Корица

В правом ухе Чжухёна ноет Дэиль. Противно так, как только он и умеет, когда ему что-то очень нужно. По идее, надо бы ему прекратить спорить на всякие идиотские вещи с Чонуком, но этих двоих только водой разливать, наверное, да и то не факт, что будет эффект. Чонук умнее и наглее, а Дэиль, кажется, просто превращается в ещё большего придурка, когда Чонук обращает на него внимание. Чуть больше, чем обычно. Чжухёну смешно от этого, он чувствует себя безбожно старым и занятым, но что поделать. Чонук никогда не спорит на желания или деньги. Дэиль проигрывает ему еду, и даже в этом они дети – теперь Чжухён по пути из студии должен искать пекарню, потому что Дэиль проспорил Чонуку шоколадный торт. Мда уж. Но Чжухён улыбается, потому что это и мило тоже, а Дэиль в принципе вертит им, как хочет, и знает это, подлое создание. Когда в свободное левое ухо случайно залетают обрывки знакомой и неожиданной песни, Чжухён прерывает нытьё Дэиля и говорит, что перезвонит. А потом поднимает голову. На небольшой вывеске затейливым курсивом написано «Корица», а из приоткрытой двери Элтон Джон тихонько убеждает в том, насколько прекрасна жизнь, когда в ней есть ты. Чжухён улыбается – ностальгически и тепло. Сказочная песня, он не слышал её, кажется, миллион лет. Она идеально вплетается в сладкие запахи, не бьющие по носу. Никакого колокольчика на входе. Чжухён делает шаг и сразу же сталкивается с улыбчивым взглядом парня за прилавком. У него светлые волосы, мягкие черты лица, бежевый фартук, и, господи, он настолько органичен здесь, что лучшего и придумать невозможно. Парень немного убавляет звук, заставляя слова почти раствориться в сладком воздухе, и смотрит выжидающе. Улыбается шире и здоровается. Лёгкий акцент совсем не режет по ушам. Всё словно полно полутонов, и Чжухён, если честно, не помнит, зачем зашёл. Он бездумно рассматривает витрины и улыбается, постукивая по боку своего телефона в такт песне. Телефон. Дэиль. Точно. – Привет, – говорит он, смотря на глазастого парня. – Мне нужен не очень большой, но очень шоколадный торт. А если на нём написано что-то вроде «придурок, перестань проигрывать в спорах», то вообще круто. Парень кусает губу и беззвучно смеётся, отчего его грудь ходит ходуном. – Такого точно нет, но, если подождёте, могу написать «идиот» вот на этом. Чжухён смеётся в голос и кивает. Он прищуривается и читает, что написано на фартуке – имя аккуратно вышито всё тем же затейливым курсивом. – Хви, – озвучивает Чжухён, – да, пожалуйста, если тебе не трудно, напиши на нём «идиот». Хви фыркает, но идёт за кондитерским мешком. Откладывает его в сторону и включает кофеварку, чтобы через несколько минут подвинуть к Чжухёну чашку кофе и блюдце с крошечными печеньями. – За счёт заведения, – улыбается он. – Очень скучно сегодня. Чжухён не фанат сладкого, но печенье оказывается идеальным. Он пьёт кофе, слышит, как один трек Элтона Джона сменяется другим, и наблюдает, как Хви на выбранном торте старательно выводит светлым кремом «♥идиот♥». Это очень забавно, и Чжухён постоянно посмеивается, представляя, как счастлив будет Дэиль и как возмутится Чонук. – Ты сам это всё готовишь? – спрашивает он. – Да, – отвечает Хви, меняя насадку на мешке. – Мой собственный сладкий рай. – Тут мило, – кивает Чжухён. – И Элтон Джон. – Ты только поэтому зашел? – улыбается Хви, не поднимая на него глаз. Чжухён хмыкает. – Да ладно, я видел, что ты даже вывеску сначала не заметил, – смеётся Хви, а когда Чжухён вопросительно на него смотрит, повторяет: «Очень скучно сегодня». Чжухёна всё устраивает. Ему вообще сейчас очень по себе. Музыка идеальна, запахи идеальны, даже сахара в его печенье и кофе – идеально. Он не может перестать