Сгущаются мягкие летние сумерки; тени от деревьев на опушке леса становятся длиннее. Последние отблески заходящего солнца подсвечивают медленно темнеющий небосвод и освещают стоящих на опушке двух мужчин — любимца короля Ричарда, молодого рыцаря Уилфреда Айвенго, и командора тамплиеров Бриана де Буагильбера. Они оба не столь давно вернулись из Палестины, где сражались во славу Господа против неверных, — и никому до конца не понятная вражда, вспыхнувшая между ними ещё там, в песках Святой Земли, продолжилась и здесь, на зелёных английских землях.
Всем известны разногласия между норманнами и саксами, а также бескомпромиссное благородство Айвенго и неистовость и вспыльчивость Буагильбера; и всё же ни норманнам, ни саксам не ясно, отчего столь непримиримо враждуют два столь славных и доблестных воина Христова. Неужто и впрямь только лишь из-за того, что Айвенго вышиб Буагильбера из седла на двух турнирах — в Палестине и в Англии? По окончании палестинского турнира сэр Бриан рассказывал всем, что его подвела споткнувшаяся лошадь, а Айвенго почему-то всякий раз при упоминании об этом краснел до корней волос — должно быть, ему было неприятно, что Буагильбер принижает его искусство поединщика. После же неудачи в Англии храмовник по большей части отмалчивался, и лишь один раз, после третьего подряд кубка вина, пробормотал что-то о том, что во время турнира стоит меньше думать о прекрасных глазах и больше — о копье противника. Никто не осмелился спросить, на чьи же прекрасные глаза загляделся отважный рыцарь Храма, — а больше Бриан де Буагильбер о турнире, в котором потерпел поражение, не заговаривал.
Для чего же вновь встретились на опушке леса Айвенго и Буагильбер — не для того ли, чтобы продолжить свой спор на острых мечах? Но нет — они не облачены в доспехи, ни один не тянется к оружию, и на лицах нет гнева. Айвенго, по своему обыкновению, чуть хмурится; на губах храмовника играет едва заметная усмешка.
— Так что ты там говорил о том, что в следующий раз с лошади не свалишься? — вместо приветствия спрашивает Айвенго. Он делает шаг навстречу Бриану и замирает, словно не решаясь подойти совсем близко.
— То и говорил. В следующий раз смогу… ты можешь хоть ненадолго забыть об этой лошади, а? — Буагильбер чуть склоняет голову набок, с улыбкой смотрит на Айвенго. — Сейчас я с тобой не драться хочу.
Уилфред чуть щурит серо-голубые глаза; по лицу пробегает целая гамма чувств.
— Ну не я же рассказывал об этой лошади на каждом пиру, верно, сэр Бриан? Но… драться я тоже больше не хочу.
— Ну… лошадь и вправду была скверная… но даю слово рыцаря Храма, — тамплиер прикладывает руку к груди, — больше я о ней рассказывать не стану. — Он тоже делает шаг навстречу, ещё больше сокращая расстояние между ними. — К тому же по десятому разу слушателям это будет неинтересно. Разве что я бы поведал им всю правду… о том, как меня сбросил некий саксонский жеребец.
Айвенго вспыхивает как маков цвет — он слишком хорошо помнит случай в Палестине, о котором не знает никто, кроме них двоих, но после которого и началась их явная вражда. Помнит, как Буагильбер заступил ему дорогу в проходе между палатками, прижал к опоре одной из них и, прежде чем он, Уилфред, успел осознать, что происходит, жадно прильнул губами к шее… потом долго приходилось скрывать под воротом след поцелуя…
Да, он тогда быстро пришёл в себя и вывернулся из объятий Бриана. Хрипло выкрикнул, что недаром того называют самым распутным и сладострастным из всего Христова воинства, — и спасся бегством, даже не подумав потребовать поединка за оскорбление.
На следующий день был турнир и его, Уилфреда Айвенго, победа — а после турнира Бриан де Буагильбер начал рассказывать всем, что, дескать, не виноват, что его сбросила норовистая лошадь. И как ни пытался Уилфред убедить себя, что речь идёт о проигрыше в турнире, память всякий раз услужливо подсовывала короткую борьбу в тесном проходе между палатками и горячие губы на шее — и он заливался краской и всё больше злился на развратного тамплиера.
Это было много проще, чем злиться на самого себя. За то, что ему всё ещё чудится, будто отпечаток губ Бриана горит на его коже; за то, что в тот миг, когда храмовник сжал его в объятиях, тело откликнулось так, как, он думал, больше не откликнется ни на одного мужчину… после короля Ричарда.
За то, что мысли о Бриане де Буагильбере не идут у него из головы — и что думает он о нём вовсе не то, что положено думать о враге.
Можно было бы и сейчас разгневаться на «саксонского жеребца» и схватиться за меч — но он уже устал сводить их разногласия к поединкам. И пришёл на эту опушку не для того, чтобы в очередной раз сразиться, а для того, чтобы перестать бегать от самого себя.
— Значит, драться не хочешь, — говорит он, и голос звучит хрипло — совсем как тогда, в Палестине. — А чего ты хотел бы… если не драться?.. — ещё один маленький шаг — и вот они уже стоят вплотную друг к другу.
Буагильбер ухмыляется, не скрывая удовольствия при виде покрасневшего от смущения рыцаря.
— А хотел бы… вот этого, — и он накрывает рот Айвенго пробующим, но уверенным поцелуем.
Айвенго замирает; он ждал этого, когда шёл к Бриану, ждал в глубине души всё это время — время намекающих взглядов и ухмылок и упоминаний о «сбросившей лошади»… Похоже, на деле его душа не менее развратна и порочна, чем душа Бриана де Буагильбера… Мгновение он стоит с плотно сжатыми губами — а затем размыкает их, раскрываясь перед храмовником.
Буагильбер что-то удовлетворённо и немного удивлённо хмыкает, легко скользит языком Уилфреду в рот, гладит язык, проходится по кромке зубов — давая рыцарю привыкнуть к себе, целуя медленно и долго. Потом наконец отрывается от его губ, внимательно смотрит в глаза.
— Ну что… теперь ты меня не сбросишь?..
Уилфред дышит тяжелее обычного — словно после недолгого, но жестокого поединка. Проводит языком по губам, словно пробуя чужой вкус.
— Не сброшу… если потом сэр Бриан не станет хвастаться своей победой на каждом пиру…
Буагильбер неотрывно смотрит на Айвенго; его глаза и голос внезапно становятся серьёзными.
— Не стану. Этой победой — точно не стану, — он легко касается пальцами щеки Уилфреда. Тот едва слышно вздыхает, словно сдаваясь окончательно, и наклоняет голову, прижимаясь щекой к ладони Бриана.
