Before we smash to smithereens

— Хакс. Лейтенант отдела особо тяжких преступлений Лос-Анджелеса Кристиан Хакс заслоняет глаза от света и поворачивается на голос. Детектив Фазма стоит перед его столом, в руках — стаканчик с кофе, в глазах — сочувствие. Хакс знает, что выглядит отвратительно — вчерашняя рубашка (сменные закончились ещё два дня назад, и это выводит Хакса из себя), круги под глазами и наверняка растрёпанные волосы. Гвендолин ставит стаканчик на край стола и пододвигает его Хаксу. — Выпей, а потом поедем. Хакс бросает взгляд на наручные часы — половина второго. Куда поедем? — Тройное убийство в районе Эхо-Парка. Звонили по 911, потом подъехали патрульные, смена Фергюсона. Говорят, что такое не так часто увидишь. Хакс почти залпом осушает стаканчик. — Кевин уже уехал с ребятами, а я — с тобой. Надо контролировать тебя, чтобы с такой убойной дозой кофе в крови ты на дороге лихачить не начал. — Когда я лихачил? — Серьёзно, Хакс? — Фазма приподнимает брови. — Тебе сводку за прошедшую неделю или сразу за месяц, чтобы выглядело пострашнее? — Окей, — Хакс старается пригладить волосы, как может, а потом берёт протянутую Фазмой расчёску. — Я буду аккуратнее. Но, чёрт, ты сама водишь мотоцикл, и ещё говоришь мне про «лихачить». — Крис, одно дело — спортивный мотоцикл, другое — гонять на твоей старушке по городу. Ну ведь правда. — Кто ещё старушка… — обиженно бормочет Хакс, подхватывая со спинки стула чёрный пиджак. — Милый, какого она года? — Пятьдесят пятого. Мы с отцом её по частям собирали, это раритет. — Твоему раритету место в гараже под чехлом, чтобы пыль на неё не садилась, — укоризненно тянет Фазма. — Вот ещё, — Хакс проверяет ключи и значок и выходит из кабинета, Гвен — вслед за ним. — Она поживее многих будет. Движок от «Ягуара» — знаешь, как долго я его искал? Фазма обгоняет босса — и друга — на лестнице и останавливается, поворачиваясь к нему лицом: — Я просто не хочу стоять на похоронах одной безбашенной рыжей задницы и слушать волынку. — Гвен, ну что ты, что так серьёзно-то? Я буду хорошо себя вести. — Так-то лучше. На улице дождь. — Слышу. Здесь акустика просто нездоровая. Они выходят из здания департамента полиции Лос-Анджелеса и бегут через парковку к машине Хакса. Фазма подбегает первой, дёргает дверцу чёрного «Форда Тандербёрд» и падает на сиденье, Хакс садится на водительское сиденье парой секунд позже. — Хорошо, что я днём поднял верх, когда на ланч выходил, — бурчит Хакс. — Иначе залило бы мою детку за минуту, добежать бы не успел. — Мгновенная карма, — кивает Фазма. — Хэй, у тебя даже волосы не намокли. Магия — и вне Хогвартса? — Пиджаком прикрылся. — Находчивый ублюдок. — В бардачке — упаковка салфеток, можешь просушить волосы. Адрес? — Клинтон-стрит, десять-двадцать. Хакс заводит машину, выруливает с парковки и по Мэйн-стрит выезжает на шоссе Санта-Ана, которое плавно переходит в Сто Первое. Ночью солнечный Лос-Анджелес превращается в мрачное подобие самого себя, дождь же, полосами расчерчивающий стёкла машины, не добавляет очарования. Хакс тянется к магнитоле — любимый джаз сейчас только погрузит в сон, и поэтому он включает обожаемую Фазмой «Металлику», чтобы хоть немного взбодриться. Гвендолин начинает тихонько подпевать, растирая салфеткой влажные пряди светлых волос, и Хакс выжимает педаль газа в пол. — Кто обещал не лихачить? — Я просто хочу побыстрее закончить. — Дорога мокрая же, Хакс. — Окей, — Хакс сбрасывает скорость. Дождь и не думает прекращаться, дворники слабо справляются с ним, и Хакс чертыхается. Нет, он любит ночные дежурства, но и буйство стихии, и тройное убийство — вряд ли приятный коктейль. Через десять минут он сворачивает на Альварадо-стрит, а с неё — на Клинтон-стрит. В четверти мили он различает проблесковые маячки патрульных машин и, подъехав ближе, паркуется у маленького круглосуточного магазинчика. — Только волосы высушила, — сетует Фазма. — Тебе бы лишь причёску не испортить, — фыркает Хакс. — А сам-то под пиджаком прячешься, — парирует Гвен. — Туше, — Хакс глушит мотор и выходит под стену дождя, закрыв голову пиджаком. Периметр оцепили — патрульный поднимает ленту, чтобы они с Фазмой прошли. Хакс здоровается с офицером Фергюсоном — его парни приехали на вызов первыми: — Джим, привет, — Хакс пожимает руку упитанному мужчине в форме. — Крис, — Фергюсон расплывается в улыбке и кивает в сторону дома. — Криминалисты пока работают. — Где Кевин? — Доблестный детектив Митака блюет у пожарной лестницы, — насмешливо рапортует Фергюсон. — Мальчик к такому не привык. Да, кстати, там реально плохо. И там есть проблемка… — Какая? — Парнишка, что позвонил в 911 — всё ещё там. — В доме? — непонимающе спрашивает Хакс. А где тому ещё быть? — Нет, в комнате. В общем, разберёшься. Гвен, красавица, опять этот рыжий мужлан тебя на бойню притащил? Фазма отходит от патрульных и идёт к Хаксу. — Джим, да я как бы и не против. — Ну что за женщина?! — восклицает Фергюсон. — Хакс, уведут же, опомниться не успеешь. — Я замужем за работой. А с Хаксом одна морока — он слов любви не знает, похоже. Фрик. — Фа-а-азма… — укоризненно тянет Хакс. — Ладно, я в дом, а ты поищи Митаку, может, что интересное расскажет. Если сможет. Хакс подходит к дому — типовая семиэтажка старого кирпича, наверняка — узкие загаженные лестницы и тусклое освещение. Он заходит в подъезд, надевает пиджак как следует, поднимается на последний этаж — дверь одной из квартир распахнута, туда-сюда снуют полицейские и криминалисты. Хакс входит в крохотную прихожую, здоровается с одним из криминалистов, а потом проходит в гостиную. Зрелище поражает и ужасает; пол, стены, кое-где даже потолок залиты и забрызганы кровью. Литров пять, не меньше. На полу лежат два тела, укрытых простынями, на которых проступили кровавые пятна, из дверного проёма, ведущего на кухню, видны женские ноги в аккуратных туфельках на низком каблуке. Крови столько, что Хаксу думается о том, что здесь прошёлся кто-то очень агрессивный с мачете наперевес. Или же просто расстрелял троих человек с близкого расстояния, опустошив пару обойм. Хакс проходит на кухню — на полу лежит женщина, неестественно вывернув руки. Светлый блейзер залит кровью, алое покрывает пол вокруг неё, лужа глянцево блестит в свете люстры. Аккуратная причёска женщины растрепалась, глаза широко раскрыты, зрачки сужены — умерла мгновенно. Лицо красивое, породистое, губы слегка искривлены в улыбке. Хакс ёжится и выходит обратно в гостиную. Половина дешёвого дивана, стоящего в центре комнаты, залита кровью, а на второй, сцепив руки на коленях в замок, сидит молодой мужчина. Хакса трогает за плечо один из патрульных: — Он сидит так с момента нашего приезда. Ни слова не сказал. Хакс устало потирает глаза и, старательно обходя лужи крови, подходит к дивану. — Привет. Парень не реагирует. Хакс смотрит на черноволосую макушку и добавляет: — Криминалистам нужно здесь поработать. Давай-ка отойдём и не будем им мешать. То ли того цепляет спокойный тембр голоса Хакса, то ли ещё что, но факт остаётся фактом — он поднимается с дивана и, двигаясь как сомнамбула, выходит из комнаты. Хакс плетётся за ним. Они выходят на лестничную площадку, узкую и, как и думал Хакс, плохо освещённую. Парень мгновение смотрит на Хакса, а потом поворачивается в профиль и садится на ступеньки. Хакс цепко запоминает детали — в фас лицо парня несимметричное, а в профиль — словно у модели из дорогого журнала. Копна чёрных волос, обрамляющих лицо мягкими крупными кудрями, старенькие джинсы и простая чёрная толстовка с косым воротом. — Сигарет не будет? — голос глубокий, мелодичный. Хакс встряхивается. Господи, как он устал. Он лезет в карман пиджака, вытаскивает пачку «Мальборо» и протягивает её парню. — Зажигалка внутри. Я — лейтенант Хакс, а ты у нас… Парень затягивается и на автомате представляется: — Бен. Бен Органа. Какое простое и вместе с тем… элегантное имя. Бенджамин — или, возможно, Уильям. Один из знакомых Хакса вместо Билла называл себя Беном. Никогда не знаешь. — Хорошо, Бен. Нам нужно будет проехать в участок, чтобы ты дал показания, хорошо? Бен затягивается и заторможенно кивает. — Хорошо. Сейчас я скажу напарнице, и мы поедем, — Хакс начинает спускаться по лестнице. Оборачивается через плечо и видит, что Бен всё так же сидит на ступеньках. — Эй, пойдём же. — Ха-а-акс, — задумчиво тянет Бен. — Звучит знакомо. — Мой отец был куратором полевого офиса ФБР в городе, — машинально отвечает Хакс, а потом осекается. Откуда бы этому мальчишке слышать имя его отца? Впрочем, Хаксу сейчас хочется одного — побыстрее разделаться с опросом и вернуться домой. Бен тушит сигарету о стену и начинает спускаться вслед за ним. На первом этаже Хакс перехватывает Фазму и Митаку, лицо которого по цвету напоминает недозрелый лайм. — Кев, ехал бы ты домой, правда, — с лёгкой улыбкой замечает Хакс. — Фазма, опроси свидетелей. Отчёт завтра к двенадцати, хорошо. И отдохните, ясно? — А ты, Хакс? — Фазма понижает голос до шёпота и продолжает: — Выглядишь паршиво. — Опрошу Бена, — Хакс кивает на него, — и тоже домой. С этим нужно разбираться на свежую голову. Попрощавшись со своими ребятами, Хакс идёт к машине. Бен присвистывает, хотя лицо его выглядит совершенно безэмоциональным: — «Тандербёрд» пятьдесят пятого? У полиции Эл Эй есть вкус? — Я один такой, — хмыкает Хакс. — Не думай, что в