улыбаться, даже когда Хви достаёт из шкафа коробку, складывает её и аккуратно упаковывает торт, перевязывая атласной ленточкой, бежевой, как его фартук. – Ещё что-нибудь тебе предложить? – спрашивает Хви, почти с сожалением пробивая Чжухёну чек. Тот с таким же сожалением качает головой. – Если хочешь, я могу сварить ещё кофе. – Меня очень ждёт этот идиот, которому нужен торт, – говорит Чжухён, – но я могу прийти ещё… как-нибудь. Он даже самому себе кажется слишком навязчивым. Хви улыбается и кивает. – Приходи, – говорит он и добавляет: – как-нибудь. Уже подходя к дому, Чжухён вспоминает, что даже не представился. – Шутки у тебя, знаешь, так себе, – морщится Дэиль. Чонук на обидный торт не обиделся вовсе, а аккуратно вырезал ложкой с ножом надпись и поделился с Дэилем, который вот как раз обиделся. – В следующий раз сам пойдешь, – пожимает плечами Чжухён. Хотя, если честно, ему очень хочется, чтобы Дэиль опять проспорил какую-нибудь пироженку – тогда можно будет навестить Хви. Вообще, его и так навестить можно. Придумать причину или просто проходить мимо. Чжухён криво улыбается: слишком сложно, вот привязалось же. Он не знакомится с парнями в пропахших сладостями пекарнях с вкрадчивым голосом Элтона Джона, который верит в любовь и всякие такие штуки. Слишком он для этого стар. – Что за пекарня, хён? – спрашивает Чонук, рассматривая крышку коробки с названием. – Случайно нашёл, – отвечает Чжухён. – А ещё раз её случайно найти сможешь? – улыбается Чонук, падая на диван рядом с обиженным всё ещё Дэилем и пихая того коленом в бедро. – Было вкусно. – Там и кофе неплохой, – соглашается Чжухён, запоздало понимая, что собирается тащить наказание всей своей жизни в пекарню к цветочному мальчику Хви. Дэиль идёт с лицом лица, пока Чонук пытается уговорить его перестать обижаться. Прошло уже три дня, а Дэиля всё ещё передёргивает, когда ему напоминают про тот торт. Чжухён чувствует себя Мэри Поппинс, а Дэиль с Чонуком похожи на Джейн и Майкла, и не хватает только коляски с близнецами и сумки с покупками. Он улыбается самому себе и чуть снова не проходит мимо. Всё тот же сэр Элтон, всё та же приветливая улыбка. С Дэиля обиду как ветром сдувает. Чонук тоже приоткрывает рот и довольно громко спрашивает: – А он настоящий? Чжухёну хочется приложить к лицу руку, но он только качает головой и говорит: – Привет. Хви улыбается ещё шире, и Дэиль с Чонуком смотрят то на него, то на Чжухёна. – Ну понятно, – вздыхает Дэиль, – торт он покупал, ага. А Чжухёну вот непонятно, но так здорово улыбаться и, если не думать про то, что эта парочка – не самые тактичные люди во вселенной, то вдвойне здорово показать Хви своих друзей. – Чонук, Дэиль, – Чжухён поочередно тыкает в парней пальцами. – Это Хви. Властелин сладкого рая. И смеётся. Хви смеётся тоже, от этого в животе становится тягуче. Они садятся за столик, единственный в этой маленькой пекарне. Шумит кофеварка, Хви отмеряет молоко для капучино, спрашивает про сахар. Чонук инспектирует витрины. Дэиль понимает, что обиды затянулись, и присоединяется к нему. Они тихо переругиваются из-за пирожных, и Чжухён очень надеется, что эти недалёкие не начнут спорить на что-нибудь опять. – Знаешь, что забавно? – спрашивает Хви, когда приносит кофе за их столик. Чжухён вопросительно дёргает головой, замечая, как Чонук и Дэиль тут же поворачиваются к ним, забывая про пирожные. – Я всё ещё не знаю твоего имени. Громкий смешок и «тупой хён». Чжухён неловко смеётся и всё же прикладывает руку к лицу. Хви улыбается, не размыкая губ, но так сильно, что вот-вот смешливо фыркнет. – Чжухён, – говорит он. – Хон Чжухён. Прости, что забыл в прошлый раз. Хви кивает и уходит за стойку. Чжухён переводит