Помнишь, мы хотели стать птицами?

Железный зверь был прекрасен. — На таком бы — двести по трассе, — мечтательно сказал Сашка. — Только представь, мчишься, ветер в харю фигачит, а сзади какая-нибудь телочка с раздвинутыми ногами жмется сиськами к спине… Алик тоскливо вздохнул. Телочку представлять категорически не хотелось. Будет щекотно хвататься за бока, дышать в шею, а на крутых поворотах визжать над ухом. И пахнуть какими-нибудь духами или косметикой, от которых защиплет в носу. — Хорош. Да не про нашу честь, — вместо этого сказал он. — Стипухи только на бензин и хватит. С Сашкой бы он прокатился. Другое дело совсем. Алик представлял это четко, как будто перед его глазами разворачивался снятый на кинопленку фильм. Как Сашка снисходительно усмехается, но в глазах у него азарт и предвкушение. Как перекидывает ногу через седло и усаживается сзади. Как его длинные ноги, обтянутые потертой джинсой, стискивают бедра Алика, а ладони уверенно ложатся на плечи. И как он слегка прижимается грудью к спине Алика, чтобы им было легче удерживать равновесие. Взревев, металлический зверь срывается с места, словно в долгом прыжке распластавшись над летящим под колеса асфальтом. На несколько секунд Алик глохнет и слепнет, а потом мир обрушивается на него разом, какофонией треска мотора и горячего ветра в лицо… — Эй, ты чего, о телках замечтался, что ли? — бесцеремонно ворвался в его мысли Сашка, и Алик смущенно покраснел. Знал бы Сашка о фантазиях своего старого приятеля, точно въебал бы ему с ноги. Возможно, не один раз. Или, того хуже, протянул бы презрительно: «Пе-е-е-е-едик», как про Витьку из соседнего подъезда, который рядится в пестрые шмотки и при разговоре манерно складывает губки бантиком. — Меня мать за луком послала, — мрачно сказал Алик. — Некогда мне тут с тобой… о бабах. — Я думал, ты прокатиться хочешь, — ухмыльнулся Сашка. — Мне братан разрешил. И, словно ожидая, что Алик не поверит, достал из кармана ключ и потряс им у него перед носом. — Или мне Катьку позвать? Так я мигом, — он потянулся к заднему карману, как будто собираясь достать телефон и позвонить неведомой Катьке. Алик и представления не имел, о ком идет речь, все девушки Сашки были для него на одно лицо. — Не пизди, — веско сказал он. — Сдалась тебе эта Катька. Поехали. Мечта начала стремительно сбываться, хотя и с некоторыми поправками — не было шансов, что Сашка, получив заветный ключ, уступит руль Алику, поэтому он без споров пристроился позади него, уцепившись за пояс. — Знаешь, есть такие куртки для байкеров, с надписью на спине: «Если ты читаешь это, моя телка опять свалилась с мотоцикла». — Сашка завел руки назад, взял Алика под коленки и подтянул вплотную к себе: — Держись крепче, а то наебнешься. Не хочу тебя потерять где-нибудь на трассе, детка. — И, словно проверяя, насколько надежно устроился Алик, провел по его бедрам сверху вниз, точно погладив. И убрал ладони с коротким вздохом, как будто нехотя. Нет, это точно не могло быть тем, на что похоже. Просто потому, что Сашка… Сашка — это Сашка. Плейбой и дамский угодник. Любитель рассказывать похабные анекдоты про пидорасов. Друг Алика с первого дня в школе, когда он не смог дотянуться до крючка в гардеробе. В отличие от прочих одноклассников, которые были рады посмеяться, глядя на то, как Алик вставал на цыпочки и подпрыгивал, Сашка, бывший выше него на две головы, молча забрал куртку и повесил на крючок. С этого дня и началась их крепкая — не разлей вода — дружба. Которую у Алика хватило ума не испортить неуместным признанием в том, что он на самом деле чувствует. Мотоцикл рванул с места, словно застоявшийся конь. Алика тряхнуло так, что он чуть не вылетел с сиденья, а потом еще плотнее прижало к Сашкиной спине. Они с грохотом, от которого у Алика заложило уши даже в шлеме, пронеслись по улице и, проскочив по мосту, — Сашка ловко лавировал между машинами, наверняка не в первый раз брал у брата ключи, может, даже и без спроса — вылетели на шоссе. Серая асфальтовая лента послушно легла под колеса, машина пошла ровнее, и Алик слегка перевел дух. Но ненадолго, потому что Сашка всё прибавлял и прибавлял скорость. Мелькающие по обеим сторонам шоссе кусты вскоре слились в одну сплошную зеленую полосу. — Эй, не так быстро, — проорал Алик, но Сашка, не обратив на это внимания, снова врезал по газам и мотоцикл рванул вперед. Догадавшись, что Сашка его все равно не услышит, он заколотил кулаком по спине, и, как ни странно, это подействовало: Сашка съехал ближе к обочине и сбросил скорость, а потом и вовсе остановился. — Ты охуел совсем, так гонять! — рявкнул Алик, сползая с седла, и неуверенно сделал на дрожащих ногах несколько шагов по обочине. — Раньше ты таким ссыклом не был, Алька. — Сашка стянул с него шлем и потрепал по волосам. — Ладно, не дуйся, смотри, какая красота вокруг! Пойдем по травке побегаем, вспомним детство. Прямо от края шоссе, за кустами, начинался зеленый луг, пестревший мелкими разноцветными цветами. Сделав несколько шагов, Алик присел на землю и разулся. Зарылся ногами в траву и пошевелил пальцами, поёжившись от щекотки. — Ну, где ты там, не отставай, — не оборачиваясь, окликнул Сашка, и Алик торопливо вскочил на ноги. Надо же, они уже взрослые, а он все так же готов бежать за Сашкой, как послушный щенок, даже не спрашивая, куда и зачем. Когда Алик догнал Сашку, тот остановился и сел на траву. — Штаны испачкаешь, — заметил Алик, устраиваясь рядом. — Какой ты все-таки зануда. — Сашка откинулся на спину, раскинув руки. — Эх, хорошо… — Я и забыл, что небо такое голубое, — невпопад ответил Алик, заставив себя отвести взгляд от Сашкиного живота под задравшейся майкой. Красивый живот, загорелый и мускулистый, с едва заметной полоской светлых волосков, убегающей вниз от пупка за пояс джинсов. В детстве Сашка был красивым мальчишкой, из него вырос симпатичный парень. Чего и следовало ожидать. Как и того, что из застенчивого конопатого очкарика Альки вырастет… то, что выросло. Тепло солнечных лучей, шелест травы и стрекотание кузнечиков — всё это навевало дремоту. Крохотная козявочка с прозрачными крыльями, как у фей в детских книжках, перебирая тонкими лапками, протанцевала до кончика травинки и замерла, точно задумавшись. — Хорошо тут, — громко сказал Сашка над самым ухом. — Трава свежими огурцами пахнет. Сейчас бы пивка холодного! Эй, не спи, — Сашка бесцеремонно подергал его за нос. Алик не сдержался и фыркнул, сдув задумчивую козявочку куда-то в траву, и перекатился на живот, оказавшись совсем рядом с Сашкой. От него знакомо пахло горьковатой туалетной водой и немного — потом, пылью и бензином. — Алька, а помнишь, как мы змея запускали? Сколько нам было, лет по семь? — Восемь. Как раз первый класс закончили. — Ты хотел, когда вырастешь, изобрести специальные крылья. Чтобы каждый мог, как воздушный змей, взлететь и парить в облаках. — Да? — удивился Алик. Змея он помнил, хотя и смутно, а о чем он тогда думал… — Говорил, что это несправедливо, что люди не умеют летать. Ты смешной был. Мелкий, но шустрый. С веснушками на носу. Прямо как сейчас. — Нет у меня никаких веснушек, — возмутился Алик. — Есть. А ну повернись к свету. Алик помотал головой, стараясь увернуться от Сашкиного взгляда и спрятать предательские веснушки на скулах. Сашка не отставал, и в конце концов навалился сверху, поймав запястья Алика в захват и подняв их над головой. — Ну что, справился, доволен, жердина здоровенная, — привычно возмутился Алик и замер, потому что Сашкино колено оказалось у него между ног, и тот просто не мог не почувствовать, как он возбужден их вроде бы невинной возней. — Вот, значит, как, Алик, — медленно проговорил Сашка. — Удивил. — Можешь мне врезать, если хочешь, — сказал Алик и зажмурился. — Да, я извращенец, который запал на лучшего друга. — Дурак ты. Я, может, знаешь, сколько об этом… — Чего? — Ничего. Ты заткнуться можешь, нет? — сквозь зубы прошипел Сашка, дергая вниз собачку молнии на своих штанах. Поймав растерянный взгляд Алика, он взял его за руку и положил на свой член. — Давай, — хрипло сказал он. — Не могу уже… С тех пор, как ты об меня на сиденье терся, блядь… Грубое слово прозвучало почти ласково и даже как-то жалобно. — Я не… — попытался было сказать Алик, но Сашка толкнулся бедрами вперед, как бы намекая, что эту стадию они уже миновали и от разговоров пора перейти к делу, и Алик неуверенно сжал пальцы и на пробу провел по стволу — член дернулся в его руке и стал ощутимо тверже. — Твою ж, — выдохнул Сашка сквозь зубы. Вдохновленный такой реакцией, Алик повторил движение и потянулся к Сашкиным полураскрытым губам, но тот резко дернул головой, словно отгоняя муху, и Алик только мазнул губами по шершавому от проклюнувшейся щетины подбородку. Кровь бешено стучала в висках, ему было наплевать на то, что они валяются посреди поля под сомнительным прикрытием чахлых придорожных кустов и он дрочит своему лучшему другу. У него может не быть другого случая. Скорее всего, и не