Счастливое будущее

Если бы Вишенку спросили, какой день был самым главным в его жизни, то он, не сомневаясь, назвал бы тот день, когда познакомился с Чиполлино. Жизнь его до этого момента была скучна, однообразна и наполнена бесконечной учебой, придирками теток, нравоучениями домашнего учителя синьора Петрушки и издевательствами барона Апельсина и герцога Мандарина. До этого момента он был никому ненужным сиротой, для родни — помехой и обузой, для жителей деревни — еще одним нахлебником. Напрасно он старался стать хорошим мальчиком, напрасно выполнял все распоряжения в надежде заслужить одобрение — ничего кроме раздражения окружающих его усилия не вызывали. Пожалуй, только Земляничка, прислуга в замке, и относилась к нему хорошо. Но даже ее сложно было считать его другом, ведь им и парой слов некогда было перекинуться — Земляничка постоянно была занята работой, а за Вишенкой неустанно следил синьор Петрушка, строго-настрого запрещавший ему разговаривать не только со слугами, но даже с золотыми рыбками. Чиполлино первым назвал его другом, первым протянул через решетку ограды ладонь для рукопожатия. В нем было то, чего не было в Вишенке, — бесконечная уверенность в своих силах, бесшабашное веселье и отчаянная храбрость. Уж он точно не ждал чьих-то распоряжений и не слушал запретов. Эта встреча раз и навсегда изменила жизнь Вишенки. Ради дружбы с таким замечательным мальчиком, как Чиполлино, он был готов на многое, и оказалось, что у него тоже есть характер и под нежной мякотью скрывается твердая косточка. Он не только нарушил правила, ранее казавшиеся незыблемыми, — он выкрал у синьора Помидора ключ от подвала, он выпустил на волю всех пленников, он придумал захватить замок, пока принц Лимон рыскал по лесу в поисках бунтовщиков. И если бы Вишенку спросили, какой день был самым счастливым в его жизни, он вспомнил бы тот день, когда стоял на крыше замка под развевающимся знаменем революции, а обнимающий его за плечи Чиполлино рассказывал, какая замечательная жизнь ждет их совсем скоро. Вишенка верил, что Чиполлино не ошибся, просто немного не угадал со сроками. Жизнь оказалась капельку сложнее, чем мечты. Да, они победили, но по всей стране было еще много других поместий и замков, принадлежащих благородным семействам Черешен, Персиков и Слив, которые не так легко, как вдовствующие графини, расставались со своим имуществом. И не у всех бедняков было достаточно силы духа для революционной борьбы. Им надо было помочь, и Чиполлино пришлось уехать. Тогда казалось, это ненадолго. Шло время. Вишенка уже давно перестал быть графом, как не был и прежним Вишенкой. Он стал Вишней — худым, слегка сутулым молодым человеком в круглых очках. Его жизнь нельзя было назвать такой уж безоблачной. Теперь, лишившись титула, он должен был сам зарабатывать себе на пропитание, ведь один из постулатов нового общества гласил: «Кто не работает, тот не ест». Вишня был совсем не против, только он ничего не умел делать, все его знания носили теоретический характер. Барон Апельсин, оказавшийся неплохим фруктом, устроился работать грузчиком на вокзале и не раз звал его к себе в помощники, но на такую работу у Вишни не хватало сил и здоровья, он с детства был болезненным хрупким мальчиком. Выручало то, что многие бедняки по-прежнему оставались неграмотными и то тут, то там требовался специалист, умеющий писать и считать. Вот только платили за такую работу мало, ибо она казалась простым овощам чем-то несерьезным, не то что тяжелый физический труд. Была и еще одна проблема. У Вишни появились друзья, те, кто знал его по событиям революционных дней. Но для многих других он остался графом, хоть и бывшим, и они смотрели на него с подозрением. Тетки, давно обосновавшиеся за границей, хоть и не слишком любили племянника, но родственных чувств не утратили и прислали ему письмо, в котором выражали надежду, что он одумался, прозрел и готов вернуться в лоно семьи. Вишня не ответил. Как бы трудно ему ни приходилось, свой выбор он сделал еще тогда в саду, пожимая руку опасному бунтовщику. Земляничка несколько раз намекала, что женитьба на ней решила бы многие проблемы Вишни. Она была девушкой трудолюбивой, неплохо зарабатывала, а смена фамилии избавила бы бывшего графа от косых взглядов. Он был ей очень благодарен, искренне недоумевал, что она в нем нашла, но все-таки медлил. За это время Вишня видел Чиполлино всего несколько раз и то издалека: тот приезжал для участия в митингах и был окружен таким количеством овощей, что пробиться к нему было нереально. Поэтому Вишня не поверил своим глазам, когда случайно увидел Чиполлино на вокзале, стоящего в одиночестве и, казалось, даже в нерешительности. Тогда Вишне стоило большого труда собраться с духом, чтобы окликнуть его. Но Чиполлино сам заметил Вишню и радостно бросился