дыхание. Тяжело, особенно когда эти братья-опоссумы сдавлено ржут за его спиной. – Он всегда такой, – говорит Дэиль, усаживаясь напротив Хви и подпирая щёку рукой. – Если ты не умеешь читать мысли, сложно придётся. – И шутки у него не очень, – поддакивает Чонук. – Ему двадцать пять, а шутит так, будто все восемьдесят. Им очень смешно – они обожают вводить других в неловкости. Чжухён, если честно, не знает, что делать. Но Хви закусывает губу и тепло улыбается, спрашивает: – А кто из вас тот придурок, который проигрывает в спорах? Чжухён ржёт, потому что как не, а эти двое откатываются от стойки и садятся за столик. – Такой же противный, как и ты, – резюмирует Дэиль. Чонук, не теряя лица, широко улыбается и показывает на него пальцем, отвечая на вопрос Хви. Тот закрывает глаза и беззвучно смеётся. Чжухёну немного стыдно за то, что мерный покой коричной пекарни теперь нарушен. И много здорово, что нарушен именно им. Вечер непривычно тих, даже при том, что Дэиль с Чонуком снова сидят на чжухёновом диване. – Знаешь, что я подумал? Дэиль обращается к Чонуку, облизывая заляпанный кремом палец, словно Чжухёна в комнате вообще нет. Чонук вопросительно мычит, копаясь в телефоне. – Подумал, что хёну нравятся какие-то другие парни. Чжухён даже икает от неожиданности. – Например, – безразлично не-спрашивает Чонук, не отрываясь от телефона. – Взрослые? – смеётся Дэиль. Чонук тоже ржёт. – Не пора ли вам домой? – едко интересуется Чжухён. Эти двое, конечно, уходят. Но оставляют дурные мысли, потому что, по идее, правы. Чжухёну действительно обычно нравятся другие парни. Взрослые, высокие, с опытом в глазах, а не те, кому надо подтягивать штанишки и вытирать нос. Хви похож на героя детской книжки, любого – от Маленького Принца до рандомного принца вообще. Его пекарня как плод воображения. В ней нет посетителей, когда там появляется Чжухён, – словно ждут только его. Непохоже, что Хви хотя бы одной ногой, но есть в реальности. К ночи Чжухён додумывается до того, что настолько задолбался от одиночества, что просто выдумал себе всё. Он пишет Дэилю и спрашивает, видел ли он Хви. Тот отвечает: «Головой повредился?» – и Чжухёну кажется, что да. Так и есть. Чжухён правда идёт мимо – и не проходит. – У тебя всегда так пусто? – спрашивает он. – Вообще нет, просто ты как-то выбираешь время, – улыбается Хви. Он протирает кофейные чашки белым мягким полотенцем и, не спрашивая, включает кофеварку, отставляет одну чистую чашку, потом, подумав, добавляет ещё одну. Чжухён усаживается за стойку, потирает лоб – У тебя смешные друзья, – говорит Хви. – Слово «дураки» произносится по-другому, – улыбается Чжухён. Хви кивает, словно принимая это к сведению. Одна чашка Чжухёну, другая – ему самому. – Хорошо, что зашёл, – Хви смотрит в окно за Чжухёном. – С тобой как будто время останавливается. Это странно звучит, но Чжухёну нравится. Он пьёт кофе и молчит. Хви тоже не порывается начать разговор. Иногда они сталкиваются взглядами и тут же отводят их. По очереди смотрят куда угодно, позволяя другому рассмотреть то, что интересно. У Хви в ухе небольшой крестик. Цепочка от него зацеплена за другую серёжку, и выглядит это очень здорово. Между большим и указательным пальцем на руке – совершенно глупая татуировка со смайликом. Чжухён никогда, ни при каких обстоятельствах не сделал бы себе такую, но Хви она идёт. Именно такая, органичная, как и всё вокруг него. Его волосы немного вьются, и он заправляет их за ухо, чтобы был виден тот самый крестик. На вид ему лет двадцать, по факту тоже, как потом оказывается. У него красивые пальцы с широкими кольцами, и Чжухён, если честно, удивлён, как тут не пасутся школьницы с утра до ночи. – Ну они приходят