… Ты падешь на меня взглядом, всем существом, и мне кажется, что земля навалилась на меня, как лопатой могильщика – меня придавила к полу твоя сознательность. И мягкий голос проурчал мне, этим демоном; глядя прямо в глаза полностью черными роговицами: – Что тебя смущает, на сей раз? – Я не готов… – обрываю я это диффузное* бесконечное молчание, что, как приливная волна, обуздывает все мои силы. Я не способен бороться против него. Да и не имею такого желания. – Некоторые формы образов – слишком… – Каверзны, болезненны, – вторя моим словам, полу иронично, полу стервозно насмешничал мой покровитель, сжигая пространство возле меня пламенным взглядом – что почти не проступало в словах. – …Для меня, – закончил я «свою» речь, обращаясь вниманием к созданию, вальяжно расположившемуся подле меня. Он редко менял форму, и еще реже менялось положение его существа в занимаемых градациях внешнего облика, но я вполне чётко осознавал все его чувства – что он силился мне показать – взглядом ли, или самим мысленным посылом. Я знал то, что должен был знать о нём. Я знал, когда он меня хочет, знал, когда разгневан, и лучше не притронутся к нему, если не хочешь быть по молекулам засосан в космическую дыру – чья чернота неоднократно поглощала меня, но почти безболезненно – в моих снах и фантазиях. Последние, кстати, не совсем мои – я не любитель болезненной пошлости. А вот он… – Ты многое для меня значишь, – сказал он вдруг, невпопад. И ковырнул пальцем пол, глядя уже не на меня. – И я хочу, чтобы ты… – он запнулся на какой-то миг, и продолжил, уже делая зримо усилия для себя, – сумел понять всё, что до́лжно. Всё, что ты хотел бы знать. Каждую градацию Силы, каждую формулу реальности, смысл волнения, каждый осознанный жест. Я дрогнул взглядом, невольно чуть не отпрянув, но он, волевым посылом, привлек меня к себе, и снова, как прежде, заставил смотреть и слушать, зреть в саму суть и понимать, зная всё, что было – от и до, и даже что могло было быть, сложись всё иначе. Это было очень сложно воспринять, как если бы меня заставили смотреть на то, что было мне не властно – не на 3D форму, а на много уровней пространств. Решётки реальностей раскладывались передо мною в сложной матрице соцветий. Снова: ситуация, идея, смысл, жест… Это было немыслимо порой; это было неоднократно. Нередко сводило с ума, и я не понимал, как – и понимал одновременно. Моя суть противилась такому фортелю возможностей, будто меня ментально не приучили смотреть под таким углом, и мне приходилось неудобно изворачиваться, будто «шея затекла» – были такие схожие ассоциации, только пожаловаться было некогда. Да и не имело это силы, по правде говоря: научая, Аутсайдер скрадывал все возможные неудобства, даже там, где они были не должны быть по обстоятельству. И я был дико благодарен ему за это. Но он и не убирал всё из матрицы, создавая или сохраняя, уроки и основы ситуации, чтобы я мог понять двойное дно, чтобы я мог научиться различать вариации; чтобы я знал это всё, как он. Не могу сказать, что он был отличным Учителем… Но, в тот момент я почти обожал его. Эта Сила, власть, эти переплетения ситуаций, от которых у меня сильно кружилась голова, и болела каждая кость, кровью отдаваясь в носу. Эти громадные знания, осмысление… Это совершенство, к которому я жадно тянулся, перекрывая любовь знанием, и понимание восторгом. Это – не прекращающееся восхищение, когда его душа пела созвучно с моей, и мне приходилось только улавливать новые для меня слова, когда музыка этих слов была уже выбита татуировками у меня на обратной стороне существа. Я просто не мог забыть, как бы ни старался обратное. А потом я не помнил почти ничего, – всякий раз по возвращению. Только смутное эхо висело в голове – словно чужое эго затмевающее моё, ибо – гораздо более сильнее и весомее. На моих Весах памяти отражался только он, и всё, что я узнал, мнимо укрывалось пустотой, будто я произошел из неведенья, из небытия черпая магию. Будто на месте клокочущей Бездны оказалась затемненная, но узнаваемая черная дыра. Я не знал, как и почему, знал только, что «здесь что-то было», что-то должно было быть. Но – муть и сумрак. Я знаю, и нет. Это было странностью, только пока я снова не отходил ко сну, как отходят из тела. И тогда я снова понимал всё, что только возможно; я не жил в неведеньи. Он отвечал