полиции всё так неплохо. — Вам говорили, лейтенант, что такая реклама — не особо хороша? Хакс пожимает плечами и садится на водительское сиденье, Бен устраивается по правую руку от него. За всё время поездки они более не разговаривают — Хакс следит за дорогой, потому что дождь продолжает лить и потому что у него слипаются глаза, Бен же просто смотрит в окно. Хакс останавливается на пустынной парковке и вместе с Беном поднимается на третий этаж Управления. Оставляет его во второй допросной, а сам идёт за кофе. В узенькой комнате, служащей кухней, он заваривает две чашки чего-то, что в Управлении выдаётся за кофе, и возвращается в допросную. Ставит перед Беном чашку, придвигает пепельницу, выкладывает на стол сигареты и достаёт из кармана пиджака блокнот. Бен выуживает из пачки сигарету, закуривает и смотрит Хаксу в глаза. Взгляд пустой и тяжёлый, зрачки сливаются с тёмной радужкой, Хаксу на мгновение становится не по себе. Сколько ему лет — двадцать три, двадцать семь? Пока наверняка не узнаешь, не поймёшь. — Итак, Бен, расскажи мне, что сегодня произошло. Бен секунду собирается с мыслями, затягивается, стряхивая пепел в пепельницу, и начинает: — Я был на тренировке по баскетболу, потом засиделся с парнями в спортбаре. — Их имена, пожалуйста. Бен на мгновение прикрывает глаза, а потом вновь смотрит на Хакса: — Пит Сатклифф, Дональд — мы зовём его Донни — Гаскинс и Джонни Бантин. Пробыли мы в баре до пяти минут второго. Мы почти не пили, просто смотрели повтор матча. — Какой был счёт? — Сто два — сто тридцать один. Это важно? Хакс не отвечает, только делает пометку в блокноте. Бен тем временем продолжает: — Я попрощался и пошёл домой, пришёл туда около семнадцати минут второго. Дверь была открыта. Хакс записывает, а сам задумывается — как можно так чётко помнить время? Впрочем, Бен отвечает на этот невысказанный вопрос: — На шестом этаже не было света, как вы заметили, я подсвечивал телефоном и увидел время. Так вот, дверь была не заперта. Я сначала почувствовал запах — знаете, тяжёлый такой, металлический, а потом увидел. Отец и дядя лежали на полу, а мама… На кухне. Я попробовал прощупать их пульс, помочь им как-то, но… — Бен оттягивает рукав толстовки выше и нервным жестом потирает запястье. Совершенно чистое, машинально подмечает Хакс и делает пометку в блокноте. — Ваш отец?.. — Хан Органа. Дядя — Люк Скайуокер. И мама… — как только речь заходит о матери, голос Бена начинает вздрагивать и менять тональность, — Лея Органа. — Было ли в последнее время что-то необычное? — Нет. — Враги? Может, ваши родители и дядя кому-то перешли дорогу? Дерьмово. От усталости он начинает говорить клишированными фразами. Впрочем, какая разница, сейчас главное — получить нужную информацию. — Лейтенант, — Бен доверительно подаётся вперёд, — мы — самая обычная семья. По опыту Хакса, именно в таких семьях бывает по паре скелетов в шкафу. Он черкает несколько строк в блокноте, а потом поднимает голову и заглядывает Бену в глаза: — У тебя чистые руки. Вымыл? — Да, — выдыхает Бен. — Кожу стягивало от крови. Хакс переводит взгляд на руки Бена — под ногтями чисто, будто их вычистили щёточкой. Ему не нравятся мысли, которые против воли начинают закрадываться в голову. — Бен, я сейчас позову криминалиста, и он возьмёт соскоб из-под ногтей, хорошо? Это не больно. И мне будут нужны отпечатки твоих пальцев и проба ДНК, потом я тебя отпущу. Пойдёт? Бен кивает, тушит сигарету и тянется за новой. Хакс вытаскивает телефон и набирает номер Кэсси Винтер, криминалиста отдела, которая дежурит сегодня ночью: — Кэсси? Это Крис. Во вторую допросную зайди, пожалуйста. Отпечатки, анализ на пороховые, соскоб из-под ногтей и ДНК. Жду. Кэсси приходит через пять минут со всем необходимым. Проводит ватным тампоном по внутренней стороне щеки Бена и убирает его в стерильный футляр. Потом аккуратно облепляет подушечки пальцев Бена специальной липкой лентой, способной снять с кожи частички пороха, если они там есть. Берёт соскоб из-под ногтей специальным загнутым шпателем, разделяя немногочисленный материал с разных рук по двум бумажным конвертам. И в конце прокатывает отпечатки пальцев. — Отпечатки загружу в систему в течение получаса, когда краска подсохнет, насчёт частиц, ногтей и ДНК — завтра. Я начну сегодня, если не успею, Джон закончит, — сообщает Кэсси и, поправив сложную причёску, покидает допросную. — На этом всё, Бен. Тебе позвонят, когда появятся подвижки по делу. Бен тушит сигарету, наблюдая, как Хакс убирает блокнот в карман. — Ты можешь идти, — кивает Хакс и поднимается со стула. Бен обхватывает ладонями кружку с кофе и, опустив голову, просто и спокойно произносит: — Мне некуда идти. — Друзья, мотель? Бен качает головой: — Денег нет. — А в квартиру тебя не пустят, там работают криминалисты, — устало соглашается Хакс. Бен молчит, крутит кружку в руках и делает глоток. Хакс знает, что идея, которая пришла ему в голову — дерьмовее некуда, но, чёрт возьми, он получше остальных знает, каково это — остаться одному. Он поправляет галстук. — У меня в гостиной есть диван. На одну ночь. Пойдёт? Бен поднимает на него глаза — они словно потемнели ещё сильнее, и кивает. — Хорошо. Пойдём. Они вместе выходят из здания Управления и садятся в машину. Дождь едва накрапывает, и Хакс позволяет себе слабо улыбнуться. Он выезжает на Мэйн — второй раз за день, потом — на шоссе Санта-Ана. Проезжает развязку и выходит на Сто Первое шоссе. За окнами проносится огромный стадион Доджер, домашняя база любимой команды отца Хакса. Он невольно вспоминает Брендола — давно не звонил домой. Хаксу было тяжело справиться со смертью матери, и даже теперь, три года спустя, ему всё ещё бывает тяжело общаться с отцом. Мысли плавно переходят на Бена — ему гораздо хуже сейчас. Хакс перестраивается в другой ряд. Елисейский парк выплывает с левой стороны дороги, слабо подсвеченный фонарями — туда Хакс ездит на пробежки, когда не забывает. Или когда хватает времени — впрочем, с тех пор, как он стал лейтенантом, времени не хватает ни на что, только на то, чтобы приползти домой и завалиться на кровать, забываясь недолгим сном. Бен всё так же молчит, но тишина до странности нормальная, не напрягающая. Хакс подавляет зевок и сворачивает на Фигероа-стрит, с тем, чтобы через два перекрёстка свернуть на родную Ривер-стрит. Он паркуется у дома и выходит из машины, следом выходит Бен. Хакс блокирует двери и ставит «Форд» на сигнализацию, нажав кнопочку на пульте-брелке. — Идём, — Хакс сворачивает к дому. Похожая семиэтажка, тот же последний этаж. Уже поднявшись к себе, Хакс запоздало понимает, что Бену, должно быть, неуютно — слишком свежи воспоминания, он полтора часа назад находился в похожей квартире. Разница в том, что там лежали безжизненные тела дорогих ему людей. Хакс прогоняет мрачные мысли и отпирает дверь, пропуская Бена вперёд, а потом заходит сам. Из гостиной выходит сонная рыжая кошка. Она трётся о ноги Бена, а потом, чихнув, скрывается на кухне. Хакс настораживается: — Твоя толстовка в крови? Милли на дух не переносит этот запах, ко мне даже не подходит, если от меня пахнет кровью. Бен дёргает край толстовки — жёсткий на ощупь, это видно даже Хаксу. — Да, наверно. Я же трогал их, пытался сделать что-то… — голос Бена вздрагивает. Хакс не хочет, чтобы он сейчас зациклился на этом, и потому скороговоркой произносит: — У меня, пожалуй, найдётся футболка твоего размера. Бен поднимает глаза — когда он так сутулится, то кажется даже ниже Хакса, хотя у них очевидная разница в росте в пару дюймов, Бен выше. — Спасибо. Хакс стаскивает с ног ботинки, кивает Бену — мол, разувайся, и проходит в гостиную. Зажигает лампы на окне и на тумбочке — комната слабо освещается, Хакс не выносит яркого света. — Извини за беспорядок, — походя замечает он. — У меня после уборки так чисто не бывает, — откликается Бен. Хакс достаёт из стенного шкафа большую чёрную футболку и кидает её Бену: — Давай толстовку, я её суну в машинку, а потом в сушилку, хоть посвежее станет. И к утру высохнет. Словно расставляет границы — к утру тебя здесь быть уже не должно. Хакс рад хотя бы тому, что это не звучит так грубо, Бену сейчас явно не до этого. Ослабляет галстук и, на ходу снимая пиджак, скрывается за дверью спальни. Возвращается он в мягких хлопковых штанах и тёмно-серой футболке с эмблемой Департамента — Бен стоит у дивана в его футболке и держит толстовку в руках, нервно переступая с ноги на ногу. Хакс подходит ближе, медленно вынимает из напряжённых рук толстовку и относит в ванную. Там он достаёт из шкафчика за зеркалом маленькие острые ножницы и пакетик для улик. С внутренней стороны манжеты рукава Хакс вырезает квадратик ткани размеров дюйм на дюйм и убирает в пакет. Завтра — сегодня, если быть точным, он передаст его Кэсси или Джону, чтобы кто-нибудь из них сделал анализ на пороховые газы и частицы, а также поискал следы крови и определил её принадлежность. Делает фотографию клочка ткани рядом с местом на манжете, откуда вырезал его. Это не подозрительность, это чутьё, и оно подсказывает Хаксу, что здесь не всё так просто. После этого он закидывает толстовку в машинку вместе с таблеткой порошка и колпачком освежителя-кондиционера. Уже из коридора Хакс подаёт голос — говорит негромко, но твёрдо: — Пойдём на кухню, сделаю нам кофе. Бен покорно идёт на звуки его голоса, заходит