иногда, – говорит Хви. – Очень неловко, не умею я общаться с девушками. Чжухён тихо смеется. Ему интересно, что Хви наразглядывал в нём, но хватает ума не спрашивать. Просто надеется, что ничего плохого. Не то чтобы он был самым красивым парнем во вселенной, скорей уж наоборот, но иногда очень хочется, чтобы каждый твой недостаток не существовал для кого-то. – А ты вообще выходишь за пределы своей пекарни? – спрашивает Чжухён. – Я что, по-твоему, привидение кентервильское? – фыркает Хви. Кто его знает. Переступит порог – и растает, потому что там, за порогом, реальность, пыльная, горластая, бьющая под колени. – Ты меня на свидание зовёшь или просто разговор поддерживаешь? – щурится Хви. – Зову, – усмехается Чжухён. – Пойдёшь? Хви пожимает плечами и кивает. Как будто у него был вариант отказаться. Переступая порог, Хви не тает. Хотя Чжухён зажмуривается и хватает его за запястье. Тот удивлённо приподнимает бровь, но молчит. Они идут по улице, и Чжухён больше не держится за Хви. Тот засовывает руки в карманы и неловко улыбается. Словно оправдывает этими руками в карманах то, что Чжухён больше не трогает его. Чжухён не был на свиданиях миллион, кажется, лет, да и не отличается эта неспешная прогулка по улицам от тех, что у них иногда случаются с Дэилем. С той лишь разницей, что на Хви у Чжухёна, видимо, планы. Непонятно пока, какие именно, но свой отпечаток неловкости они приносят. – Странно, да? – говорит Хви. Он не уточняет, что именно, но Чжухён и так понимает, потому что правда странно. – Мне тысяча лет, я не помню, как люди ведут себя на свиданиях, – улыбается он. Хви фыркает и смотрит на него смешливо, чуть прикрыв глаза. – Наверное, так и ведут, – он пожимает плечами. – Неловко. Чжухён аккуратно берет Хви за руку и кивает. Тот сжимает пальцами его ладонь, чуть сильнее на какую-то долю секунды – одобряет. В голове у Чжухёна поёт Элтон Джон, который не может есть, не может спать, и сам Чжухён тоже не мог бы, но пока всё, что он чувствует к Хви, – это бесконечное тепло, не завязавшееся ещё пока в какое-нибудь тягучее чувство. И он отпускает мысли, не концентрирует их на том, что и как должен делать. Тёплая рука с красивыми длинными пальцами в его руке – это всё, что волнует на данный момент. Хви как будто ловит его настроение, улыбается и останавливается, утыкается лбом Чжухёну в плечо и тихо смеётся. Тот улыбается, ероша его волосы. – Хочешь, зайдём куда-нибудь перекусить? Хви кивает и смотрит на него глазами яркими, дурными. – Видимо, туда, где нет сладкого? – смешливо фыркает он. Чжухён соглашается и понимает, что если бы не Дэиль со своим тортом, то никогда не зашёл бы он в пекарню с этим почти нереальным цветочным мальчиком. Губы у Хви мягкие и податливые, он не зажимается и не делает из прощального поцелуя большого события с томными вздохами и сжатыми на груди руками. Вздох получается скорее разочарованный, когда Чжухён отступает на шаг. – Я бы честно пригласил тебя зайти на несуществующий чай, – говорит он. – Я бы честно согласился, – отвечает Чжухён. – Правда, несуществующий чай начался бы ещё в лифте. Хви по-дурацки смеется. – Наверное, надо подождать? – Вроде того, – вздыхает Чжухён тоже разочарованно. – Не всё сразу. Хви целует его ещё раз, и где-то в процессе Чжухён думает, что почему бы и не всё сразу, кто вообще это придумал, но как только его руки оказываются под рубашкой Хви, тот легко отталкивается и почти укоризненно качает головой. Всю дорогу до дома Чжухёну хочется смеяться. Он чувствует себя придурком и позволяет одному из концов бесконечного тепла внутри завязаться в самую настоящую влюблённость. Кису валится как снег на голову, и Чжухён ему скорее рад, чем наоборот. Братья-опоссумы