Храмовник смотрит на молодого рыцаря непривычно ласково — даже не думая набрасываться на него, как тогда, в палестинском лагере. Притягивает его ближе, обнимает — и Айвенго, снова замерев на миг, уверенно кладёт ладони на широкую спину Бриана, обнимая в ответ. Буагильбер прислушивается к объятиям, и решив, что рыцарь доверяет ему достаточно, поворачивает голову и осторожно и легко целует его шею. Уилфред откидывает голову, подставляясь; как же давно он этого ждал — всё время их странной вражды, соперничества… беготни друг за другом — ради поединка ли?..
Кожа Айвенго такая тёплая; жилка бьётся нетерпеливо и робко одновременно, словно тоже привыкает… Бриан легко прихватывает ее губами, спускается поцелуями вниз, снова поднимается к подбородку. Как же давно хотелось прикоснуться к этому саксонскому мальчишке вот так? Он словно молодой зверь — сильный, дикий, но и пугливый, еще недостаточно знающий жизнь и себя…
— Уилфред… — тихо зовёт храмовник, будто пробуя имя на вкус.
— Бриан… — тихо откликается Айвенго. Они впервые называют друг друга по имени. Впервые их не разделяют копья или мечи. Впервые… сегодня между ними всё — впервые. Уилфред осторожно кладёт руку на затылок Буагильбера и проводит ладонью по волосам, чуть скользким от благовонного масла. Бриан снова дарит ему ласковый, искренний, какой-то тихий взгляд, так непохожий на его привычный дерзкий и неудержимый, — и чуть прикрывает глаза, чувствуя руку Айвенго в своих волосах.
— Что будешь делать, храмовник? — совсем тихо спрашивает Уилфред и ближе приникает к Бриану, с наслаждением вдыхая смесь запахов сарацинского благовония и мужского тела. — Можешь считать, что победил… и… воспользоваться правом победителя…
— Воспользуюсь… — Бриан пристально смотрит в глаза рыцаря, медленно проводит ладонью по его груди. — Если ты не против…
— Бриан де Буагильбер спрашивает чьего-то разрешения? — Айвенго смеётся — и смех, обычно звонкий, получается хриплым. Уилфред накрывает ладонью руку Бриана, слегка сжимает — и тамплиер, медленно кивнув, кладёт вторую руку ему на плечо.
— Может, поищем более… уединённое место? — голос Буагильбера тоже звучит хрипло.
— Поищем… Бриан… — отвечает Айвенго и, не удержавшись, тянется и ещё раз целует тамплиера в губы. Бриан смотрит на него почти завороженно; тут же запускает руку в светлые волосы, смелее, чем в первый раз, проскальзывает языком в рот, ласкает нёбо. Уилфред прикрывает глаза и стонет в чужой рот; кажется, что сейчас с его души сорваны все покровы. Как на исповеди… исповеди перед рыцарем Храма… Айвенго на миг почти становится смешно; даже Фрон де Бёф как-то сказал во всеуслышание: «Да я лучше чёрту исповедуюсь, чем Бриану де Буагильберу»… Молодой рыцарь выгибается, прижимаясь к храмовнику, и понимает — он не пожалеет о случившемся. Несмотря ни на что…
Бриан на мгновение отрывается от губ Айвенго, обжигает его взглядом, полным желания.
— Пойдём… — он кивает в сторону деревьев, где начинается лес.
— Пойдём… — эхом откликается Уилфред. Тоже проводит ладонью по груди Бриана; пальцы на миг задерживаются на рыцарском поясе храмовника, надетом поверх белой тамплиерской котты.
Буагильбер покрепче обхватывает Айвенго за талию и ведёт подальше, туда, где ветви деревьев сплетаются пышными коврами на разной высоте. Они выбирают небольшую полянку вблизи от опушки, снимают и кладут под деревом мечи, Бриан отстёгивает свой плащ и расстилает на траве. Окидывает молодого рыцаря голодным взглядом, берёт за руку.
— Иди ко мне…
Уилфред без возражений делает шаг к Бриану, попутно расстёгивая на себе пряжку «срамного» — по мнению отца — короткого плаща. Буагильбер смотрит на него с улыбкой и даже завороженно, снимает с себя котту — а потом раскрывает объятия, и Айвенго снова оказывается в его сильных руках. Прижимается к храмовнику крепче, чем до этого, жадно оглаживает ладонями его спину сквозь тонкую ткань нижней рубашки и тянется губами к губам.
— М-м-м… — тянет Бриан шёпотом. — Какой ты, оказывается, горячий… — он скользит ладонями под одежду Айвенго, охотно ловит губами губы, жарко целует.
— Я сам от себя… не ожидал… Бриан… — отрывисто выдыхает молодой рыцарь и страстно отвечает на поцелуй, впуская язык Буагильбера в свой рот.
Он и впрямь не ожидал. К тому моменту, когда тамплиер набросился на него за палатками, ему удалось убедить себя, что на ласки короля его тело откликалось в первую очередь потому, что это был король… и никогда не откликнется на близость другого мужчины.
— Значит… — Бриан на миг отпускает губы Айвенго, его дыхание тоже начинает сбиваться, — это я… бужу в тебе… распутство?..
— Ты… распутный тамплиер… — Уилфред отступает на полшага и, противореча собственным словам о чужом распутстве, принимается сдирать с себя рубаху. Бриан с вожделением смотрит на него, безотчётно облизывает приоткрытые губы; потом словно отмирает, поспешно начинает снимать свою одежду, и вскоре уже прижимается к молодому рыцарю обнажённым телом, чувствуя, какой тот горячий и как выгибается в его руках.
— Ты тоже… распутный мальчишка…
Слова Бриана заставляют щёки Айвенго снова вспыхнуть. Или всему виной жар чужого тела?.. Уилфред нетерпеливо стонет, выгибается, плотнее прижимаясь чреслами, и снова ловит губами губы командора тамплиеров. Буагильбер отзывается на это глухим рычанием, жадно шарит руками по всему телу Уилфреда, оглаживает и сжимает его ягодицы, затем начинает нетерпеливо возиться с рыцарским поясом.
— Чёрт, хочу тебя… — отрывисто выдыхает он в ухо Айвенго, лаская его губами.
— Возьми… — Уилфред откидывает голову, подставляясь, смотрит в темнеющее вечернее небо. Пусть, пусть возьмёт… уже без разницы, бесчестье ли это, позор ли — отдаться давнему врагу… врагу ли?.. Сквозь тонкую ткань штанов юноша ощущает горячую твёрдую плоть храмовника, и это ещё больше усиливает его собственное возбуждение.