навстречу, развеяв все сомнения приветственными возгласами. Он потряс Вишне руку, мгновенно завалил вопросами, на которые тот не успевал отвечать, и не то спросил, не то сообщил: — Переночую у тебя? — Конечно, — Вишня обрадовался и одновременно растерялся. Чиполлино подхватил свою котомку и первым устремился прочь с вокзала. — Ты где живешь? В замке? — Нет, я переехал. Из замка Вишню никто не выгонял, ему самому было неуютно в огромном пустом здании. К тому же с наступлением зимы там становилось холодно, а отапливать такие большие помещения было слишком дорого. Вот Вишня и перебрался в квартирку, прихватив из замка только любимые книги и личные вещи. Теперь он лихорадочно думал, чем кормить внезапного гостя, где уложить, ведь в его коморке была только одна кровать. Вишенка не знал, как спросить, почему Чиполлино не пошел ни к кому из своих многочисленных друзей. Нужно было задать вопрос так, чтобы Чиполлино не подумал, что его обществу не рады. Но Чиполлино заговорил об этом сам. — Я здесь проездом, завтра утром поезд. Если сейчас сунуться к мастеру Виноградинке или куму Тыкве, они тотчас закатят застолье, пригласят соседей, а разговоров хватит до самого утра. А у меня завтра ответственное дело, хотелось бы выспаться перед дорогой. Так что посиделки с друзьями лучше отложить до следующего раза. Вишня привел Чиполлино в свою комнатку, засуетился, накрывая на стол. Хоть он и достал все припасы, которых ему должно было хватить на несколько дней, угощение выглядело весьма скромно. Взглянув на стол, Чиполлино полез в свою котомку и выложил кусок сала и несколько лепешек. За едой они с Чиполлино беседовали как старые друзья. О себе Чиполлино рассказывал неохотно, больше расспрашивал. Вишня тоже старался не вдаваться в подробности, чтобы его рассказ не походил на жалобы, и потихоньку рассматривал гостя. Казалось, Чиполлино остался все тем же жизнерадостным мальчишкой, губы которого так и норовили расползтись в озорной улыбке, разве что подрос да в плечах стал шире. И все же взгляд стал другим, более жестким и тревожным, хотя все таким же открытым и честным. — Слушай, а почему ты не хочешь стать учителем? — спросил он, когда Вишня поведал о своих неудачах с работой. — Не то чтобы не хочу, — растерялся Вишня. — Мне как-то такое в голову не приходило. Для того чтобы стать учителем, надо сначала самому долго учиться. — Ерунда, — Чиполлино, как всегда, был настроен очень решительно. — Учителей сейчас не хватает, а ты столько всего знаешь, что вполне сможешь научить этому других. И он настойчиво вытребовал у Вишни обещание, что тот непременно пойдет с этим предложением к мастеру Виноградинке, занимавшему пост деревенского старосты. Помня о том, что гость собирался как следует выспаться, сразу после ужина Вишня предложил ему свою кровать, сам намереваясь лечь на полу. — Нет, так не пойдет, — возмутился Чиполлино. — Ты же сразу простудишься, у тебя даже второго матраса нет. — Ничего, я поплотнее завернусь в одеяло. — Тогда давай я на полу лягу, мне привычней. — Нельзя, ты же гость. — Раз так, ляжем на кровать оба, авось поместимся. Не такие уж мы толстые, не то что синьор Помидор. Он и один на этой кровати не поместился бы, — и Чиполлино рассмеялся, припомнив своего старого врага. Вишня, смущаясь, быстро стянул с себя одежду и поскорее нырнул под одеяло. Чиполлино раздевался, не торопясь, аккуратно складывая свои вещи на стул. Когда он снял рубашку, на его спине обнаружилось несколько свежих шрамов, расчертивших правую лопатку неровными красноватыми полосами. Вишня постеснялся спросить, откуда они появились. А еще он раньше думал, что кожа у Чиполлино золотистая, но оказалось, это просто загар, и там, где кожи не касались лучи солнца, она была белой, как сердцевина луковицы. Лежать на кровати вдвоем можно было только боком, прильнув друг к другу. Вишне вспомнилось, как однажды, вот так же тесно прижавшись, они сидели в вагоне поезда, стараясь не попасться на глаза синьору Апельсину. Тогда Вишенке пришлось выручать попавшего в переделку Чиполлино и платить за него штраф. А потом они возвращались домой, весело болтая и дурачась, и Чиполлино начал расспрашивать Вишенку, нравятся ли ему девочки и целовался ли он хоть раз. Вишенка смущался и краснел. В замке с девочками было не очень, если не считать его вдовых теток, а в деревню юного графа не пускали. Была еще служанка Земляничка в белом фартучке и с белой наколкой в волосах, и Вишенка несколько раз видел, как синьор Помидор зажимал ее в углу и старался залезть под юбку толстыми, как сардельки, пальцами. А когда Вишенка болел, Земляничка так поправляла ему подушки, что касалась его своей грудью. Но почему-то Вишенка не испытывал тогда и половину тех чувств, которые испытал, прижимаясь к Чиполлино в переполненном овощами вагоне. Щеки Вишенки