наворачивают вокруг него восторженные круги. Чжухён даже их понимает, потому что за эти два года Кису стал, кажется, еще выше и еще красивее. На нём чёрная рубашка с расстёгнутыми верхними пуговицами и узкие джинсы, и Чонук, который всего-то полтора года тут и ещё не видел его раньше, громко комментирует о том, что как вообще Чжухён умудряется собирать вокруг себя таких нереальных. Кису делает вид, что игнорирует множественное число, но потом отводит Дэиля в сторону и крайне тактично интересуется: – У Чжухёна кто-то есть? – Кто-то есть, – кивает Дэиль. И на этом разговор, в принципе, окончен – Дэиль Кису любит-не любит. Любит, потому что классный и умный, с кучей историй и фотографий из разных уголков света. Не любит, потому что два года назад сломал его хёна и не подумал, как и кто будет его чинить. Чжухён, конечно, тот ещё кремень, а Хви, наверное, не совсем то, что Дэиль ожидал с ним рядом увидеть, но это первый раз, когда хён так улыбается и не ангстит понапрасну. Чонук выбалтывает всё, что знает. Он просто идёт рядом с Кису, смотрит на него огромными глазами и говорит. Открывает рот, и оттуда падает про Хви, про пекарню, про корицу, про идиотского Чжухёна. Чонука не остановить, да Чжухён и не собирается. Они с Кису примерно год назад перешли в статус друзей по переписке, но начинать с ним разговоры о личной жизни сложно, так что не самый худший способ, по идее. – Я рад за тебя, – тихо говорит Кису, опуская руку на плечо Чжухёна. Это звучит так сочувственно, так покровительственно, что внутри поднимается волна раздражения, забытой обиды и боли, самой настоящей, от которой дышать трудно. Чжухён криво улыбается в ответ на это и извиняется, говоря, что ему пора. Ноги несут в «Корицу», в дверях он чуть не сталкивается с выходящим оттуда покупателем, огибает прилавок и утыкается лбом в затылок удивлённо молчащего Хви. Тот наблюдает за его предыдущими передвижениями, не задавая вопросов, даже не здороваясь, потому что лицо у Чжухёна такое, что страшно становится. И расслабляется, когда чувствует, как руки Чжухёна обнимают его, сцепляются в замок на животе. Хви мягко гладит его костяшки подушечкой пальца и улыбается. От его прикосновений Чжухёна отпускает, медленно, но стопроцентно, и он долго выдыхает ему в шею, выпрямляется и улыбается тоже, укладывая подбородок на плечо. – Привет? – спрашивает Хви. – Привет, – отвечает Чжухён. Здесь, в окружении сладкого воздуха, он под защитой. Никакая прошлая боль не властна над ним. И будь его воля, он запер бы дверь, чтобы навсегда остаться внутри. Кису в Сеуле всего на пару недель, поэтому он как бы невзначай просит Чонука привести его в ту пекарню. Ему правда любопытно, не больше. Чонук даже Дэилю об этом ничего не говорит – ему нравится Кису как крутой старший, здорово иметь с ним свои собственные дела, раз уж пропустил так много. Хви приветливо улыбается и удивлённо окает, замечая Чонука за спиной Кису. – Ты один, без Дэиля? – спрашивает он, не связывая Чонука с высоким красивым посетителем. – Без Дэиля, но с хёном, – гордо отвечает Чонук, кивая в сторону Кису. Тот вежливо улыбается. Парень за стойкой равно парень Чжухёна, и это вообще не вяжется. Кису даже думает, что Чонук присочинил чего – слишком уж тот сладкий. Как запах вокруг, как тёплый декор, как цветочные украшения на пирожных. Светлые волосы, большие глаза, белая рубашка, бежевый фартук – как из раскраски для маленьких девочек. – Это Кису, – сообщает Чонук, забираясь на высокий стул у стойки. – А это Хви. И это просто встреча тысячелетия. Хви недоуменно хмурится, он один тут, кажется, ничего не понимает. Высокий Кису рассматривает его, почти оценивает. И, видимо, удивляется. – Хотите чего-нибудь? – спрашивает