— Да… — Бриан окидывает Айвенго взглядом, словно желая убедиться, что тот действительно его хочет, и отрывисто кивает. Стягивает с себя штаны, помогает раздеться Уилфреду, опрокидывает его на расстеленный плащ. Смотрит в полные желания серо-голубые глаза, медленно проводит ладонью по груди. — Ты прежде… был с мужчиной?
— Был, — совсем тихо отвечает Айвенго. Почему-то стыдно признаваться в этом Бриану — хоть тот, по слухам, и вкусил все грехи. — Давно, — во рту пересыхает, и Уилфред машинально проводит по губам языком, при виде чего глаза Буагильбера темнеют ещё больше.
— Кто? — голос тамплиера звучит глухо. Может, и не стоило бы спрашивать — дело прошлое, Уилфред у него не на исповеди и не девица в брачную ночь, чтобы хранить до этого времени целомудрие… но вопрос вырывается сам собой.
— Ричард Львиное Сердце, — чуть слышно отвечает Айвенго и чувствует, как полыхают в сгустившейся темноте щёки. — Больше… больше никто. Только он. И давно уже не… уже давно.
Да, поначалу, только посвятив в рыцари, король призывал его к себе почти каждую ночь. Со временем страсть Ричарда утихла — хоть он и по-прежнему выделял Уилфреда Айвенго среди своих рыцарей — и случаи, когда он просил сына Седрика остаться на ночь в его покоях, стали совсем редкими… а по возвращении в Англию такого и вовсе не было ни разу.
— Значит, слухи правдивы… — Бриан внезапно до боли сжимает руку Уилфреда и выдыхает сквозь зубы: — Король тебя… принуждал?
— Нет! — кажется, что пальцы Буагильбера вот-вот сломают ему кисть, но Айвенго не пытается выдернуть руку. — Нет… не принуждал. Насколько… насколько может не принудить король.
— Ты его… любишь? — Бриан наваливается на молодого рыцаря всем телом, вжимает его в землю. Ещё крепче сдавливает руку, перемещает вторую ладонь с груди на шею — словно решая, не сомкнуть ли пальцы на горле.
— Как короля, — Уилфред не пытается ни вывернуться — хотя, наверно, получилось бы, — ни отвести взгляд. Немного неловко говорить о короле Ричарде вот так, лёжа друг на друге обнажёнными на лесной поляне, да ещё когда Бриан выкручивает ему руку, как на допросе, — но в то же время и легче, словно душа обнажается вслед за телом. — Не как… не как мужчину. Страсть… страсть была, да. Поначалу. Король… умеет её разжечь. Но… я уже сказал. Могу поклясться, как перед Господом. Ничего не было, уже давно. Со времён Палестины не было вообще.
— Если бы и было… — Буагильбер тяжело выдыхает, словно овладев собой, выпускает руку Уилфреда; словно прося прощения, обнимает его, прижимается щекой к светлым волосам. — Не думаю, что решение принимал бы ты. Прости.
— Да ладно, — Уилфред усмехается, кладёт руку на затылок Бриана, гладит его по волосам. — Давно не было, правда… всё равно что первым будешь… — Бриан приподнимается, касается ладонью его щеки, и Айвенго добавляет: — Можешь не сдерживаться. Стерплю. Боли… боли я не боюсь.
— Постараюсь, чтобы её было как можно меньше… — Бриан наклоняется, целует грудь Уилфреда, поглаживает его по бедру, ласкает какое-то время. Он старается сдерживаться, Уилфред это чувствует; старается, несмотря на сказанные слова. Наконец проникает пальцами между бёдер, гладит, дразнит, потирает между ягодиц.
Айвенго покорно разводит и сгибает ноги, давая доступ к «содомским вратам»; чуть слышно стонет от удовольствия и предвкушения, когда пальцы Буагильбера касаются плотно сжатого кольца мышц.
— Не сдерживайся… правда… — полустоном-полушёпотом выдыхает он.
— Уилфред… — Буагильбер чуть качает головой при виде нетерпения Айвенго, на миг отстраняется от него, тянется и достаёт из своего поясного кошеля маленькую баночку с бальзамом.
— А ты подготовился, — Уилфред не выдерживает и усмехается. — Был так уверен… в исходе нашей встречи?
— Уверен не был, но надеялся на него всей душой, — Бриан дарит ему ответную усмешку, быстро обмакивает в баночку пальцы и вновь тесно прижимается к горячему телу Айвенго. — Смотри на меня… И расслабься, — он снова скользит пальцами между бёдер Уилфреда, смазывает между ягодиц и осторожно и медленно — медленнее, чем собирался — проталкивает палец внутрь на одну фалангу. На миг замирает, и только потом вводит палец полностью.
Айвенго стискивает зубы, лихорадочно гладит Бриана по обнажённой спине. Он ждал боли, и всё же она сильнее, чем он предполагал, — надо же, всего от одного пальца… и правда, всё равно как в первый раз — совсем отвык…
А будет ещё больнее… Ничего. Не страшно.
— Ещё… — выдыхает он сквозь зубы. — Ещё, Бриан…
Бриан шепчет Уилфреду на ухо что-то ласковое, успокаивая и прося не спешить, осторожно добавляет второй палец, двигает ими внутри тесного жаркого тела, стараясь не думать сейчас о том, каково это будет, когда тугие мышцы обхватят его плоть. Седрик бы точно не одобрил того, чем он собирается заняться с его сыном… как не одобрял в своё время и внимание к Уилфреду короля Ричарда — с которым, впрочем, смирился… Буагильбер немного разводит пальцы, растягивая Уилфреда и прислушиваясь к его реакции.
— Да… — голос Айвенго срывается на стон. Больно, и в заду печёт от безжалостно растягивающих пальцев храмовника — но к боли примешивается и удовольствие, и желание большего. Хорошо, что отец не знает о том, насколько его сын подвержен плотским страстям… и какого рода эти страсти… — Да, Бриан… возьми меня… владей… безраздельно… — он упирается затылком в расстеленный на земле плащ Буагильбера, разметав по ткани отросшие льняные кудри.
Бриан выдыхает от слов Айвенго судорожно и рвано. Они обжигают — такие искренние, и жаркие и почти невинные, таким честным голосом произносит их рыцарь…
— Да что ж ты делаешь?.. — почти шипит Буагильбер, ложится на Уилфреда, едва не застонав в голос от страсти, приставляет головку члена ко входу и осторожно толкается внутрь.