горели, его бросало в жар, а в штанах стало нестерпимо тесно. И он прекрасно понимал, что с ним происходит, потому что с теоретическими знаниями у него всегда был полный порядок. В замке была обширная библиотека, а теток мало занимал вопрос, что именно читает их юный племянник, гораздо больше их волновала сохранность самих книг. — Эй, ты что, спишь? Вишня так задумался, что не сразу понял, что к нему обращаются, а Чиполлино, видимо, забыл, что собирался выспаться. Разговаривать, повернувшись к собеседнику спиной, было невежливо, и Вишня попытался развернуться, но очки за что-то зацепились в темноте и съехали на сторону. — Ты даже спишь в очках? — удивился Чиполлино, возвращая их на место. — Нет, обычно снимаю. Но без них я почти ничего не вижу. — Что же ты хочешь увидеть ночью? — рассмеялся Чиполлино. — Тебя, — сообразив, что проговорился, Вишня рассердился: — Дурацкие очки! Всегда их ненавидел, но без них я как слепой крот. Он попытался стащить их с носа, но Чиполлино остановил его руку. — Не надо. Тебе идет, — сказал он серьезно. — Когда я увидел тебя гуляющим по саду в этих самых очках, сразу подумал, что ты очень умный. А еще на тебе были короткие штанишки и чулки как у девочки. Подумать только, трогательные белые чулочки! Где они сейчас? — Их больше нет, — Вишня, пряча горящие стыдом щеки, попытался отвернуться и почувствовал, как Чиполлино гладит его по ноге. — Жаль, — шепнул он. — Ну хоть очки остались, — и осторожно провел пальцем вдоль переносицы, где был едва заметный след от перемычки. И тут Вишня подумал, что ради этого момента он так долго делал вид, что не понимает намеков Землянички и что упускать его ни в коем случае нельзя. Он сделал еще одно усилие, чтобы развернуться окончательно, обхватил Чиполлино за шею и неумело поцеловал в губы. Очки опять съехали, и он сердито сдернул их и положил на стол, благо в маленькой комнатке все было рядом. Чиполлино не удивился ни его поступку, ни решимости, с которой тот действовал, и в один поворот подмял Вишню под себя. Они возились на узкой койке, примериваясь, исследуя друг друга с помощью рук и губ, и Вишне происходящее не казалось странным или неправильным. И только когда пальцы Чиполлино скользнули между его ягодиц и надавили, нащупывая вход, он забеспокоился. — Подожди. Нужна же специальная смазка, я читал. Ну, теоретически. — А меня теории некому было обучать, приходилось все сразу на практике пробовать, — Чиполлино привстал на колени и потянулся к стоявшей на столе и уже остывшей масляной лампе. И Вишня расслабился: Чиполлино он доверял, как привык доверять во всем. Ему казалось, что теперь все наконец встало на свои места и для них наступило то самое счастливое будущее, о котором они мечтали, обнимаясь на крыше замка. И неважно, что выглядело оно немного не так, как предсказывалось, ведь главное, что они были счастливы. Он сжимал в объятиях Чиполлино, и из его глаз текли слезы, не то от избытка чувств, не то от острого запаха лука. Расплата наступила утром, едва Вишня открыл глаза. Тело ныло, как после тяжелой работы, хотя он думал, что болеть должна только задница. Но не это послужило причиной его плохого, почти траурного настроения. Он проснулся один. Не было и котомки Чиполлино, только на столе остался недоеденный с вечера шматок сала, и это уже напоминало плату за постой. Они ведь ничего друг другу не обещали. Вишня сам почему-то решил, что у них есть совместное будущее, но Чиполлино мог думать иначе. Вишня сидел некоторое время, тупо глядя перед собой, а потом решительно помотал головой. Нет, не мог его друг исчезнуть вот так, не попрощавшись. Он слишком честен для такого поступка. Значит, что-то произошло, и у Чиполлино были причины уйти. До поезда оставался почти час, и, стряхнув оцепенение, Вишня оделся и бросился на вокзал. Ему нужно было знать наверняка, что произошло между ними ночью. Чиполлино нервно ходил по платформе. Заметив Вишню, он радостно замахал рукой и закричал, как бывало: — Вишенка! Я уже хотел бежать за тобой! Думал, ты проспал и не успеешь к поезду. — Но почему ты меня не предупредил, что будешь ждать на платформе? — Не хотел будить, ты так сладко спал, — пожал плечами Чиполлино. — А у меня возникло срочное дело. Я был уверен, что ты придешь. Не думал же ты, что я уеду, не попрощавшись. У Вишни отлегло от сердца, а Чиполлино сунул ему в руку какую-то бумажку. — Вот, держи, это твое назначение. Ты теперь синьор учитель. Я забежал утром к Виноградинке, решил, что ты можешь постесняться и не пойти сам. Поезд дал сигнал к отправлению, и Чиполлино, обняв Вишню на прощание, запрыгнул на подножку. — Я приеду! — крикнул он. — Съезжу по делу и вернусь! Я вернусь к тебе! Вишня в одной руке комкал важную бумагу, а другой махал вслед уходящему поезду и как никогда сильно верил в светлое будущее.