Хви. – На твой вкус, – улыбается Кису. Хви таких сразу не любит. На его вкус тут всё отличное. Потому что у Хви нет ни на что аллергии: ни на кокос, ни на орехи, ни на ваниль. – Хён, попробуй вот эти, – Чонук со знанием дела показывает на шоколадные эклеры, и Кису кивает. – Вы тут часто бываете, похоже. – Я обещал Чонуку назвать пирожное в его честь, – хмыкает Хви. Обращались-то не к нему, но ему до противного хочется вклиниться в разговор. – А в честь Чжухёна? – спрашивает Кису, и Хви колет неприятными догадками. – А в честь Чжухёна, – эхом отзывается он, – я уже много чего назвал. Он не краснеет и не опускает глаза, потому что ему нет смысла испытывать неловкость за чувство, разворачивающееся в нём уже две недели как. – Знакомая ситуация, – понимающе улыбается Кису. Хви не уточняет, здесь или с собой, просто сразу упаковывает их заказ и пробивает чек, не предлагая кофе. До Чонука доходит, что что-то не так, когда он понимает, что Хви не улыбается. Что Хви смотрит довольно жёстко и хмуро на Кису, и эта битва взглядов, пожалуй, довольно неловкая. Чонук понятия не имеет, как давно Чжухён встречался с Кису и как они расстались, но если Дэиль мрачнеет, когда он спрашивает об этом, то явно не было ничего хорошего, и мог бы раньше догадаться. Он ёрзает на стуле. – Мы пойдём, наверное, – кривая улыбка. Ему хочется дотронуться до Хви и сказать, чтобы тот не переживал, потому что Чжухёни-хён, ну, он постоянный. Но кажется, что сделай он это, дотронься только, – и Хви взорвётся, просто лопнет как натянутая струна. Поэтому он дожидается сдержанных прощаний и выдыхает только на улице. Дэиль старше на год, конечно, но когда он так смотрит, Чонуку кажется, что разница между ними лет так в десять. Дэиль прекрасно умеет смотреть как на тупого. – Ты дурак, нет? – устало спрашивает он. – Они встречаются пару недель, и ты тащишь к нему бывшего. Вот теперь это правда кажется плохой идеей. Но Кису его как заворожил: этими своими рассказами, лицом, ленивой улыбкой и тем, что скоро уедет. Чонук рассказывает всё Чжухёну, опустив голову. Ему стыдно, да и Дэиль смотрит на него не как обычно, а осуждающе, и это грозит вылиться в их первую ссору за полтора года знакомства, когда не разговариваешь и игнорируешь существование. Потому что как бы Дэиль ни любил Чонука, Чжухёна он всегда любить будет больше. Чжухён вздыхает и говорит: «Ну что теперь». Он трепет Чонука по голове и на полном серьёзе велит Дэилю не злиться, словно это его, Дэиля, касается больше всех. Кажется, он даже не сердится. Берёт куртку и выходит из дома. Через десять минут Хви перевернёт табличку на двери, сменив «открыто» на «закрыто». И потом ещё с полчаса будет наводить порядок. Подметать пол, проверять холодильники, убирать остатки с витрин, задёргивать лёгкие занавеси. Чжухён останавливается перед «Корицей» тогда, когда Хви гасит свет в зале и замирает у оконного стекла, смотря на него. Дёргает уголком губ и открывает дверь. – Пользуешься моим служебным положением, – качает он головой. А Чжухён просто сгребает его в охапку и целует, не давая упереть руки в грудь, игнорируя протестующее мычание. Хви сердится и имеет на это право, так-то. Когда Чжухён пальцами пересчитывает позвонки, начиная с поясницы, он сдаётся. Шумно вздыхает и оседает в его руках, отвечает на поцелуй. – Скажи мне, – невнятно бормочет Хви, прихватывая губами мочку чжухёнова уха, – тебе обязательно было встречаться именно с таким парнем? Неужели не мог выбрать кого-нибудь пострашнее? Чжухён хихикает и мотает головой. Они сидят потом на полу тут же в зале, тёмном и тихом. И Чжухён говорит. Ему не нужно было делать это два года назад, потому что Дэиль и так всё сам видел. И