на кухню, освещённую лишь лампой над вытяжкой, и садится на стул у маленького окна. К нему на колени тут же запрыгивает Миллисент, уже не чувствующая противного ей запаха, топчется у Бена на ногах и сворачивается клубочком. Бен оторопело чешет её за ухом, Милли мурчит и тыкается носом в его ладонь. — Какая славная, — бормочет Бен, почёсывая кошку между ушами. Хакс, тем временем заливающий воду в турку, улыбается — он стоит спиной, и Бен, к счастью, этого не видит. Милли — это одна из немногих причин, почему он вообще по вечерам спешит домой. Он взял её ещё котёнком через месяц после смерти матери, и рыжая своенравная кошка буквально спасла его. Совсем крохотная тогда, размером с ладонь, она приходила к Хаксу, с трудом взбиралась на постель и просто лежала рядом, грела его и тихо мурлыкала, когда Хакс трепал её по загривку. Хакс никогда не плакал — нет, правда, никогда, и, возможно, именно поэтому так тяжело переживал уход мамы. Эмоции не находили выхода. В один из вечеров, когда Хакс вернулся со службы, Милли забралась ему на грудь, цепляя футболку маленькими коготками, и размашисто лизнула в нос. От этого внезапного проявления любви от крошечного живого существа у Хакса сорвало всю его защиту — он горько зарыдал, хотя глаза остались сухими. Миллисент топталась по его груди, тыкалась носом в лицо — успокаивала, значит, как могла. Хакс и вправду довольно быстро успокоился и в итоге пришёл в себя. Нет, больно было и до сих пор, но стало много легче. Вода медленно нагревается, а у Хакса предательски сводит живот — ещё бы, полдня мотаться по делам, выживая на одном поганом кофе. — Ты что-нибудь ел? — Утром, — неуверенно отзывается Бен, и Хакс лезет в холодильник. Достаёт хлеб, ветчину, салат и сыр, сооружает пару здоровенных сэндвичей с горчичным соусом и, уложив на тарелку, ставит на стол. Кофе тем временем подходит, и Хакс разливает его по чашкам. Садится за стол, выставляя чашки на подставки, и принимается за сэндвич. Бен тоже ест — откусывает маленькие кусочки, тщательно жуёт и проглатывает. Наверно, кусок в горло не лезет, думает Хакс, запивая сэндвич крепким кофе. Закончив с едой, Хакс подтаскивает к себе пепельницу и закуривает, выдувая дым в потолок. Бен замирает с недоеденным сэндвичем у рта: — Не думал, что вы курите, лейтенант. — Только когда устану, — хрипло отзывается Хакс, а потом, подумав, плюёт на субординацию и условности, он слишком вымотан для этого. — Просто Крис. — Хорошо, Крис, — Бен неуверенно улыбается, а потом улыбка гаснет. Вспомнил, думает Хакс. Бен откладывает сэндвич на тарелку, складывает руки на столе и замирает, глаза его странно блестят. Только бы не истерика, проносится у Хакса в голове. Он так и не научился справляться с такими проявлениями эмоций, особенно от других людей. Но Бен не начинает плакать или говорить — он просто молча сглатывает и отпивает немного кофе, а потом тоже закуривает. Какое-то время они сидят в тишине, а потом Хакс спрашивает: — Доедать будешь? Бен качает головой, и Хакс, встав с места, убирает остатки сэндвича в холодильник. — Утром доешь. — Ага. Бен курит не так, как курит Хакс — он держит сигарету между средними фалангами пальцев, в то время как Хакс сжимает фильтр рёбрами кончиков пальцев. Затягивается глубоко, словно вознамеривается выжечь себе лёгкие. Хакс тушит сигарету и уходит в гостиную, вытаскивает из шкафа тёплый плед и подушку и кладёт их на диван. — Спокойной ночи, — не повышая голоса, говорит он и отправляется в спальню, прикрывая за собой дверь. Спустя полчаса Хакс, несмотря на страшный недосып и усталость, всё ещё не спит. Это всё кофеин и адреналин, не стоило перед сном заливаться кофе. Нестерпимо хочется курить. И Милли куда-то запропастилась, обычно она приходит спать к Хаксу, устраиваясь около подушки. Хакс садится, обхватывая руками гудящую голову, и сидит так несколько минут, надеясь, что головная боль пройдёт. Не проходит, и он встаёт, чтобы выпить аспирин. Тихо проходит по гостиной — на диване, поджав ноги, спит Бен, вжавшись спиной в спинку дивана, Миллисент лежит у его живота. Предательница, ласково думает Хакс. На кухне Хакс выпивает таблетку и выкуривает сигарету. Отвратный день, а завтра ему предстоит начать разбираться с тройным убийством, свалившимся на него как снег на голову. Пока тлеет сигарета, Хакс пытается упорядочить в голове немногочисленные сведения, собранные за ночь. Обычная семья — мать, отец, сын, дядя. Три трупа и Бен, несчастливая математика. На первый взгляд всё просто, нет только одного — очевидного мотива. Красть у семьи Органа попросту нечего, они едва ли могут — могли, поправляет себя Хакс — считаться средним классом. Бандитские разборки? Глупость какая, вряд ли они могли быть связаны с бандами. У всей истории один общий знаменатель — Бен. Хакс затягивается. Бен, милый соседский мальчик Бен, совершенно безобидный на вид. Который вряд ли состоит в банде. И который, несмотря на все обстоятельства, умудрился не наследить в квартире, где было разлито буквально море крови. Хакс знает это наверняка — у него у самого есть кроссовки в точности такие, как у Бена, с запоминающимся рисунком протектора. И Хакс, обойдя квартиру, может с уверенностью сказать, что кровавых отпечатков ног Бена там нет. Который тщательно вымыл руки, пока дожидался приезда наряда полиции — настолько тщательно, что Кэсси вряд ли что-то найдёт, Хакс практически уверен. Который был — и остаётся — удивительно спокойным, и это несмотря на то, что его семью вырезали самым жестоким образом. В общем, тут есть над чем подумать. Хакс тушит сигарету в пепельнице, выключает свет и выходит в гостиную. Миллисент лениво поднимает голову, сверкая зелёными глазами, и утыкается мордочкой в живот Бена. Тот смешно морщит нос во сне и натягивает плед выше. Хакс возвращается в спальню и засыпает, едва голова касается подушки. Он просыпается около семи утра — слишком рано, сегодня ему на службу только к двенадцати. И всё же Хакс чувствует себя на удивление отдохнувшим. Пожалуй, сегодня даже можно съездить в парк перед работой. Хакс встаёт, заправляет постель и выходит из спальни. Диван пуст, плед и подушка сложены в его углу, поверх них лежит аккуратно сложенная футболка, что Хакс одолжил Бену. Хакс касается её раскрытой ладонью — ткань ещё сохранила тепло тела. Хакс цепляет её пальцами и уносит, чтобы выстирать. Так и есть — из сушилки пропала толстовка, а в холодильнике нет остатков сэндвича. На столе в термостакане, судя по запаху, стоит кофе. Рядом — салфетка, на которой шариковой ручкой нацарапано размашистое «спасибо» и заглавная «Б» в качестве подписи. Хакс несколько секунд рассматривает записку, потом комкает и отправляет в мусорное ведро. Садится за стол, закуривает и пьёт кофе — крепкий, терпкий, в меру сладкий. И как только угадал, что Хакс пьёт с сахаром. В отношении Бена — даже тогда, когда он уже ушёл — вопросы только продолжают появляться, а ответов как не бывало. Хакс неторопливо завтракает, насыпает Миллисент порцию корма и наливает свежую воду в мисочку, переодевается для бега и уезжает в парк. На пробежке он делает пять кругов вокруг водохранилища, которые даются на удивление легко — Хакс бежит в среднем темпе, периодически ускоряясь, — и наслаждается видом просыпающегося парка. Елисейский медленно наполняется людьми — молодежью на пробежках, пожилыми людьми, занимающимися спортивной ходьбой, и молодыми родителями с детьми. У фонтанчика с питьевой водой маленькая девочка пропускает его вперёд — доверительно смотрит на Хакса, читает надпись на форменной футболке, улыбается, а потом бежит к своему отцу и рассказывает ему, что «встретила дяденьку-полицейского, наверное, он за кем-то гонится, папочка». Молодой отец с улыбкой отвечает, что дяденька-полицейский тренируется, чтобы лучше ловить плохих дяденек, а потом, подхватив дочку на руки, проходит мимо Хакса. Девочка машет Хаксу рукой — в тёмном волнистом каре её волос он видит заколку с одуванчиком, а её отец приветственно кивает ему и уходит в сторону выхода из парка. Хакс делает ещё несколько глотков воды и выпрямляется. Если бы кто-то спросил его, почему он стал полицейским, он бы ответил — поэтому. Чтобы его вот так по-доброму приветствовали, несмотря на то, что местная полиция была довольно коррумпирована, уж Хакс знает. Чтобы в городе было спокойнее. Чтобы маленькие девочки улыбались и не думали о плохом. Хакс слегка наклоняет голову и лукаво улыбается, но потом улыбка сходит на нет. Бен. Бен «чёртова загадка» Органа. И Хаксу нужно во всём этом разобраться. Он сворачивает на соседнюю дорожку и идёт к парковке. Садится в машину и медленно едет в сторону дома, успевая избежать пробок на Сто Первом — для них ещё слишком рано. Дома он принимает душ, несколько минут общается с Миллисент и устраивается на диване с кофе, который сделал Бен, и своим рабочим блокнотом. Милли приходит к нему, пофыркивая, устраивается под боком и осторожно трогает Хакса лапой за локоть. Хакс косится на кошку — та отвечает ему таким же хитрым взглядом, подбирает лапки и прикрывает глаза. Хакс делает глоток уже порядком остывшего кофе и погружается в записи. Информации пока совсем немного — в смысле, фактологической. Хакс любит по ходу опросов и допросов делать пометки относительно поведения свидетелей и подозреваемых. Недаром по настоянию отца он прослушал в ФБР курсы по