Мужская плоть Бриана растягивает гораздо сильнее, чем пальцы; Айвенго не выдерживает — с губ срывается полустон-полувсхлип. Упрямо не давая себе поблажки — как и всегда, — он пытается толкнуться навстречу, сжимает коленями бока храмовника, судорожно обнимает его, крепче прижимая к себе. Буагильбер упирается в его бёдра, сдерживая, не давая слишком рьяно рваться навстречу; Уилфред такой узкий, что тамплиеру и самому почти больно. Тесный, жаркий… Бриан сдерживает и себя, чтобы не войти сразу на всю длину в тело, жаждущее принять его несмотря на боль.
— Тихо-тихо-тихо… Не торопись, — шепчет Бриан и очень медленно погружается до конца, замирает, давая привыкнуть, гладит рыцаря по волосам, целует приоткрытые губы. — Дыши…
Айвенго судорожно хватает ртом воздух, на висках выступает испарина. Забота со стороны Бриана де Буагильбера — это почти чудо Господне… От непривычной нежности тамплиера что-то больно и сладко сжимается в груди; Уилфред толкнулся бы сейчас навстречу до отказа, если бы сильные руки Бриана его не сдерживали.
— Давай… всё хорошо… — хрипло стонет он и ловит губами губы храмовника.
Бриан невнятно чертыхается в поцелуй и начинает медленно двигаться. Целует подбородок рыцаря, ласково прихватывает мочку уха, старается настроить Айвенго на плавный лад и неспешные глубокие толчки.
— Всё нормально? — спрашивает он, заметив, что Уилфред зажмурился, будто от боли.
— Да… да! — Айвенго тщетно пытается не показывать боли — пусть Бриан движется быстрее, пусть берёт всего… На глаза всё равно наворачиваются слёзы — он и впрямь почти забыл, каково это, когда впервые или после долгого воздержания отдаёшься мужчине. Но он всё равно… всё равно — хочет… — Бери меня, Бриан…
Бриан рычит и начинает двигаться резче. Сдерживаться становится все труднее; Уилфред, всегда казавшийся таким невинным, а сейчас такой естественно-распутный, сводит с ума. Храмовник подхватывает его бёдра поудобнее, снова и снова погружается в жаркое тело.
— Прости… что причиняю боль…
— Ничего… стерплю… давай… хочу тебя… — стонет Уилфред, уже откровенно подаваясь навстречу, впиваясь короткими твёрдыми ногтями в спину Буагильбера, не замечая, что выступившие от боли слёзы уже потекли по щекам.
— Что ж ты делаешь… распутный мальчишка?.. — хрипло выдыхает Бриан. Его обжигает до самого нутра то, как отдаётся ему этот гордый саксонский рыцарь — отдаётся так, так как он и не ждал… не мечтал. — Сладкий…
— Распутный… для тебя… — Уилфред умудряется улыбнуться, глядя в глаза храмовника; его лицо искажено болью и наслаждением, на висках выступила испарина, по раскрасневшимся щекам текут слёзы. Почему же так возбуждает, когда Бриан называет его распутным мальчишкой…
— С ума… сводишь… — Бриан жарко целует его лицо, накрывает губы своими. Проводит тыльной стороной ладони по щеке, стирая слёзы. — Для меня… только мой… — он начинает двигаться сильнее, отзывается глухим стоном всякий раз, когда Айвенго сжимает его внутри, закидывает его ноги повыше себе на спину, почти сложив рыцаря пополам.
Уилфред всхлипывает от толчков, окончательно забыв о гордости. Крепче сжимает коленями спину Бриана, упрямо подаётся навстречу, отвечает на поцелуй. Чуть поворачивает голову и ловит губами пальцы Буагильбера.
— Твой… твой, Бриан…
Бриан вздрагивает, как от удара током, когда Уилфред касается губами его пальцев; почему-то это простое, в сущности, касание словно опаляет огнём. Он проталкивает пальцы в рот рыцаря, поглаживает его язык, с вожделением смотрит, как тот закрывает глаза от удовольствия.
Айвенго слегка прикусывает пальцы Буагильбера — и потому что хочется, и потому что следующий толчок оказывается особенно резким. Вбирает их в рот до основания, ласкает языком, глухо постанывая; эта неожиданная ласка наводит на новые греховные мысли, и Уилфред закатывает глаза от пробежавшей по телу жаркой волны, усиленной движущейся внутри него плотью Бриана.
— Да, соси, мой хороший… соси… — Бриан уже не соображает, что говорит, — только прикрывает глаза, отдаваясь ощущению того, как молодой рыцарь ласкает языком его пальцы, вбирая во влажный горячий рот. Такой бесстыдный сейчас… Продолжая с силой вдалбливаться в его тело и чувствуя, что скоро может наступить разрядка, Бриан просовывает руку между их бьющимися друг о друга телами и начинает умело и откровенно ласкать член Айвенго.
Горловые стоны Уилфреда становятся громче, он ласкает пальцы Бриана губами и языком, и слова храмовника делают бесстыдную фантазию о том, чтобы взять в рот его мужскую плоть, ещё ярче. Рука Буагильбера ложится на его член, начинает двигаться, и Айвенго чувствует, что сейчас… ещё чуть-чуть… Бриан дразнит подушечкой большого пальца головку члена, настойчиво и легко теребит приоткрывшуюся дырочку, стонет почти в голос от того, что вытворяет Уилфред.
— Уилфред… Давай…
— Да… Бриан… — молодой рыцарь выгибается и тугой струёй выплёскивается в руку храмовника, чувствуя, как собственные мышцы пульсируют вокруг чужой плоти.
От своего имени, со стоном сорвавшегося с губ Айвенго, Бриана окатывает жаркой волной, и он с глухим рычанием выплёскивается в его тело. Восхитительно… Восхитительно…
— Ты нечто, Уилфред… — произносит он вслух.
Айвенго смотрит на храмовника сквозь мокрые от пролившихся слёз светлые ресницы, тщетно пытаясь отдышаться. Внутри горячо и влажно, и чужая плоть по-прежнему заполняет тело… наверно, он должен чувствовать себя осквернённым, презревшим рыцарскую честь и гордость — ведь впервые он отдался кому-то, кроме короля, — но вместо этого так хорошо… Уилфред поднимает руку и проводит дрожащей ладонью по затылку Бриана. Буагильбер смотрит на него с непривычным выражением: ласково, удивлённо и с обожанием. Стирает большими пальцами слёзы Айвенго, какое-то время молчит.
— Не жалеешь? — наконец спрашивает тамплиер.
— Нет… не жалею, Бриан, — голос Айвенго звучит тихо и хрипло — но твёрдо; он смотрит на храмовника снизу вверх со странной смесью чувств на лице, но остатков вражды среди этих чувств не видно.
