Дьявол в его глазах

Его закоротило с первого взгляда. Новый Уэллс казался точной копией прежнего: то же лицо, удивительно живое при всей его жесткости, те же глаза, впивающиеся в него внимательно и жадно. Циско почувствовал, как по спине пробежали холодные липкие мурашки, и досчитал про себя до десяти, подавляя панику. Иногда он видел вещи, опасные и злые, искусно спрятанные от чужих любопытных взглядов, и это редко оказывалось чем-то приятным. Харрисон Уэллс — не слишком важно, который из них — однажды уже коснулся его сердца обнаженной ладонью, и, если отбросить страх, это было немного щекотно. И воспоминание, несуществующее более в его реальности, но по-прежнему болезненное, всплывало каждый раз из глубин сознания, стоило Уэллсу появиться в поле зрения Циско. Он ждал. Из глаз Харрисона Уэллса на него с усмешкой смотрел дьявол. Циско был уверен, что рано или поздно Уэллс поставит их всех под удар или предаст, используя в своих целях. Отдавшись паранойе, стараясь вывести Харрисона из душевного равновесия, заставить его показать истинную натуру, он не замечал очевидных вещей. Взглядов, какими его прожигал Уэллс, и поджатых в недовольстве губ, в том числе. Циско ждал какого-то подвоха так долго, что в итоге оказался не готов встретиться лицом к лицу с Обратным Флэшем. Крик, постыдный, девчачий, вытеснил из легких весь воздух, и пальцы не перестали дрожать, даже когда все оказалось дерьмовой шуткой. Сердце заполошно колотилось, а Уэллс улыбался, довольный произведенным эффектом. Циско остро захотелось сделать какую-нибудь несусветную, раздражающую глупость, которая стерла бы это довольное выражение с лица Харрисона. И он не придумал ничего лучше, чем прижаться ртом к чужим губам. Напряжение повисло в воздухе, густое, почти физически осязаемое, хоть ножом режь. Уэллс отмер и, удерживая Циско за ворот футболки, провел кончиком языка по его нижней губе. Очень плохой идеей было дразнить дьявола.