психологии и бихевиористике — он выбил для сына, тогда ещё совсем зелёного детектива Департамента, спецдопуск. Фактов и правда совсем немного — Бен не был дома, когда всё случилось. Бен не знает, почему это случилось. Впрочем, нужно дождаться отчётов судмедэксперта и проверить алиби Бена, вдруг на деле всё не так, как он рассказывает. Хакс рассматривает заметки на полях блокнота. «Спокоен, уравновешен», «помнит точное время», «выдержка», «нет признаков шока». Бен был удивительно спокоен для человека, у которого только что убили родственников. Хакс обычно видит другую реакцию — люди рыдают, срываются в истерику или неадекватное поведение. Одна барышня, у которой убили любовника, так вообще набросилась на Хакса с кулаками. «Смотрит с интересом», «говорит очень чётко, без лишних слов». Именно. Люди в подобных обстоятельствах либо пускались в совершенно неуместные рассуждения, либо вообще закрывались, и разговорить их мог только полицейский психолог, да и то не всегда. Но не Бен. Он несколькими скупыми фразами исчерпывающе описал всё, что произошло в эту ночь. Хреново. Очень, по правде говоря. Хакс треплет Миллисент по спине, стараясь успокоить разбушевавшееся воображение. Перед глазами мелькают картинки, яркие до боли — Бен проходит по квартире, убивая родственников. Орудует ножом или пистолетом — отчётов Хакс ещё не видел. Нет, миссис Органа явно была зарезана, а вот тела мужчин были закрыты, так что Хакс не уверен. Почему-то воображение рисует Бена совершенно спокойным в процессе убийства, даже умиротворённым. Чёрт его знает, может, обдолбался с приятелями и решил устроить техасскую резню, только в Лос-Анджелесе. Запоздало Хакс понимает, что не заставил его сдать анализ на наркотики. Проклятая усталость. Впрочем, Бен не был похож на наркомана, хотя, если он попробовал впервые, его могло сорвать с катушек. С другой стороны, он не выглядел обкуренным — зрачки нормальные, не дёргался, был ужасающе спокоен. Вот, наконец-то Хакс подобрал нужное слово — ужасающе. Он закрывает блокнот и идёт одеваться — если поторопится, то сможет лично переговорить с судмедэкспертом, а не просто прочитать отчёт. Милли провожает хозяина ласковым мурлыканьем и снова засыпает, стоит входной двери закрыться. По пути на работу Хакс заезжает в «Старбакс», тот, что рядом с диспетчерским центром Департамента полиции, и берёт там два стакана с двойным американо. В Управление он приезжает около четверти двенадцатого. Кэсси должна ещё быть на месте, и он направляется сразу к ней, прихватив ещё горячие стаканчики с собой. Входит в лабораторию, здоровается с Джоном, который приехал чуть раньше, чтобы сменить Кэсси, и направляется к рабочему столу криминалистки. Кэсси поднимает на Хакса взгляд уставших покрасневших глаз. — Двойной американо, один сахар, половина сливок. — Кристиан, ты сокровище, а не босс, тебе говорили об этом? — мило улыбается Кэсси и поправляет карандаш, закрепляющий чуть растрёпанную причёску. Видимо, за ночь Кэсси набегалась с экспертизами, которые Хакс ей поручил. Он улыбается в ответ — если он может сделать что-то, чтобы подбодрить коллегу, работавшую всю ночь, то он просто берёт и делает это. — Ты первая. — Никогда не поверю, — Кэсси делает несколько глотков и блаженно зажмуривается, а потом открывает глаза и поворачивается к компьютеру. — Значит, смотри. Под ногтями — ничего, только пыль. Анализ ДНК ничего не дал, как и пальчики — не замечен, не привлекался. Я поднапрягла знакомую и интереса ради она прогнала его через национальную базу данных, а то вдруг этот парнишка — преступник большого масштаба. И опять же, Хакс, пусто. — Хорошо. В принципе, я и не думал, что будет какой-то результат — по крайней мере, по этим экспертизам. — Удачная оговорка, Крис. — Ты имеешь в виду…? — Да. Порох. На руках его мизерное количество — может быть, он давно помогал чистить оружие кому-то из домашних. Или стрелял — опять же, ключевое слово — давно. Дня три, не меньше, с учётом того, сколько человек в среднем за сутки моет руки. — Ещё скажи, что есть статистика и на этот счёт, — Хакс приподнимает брови и, наконец, делает глоток из своего стаканчика. — А как же, — фыркает Кэсси. — Три и семь десятых раза. Статистика по Штатам за последние шесть лет. — Иногда я поражаюсь тому, что ты знаешь, Кэс. — Рада, что могу тебя удивить. Хакс кивает, раздумывая о том, как же следы пороха оказались на руках Бена, а потом достаёт из внутреннего кармана пиджака маленький пакет для улик: — Кэсси, мне нужно ещё кое-то. Вот этот кусочек ткани — на кровь и частицы пороха. И сверить с кровью погибших у Эхо-Парка, окей? — Если ты не против, этим займётся Джон, — Кэсси передаёт пакет подошедшему напарнику. — А мне надо домой, я два дня дочку не видела. И столько же, кажется, не спала нормально. — Да, конечно, — Хакс кивает и провожает Кэсси взглядом — та снимает лабораторный халат, берёт из шкафчика сумочку и лёгкое пальто и, махнув на прощание, выходит из лаборатории. — Лейтенант, это же срочно, да? — подаёт голос Джон. — Тогда я займусь этой тканью прямо сейчас. — Да, спасибо, — Хакс несколько рассеянно кивает и покидает лабораторию. Спускается с шестого этажа, на котором находится лаборатория, на родной третий — лифт с тихим шуршанием довозит его, раздаётся мягкая трель звонка, и двери открываются, являя взгляду отдел особо тяжких преступлений. Кевин на месте — сидит за столом и по обыкновению копается в полицейской базе. Фазма уже ждёт Хакса в кабинете — он видит её светлую макушку сквозь стеклянные стенки и торопится пройти сквозь заставленное столами помещение отдела. Закрывает за собой дверь кабинета, опускается на стул и ставит на стол стаканчик с остатками кофе. Фазма постукивает кончиками пальцев по папке, которая лежит на столе перед ней. — Хакс, две новости — хорошая и плохая. — Давай. — Хорошая — на Бена ни в одной из баз ничего нет. Плохая — на Бена ничего нет. — Вообще? — Именно, — кивает Фазма, открывает папку и поворачивает её к Хаксу. — Приехал из Орегона вместе с семьёй два года назад. Школа, общественный колледж. В колледже играл за баскетбольную команду, сейчас занимается тем же баскетболом в общественном центре на Лэйк-стрит, что недалеко от Эхо-Парка. Особых успехов нет, но спорт не бросает. Хакс смотрит на фотографии в досье — на первой Бену не больше шестнадцати, фотография из школы. Тогда он носил короткую стрижку, которая открывала… внушительного размера уши. Наверняка дразнили, думает Хакс. Второе фото — из выпускного альбома в колледже. Волосы на ней такой же длины, как тогда, когда Хакс видел его в последний раз — на диване в своей гостиной, — лежат мягкими тёмными волнами. Так ему определённо идёт больше. Судя по данным, Бену двадцать пять — попадает точно в середину возрастного диапазона, который с первого взгляда наметил Хакс. — Есть что-то на его семью? Фазма слегка склоняет голову к плечу: — Лея — учительница младших классов в частной школе Мальборо. Отец, Хан, водитель грузовика в маленькой компании «Фреон Юнити», дядя Люк — безработный на пособии. — «Мы — самая обычная семья», — вслух вспоминает Хакс. — Ещё что-то? — Нет. Я опросила соседей вместе с Кевином — никто ничего не видел и не слышал. Что странно, учитывая то, что практически одновременно убили сразу трёх человек. — Да, — задумчиво тянет Хакс. — Хорошо, тогда попробуй проработать владельца магазинчика у дома и весь его персонал. Езжай прямо сейчас. Может быть… — Что? — Не знаю пока. Честно, не знаю, Гвен. — Опять? Хакс поднимает глаза от досье. — Опять твоё чутьё? — Хотелось бы надеяться. Потому что пока у нас нет ровным счётом ничего. Я наведаюсь к судмедэкспертам в департамент. Опять через полгорода тащиться. — А отчёты на что? Ты там редко бываешь. — Там холодно. Но я хочу поговорить. — Окей, ты босс, — Фазма поднимается со стула и, хитро взглянув на Хакса, отпивает кофе из его стаканчика. — Женщина, — предупреждающе говорит Хакс и отнимает стаканчик. — Знаю-знаю, ты очень меня любишь и ценишь, — Гвен легкомысленно взмахивает рукой и выходит из кабинета, направляясь к своему столу. Хакс бросает последний взгляд на досье — с фотографии на него тёмными глазами смотрит Бен. Даже запечатлённый на бумаге, взгляд кажется тяжёлым и пронизывающим. Хакс закрывает папку и убирает в стол, потом поднимается и, пройдя через отдел, спускается на лифте на первый этаж. Доходит до парковки, заводит машину и едет на восток города по Сто Десятому шоссе. Сворачивает на Пятое через полчаса — пробки, а потом на Мишн-роуд и паркуется рядом со старинным красно-белым зданием. На проходной показывает охраннику значок и спускается на нулевой этаж, где располагается морг. После относительного тепла на улице здесь, кажется, царит вечная зима. Хакс зябко ёжится и одёргивает рукава пиджака. В просторном помещении секционной его встречает патологоанатом, с которым Хакс работал не раз. Энакину — он сам просит называть его Эни — уже за семьдесят, но более въедливого эксперта Хакс не смог бы отыскать во всём Лос-Анджелесе, да и на всём Западном побережье. Эни с аппетитом уплетает сэндвич, приготовленный его заботливой женой, и с интересом поглядывает на вздрагивающего Хакса. — Крис, тебя смущает то, что я ем в секционной, или тут просто холодно? — Холодно. Меня сложно смутить, ты знаешь, — легко улыбается Хакс. — Я насчёт тройного в Эхо-Парке. — Ах, это. Видимо, тебя