— Хорошо, — кивает Бриан. — Потому что я тоже… — он наклоняется и с нежностью — тоже совсем не привычной для него — целует Уилфреда в губы. Айвенго кладёт руку ему на затылок, размыкает губы, отвечая на поцелуй. Бриан скользит языком в его рот, ласкает неторопливо и с наслаждением; теперь, когда первая страсть утолена, можно не спешить, можно медленно исследовать жаркий податливый рот… всё еще находясь в не менее жарком теле…
Уилфред гладит Бриана по спине и затылку, по-прежнему обнимает ногами бёдра. Хорошо… как же хорошо… почему-то, что так хорошо и… естественно — считается грехом?
— Бриан… — шепчет он вслух. — То, чем мы только что занимались… я не могу считать это грехом… но — церковь считает… стало быть, на мне снова грех… Отпустишь мне его, рыцарь Храма?
Глаза Бриана ласково смеются, и он качает головой.
— Церковь не всегда права, Уилфред… но твой грех я отпущу. А потом, — он склоняется и целует Айвенго за ухом, — мы совершим его снова. И я снова отпущу. И так сколько захочешь.
— Да… — шепчет Уилфред, чуть поворачивая голову, чтобы Бриану было удобнее его целовать. — Снова и снова…
Бриан касается губами губ Уилфреда и мягко, и страстно.
— Да, счастье моё.
— Я не знал, что ты можешь быть таким, храмовник… — серо-голубые глаза Айвенго смотрят удивлённо и почти… с любовью?.. — Таким… нежным, — он поднимает руку и касается ладонью щеки Бриана.
— Я могу быть разным, — почти серьёзно говорит Бриан, ласково проводя пальцем по брови Айвенго. — И ты узнаешь и страсть, и нежность.
— Хорошо, — Уилфред улыбается, глядя в глаза Буагильбера. — Хочу узнать тебя… всяким.
— Сладкий мой… — Бриан медленно целует шею Уилфреда, снова начинает гладить его — не спеша, давая успеть насладиться прикосновениями. Уилфред жарко дышит, чувствуя, как в теле снова неудержимо нарастает возбуждение… чувствуя, что вот-вот опять начнёт стонать. Поглаживает Бриана по пахнущим благовонием волосам, второй рукой гладит по спине, ощущая, как напряжены сильные мышцы под горячей кожей. Бриан слегка двигается в теле Уилфреда, ложась поудобнее, и начинает целовать его ключицы и плечи, нежно и страстно прикасаясь губами к тёплой коже.
— Бриан… — у Айвенго вырывается стон, когда Бриан снова движется в донельзя чувствительном после соития теле, и кровь вновь приливает к паху. — Сладко…
— И мне с тобой, — шёпотом отзывается Бриан, подняв голову и глядя в глаза Айвенго. Замечает его реакцию и двигается снова, уже намеренно. — Хочешь ещё, Уилфред?..
— Да… да!.. — Айвенго вскрикивает в ответ на новое движение; серо-голубые глаза широко распахиваются. Буагильбер начинает двигаться длинными размеренными толчками, подложив одну руку Уилфреду под поясницу, сначала глядя ему в глаза, а потом целуя лицо.
— Мой сладкий рыцарь…
— Твой, Бриан… — стонет Уилфред, и его руки соскальзывают со спины храмовника на ягодицы, крепче вжимая его в себя. Буагильбер стонет в ответ на это искреннее проявление страсти, движется сильнее, слегка ускоряя темп. Уилфред смелеет, крепче сжимает его ягодицы, мнёт тугую плоть, вскидывает бёдра навстречу, до отказа принимая в себя горячий твёрдый ствол.
— Чертёнок… — со стоном выдыхает Бриан, прихватывает губами мочку уха Уилфреда, вылизывает ушную раковину.
— Ты и впрямь… будишь распутство… храмовник… — Уилфред чуть поворачивает голову, подставляя Бриану ухо, сильнее впивается пальцами в его ягодицы, вздрагивает под ласками и толчками. Выгибается, пытается тереться ноющим от напряжения членом о живот Буагильбера.
Бриан чуть приподнимается, скользит ладонью по члену Айвенго, ласкает медленно и тягуче, продолжая двигаться в горячем теле и целовать солоноватую от пота шею. Уилфред стонет громче, чувствуя приближение экстаза — можно не сдерживаться, здесь, в лесу, никто не услышит, — и наконец выплёскивается в ладонь Бриана, выгибаясь, как натянутый лук. Бриан с глухим стоном изливается в Уилфреда во второй раз, заполняя семенем и без того влажное отверстие, и утыкается в плечо рыцаря.
— Дважды подряд… как хорошо… — бормочет Айвенго, чувствуя тёплую липкую влагу внутри, и прижимается губами к влажной шее Буагильбера. — Мне нравится, когда ты меня наполняешь, храмовник…
— Распутный мальчишка… — с улыбкой шепчет Бриан, выравнивая дыхание и приподнимая голову. — И вот стоило столько времени от меня бегать?
— Не знаю, — честно отвечает Уилфред, оглаживая ладонями лицо Бриана и глядя ему в глаза. — Но… всё равно в итоге… не убежал. И не жалею.
— И больше я не дам тебе убежать, — тихо и серьёзно говорит Буагильбер, накрывая его ладони своими. — Никогда.
— Никогда, — эхом откликается Айвенго.
Их слова звучат взаимной клятвой — и деревья в стемневшем небе отзываются шелестом, словно выступив её свидетелями.
***
— Я соскучился, — бросив беглый взгляд по сторонам — не наблюдает ли за ними кто в этом укромном уголке двора, — Бриан делает шаг к Айвенго, прижимая его спиной к стене замка. — Мой распутный мальчишка, мой любимый рыцарь…
Здесь, где они укрылись от любопытных взоров, шум пира совсем не слышен. Нынче в замке Ательстана Конингсбургского празднуется его чудесное воскрешение из мёртвых — всем показалось, что, получив во время последнего турнира удар по шлему, он испустил дух, однако же вечером второго дня Ательстан пришёл в себя. Многие уверились, что свершилось чудо Господне; Ательстан же закатил по случаю своего возвращения к жизни пышный пир, пригласив «всех людей благородного звания, которым случится оказаться поблизости, будь они саксами или норманнами».
— …Я тоже, — Уилфред улыбается, откидывая светловолосую голову к тёплым, прогретым солнцем камням. Он снова надел сегодня порицаемый отцом пресловутый короткий плащ и узкие штаны — никто не знает, но да, специально для Бриана — и весь день старался не слишком часто бросать на храмовника взгляд и, того пуще, не дать заметить оные взгляды своему отцу. Впрочем, Седрик Сакс, хоть и примирившись с грехом пополам с непутёвым, по его разумению, сыном, обращал на него не так много внимания; гораздо больше его занимал разговор между Ательстаном и леди Ровеной.