тогда, кажется, давным давно, оно скомочилось в нём, превратилось в маленькую чёрную дыру, невысказанную, но втягивающую в себя всё. Чжухён говорит и понимает, как бьёт это по нему всё же. Он не сердится на Кису, он правда отпустил его и забыл всё, что тот ему говорил тогда. Но непонятный налёт обиды – он есть и никуда не делся. И Хви слушает, внимательно и хмуро, не перебивает и даже не касается Чжухёна. Обнимает свои колени, смотрит прямо перед собой, и это, если честно, немного сбивает с толку. Когда Чжухён замолкает, то смотрит на него выжидающе, потому что тот просто обязан что-нибудь сказать. – Сейчас ты любишь его? – спрашивает Хви, поворачивая голову и смотря на Чжухёна. Чжухён, кажется, даже память о Кису не любит. Он сжимает руку на колене Хви и мотает головой. – А можно я стукну Чонука тогда? – хмыкает Хви. – Это вот всегда пожалуйста, – смеётся Чжухён. – Забудем? – Нет, не забудем, – Хви накрывает его руку своей. – Наверное, оно и к лучшему – чтобы я не расслаблялся. Звучит так серьёзно, что Чжухён улыбается. – Больше у тебя нет таких бывших? Голова Хви уже лежит на плече Чжухёна, и о том, что всё равно придется встать и выйти в реальность, думать совсем не хочется. – Нет, – отвечает он. Хви довольно кивает. Чонук делает виноватое лицо, но Хви смешно щурится и улыбается. Это первый раз, когда он в квартире Чжухёна, а ещё тут Чонук и Дэиль, оба какие-то непривычно тихие и словно пришибленные, смотрят внимательно и осторожно. – Хорошо, когда ты улыбаешься, – нерешительно говорит Чонук, трогая Хви за локоть. – Так спокойней. – Мне зато не совсем спокойно, когда вы такие, – отвечает Хви. – Никто не умер, всё в порядке. Дэиль смотрит на Чжухёна, дожидается его подтверждающего кивка и улыбается. Хви не первый раз думает, что за странные отношения у этих двоих. Чжухён с кухни вещает о том, что они могут все вместе приготовить что-нибудь, только без ерунды давайте, ладно, и если собираетесь мешать, то лучше просто сидите в гостиной. Это, в принципе, означает, что готовить будет Хви, а Чжухён, в лучшем случае, смотреть под руку. Но вместо этого Чонук уносится помогать, а Дэиль останавливает Хви за рукав и смотрит на него очень серьёзно. – Там правда всё прошло, – тихо говорит он. – Сгорело, даже пепла нет. Хви неприятна эта тема, потому что ну что они – без году неделя. Ни истории, ни каких-то чётких слов и признаний. Просто проводят вместе время, им неплохо, но кто его знает, как оно было с Кису. И не сравнивает ли Чжухён, так, невольно. – Я всегда буду думать об этом, – так же тихо говорит Хви. – Но всё нормально. Дэиль мотает головой, как будто это может что-то исправить. Когда звонят в дверь, даже гадать особо не нужно о том, кто это может быть. У Кису бутылка вина и удивлённый взгляд. – Я думал, ты один, – говорит он, когда за спиной Чжухёна выстраивается отряд из любопытных. – Завтра улетаю, зашёл попрощаться. Хви сжимает губы, потому что понятия не имеет, нормально ли это у них. Но вино и ожидание, что Чжухён один, толкают в его сердце едкую ревность. И Чжухён, наверное, попросил бы Кису уйти, но «завтра улетаю» и «попрощаться» делают своё дело – Кису проходит мимо Хви и улыбается. – Наверное, уйти стоит мне? – тихо спрашивает тот, потому что кто-то должен это спросить. Чжухён прижимает его к себе и качает головой. Так, укоризненно. Вроде как «ну что ты за дурак такой». И Хви остаётся, сидит рядом, не встревает в беседу и старается даже не менять выражения лица на любой истории, начинающейся с «а вот помнишь». У них действительно много всего на двоих. Это логично и естественно, как и логично и естественно то, что после таких историй остаётся боль на одного. Хви обидно за себя, а ещё немного