расследование и впрямь захватило, раз ты явился сюда. Я слышал, там ещё был молоденький мальчишка. Мог бы стать четвёртым. — Почему? — Крис, всё очень и очень непросто. Все трое умерли от множественных ножевых, тут всё довольно очевидно. Удары, ммм… — Эни задумывается на несколько секунд, а потом откладывает сэндвич и поднимается на ноги, надевая перчатки и протягивая пару Хаксу. — Пойдём, я тебе покажу, и ты поймёшь. Хакс идёт вслед за ним. Эни открывает три шкафа, находящихся на одном уровне, и выдвигает из них каталки, закрытые простынями. Откидывает одну из них — на каталке лежит женщина. Хакс только дивиться может тому, что и в смерти, почти обескровленная и белая от этого Лея Органа по-прежнему красива. Красота эта ненавязчивая, благородная. — Вот посмотри на неё. Ранений я насчитал девять, все вроде как беспорядочные, семь из них — несмертельные. Так, на полчаса работы хорошего хирурга. А вот восьмое и девятое — тут другое дело. Восьмое — в брюшную полость, перерезаны почечная артерия и вена. Само по себе довольно опасное, но не смертельное — при должном вмешательстве. Девятое — просто высший сорт. Сонная артерия — классика. Только есть две вещи — во-первых, у неё вся шея в мелких порезах. Знаешь, выглядит так, будто убийца просто резал её, а потом случайно попал по сонной — и привет. Вот только, судя по характеру ранения миссис Органы, её голову сначала наклонили вперёд, а уже потом перерезали артерию. Если ты не прогуливал мои лекции, мой мальчик, то ты знаешь, что именно в таком положении нужно профессионально рассекать мягкие ткани шеи, чтобы наверняка задеть сонную артерию. И во-вторых, все остальные раны — те восемь — были нанесены уже после удара в шею, из них кровотечение было совсем небольшим, потому что… — Потому что большая часть крови уже покинула организм. — Ты точно не пропускал лекции, Крис. — Как я мог, — Хакс приподнимает уголки губ. — Понимаешь, все ранения выглядят как случайные, нанесённые неопытной рукой, но по факту они таковыми не являются. Давай двинемся дальше. Эни закатывает каталку с Леей обратно в шкаф, проверяет, чтобы температура была выставлена точно — ровно 35,6 по Фаренгейту, — и открывает второй шкаф. Отец семейства, понимает Хакс, когда Эни откидывает простыню. — Смотри, тут ситуация похожая — одиннадцать ножевых в грудь, живот и спину. И опять, десять ранений — в молоко, даже говорить не о чём. Но то единственное колото-резаное, что пришлось в поясничную область, оказалось фатальным. — Аорта? — догадывается Хакс. — Ты меня радуешь. Именно. Он умер, даже не сумев сообразить, что произошло. — Скажи мне, Эни, вот что — из десяти оставшихся ран кровотечение небольшое? — Мальчик мой, ты не просто так получил звание лейтенанта. Ты совершенно прав. — Первое — смертельное, остальные как прикрытие, — задумчиво бормочет Хакс. — Что с третьим? — Смотри, — Эни, покряхтывая, выдвигает последнюю каталку. — Мистер Люк. Мистер Люк — это интересно. Видимо, убийца понимал, что времени у него мало, и тут всего пять колотых. Три в живот, одно — в плечо и одно — в грудь. И, как ты догадываешься, оно как раз самое интересное. В перикарде дефект в полдюйма длиной, обширный гемоторакс. Плюс левая коронарная задета. Умер довольно быстро, правда, успел осознать и, полагаю, помучиться. И, конечно, остальные раны не дали такого кровотечения. — Это была бойня, — тихо заключает Хакс. — Их убили одним-единственным ранением, остальное — спектакль для полиции. — Вот именно, — Эни закатывает обе каталки и закрывает шкафы. — Но есть ещё кое-что, что покажется тебе интересным. Он проходит к столу, на ходу снимая перчатки и выбрасывая их в урну для отходов, садится на стул и вновь принимается за сэндвич. Хакс тоже избавляется от перчаток, стирая с рук остатки талька, и усаживается напротив него. Прожевав, Эни чуть наклоняется вперёд и сообщает: — Когда лаборант делал анализ крови, ему не понравилась завышенная концентрация натрия в крови, и мы провели широкомасштабное исследование. Пришлось кое-кого подключить, но это ненужные детали. Ты же знаешь, мне, старику, всегда хочется тебя удивить, и на этот раз у меня это получится. Хакс внимательно смотрит на него, но не поторапливает — знает, что Эни всегда рад общению с ним. И это совершенно взаимно. — Так вот, Крис. Я нашёл яд. Слышал ли ты что-нибудь про батрахотоксин? Хакс хмурится, сводит брови к переносице и после полуминуты раздумий отвечает: — Это яд лягушек, листоходов или листолазов, как-то так. Колумбийские лягушки. Больше ничего не помню, прости. — Листолазы, ты прав. Отвратительная штука, открывает натриевые каналы на нервных и мышечных клетках, мало того, они открываются даже при потенциале покоя. После такого массированного выхода натрия клетки перестают передавать нервные импульсы. И всё, паралитическое действие, в том числе и на дыхательную мускулатуру, а в отношении сердца, как ты понимаешь, экстрасистолия и фибрилляция. Концентрация яда мала, доза не летальная, но вот сопротивляться они никак не могли. — Это и правда была бойня, — кивает Хакс. — Их ослабили и забили, придав видимость неопытности нападавшего. И да, Эни, ты действительно меня удивил. Энакин довольно улыбается. — Думаю, по этому тройному у меня всё. Если хочешь, могу потом тебе отправить результаты гистологии — я точнее смогу определиться с дозой яда. Да и вообще, я помню, как ты любил мои препараты. — Не спорю, можешь мне потом их вместе с отчётом прислать — отгоню Кэсси от микроскопа и посмотрю, вспомню молодость. — Ой, молодость он вспомнит. Ты же у нас вечно юный, — усмехается Эни. — С такой работой я выйду в тираж гораздо раньше, — фыркает Хакс. — Ладно, ты не обижайся, но я себе, похоже, задницу отморозил здесь. — Конечно, иди, мой мальчик. Отчёт по вскрытиям я тебе вышлю через полчасика, хочу ещё кофе спокойно попить. — Хорошо, я как раз приеду в Управление. До встречи, — Хакс поднимает ладонь вверх, качает ей и выходит из секционной. Выйдя на свежий воздух — да, в секционной свежо, несмотря на то, чем она наполнена, но эта свежесть уж больно мертвенная, — Хакс вдыхает полной грудью и с минуту стоит под солнцем, прикрыв глаза и стараясь согреться. Когда перед глазами начинают плыть белые круги, он опускает голову и идёт к своей машине. Сентябрь в этом году довольно солнечный, вот только дожди всё же случаются, и чаще, чем хотелось бы. Хакс заводит машину и отправляется обратно в Управление. Вернувшись, он половину дня проводит за изучением показаний, которые детективы Фазма и Митака собрали у жителей злосчастного дома на Клинтон-стрит. Ребята поработали на славу, отчёты содержат не только сведения относительно самой ночи убийства, но и общую картину жизни семьи Органа с момента их переезда в Калифорнию. И опять же — ничего необычного. Семья тихая, приличная, отец не пил и не распускал руки. Дядя, хоть и безработный, тоже не дебоширил, помогал сестре по хозяйству — соседи часто видели его с пакетами из ближайшего супермаркета или с символикой прачечной, что располагалась ниже по улице. О Бене соседи тоже не смогли сказать ничего плохого — приличный парень, вежливый, только вечно смурной какой-то. Никакие подозрительные личности в квартиру 7D не приходили, по ночам там не шумели. Хакс закрывает папку с последним отчётом. Пора проверить алиби хорошего мальчика Бена. Он набирает на внутреннем телефоне номер Фазмы, даёт ей распоряжение вызвать в Управление ребят, которые теоретически — Хакс не хочет забегать вперёд — обеспечивают алиби Бена, а сам погружается в отчёт, присланный ему Энакином. Спустя сорок минут к нему заглядывает Гвен: — Крис, все приехали. Развела их по разным допросным. Я постою за стеклом, окей? Тоже хочу послушать. Хакс отрывается от экрана компьютера и, поднявшись на ноги, направляется в первую допросную. На стуле сидит молодой блондинистый парень, на вид не больше двадцати двух — двадцати трёх. Он с опаской поглядывает по сторонам — то ли уже бывал в подобной ситуации и переживает, потому что что-то скрывает, то ли просто впервые оказался в полиции и нервничает из-за, так сказать, новизны ощущений. — Итак, Дональд, — начинает Хакс, но парнишка на автомате перебивает его: — Донни. Э-э-э, простите, привычка, — Гаскинс некрасиво краснеет — пятнами, из-за чего природный румянец на лице кажется болезненным. — Хорошо, Донни. Расскажи мне, как проходил вечер 12 сентября? — Окей. Я встретился с ребятами — Джонни, Беном и Питом около восьми в общественном центре. Мы играли в баскетбол два на два, я и Бен против Джо и Питера. Пять-два, мы с Беном вели по итогу. — Вы сыграли семь раз за вечер? — Ну да, делать было особо нечего. Пит немного повредил ногу — упал на колено, хромает ещё, наверно. Потом пошли в бар «1642» на Тэпмл-стрит, смотрели игру. — Вы пили? Что была за игра? — Джо и Питер взяли по пиву — они были расстроены проигрышем. Мне не хотелось, я слишком умотался для выпивки, а Бен… Бен почти не пьёт. Играли наши «Лэйкерс» и «Нью-Йорк Никс», неплохая игра. Правда, когда на разогрев выскочили болельщицы, мы чуть не попадали со стульев — показали трибуны, и там был какой-то огромный мужик в костюме утки, и кто-то из парней что-то такое смешное сказал, я просто… — Донни прикрывает лицо ладонью, чтобы не расхохотаться, а потом уже спокойнее добавляет: — Извините, наверно, это всё ерунда. — Нет-нет, мне