на все, любые вопросы, только возникшие у меня в существе. Он был – искусный Мастер, необузданный любовник и верный друг. Его преданность была… космосом, свалившимся тебе на голову, и этот космос затмевал всё, что было прежде. Это, как держать череду звезд в своих руках, играть галактиками, ощущать миллиардами жизней… Я восхищался им. Я был казнен им. Я был любим. И отдавал себя в руки этому божеству тысячами раз, снова блекнув, и возрождаясь из серого пепла реалий. Как это, стать божеством? Как это, дышать звездным ветром, и плыть на лодке лунных грёз? Как убивать, сотворять, и никогда не чувствовать покоя? Это знают только некоторые исследователи, творцы и безумные. И я теперь знаю то, что неведомо большинству. А, если меня спросят, что я вижу в других реальностях, я безразлично пожму плечами и скажу единую простую фразу, отрезвляющую всё: «Я знал Бездну». Я заглядывал за край, тонул, умирал, и восстанавливал суть. Боги! Я склоняюсь перед тобой и твоей претензией на меня. *** – Что ты больше любишь угадывать?.. Корво, – твоя мысль или моя? Я уже не знаю, ведь сейчас я являюсь тобой, и всё – является им. – Скажи мне, как бог этих реалий. – Я люблю угадывать, в чем – ты. И в чём тебя нет. В чем более хаос, и в чём – искажающий свет. Ведь я знаю, что первичен хаос, и лишь стремление обуздать является искрой, затмевающей возможность, – я говорю уже практически, как «я», без примесей и излишков чего-либо. – Я люблю понимать, где есть ловушки, и где – фазы просто пусты. Я люблю отгадывать в космосе тебя. – И улыбка змеится на бескровных губах в моем гибнувшем сознании: «Я знаю, что ты любишь меня, при этом способный отвергнуть всё, кроме этого. Я тоже люблю искать тебя там, где только увижу твой «след». Подобность довольно сложно сыскивать. Вы зовете это «интерес». Я называю это «отражение»». «У тебя хороший вкус», – говорим мы оба, и сферическая воронка вечности поглощает меня, выстраивая всё на «ноль». Я падаю в фазу завершения и конца-нача́ла. Уроборос снова делает свой круг. Мне почти не больно, хотя я чувствую-знаю-вижу, как мое тело содрогается от судорог неведомого, на грани экстатической связи и бреда отчаянья. Я падаю в невесомость, и море космической лавиной накрывает меня. А на дне ожидаешь меня только ты – разверстой пропастью в моем сознании. Я и забыл, как я люблю чувствовать тебя. А сейчас мне лучше снова замолчать – мне есть о чем подумать. А говорю я при этом редко – дворцовая привычка, вбитая в подсознание: скрывать всё от скрытых глаз, ибо «и у стен есть уши». Я просыпаюсь взбудораженным и возбужденным настолько, что выпиваю до краев настойку успокоительного, заготовленного для таких случаев. Но она не помогает, и, таким же раздраженным, я снова ухожу ко сну. Вернее даже он входит в меня, как всегда это делал, подчиняя меня своей воле. Аутсайдер – смешанный комок чего бы то ни было: паутины, чувств, видений. Винные пятна в воде… Краска, кровь нашатырь. Сине-алый, медленно выравнивающийся в насыщенно-фиолетовый, с оттенком густого индиго. Твой цвет, твоя аура, твое существо. И – я сам, сколько могу себя помнить. Где я? В нигде. Я утонул в Бездне. И я хочу этого. Разве бывает нужным что-то еще? Я уже не знаю. Со мной было только это. И это останется явственным. Даже если космос вымрет. Мы будем так же сидеть на тахте, и так же будет пресыщено пахнуть алкалоидной хной, и ты будешь рассказывать мне, что помнишь из этого – в разных развертках вариаций. Сыграем заново?.. 17.10.2016 /* Диффузия – процесс взаимного проникновения молекул или атомов одного вещества между молекулами или атомами другого, приводящий к самопроизвольному выравниванию их концентраций по всему занимаемому объёму. В некоторых ситуациях одно из веществ уже имеет выравненную концентрацию и говорят о диффузии одного вещества в другом. При этом перенос вещества происходит из области с высокой концентрацией в область с низкой концентрацией (вдоль вектора градиента концентрации). Примером диффузии может служить перемешивание газов (например, распространение запахов) или жидкостей (если в воду капнуть чернил, то жидкость через некоторое время станет равномерно окрашенной). Другой пример связан с твёрдым телом: атомы соприкасающихся металлов перемешиваются на границе соприкосновения. Важную роль диффузия частиц играет в физике плазмы./