Волосы пахнут ветром

У Мэддокса слишком большие уши и пухлые губы, нос — совсем не аристократичный, похожий на мелкий молодой картофель. У Мэддокса бицепсы толщиной с самсоновы, а ноги — все еще тоненькие и слишком длинные, он в них путается, как олененок. — Олененок, — дразнит его Самсон. — Галла. Рогатая. Мэддокс щурится сердито, морщит нос, вокруг носа — веснушки, танцующие, как маленькие блуждающие огоньки над болотами. Самсон не знает, как это прокомментировать, поэтому щелкает его по носу желтоватым широким ногтем и удовлетворенно скалится, когда Мэддокс шипит. Вместе с Мэддоксом шипит металл, опущенный в кадку. Сталь медленно меняет цвет с красного на белый, потом темнеет. — Ты работать мешаешь, — бурчит Мэддокс, дергая плечами. Уклоняет макушку от ладони, не давая пригладить отросшие вихры, берется за новую деталь. Будущий доспех — не храмовничий, небось, заказан местным вельможей, по всему нагруднику будут руны, в которых он ни гарлока не смыслит, а на спине не хватает надписи «пни меня», выгравированной в металле. Мэддокс вкалывает над этим доспехом вторую неделю, света белого не видит. — Я надзираю, — говорит Самсон поучительно, и грозит пальцем, дескать, если за тобой, паршивцем, не следить, вдруг ты вселишь в доспехи демона и станцуешь с ним вальс? Мэддокс сопит. Берется за молот, мускулы перекатываются под кожей, замах — не хуже, чем у Самсона. Не будь пацан магом, к нему стояла бы очередь из ухажеров. Хотя такие пользуются успехом и в Кругах. Самсон ждет того момента, когда Мэддокс обзаведется пассией, со смесью предвкушения и настороженности. Мальчику не помешает дружеское плечо и теплая грелка в постели, но за этим нужен будет глаз да глаз. Все знают, как легко вертеть магом, у которого есть... отношения, интересы, гордость — хоть что-то. Бздыньк — это Мэддокс, не рассчитав, смахивает локтем со стола деталь доспеха. Самсон хохочет, не столько над оказией, сколько над тем, как Мэдди вспыхивает, даром что и так весь красный от жары. Они нагибаются за деталью — перчатка, в Орлее, уронив ее к ногам, можно вызвать кого-то на дуэль, — одновременно, хватают с двух сторон. Пальцы соприкасаются. Мэдди смотрит, сдувая со лба челку. — Меня выпорют, если я не закончу в срок, — говорит он прохладно. Перчатка отправляется на полку, Мэддокс снова берется за молот. Удары тяжелые и глубокие, как биение сердца у загнанного в угол зверя. — Могу уйти и не мешать, — Самсон становится чуть серьезнее. Мэддокс останавливается, пожимает плечами. — Да нет. Не обязательно, — его почти не слышно за лязганьем и грохотом, наполняющим тесное пространство кузницы. Самсон иррационально хочется вжаться носом ему в ямочку на затылке, подуть на взмокшую шею и приказным тоном скомандовать не быть таким напряженным все время. Никому не нравится Мередит и ее замашки — но это же не повод срываться на друзей? Самсон протягивает ладонь, и Мэддокс, не видя, но чувствуя, заранее сдается, роняет руки по швам, откидывает голову — затылком прямо в чужую руку. Самсон с нажимом проводит до макушки и обратно, треплет за самые длинные пряди. — Друффало, — бормочет Самсон ему на ухо; Мэддокс вздрагивает, фырчит от щекотки. — Коза ты. Авварская, горная. Скоро можно будет стричь и пускать шерсть на свитера. — Да иди ты... — оленьи глаза теплеют, черты лица — смягчаются. Самсон ставит сам себе звездочку: маленькие победы тоже победы.