важны любые детали. Было что-то необычное? Может, кто-то вас задирал или настойчиво набивался в приятели? — Да нет, бар был почти пуст, среда всё-таки. Тихо, кроме нас было человек десять от силы, и к нам никто не подходил, кроме официантки. — Хорошо, — Хакс делает очередную пометку в блокноте. — Во сколько вы расстались? — Бен ушёл раньше нас, где-то в час ночи, а мы остались досматривать игру. — Бен любит баскетбол? — Да, — быстро отвечает Дональд, а потом хмурится, — а что? — Странно, — отвечает Хакс. — Любит, но при этом игру досматривать не стал. — А, это… Это был повтор игры, и Бен уже видел её в интернете. Мы просили его, чтоб не спойлерил. — И он не, кхм, спойлерил? — О, нет. Бен же не придурок какой, — расслабленно улыбается Донни. — Ясно. Он не выглядел встревоженным, когда уходил? — Бен — встревоженным? Вы его просто не знаете, это не парень, а кремень. Прошлой зимой мы как-то гуляли по Эхо-Парку, Бен поскользнулся, упал и сломал левую руку. Так вот, он даже не выругался, просто спокойно дошёл вместе с нами до машины Пита и поехал в больницу. Хакс приподнимает брови — это всё, конечно, очень интересно, но это не ответ на его вопрос. — Я имею в виду, что он был спокоен. Немного уставший из-за игры, но всё было в порядке. — Хорошо, мистер Гаскинс. Я узнал всё, что хотел. Если нам ещё что-то понадобится, мы позвоним. — Всё, правда? — Донни выглядит обрадованным. — А я думал, всё будет страшнее. Скажите, мне, наверно, надо пока не уезжать из города? Ну, знаете, в сериалах постоянно такое говорят, типа «не покидайте пределы города до конца расследования». — Это относится только к подозреваемым или ключевым свидетелям, — Хакс пожимает плечами и закрывает блокнот. — Но будет лучше, если вы останетесь в городе, так всем будет проще. — Я вас понял, офицер, — Донни поднимается со стула. — До свидания. На выходе из допросной его встречает Фазма и провожает к лифту. Хакс закрывает за собой дверь и заходит во вторую допросную. За столом сидит высокий брюнет с красивым, породистым лицом. — Мистер Сатклифф? — уточняет Хакс. — Я, — отзывается парень. — У вас ко мне вопросы по поводу, ну, семьи Бена? — Именно. Хакс задаёт вопросы и внимательно слушает ответы. Питер полностью подтверждает слова Дональда — играли в общественном центре, потом пошли в бар. Во время разговора он то и дело потирает колено — верно, ещё болит после неудачного падения. В тот момент, когда Питер начинает рассказывать об игре, которую они смотрели, Хакс пролистывает предыдущие записи и задумчиво произносит слово «утка», чтобы посмотреть на реакцию Сатклиффа. Тот пару раз моргает, а потом разражается смехом, сквозь который рассказывает про безумного болельщика на трибуне. Отсмеявшись, он, как и его друг, говорит, что Бен Органа покинул бар около часа ночи. Он не был пьян или под кайфом, был совершенно спокоен, разве что выглядел усталым. Хакс старательно записывает за ним и, закончив, отпускает. Похоже, что друзья Бена говорят правду. Или же они договорились. Пока понять сложно, во всяком случае, остался ещё один свидетель. Хакс заходит в третью допросную. На стуле развалился здоровяк-шатен с крайне недовольным выражением лица. — Слушайте, у меня что, какие-то проблемы? Я сижу тут типа полчаса уже. — Мистер Бантин, извините, но людей у нас не хватает. Я сейчас опросил ваших друзей, и остались только вы. — Окей, — Джон заметно расслабляется. — Это насчёт убийства, верно? Но я ничего не знаю. — Я хотел бы узнать, как вы провели тот вечер. Джон нахмуривается, а потом начинает говорить. Он путается, никак не может вспомнить, сколько он выпил в тот вечер и во сколько ушёл Бен. Либо парень что-то знает и попросту забыл заготовленную заранее историю, либо… Хакс откладывает блокнот и наклоняется ближе: — Джон, если я сейчас направлю патруль к вашему дому и попрошу его обыскать, скажите, могут ли там найти травку? Не для протокола. Джонни покрывается испариной, нижняя губа начинает вздрагивать: — Это только для себя, я… я не торгую, сэр. Что же, загадка разгадана. Хакс незаметно усмехается. Похоже, проблемы с памятью у мистера Бантина из-за злоупотребления некоторыми запрещёнными веществами. Поняв, что больше из незадачливого Джонни он ничего не вытянет, Хакс его отпускает. Теперь настало время проверить, что же ещё сможет рассказать ему сам Бен. Может, он придумает что-нибудь новое или просто дополнит свои показания. Хаксу действительно интересно, ему кажется, что Бен в любом случае его удивит. Но перед этим… Хакс набирает номер капитана Мэтьюза из отдела по борьбе с наркотиками и рассказывает ему про недальновидного мистера Бантина. Капитан обещает навестить Джонни вместе со своими ребятами. Хакс отключается и убирает телефон в карман, потом выключает в допросной свет и идёт в свой кабинет. Там он достаёт из стола куцую папку с досье на Бена, находит номер мобильного телефона и набирает его, пару раз промахиваясь по клавишам. Через пять гудков, показавшихся Хаксу бесконечными, Бен наконец отвечает: — Слушаю. — Бен Органа? Это лейтенант Хакс, — Хакс замолкает, повисает неловкая пауза. — Я вас помню, лейтенант. Вы что-то выяснили? — Пока… кхм, пока что нет, но я хотел бы уточнить твои показания. Не мог бы ты подъехать в Управление, на третий этаж? Я закажу для тебя пропуск. — Прямо сейчас? Судя по голосу Бена, встреча с полицейскими сегодня в его планы не входила. Что же, тем интереснее, если он будет куда-то спешить — может, допустит ошибку. Он молчит несколько секунд, а потом всё же говорит: — Хорошо, я буду через полчаса. — Отлично. До встречи, — на автомате выдаёт Хакс и тут же прерывает вызов. До встречи? Что это вообще сейчас было? Хакс недовольно хмурится и быстрым шагом идёт в уборную. Там он умывается ледяной водой и, вытирая лицо бумажным полотенцем, смотрит в зеркало. Да, видок у него так себе, но это поправимо. Хакс причёсывается, аккуратно укладывая чуть растрепавшиеся за день волосы, поправляет узел галстука и распрямляет плечи. Так-то лучше. Да, под глазами залегли тени, но кто сейчас может похвастаться их отсутствием? Хакс в целом остаётся доволен своим видом и отправляется обратно в свой кабинет. В ожидании Бена ещё раз просматривает все собранные показания. Его внимание привлекает маленькая деталь — в круглосуточном магазинчике, что находится рядом с домом, в ночь убийства работал некто Мигель Суарес. Его смена закончилась в час ночи, после чего молодой человек дождался сменщика и с работы уехал прямо в аэропорт. Хаксу это совпадение не нравится, и поэтому, отыскав номер хозяина магазина, он звонит ему. Оказалось, что это действительно совпадение — Мигель давно планировал свой отпуск и уехал домой в Мексику, в какую-то глухую деревушку, в которой не то что интернета не было, там и телефон днём с огнём не разыщешь. Владелец магазина говорит, что Мигель должен вернуться через две недели — через тринадцать дней, если точнее, — а сам обещает, что, как только Суарес вернётся, он сразу направит его в Управление. Хакс сдержанно благодарит его и вешает трубку. Через минуту из холла доносится звоночек лифта — двери открываются, и из него выходит Бен Органа собственной персоной. Он несколько секунд рассматривает пустой отдел сквозь стеклянные стенки, а потом уверенно проходит внутрь. Хакс поднимает глаза — Бен идёт в сторону его кабинета. Ну нет, неформальная обстановка — худшая из идей. Хакс поднимается со стула, выходит из кабинета, закрывая дверь, и кивком приветствует Бена. — Неужели вы тут один? — Несколько человек на дежурстве, но сейчас они, если не ошибаюсь, зависают в криминалистической лаборатории. Пойдём за мной. Хакс отводит Бена во всё ту же вторую допросную. Бен усаживается, подтаскивает к себе пепельницу и достаёт из кармана толстовки пачку «Мальборо» — таких же, как курит Хакс. Закуривает, укладывая раскрытую пачку напротив Хакса, и внимательно его рассматривает несколько секунд. Хакс выдерживает этот пристальный взгляд, щелчком выбивает из пачки сигарету и щёлкает зажигалкой. Сегодня Бен выглядит почти так же, как и в прошлый раз, только толстовка другая — светло-серая, с эмблемой колледжа. Интересно, заметил ли он, что Хакс вырезал кусочек ткани с манжеты той чёрной толстовки? Бен разжимает губы, выдыхая дым, и, не отводя глаз, чётко говорит: — Такое ощущение, что вы не проработали целый день, а будто только вышли из дома. Слишком идеальный. Хакс едва не давится дымом. Бен что, флиртует с ним? Бред какой. Он стряхивает пепел с кончика сигареты и лезет за блокнотом. — Идеальный страж правопорядка, я имею в виду, — договаривает Бен с хитрой ухмылкой. — Не знаете, что сказать, лейтенант? Хакс приподнимает правую бровь — серьёзно? Бен отводит сигарету от губ и направляет на Хакса раскрытые ладони — мол, извините. — Было ли что-то запоминающееся на тренировке в тот вечер? — Нет, кроме того, что Пит и Джо проиграли почти всухую нам с Донни, пять-два. А, ну да, я случайно толкнул Питера, и он упал, ударился коленом, левым, вроде бы. Потом еле до бара дохромал. — Вы смотрели игру. Какую? — «Никс» — «Лэйкерс». — Счёт? — Сто тридцать один — сто два. — Ты же ушёл раньше конца матча. — Я смотрел её в Сети. Парни просили не рассказывать им, кто победил. — И кто же победил? — «Никсы», как ни прискорбно. Хотя у наших сейчас провальная полоса какая-то пошла. — Твои друзья выпивали? — Донни взял