— Мой горячий сладострастный храмовник… — чувствуя, как губы Бриана касаются его уха, а пах прижимается к паху, едва не бранясь по поводу обилия одежды, Уилфред жадно гладит Буагильбера по спине. Воспоминания о том, чем закончилась их последняя встреча наедине, сладко кружат голову, и молодой рыцарь, не сдержавшись, коротко стонет. — Истомился весь без твоих ласк…
Бриан бормочет что-то нечленораздельное, вылизывает горло Уилфреда. Прижимает его к стене теснее, забирается руками под плащ, оглаживает бедра.
— Думай быстрее, в какую из комнат мы можем пойти… — хрипло выдыхает он. — Иначе возьму тебя прямо у этой стены…
— У стены… — Айвенго снова стонет, продолжает гладить спину Бриана, выгибается, чтобы прижаться к нему теснее. — Если никто не увидит… Не увидит, Бриан? — спрашивает он и снова краснеет — на фоне светло-русых волос лицо становится совсем малиновым.
— Ты… — шепчет Бриан. Отрывается от горячей кожи, заглядывает в лицо Уилфреда — и снова жадно приникает к его шее. — Не увидит… А если и увидит, я заставлю тебя забыть о его существовании… — не снимая с Айвенго плащ, он резко дёргает завязки его рубахи.
Уилфред рвано и жарко дышит; отдаться прямо здесь, у нагретой солнцем стены… Как же хочется…
— Тогда бери, — откликается он. — Бери меня, Бриан… Хочу снова чувствовать тебя в себе… хочу быть твоим…
Буагильбер стаскивает с Айвенго рубаху и штаны, оставляя при этом плащ, развязывает шнуровку своих штанов, высвобождает налившуюся твёрдую плоть, щедро смазывает её слюной и наскоро растягивает Уилфреда.
— Тогда держись за меня… — хрипло шепчет он, подхватывает молодого рыцаря под бёдра, побуждая обнять себя ногами, и очень медленно опускает на свой член.
Айвенго сжимает зубы, чтобы не застонать в голос, впивается пальцами в плечи храмовника, явно оставляя синяки даже сквозь плотную тамплиерскую котту, сильнее вжимается спиной в стену и крепко обхватывает коленями бёдра Бриана, чувствуя, как тело полностью принимает в себя чужую горячую плоть. Буагильбер глухо стонет, погружаясь в тесное тело до упора, крепко держит Уилфреда за бёдра, зажав между собой и стеной. Старый Седрик убил бы его на месте, если бы увидел, чем норманн-тамплиер занимается с его сыном… да и Уилфреду бы не поздоровилось — столько удовольствия в каждом движении, столько готовности принять в себя врага… Бриан слегка усмехается своим мыслям, но его взгляд тут же заволакивает страсть, когда он смотрит в глаза молодого рыцаря.
— Мой хороший… — шепчет он, начиная двигаться в жаркой тесноте плоти, заводясь от ощущения полностью обнажённого тела, скрытого плащом. Целует шею Уилфреда, слегка покусывая.
— Да… да, Бриан… — Айвенго до крови закусывает губу — не чтобы сдержать стон, а потому что у него чуть не вырвалось «люблю». О чём он — какая может быть любовь между заклятыми врагами, даже если они не только отринули вражду, но и поддались страсти? Совсем одурел от похоти… но как же сладко… и вдвойне сладко оттого, что кто-то может прийти сюда и увидеть их… увидеть его — таким… — Бери… всего… — подаваться навстречу в такой позе не получается, но это и не требуется — тело и так под собственным весом до предела насаживается на мужскую плоть храмовника.
— Ты нечто… — сбивчиво выдыхает Буагильбер, снова и снова опуская на себя Уилфреда. Кто бы мог подумать, что этот гордый рыцарь будет отдаваться ему словно мальчишка из борделя, у стены, сжимая бёдрами, предлагая себя, прося ещё… Но ещё больше пьянит то, что только он познаёт Уилфреда таким, такой он лишь с ним… кроме короля — но нет, неважно, не думать, страсть Ричарда в прошлом… Бриан продолжает целовать Уилфреда, вылизывать, покусывать, удерживая в руках горячее гибкое тело. Уилфред крепче обхватывает руками его спину, вцепляется в плечи, откидывает голову к стене — позволяя целовать себя, насаживать на горячий пульсирующий ствол. Тело отзывается болью пополам с наслаждением, и рыцарь сильнее закусывает губу. Храмовник до упора опускает на себя его тело — уже не целуя, просто уткнувшись пылающим лицом в плечо Айвенго.
Уилфред всхлипывает, кусает губы, судорожно цепляется за плечи Бриана, вжимается спиной в стену так, что чувствует шероховатую поверхность камней сквозь ткань плаща. Если бы не плащ, он, наверно, уже изодрал бы спину о камни в кровь… Бриан тяжело дышит, врезается в тело Уилфреда снова и снова, сходя с ума от оплетающих его горячих бёдер, сомкнутых на пояснице ног.
— Сладкий… бесстыдник… — хрипло, прерывисто шепчет он в самое ухо молодого рыцаря.
— Для тебя… — выдыхает Айвенго. — Бриан… помоги мне…
— Только для меня… сокровище моё… — Буагильбер почти переносит вес Уилфреда на одну свою руку, просовывает вторую между их телами под плащ рыцаря, обхватывает напряжённую плоть, ласкает грубовато и жадно, потирая головку большим пальцем.
— Да… — Уилфред моргает — до сих пор удивительно слышать подобные нежности от Бриана де Буагильбера. Рука храмовника, ласкающая член, быстро подводит молодого рыцаря к пику наслаждения — ещё немного, и…
— Давай, мой сладкий… — Бриан трёт сильнее, ласкает член по всей длине, врезается в Айвенго так сильно, как только позволяет поза.
— Бриан!.. — этот крик, кажется, слышно по всему замку и подворью. Уилфред с громким стоном выплёскивается в руку Буагильбера, практически повисает на нём, снова невольно насаживаясь до отказа. Бриан обхватывает Айвенго обеими руками, прижимает к себе и с рычанием изливается в него, наполняя горячим семенем. Уилфред закатывает глаза, тяжело дышит, чувствуя, как сбегает по бедру не попавшая внутрь тёплая струйка.
— Как же с тобой… невероятно… — совсем тихо шепчет Айвенго. — Божественно…
— И с тобой, — отзывается храмовник. — Ты нечто… — он неуклюже — из-за того, что всё ещё держит на весу — гладит Айвенго по спине, зарывается лицом во влажную от пота шею.