страшно, что эти вот воспоминания разбередят в Чжухёне что-то, чего бередить не стоит, – и ему снова будет больно. Тот поворачивается совсем внезапно, голос Кису всё ещё звучит, а Чжухён смотрит на Хви и улыбается. Тепло и тягуче, не очень, кажется, слыша то, что Кису говорит. Хви неловко улыбается в ответ и кивает, всё в порядке. Не всё, но нет смысла в обидах напоказ. Чжухён тянет его за собой, а лицо такое дурацкое, что Дэиль смотрит на них и громко фыркает. Чжухён улыбается, он и не прекращал, а Хви хочется быть придурком и врасти в кресло. Он поднимается неохотно, как будто лучше всего – это сидеть тут и слушать восхитительные истории Кису про них с Чжухёном. – Мы сходим за чипсами, – говорит Чжухён. И Хви, если честно, рад. Выйти сейчас на улицу вдвоём, оставить дома это улетающее завтра прошлое, которое его, вроде как, и не касается, но всё равно бьёт. Дэиль фыркает еще громче и машет на них рукой. Чонук опускает голову и смеётся, а у Кису лицо совершенно нечитаемое, но Хви и не нужно его читать. Чжухён не отпускает его руку, когда они выходят из подъезда. Супермаркет видно через дорогу, но Чжухён поворачивает в другую сторону. Хви смотрит на него удивлённо. – В конце концов, я хотел просто побыть сегодня с тобой, – говорит Чжухён и сжимает пальцы на ладони Хви сильней. Тот по-дурацки кивает. Ему хочется-не хочется говорить, потому что кажется, что если он сейчас откроет рот, оттуда выпадет эта невнятная обида ни на что, по идее. – Зря нервничаешь, - хмыкает Чжухён. – Срок годности истёк. То есть, такое не возвращается. – Он хотел, чтобы ты сегодня был один, и принёс вино, – не выдерживает Хви. – Ну мне же не пять. Чжухён тихо смеется и останавливается. Разворачивает Хви к себе и касается пальцами его щёк. – Если бы я правда был сегодня один, я отправил бы его в гостиницу. И не остался бы с ним ни под каким предлогом. Дурак ты, что ли. Это не вопрос, потому что, ну, и так очевидно. Всего лишь слова, но Хви выдыхает. Кажется, первый раз за день. Лёгкие словно освобождаются от спёртого воздуха и заполняются новым, чистым, с которым уже вполне можно иметь дело. – Правда дурак, – соглашается он и утыкается Чжухёну в грудь головой. – Не самое лучшее событие на почти месяце отношений, конечно, – смеётся Чжухён, прижимая его к себе. – Но больше не будет, честно! Влюблённость в Хви разворачивается тёплым шарфом в осенний день, легко пахнущим корицей. И глаза у Чжухёна совершенно дурные. Кису улыбается почти тепло. Дэиль жмёт ему руку, потом обнимает и велит писать хотя бы раз в месяц, чтобы с историями и со всякими классными штуками. Чонук говорит, что рад был, и извиняется. За что – непонятно, но Кису кивает. Видимо, ему понятно, за что. Кису обнимает Чжухёна и шепчет на ухо: «Я был тупым». Чжухён отстраняется, смеётся и соглашается с этим. Хви не знает, пожать ему Кису руку или просто помахать, но тот всё решает за него. Обнимает аккуратно, не крепко, с кучей дистанции между, и говорит: «Береги его». Хви дёргает бровью и машинально поворачивается к Чжухёну. Тот вопросительно кивает и касается его плеча. – Обязательно, – отвечает Хви, накрывая пальцы на своём плече ладонью. Кису кивает и улыбается. На улице уже прохладно, пахнет всем и сразу, и Чжухён, всё еще не фанат сладкого, понимает, что ему не хватает запаха бесконечных пирожных. Он останавливается и прижимает Хви к себе. Его волосы пахнут ванилью, он смешно пытается вырваться и бурчит про «ты чего вообще», косясь на хихикающих Дэиля и Чонука. Трогает руками щеки Чжухёна и улыбается. Пальцы пахнут корицей, и Чжухён глупо думает, что это лучший запах на земле. Большей частью из-за того, что он на Хви, маленьком цветочном мальчике из небольшой пекарни.