себе колу, как и я, Пит выпил пинту пива, Джо — немного больше. — Немного? Поточнее. Бен на секунду прикрывает глаза, выдыхая дым, а потом снова смотрит на Хакса. Подпирает свободной рукой подбородок и доверительно сообщает: — Вообще-то он выпил пару пинт, но… — Но? — Вы же заметили, что у него есть проблемы? Хакс отрывается от блокнота: — Травка? Это бы любой заметил. — Да ладно, не любой, он старается не светиться почём зря. Вы наблюдательны, лейтенант. Хаксу начинает казаться, что Бен затеял какую-то игру. То ли хочет смутить его, то ли вывести из себя. Зря, ведь и первое, и второе обречено на провал, Хакс умеет себя контролировать. Он постукивает кончиком ручки по разлинованной странице блокнота и пытается понять, вспомнить, осознать, что ещё он хочет спросить у Бена. Ничего, пусто, ни слова в голове, ни мысли — связной или нет. Они синхронно тушат сигареты. Бен вытаскивает из пачки ещё две, передаёт одну Хаксу и протягивает ему зажжённую зажигалку. Они курят в абсолютном молчании и словно играют друг с другом — кто первый отведёт взгляд. Ни Бен, ни Хакс взгляда не отводят, только беззвучно выдыхают дым. Бен докуривает первым, тушит сигарету и, моргнув пару раз, отводит взгляд в сторону, лукаво улыбаясь. Потом снова смотрит на Хакса и вежливо интересуется: — Это всё? А чего ещё ты хочешь, а? — Да, ты можешь идти. — Я мог уйти и раньше, лейтенант. Это звучит как чёртов вызов. Хакс поднимается из-за стола и прячет блокнот. — Правда? — Конечно, — Бен тоже встаёт. — Почему остался? — Вы интересный собеседник. — Да ну? Мне показалось, что это был допрос, а не светская беседа. — До определённого момента. И мне не обязательно говорить, чтобы счесть человека интересным. — Интересным собеседником? — Просто интересным. До встречи, лейтенант. Бен выходит из допросной, прикрывая за собой дверь, и Хакс, наконец, расслабляется. Такое ощущение, что Бен его испытывает — и будет продолжать в том же духе. И Хаксу не будет покоя — он чувствует, что Бен что-то знает, что он не так прост. Хакс присаживается на край стола, достаёт телефон и ищет в записной книжке нужный номер. Дозвонившись после второго гудка, Хакс просит установить круглосуточное наблюдение за Беном. Он подтверждает фамилию и адрес объекта, дожидается, когда секретарь оформит и подтвердит заявку, после чего вешает трубку. Пусть Бен не хочет говорить — вот правда, пусть. Но наблюдение позволит выявить все секреты и объяснить недосказанности. Дома Хакс, устроившись на диване с сэндвичем, чашкой крепкого кофе и Милли на коленях, просматривает записи, сделанные сегодня в ходе всех допросов. Друзья Бена, похоже, говорят правду — они хорошо помнят мелкие, но важные детали, при этом их рассказы не звучат как заученные истории. Они не говорят одинаковыми фразами, не путаются и не исправляют свои показания. Выглядят спокойно — настолько, насколько вообще можно сохранять спокойствие в такой ситуации. При этом, например, Донни Гаскинс не скрывает искреннего беспокойства за друга, в то время как Джо Бантин явно куда больше волнуется за неприкосновенность своих запасов травки. Ничего, сегодня ночью мистера Бантина ждёт небольшой сюрприз от отдела по борьбе с наркотиками. Хакс коротко улыбается и треплет Милли между ушами — кошка мурчит, как заведённая, и тыкается носом в ладонь хозяина. Но Бен… Хакс не может понять, в чём же дело. Бен совершенно аналогичным образом не путается в воспоминаниях, ведёт себя открыто и доброжелательно, спокойно отвечает на все задаваемые вопросы. Он не должен вызывать подозрений, он должен вызывать сочувствие в связи с тем, что произошло. И, чёрт возьми, Хакс правда ему сочувствует. Но не верит. Не то чтобы он не верит ни единому слову, что за всё время сказал ему Бен, просто… Ему кажется, что весь Бен — его мимика, его печальное выражение глаз, изломанные в удивлении брови — это тщательно созданная маска. Или не маска, это словно синтезированная с нуля личность. Хакс не уверен, но во взгляде Бена, когда они курили, не отводя глаз друг от друга, проскальзывало что-то иное — настоящее, острое, опасное. Что-то, что не принадлежит Бену Органе. Так и не решив ничего определённого в отношении Бена, Хакс отправляется на кухню и закуривает, допивая остатки кофе. Он так и не знает, кем же нужно считать Бена — потерпевшим или подозреваемым. Не хочет признаваться себе в том, что чутьё может в очередной раз не обманывать его. И не желает видеть Бена виновным в этом отвратительном преступлении. Бен, Бен, Бен — и ничего другого на ум. Чертовщина какая-то. Хакс зло допивает кофе, тушит сигарету и идёт спать, надеясь, что завтрашний день принесёт хоть какие-то результаты. На следующий день на Хакса и его ребят вешают несколько краж, случившихся за ночь, убийство, что, очевидно, совершено бандой, и два изнасилования. В соседних отделах — острая нехватка кадров, и поэтому отдел особо тяжких занимается непрофильными делами. Целый день уходит на них, кражи они раскрывают в течение дня — все три совершены неопытными подростками. Пока Фазма расспрашивает вторую из потерпевших девушек, Хакс и Кевин занимаются убийством. Свидетелей хоть отбавляй, вот и сейчас один из них на допросе рассказывает о том, что уже видел тех, кто совершил убийство, и не раз. Весь рассказ сводится к тому, что это были члены банды «Сопротивление», которая держала восточную часть города. Свидетель даже называет имя одного из нападавших — Томас Бранс, они вместе ходили в среднюю школу. Хакс заканчивает допрос, отправляет Кевина вместе с группой захвата на квартиру Бранса, а сам возвращается в кабинет. Через пару минут в дверь стучится Джон: — Лейтенант, можно? Хакс кивает, и Джон заходит, прикрывая дверь и устраиваясь на стуле. Он кладёт на стол перед Хаксом стандартный бланк криминалистического отчёта. — Я проверил тот кусочек ткани, что вы принесли. На нём я обнаружил кровь всех трёх погибших в квартире на Клинтон-стрит, а ещё… — Частички пороха, верно? — Верно. И довольно много. Сам порох — стандартный бездымный двухосновный, так что определить вид патронов не выйдет. Единственное, что я могу сказать, так это то, что человек, одетый в одежду из этой ткани, стрелял не один раз. — Именно стрелял? А вдруг он просто чистил оружие. — Количество частиц слишком велико, даже если бы он перечистил десяток пистолетов. Хакс бросает быстрый взгляд на отчёт. — Уверен? — Абсолютно. — Хорошо, спасибо, ты можешь идти. И да, спасибо за оперативность, я знаю, что сейчас нагрузка на лабораторию огромная. — Ну, лейтенант, для ваших дел у нас с Кэсси всегда найдётся время. — Я о том и говорю. Спасибо. Джон показывает ему большой палец, выходит за дверь и быстро уходит в сторону лифта. Хакс берёт бланк в руки и, внимательно изучив, убирает его в папку с досье на Бена. Вряд ли тот помогал отцу чистить оружие, и теперь результаты экспертизы подтвердили догадку Хакса. Теперь возникает новый вопрос — в кого стрелял Бен? Бен, связь которого с городскими бандами проследить пока не удалось. Хакс бросает взгляд на часы — половина десятого, можно позвонить наружникам и узнать, как обстоят дела со слежкой. Офицер, который этим занимается, докладывает Хаксу, что ничего необычного за день не произошло. Бен наведался в квартиру, пробыл там около часа, после чего вышел с большой спортивной сумкой. Провёл пару часов в парке, играя с тамошними завсегдатаями в шахматы (это Хакса удивляет в немалой степени), потом отправился в общественный центр, откуда вышел с Дональдом Гаскинсом, и они вместе пошли в направлении его квартиры, расположенной на пересечении улиц Маратон и Ватерлоо, после чего ни один из них квартиру не покидал. Хакс дослушивает отчёт, просит переслать текстовый вариант ему на почту и кладёт трубку. Ничего, ровным счётом ничего. Хакс забирает пиджак со спинки стула, выключает настольную лампу и уходит домой. В квартире его встречает истосковавшаяся за день Милли — хоть кошка и своенравна и независима, Хакса она любит, скучает по нему и неизменно выходит встречать в коридор, наворачивая круги у его ног. — Кто-то совсем без меня заскучал, да? — ласково бормочет Хакс, скользя пальцами по гладкому рыжему боку. Миллисент задирает хвост и идёт на кухню — намекает Хаксу, что ему неплохо было бы перекусить и её покормить заодно. Он быстро переодевается в домашнее, моет руки и тоже идёт на кухню. Наполняет маленькие мисочки кормом и водой, а себе делает сэндвич с сыром и салатом и варит кофе. Обновляет на телефоне почту — пришёл отчёт офицера из наружного наблюдения, даже дополненный. Полчаса назад Бен выходил из квартиры Гаскинса — в ближайшем круглосуточном купил бутылку колы, чипсы и пачку сигарет. Хакс откладывает телефон в сторону и принимается за еду, запивая её кофе, а когда доедает, тянется к зажигалке. Милли запрыгивает ему на колени, Хакс медленно курит и бездумно гладит ластящуюся к нему кошку. Похоже, все вокруг считают, что это тройное убийство так и не будет раскрыто. Подозреваемых нет, да и заботиться о его раскрытии особо некому. Только Бену. Но Хакс это так не оставит — во-первых, он так и не допросил Мигеля Суареса, продавца из магазинчика у дома десять-двадцать по Клинтон-стрит. Во-вторых… Хакс вздыхает. Во-вторых, остаётся сам Бен, по поводу которого Хакс так и не может решить, кем же тот является на самом деле — достоин ли он сочувствия или смертельной