Глухие стены

«Как долго ещё придется ждать того заветного спасения, Божьего света и милосердия, томясь в стенах этого ветхого здания, в прошлом психиатрической лечебницы? Где эти ангельские голоса, торжество души и, наконец, набожное спокойствие, о котором говорил верующий отец?» Кэл бродит по сумрачным коридорам в гордом одиночестве, и ни один абитуриент не смеет остановить или задержать его. Полуночное одиночество, но Кэлу кажется, что вот-вот на повороте он столкнётся с профессор Рейес. Или, что ещё хуже, с тройкой новоприбывших. Кэл сразу обратил внимание на того мальчишку, Дэниела, увлекающегося психологией. Эта миленькая компания вынюхивала в округе то, что могло бы дать им ответы. Как удобно, что Мика взял Кроуфорда под своё крыло. Бонер… Эриксону кажется, что уже одно имя этого здравомыслящего брюнета кружит ему голову. Не появись он здесь, парень давно бы уже спился и, подобно профессору, отдался в служение покойному духу главного врача Бруклина. Иными словами, он спятил бы. «Тупица Бонер…» Кэл подходит к крепкой на вид двери из черного дерева, не находя сил постучаться. Воображает, что может ждать его по ту сторону стен. Скорее всего, спящий Мика, уставший, обессиленный сегодняшним днём. Как всегда в своём антураже, который подцепил Эриксона: несколько взъерошенный, с очками в модной оправе и блестящими стеклами. Каков позёр, подумал Кэл, но тут же вспомнил себя. Из двух зол выбирают меньшее, и в этом случае Мика больше нравился ответственным студентам, которые восхваляли его дружелюбие и усердие. Возникала дружеская зависть, но и тогда Кэл не переставал думать о приятеле. И, как он решил, хуже всего было их замешательство в дурацком «клубе» профессора Рейес. Больше даже не за себя, как за Мику волновался Эриксон, в страшных снах представляя, что могут выкинуть эти Алые безумцы, если Мика будет действовать на стороне. Но хуже всего… «Лора…» Разносторонняя и талантливая, но на деле лишь мусор под ногами — не очень-то она приглянулась Кэлу. Её появление всегда сулит парню лишь разочарование и подавленный гнев, и раз за разом сложнее сдерживаться, чтобы не опрокинуть на девушку поднос с ланчем. Когда Кэл представляет себе единение Мики и этой художницы, в нём закипают ярость, отчаяние и возбуждение, смешанные в один коктейль. Обидно воображать, как оба ласкают друг друга, совсем не обращая внимания на окружающие их вещи, среди которых сам Кэл. И тогда ему непременно захочется впиться ногтями в шею друга, прожигая взглядом, высказать то, что уже давно терзает душу. Дверь со скрипом открывается, и уже через мгновение на застывшего парня смотрит пара серых глаз из-под линз очков. - Который час, приятель? — сонно вопрошает Мика, выглядывая в коридор. — Что стряслось? Но Эриксон не смеет шевельнуться. В полумраке окружения все чувства вмиг обостряются, и слух улавливает бешеное сердцебиение. - Я пришёл пожелать спокойной ночи, — врёт Кэл, и как заводной спешит удалиться. Оставляя Мику одного, парень за поворотом слышит тихое: - Спасибо, чел. И стук двери. «Кошмар…» Решает для себя Кэл. «Я в полной заднице…» И, разворачиваясь, идёт к буфету. «Надо выпить…»