— Поставишь меня… на землю? — срывающимся голосом спрашивает Уилфред. — Неровен час… и впрямь кто-то явится… — в Айвенго понемногу начинает просыпаться боязнь чужих взглядов.
— На ногах удержишься? — Бриан ласково усмехается, помогает Уилфреду встать.
— Удержусь, — Уилфред тоже усмехается, всё ещё обнимает Буагильбера за шею — ноги и впрямь дрожат. — Одеться надо… — он опускает взгляд на свою наготу под распахнутым плащом, на испачканные своим и чужим семенем живот и бёдра — и снова краснеет.
— Давай помогу, — Бриан подхватывает с земли одежду Айвенго и, не слушая протестов, начинает помогать ему одеваться — не отказывая себе в удовольствии лишний раз прикоснуться к тёплому обнажённому телу.
— А теперь нам, пожалуй, пора идти, — Уилфред тщательно расправляет складки плаща, избегая смотреть в тёмные глаза тамплиера. — Пока не хватились… и не решили, что мы, презрев гостеприимство Ательстана Конингсбургского, скрестили у него во дворе клинки, — он снова усмехается и наконец поднимает на Бриана взгляд.
— Пора, — Буагильбер с сожалением кивает, оправляет собственную одежду и касается ладонью щеки Айвенго. — Но это не последняя наша встреча… распутный мальчишка, — его ладонь соскальзывает ниже, и большой палец задерживается в углу рта Уилфреда.
— Не последняя, — хрипло подтверждает Уилфред; на миг палец Бриана проскальзывает в его рот.
— Я слышал, что твой отец поутру собирается возвращаться в свой замок… Ты вернёшься вместе с ним?
— Нет, — Уилфред качает головой. — Я остаюсь здесь, в свите короля. Ательстан присягнул королю Ричарду на верность и предложил ему остановиться в своём замке… А я хоть и помирился с отцом, но возвращаться в его замок мне нужды нет.
— Прекрасно, — Бриан широко улыбается. — Думаю, гостеприимный хозяин и мне позволит задержаться у него на несколько дней… — Он наклоняется к самому уху Айвенго и шепчет: — И, полагаю, ты не будешь против, если в первую же ночь после отъезда твоего отца я разыщу твои покои?
— Не буду, — тихо отвечает Уилфред, кладёт руку на затылок Буагильбера и горячо прижимается губами к губам. — Не буду, Бриан.
***
— Я старался, чтобы никто не заметил меня в коридорах, — Бриан притворяет тяжёлую дубовую дверь и делает шаг к стоящему у кровати Уилфреду. — Беспокоюсь… — подойдя к рыцарю вплотную, он с наслаждением проводит ладонями по его бокам, задерживает руки на бёдрах, — о твоей чести.
— Свою честь я защищаю с оружием в руках и подразумеваю под ней иное, — Уилфред фыркает — впрочем, не оскорбившись, — обнимает Бриана и касается губами его губ. — Но я рад, что ты осторожен. Лучше обойтись без слухов.
— Лучше, — соглашается Буагильбер и целует Айвенго ещё раз — дразняще, чуть углубляя поцелуй. — Кстати о слухах… — он дёргает завязки на рубашке Уилфреда, спускает её с незагорелых плеч, — это правда, что леди Ровена, воспитанница твоего отца, всё более благосклонно принимает ухаживания Ательстана Конингсбургского, и недалёк тот день, когда она согласится стать его женой?
— По всей видимости, да, — Уилфред выпутывается из рубашки, отбрасывает её в сторону, оставшись в одних полотняных штанах. — Что ж, мой отец давно мечтал об их браке… и, думаю, будет рад ему даже несмотря на то, что Ательстан поклялся в верности королю Ричарду и прилюдно отрёкся от притязаний на английский престол.
— Ты не жалеешь? — Бриан ловит пальцами подбородок Уилфреда, заставляет его посмотреть себе в глаза. — Были времена, когда о свадьбе с Ровеной мечтал ты… или я не прав?
— Те времена минули, — Айвенго не пытается отвести взгляд; его голос звучит тихо, но твёрдо. — Бриан… посуди сам — нужен ли Ровене такой супруг, как я? Одержимый… страстью к мужчине? Да и она давно забыла свои девичьи мечты обо мне… Пусть выходит за Ательстана. Я только рад, что ему удалось зародить в её душе любовь к себе.
— Многие бы возразили, что страсть к мужчине ничуть не препятствует женитьбе на женщине, — Бриан выпускает подбородок Уилфреда, приглаживает его льняные кудри. — И хотя я буду счастлив, если ты будешь только моим, что скажет твой отец, если ты не продолжишь его род?
— Полагаю, у Ательстана и Ровены родится не один сын, и я смогу взять кого-то из их детей на воспитание… и сделать своим наследником. Не думаю, что отец станет возражать… а если и станет — что ж, однажды он уже выгонял меня из дому.
— Вижу, ты уже всё решил, — на миг лицо тамплиера становится задумчивым, но тут же озаряется улыбкой. — Что ж… тогда позволь мне ещё раз порадоваться, что я не буду вынужден делить тебя с прелестной леди Ровеной. А то, боюсь, как бы столь опасная соперница не вынудила меня проиграть.
— Бриан де Буагильбер боится проиграть женщине? — Уилфред смеётся, обхватывает ладонями лицо Бриана и пылко целует его в губы. — Можешь не бояться — меня ты точно не проиграешь никому.
Бриан углубляет поцелуй, расшнуровывает на Уилфреде штаны; тот тоже принимается разоблачать храмовника от одежды, и вскоре они оба стоят друг перед другом обнажёнными. Уилфред, тяжело дыша, бросает взгляд на кровать — и замирает, когда Буагильбер проводит большим пальцем по его губам.
— Хочешь попробовать меня на вкус? — голос Бриана звучит ниже, чем обычно.
Глаза Айвенго затуманиваются до цвета пасмурного английского неба. Проклятье, ему достаточно пары слов тамплиера, чтобы утратить всякую волю к сопротивлению… Он на миг вбирает в рот палец Бриана, проводит по нему языком, слегка прикусывает. Буагильбер с вожделением наблюдает за этим действом.
— Да… хочу.
— Тогда иди сюда… — Бриан кладёт руку на голову Айвенго и слегка надавливает, побуждая опуститься на колени. Уилфред беспрекословно подчиняется, мгновение смотрит снизу вверх — одновременно доверчиво и с вожделением — и переводит взгляд на маячащий перед лицом внушительный налитой ствол. Облизывает внезапно пересохшие губы, наклоняется вперёд и на пробу проводит языком по крупной головке.
У Буагильбера вырывается тихий стон — от первого же прикосновения Уилфреда тело пронзает сладость и медленный огонь.