будет. Не исключено, что Сашка вот-вот опомнится, оттолкнет и рассмеется — с него станется, он мастер на дурацкие шутки. — Сожми крепче, — простонал Сашка. — Да-а-а… Слушай, а в рот взять можешь? — Конечно, — храбро сказал Алик. Пряжка расстегнутого Сашкиного ремня больно царапнула живот, пока он сползал ниже, скользя коленками по траве. Джинсы будут безнадежно испорчены зелёными пятнами, но до того ли сейчас… — Давай, сделай мне хорошо, — сказал Сашка. — Только с зубами поосторожнее. Почувствовав нерешительность Алика, он протянул руку и потрепал его по волосам. Привычный жест его успокоил, поэтому, когда Сашка положил руку ему на затылок и слегка нажал, Алик послушно наклонился и ткнулся губами в расстегнутую ширинку. Сашка насмешливо хмыкнул и помог ему рукой, довольно бесцеремонно впихнув член в рот. Это оказалось не так противно, как опасался Алик. Слегка солоноватый вкус вполне можно было стерпеть, а тяжесть на языке была даже приятна, особенно когда он сжал губы сильнее и пропустил член по языку вглубь рта, ощущая, как он увеличивается и твердеет. — М-м-м-м, детка, возьми глубже. Да, вот так, — Сашка двинул бедрами, и Алик с трудом сдержался, чтобы не закашляться, почувствовав, что головка упирается в нёбо. Он попытался отстраниться, но Сашкины пальцы резко сжались и потянули за волосы, заставив Алика наклонить голову ниже, а член протолкнулся дальше, в горло. Алику показалось, что он вот-вот задохнется, но у Сашки явно было больше опыта в глубоком минете, потому что он слегка отстранился, дав вдохнуть немного воздуха, и снова толкнулся вперед. Из уголков глаз Алика катились слёзы, подбородок был мокрым от слюны, шея затекла от неудобной позы, но довольные стоны Сашки искупали всё. До поры до времени, а потом во рту стало скользко и мокро, и он судорожно задергал горлом, стараясь не поперхнуться. Нагнувшись, Алик сплюнул на траву, хотя большую часть от неожиданности все-таки проглотил, вытер ладонью губы и подбородок, мокрый от слюны. — Мог бы и предупредить, — прохрипел он. — Да забей, я ж не ядовитый. — Сашка лениво потянулся, потом бросил взгляд на часы и нахмурился. — Бля, уже полшестого! Мне братан только на час мотик дал. — Он вскочил на ноги, торопливо застегивая штаны. Потом огляделся вокруг, словно только сейчас сообразив, где находится, и коротко фыркнул: — Все-таки мы идиоты! Вот так, посреди поля… Ты чокнутый, Алька. — Сашка покосился на брюки Алика, туго натянутые в паху. — Подрочить тебе, или до дома дотерпишь и сам справишься? Неподалеку звучно прогрохотал грузовик, за ним, натужно пыхтя мотором, проехал старый жигуленок с привязанными к крыше досками… Похоже, по этой дороге все время кто-то ездит туда-сюда, и если бы какому-нибудь водиле приспичило, например, отлить, то, зайдя за чахлые кустики, он мог бы увидеть всё в подробностях. — Знаешь, лучше потом как-нибудь. Мы здесь, и правда, на виду у всех, — Алик улыбнулся было, но тут же поморщился. В уголке рта неприятно саднило. Сашка постарался. Значит, понравилось, раз перестал себя контролировать… При мысли о том, что их запросто могли застукать, эрекция начала спадать, и Алик почти спокойно уселся на сиденье мотоцикла за спину Сашке. Тот вел себя смирно, не лихачил, и все равно они приехали во двор слишком быстро, как посчитал Алик. Он бы с удовольствием ехал хоть весь день, неважно куда и с какой скоростью, просто крепко держась за Сашку и украдкой прижимаясь потеснее на поворотах. — Ладно, пока. — Сашка подождал, пока Алик слезет с мотоцикла и забрал у него шлем. — Хочешь, прокатимся завтра. Куда-нибудь подальше только. Или… ко мне можно. Дома никого не будет, мои на даче. Алик кивнул, чувствуя, как краска снова заливает лицо. — Только целоваться не лезь больше, — Сашка досадливо поморщился. — И еще, если по-серьезному захочешь, имей в виду, я не подставляюсь. Просто чтобы без обид потом. Без обид… Любимая Сашкина фраза с тех пор, как они знакомы. Сколько раз Алик ее слышал перед тем, как Сашка причинял ему боль. И послушно проглатывал горечь, потому что сказано же было — без обид… — Ты чего так смотришь, Алька? Как будто я твоего любимого хомячка своей кошке скормил. Что не так-то? — Я тоже… не подставляюсь. Я тебе не сучка, понял, придурок? И вообще, пошел ты!.. Пожав плечами, Сашка завел мотор и, спугнув стаю голубей, заполошно захлопавшую крыльями, выехал из переулка. Надо и вправду сгонять в магазин за луком, подумал Алик. Мать ругаться будет, что он опять на полдня пропал.