— Ты делал это… с королём? — хрипло спрашивает он.
— Делал, — так же хрипло отвечает Айвенго, вскидывая глаза. — И он… и он со мной тоже.
— Надо же, и впрямь не чинится… Прости, — тамплиер проводит ладонью по волосам рыцаря. — Мне не следовало об этом спрашивать.
— Ничего… — Уилфред снова опускает голову, ещё раз лижет головку — и, открыв рот шире, насаживается на член Бриана. Прикрывает губами зубы, проводит горячим влажным языком по напряжённой плоти.
— Как хорошо… Проклятье, Уилфред…
Айвенго плотнее сжимает губы и начинает сосать, с каждым движением всё больше забирая в рот член Бриана. Ему тоже хорошо — от чужого запаха и вкуса, от пальцев храмовника в своих волосах… пусть бы потянул сильнее — чуть попозже…
— Да… Так… — стонет Бриан, сдерживаясь, чтобы не толкнуться глубже в рот Уилфреда, опасаясь причинить ему боль и неудобство.
Уилфред всё больше смелеет, кладёт руки на бёдра Бриана, поглаживает их. Ласкает языком напряжённую твёрдую плоть уже почти по всей длине, обводит проступившие венки.
— Сладкий распутный мальчишка… — задержав дыхание, шепчет Бриан, лаская затылок рыцаря, и несильно тянет за спутавшиеся светлые кудри.
Уилфреду хочется простонать: «Да, да, Бриан, называй меня так… я такой — для тебя…» Но он не решается прерваться и продолжает увлечённо сосать, наслаждаясь и собственными ощущениями — подрагивающей горячей плотью во рту, первыми солоноватыми каплями на языке, — и тем, что Буагильберу явно нравится то, что он делает. Бриан всё-таки подаётся бёдрами вперед, толкаясь глубже в рот Уилфреда, шепчет «прости», немного отстраняясь; но рот этого мальчишки такой жаркий, влажный, так хочется глубже… Но нельзя, пока не стоит…
Уилфред всё же отстраняется на миг, проводит языком по саднящим губам.
— Бриан… можешь… не сдерживаться… — хрипло выговаривает он и снова насаживается ртом на член.
— Безумец… — выдыхает Бриан, глядя ему в глаза. И в следующий миг толкается в горячий рот сильнее, доставая до горла, прижимая голову Уилфреда к своему паху. Уилфред гортанно всхлипывает, вцепляется в бёдра храмовника, стараясь расслабить горло — проклятье, он и впрямь отвык…
Бриан старается двигаться медленно, всё же отчасти сдерживаясь, — и Уилфред, подавив возникший на мгновение рвотный рефлекс, начинает поглаживать его бёдра уже мягче, чувствуя, как снова растёт собственное возбуждение и неприятные ощущения сменяются удовольствием. Глухо стонет, чувствуя, как рука Буагильбера перебирает его волосы, облизывает горячий твёрдый ствол, дразнит языком сочащуюся щель на головке. Бриан стонет в голос, сжимает затылок Уилфреда.
— Уилфред… я сейчас… можешь не глотать… отстранись… или выплюни…
Айвенго не может ни ответить, ни помотать головой — поэтому просто плотнее смыкает губы и ещё несколько раз проводит языком вдоль подрагивающего горячего ствола. Бриан начинает изливаться ему в рот, убирает руку с головы, крепко сжимает плечи — явно даёт возможность отвернуть лицо. Но Уилфред только замирает и невольно зажмуривается, когда густая солоноватая струя заполняет рот и бьёт в горло. Он крепче вцепляется пальцами в бёдра храмовника, глотает горячую пряную влагу; в какой-то миг начинает казаться, что он всё-таки вот-вот захлебнётся… он дёргается назад — и остатки семени попадают на лицо. Всё ещё не открывая глаз и чувствуя себя до невозможности развратным, Айвенго машинально проводит языком по губам и чувствует, как на его лице неудержимо расплывается улыбка.
Чувствуя, что ноги отказываются держать, Бриан опускается на колени рядом с Айвенго, обхватывает ладонями его лицо, стирая свое семя, целует в губы, отдающие его собственным вкусом.
— А ты и впрямь искусен… Спасибо…
— Для тебя хотелось постараться… — Уилфред отвечает на поцелуй, улыбается и видит ответную улыбку Бриана. — А я всё ещё возбуждён… Ты мне поможешь?
— Конечно… надеюсь, у меня получится не хуже… — и прежде чем Уилфред успевает сообразить, Бриан встаёт, подхватывает его на руки, буквально бросает на постель и, устроившись между раскинутых ног, накрывает ртом возбуждённую плоть.
— Да… о Боже, Бриан, да!.. — выкрикивает Уилфред, и его рука опускается на затылок храмовника. Тот сосёт глубоко и умело, вылизывает каждую венку, дразнит головку члена, поглаживает бёдра — и у Уилфреда вырывается долгий стон. — Бриан… недаром про твоё сладострастие… легенды ходят… — Айвенго невольно вскидывает бёдра навстречу.
Если бы рот не был занят, Буагильбер усмехнулся бы. Но сейчас он только несколько раз целует влажную головку, обводит её языком снова и снова и опять заглатывает член до самого горла. На миг отстраняется, быстро смачивает слюной пальцы, скользит ими между ягодиц Уилфреда, отыскивая вход. Погружается внутрь и снова насаживается ртом на член.
— Да… так — лучше всего… Бриан… — голова Уилфреда мотается из стороны в сторону, рассыпая по скомканной постели светлые пряди; он сжимается на пальцах храмовника, вжимает его голову в свой пах, пытаясь одновременно сильнее насадиться на пальцы и глубже толкнуться в рот. — Бриан… я скоро…
Бриан скользит губами вверх по члену, дразнит отверстие в головке языком и жёстче двигает пальцами. Уилфред кричит в голос, и Буагильбер, чувствуя, как начинает выплёскиваться в горло густое горячее семя, жадно глотает его, высасывает до капли, вылизывает обмякающую плоть. Наконец выпускает изо рта член, ложится на дрожащего посторгазменной дрожью Уилфреда и, тяжело дыша, прижимается щекой к его груди.
— Я тебя люблю, — тихо выдыхает Айвенго, поглаживая тамплиера по волосам. — Что скажешь, храмовник? Любовь к тебе — более тяжкий грех, чем страсть?
Бриан приподнимается, подтягивается вверх, смотрит в серо-голубые глаза. Накрывает губы Уилфреда своими, целует долго и нежно.
— Полагаю, — ласково и серьёзно отвечает он, проводя костяшками пальцев по щеке рыцаря, — не более тяжкий, чем моя любовь к тебе.