инъекции. Хакс тушит сигарету, берёт Милли на руки и идёт в спальню. Во всяком случае, сейчас ничего нового он придумать не сумеет, а вот отдохнуть ему не помешает. …Хакс оглядывается — похоже, он в каком-то подвале. Вокруг — полумрак и сырость, вязкая, тягучая, запускающая холодные влажные пальцы под одежду. Ногам холодно — Хакс опускает взгляд, он босой. Под потолком загорается лампа, окружённая маленькой металлической клеткой — тусклый красный свет заливает помещение, где-то вдалеке воет полицейская сирена. Хакс поворачивается вокруг своей оси, пытаясь обнаружить хотя бы что-то полезное. Он понятия не имеет, как оказался здесь, но он точно знает одно — отсюда надо выбираться. Обходит стеллажи, заставленные старыми книгами и пустыми банками, пару раз натыкаясь на паутину, вуалью свисающую с потолка почти до самого пола. Холодно, очень холодно — он вздрагивает, его буквально колотит. За стеллажами обнаруживается лестница, старая и ветхая на вид. Ступени влажно блестят — не поймёшь, то ли от сырости, то ли от того, что там что-то разлито. Он встаёт на первую ступеньку — едва не поскальзывается, но всё же удерживается на ногах. Лестница внезапно разъезжается, становится шире — футов десять шириной, и теперь держаться за перила обеими руками не представляется возможным, так что Хакс осторожно отходит вправо и хватается руками за хлипкие перила. Лишь бы не упасть. Делает несколько шагов — дальше ступени становятся более сухими, но ноги уже вымазаны в чём-то холодном и склизком, так что легче не становится. Лестница скрипит, того и гляди развалится, но Хакс упорно продолжает идти вперёд, пусть и медленно. С каждым шагом становится всё тяжелее — пусть ступеньки теперь не скользкие, но всё тело будто бы наливается свинцом, деревенеет, теряет чувствительность. Хакс поднимает голову — стены исчезли, осталась только лестница и далёкий свет где-то наверху. Хакс знает, что должен, нет, обязан выбраться. Он видит дверь, до неё осталось всего ничего, сил не остаётся, Хакс падает на колени, больно ударяясь об край ступеньки. Он не останавливается, потому что словно знает, что если прекратит бороться, то останется здесь навечно. Ползёт выше, обдирая ладони, царапает ногтями гнилую древесину и, стоит ему прикоснуться к предпоследней ступеньке, как он… Просыпается, садясь в постели и сжимая край тонкого одеяла. Ошалелым взглядом обводит комнату, убеждаясь, что находится в собственной спальне, а не в сыром подвале. В ногах лежит Милли — наверно, он вскрикнул, когда просыпался, потому что кошка не спит, а смотрит на него зелёными, почти светящимися в темноте глазами, а потом поднимается и устраивается у Хакса на коленях, поджимая лапки. Он чешет её за ухом, стараясь дышать ровнее и тише. На часах пять утра, у него есть время до семи, чтобы доспать положенное ему время. Хакс ложится, подтаскивает Милли к себе на грудь и запускает пальцы в мягкую шерсть. Коготки чуть нажимают, не проходя через ткань футболки, так Миллисент всегда успокаивает хозяина. Хакс прикрывает глаза в надежде на сон, но темнота не несёт с собой уюта, только липкий страх. Он открывает глаза и просто пялится в потолок. В шесть утра он понимает, что уснуть не удастся, поднимается, принимает душ и едёт в Елисейский парк. Город ещё спит, над горизонтом висит подрагивающее марево — то ли туман, то ли дым от горных пожаров. В этом году они начались только в конце августа, что довольно необычно. На пробежке Хакс старается полностью отдаться процессу, но то и дело возвращается к своему сну — холодному подвалу, скользким ступеням и аварийному свету, заливающему всё вокруг. Он останавливается и как подкошенный падает на скамью, переводя дыхание. Непослушными пальцами дёргает молнию на толстовке и глубоко вдыхает прохладный воздух. Свежесть отрезвляет, Хакс поднимается на ноги и делает ещё один круг вокруг водохранилища, после чего идёт обратно на парковку. По пути домой заезжает в супермаркет и заполняет багажник пакетами с едой. По возвращении домой он раскладывает покупки по полкам холодильника, наскоро завтракает и пьёт кофе, переодевается в костюм и, погладив Милли напоследок, уезжает в Управление. Дни проходят один за одним, одинаковые и не наполненные смыслом. Никаких неординарных убийств пока не происходит, и весь отдел — опять же из-за нехватки кадров — занимается уличными разборками, закончившимися смертью, обычной поножовщиной и «домашними» убийствами, в которых виновный известен заранее. Скука. Хакс с нетерпением ждёт момента, когда из своего мексиканского отпуска вернётся мистер Суарес, а до того момента решает заняться хоть чем-то полезным, и потому без особого удовольствия, но всё же занимается текущими расследованиями. По вечерам изучает отчёты, которые ему присылают из отдела ведения наружного наблюдения. Там нет ничего интересного — Бен много времени проводит в Эхо-Парке, гуляя и играя в шахматы, подолгу занимается в общественном центре, а вечера проводит либо в баре «1642» с тремя друзьями, уже известными Хаксу, либо в квартире Дональда Гаскинса, куда, очевидно, переехал на неопределённое время. Что же, Хакс его понимает — мало кому хотелось бы вернуться в квартиру, где были убиты его родственники. До приезда Мигеля Суареса остаётся девять дней, когда вечером телефон Хакса разражается настойчивой трелью. Тот смотрит на экран — звонит офицер из наружки. Хакс отвечает: — Хакс, слушаю. — Лейтенант, это Хименес. Мы его потеряли. — Кого? — на автомате спрашивает Хакс, а потом до него доходит. — Как потеряли? — Он зашёл в бар «1642» вместе с друзьями, они просидели там пару часов, а потом вышли — только трое, Гаскинс, Сатклифф и Бантин. Органы с ними не было. Один из наших сразу же вошёл в бар, но Бена там не было. Бармен его не видел, официантки тоже. Мы не знаем, куда он пошёл. — Чёрт, — шипит Хакс сквозь зубы. — Пусть несколько человек прошерстят район, и пошлите кого-нибудь к квартире Гаскинса, может, он вернётся переночевать. И когда найдёте, звоните мне, в любое время. Хакс отключается и зло смотрит на телефон, испытывая совершенно иррациональное желание запустить его в стену. Надо же. Он оказался прав, Бену есть, что скрывать, определённо. Но как, как ему удалось исчезнуть? Наверное, через подсобное помещение. Хакс открывает список вызовов и набирает последний номер: — Хименес, слушай, там есть запасной выход? В баре. — Сэр, я… Там есть подсобка, мы обыскали каждый её дюйм. Запасного выхода нет. Мы не знаем, как он смог покинуть бар без нашего ведома. Хакс сбрасывает звонок. Чёртов фокусник. Зато теперь Хакс уверен — он, наконец, обзавёлся подозреваемым. Не зря он так насторожился поначалу, Бен не тот, кем кажется. Хакс открывает свою учётную запись в полицейской базе и составляет запрос. В течение получаса Бена Органу объявят в розыск. Хакс выключает компьютер и отправляется домой. Полночи он не спит, дожидаясь звонка от офицеров из наружки, а потом всё же забывается сном на диване, подтянув колени к груди и уткнувшись носом в пушистый бок Милли вместо подушки. Проснувшись около семи утра, Хакс тут же подхватывает с журнального столика телефон и смотрит на экран. Никто не звонил, очевидно, Бен Органа исчез без следа. Такого Хакс, признаться, не ожидал. Остаётся только продолжать работать, ждать свидетеля, на которого он так рассчитывает, и пытаться отыскать Бена. Как только Хакс оказывается в Управлении, на него тут же сбрасывают несколько новых дел, в которых нужно разобраться. Фазма и Кевин носятся по отделу, как угорелые, помогая Хаксу разгребать этот завал, и лишь часам к пяти вечера становится чуть лучше. Хакс делает небольшой перерыв на кофе, во время которого ему в голову приходит интересная, надо сказать, идея. С чашкой кофе он отправляется в самую дальнюю и почти заброшенную курилку. Устроившись там на подоконнике, Хакс закуривает, отпивает немного кофе и отыскивает в телефонной книжке нужный ему номер. Трубку снимает молодая девушка: — Крис? Неожиданно. — Привет, Рей. Я к тебе с несколько… странной, пожалуй, просьбой. — Ты и странности — да что может быть обыденнее, ну, — Рей заливисто смеётся в трубку. С Рей Хакс познакомился два года назад во время облавы на один из наркопритонов, в котором по данным следствия находился подозреваемый в жестоком изнасиловании и убийстве. Спецназ тогда повязал всех, кто находился в клубе — наркоманов, дилеров и проституток. Рей была в числе последних — но, как оказалось, она и её девочки работали в отделе полиции нравов под прикрытием и занимались своим расследованием, связанным с сексуальным траффиком в западной части города. Тогда Рей, стоя под проливным дождём в микроскопическом платье и тонкой курточке, со смехом заявила Хаксу, что она «коп по призванию и шлюха по долгу службы». С этой фразы и началась их своеобразная дружба, замешанная — в первую очередь — на здоровом соперничестве. Они иногда обменивались информацией, обходя бюрократические препоны, и в целом всегда были рады помочь друг другу. — Я скину тебе фотографию парня. Зовут Бен Органа, вчера я объявил его в розыск, результатов пока нет. Он каким-то образом, я так пока и не понял, как именно, сбежал от наружки. Я о чём попросить-то хочу… — Хочешь, чтобы мы с девочками… — Ага. Будьте повнимательнее на улицах. Может, вдруг где увидите. — Крис, что-то фамилия знакомая. Где-то по внутренним каналам проходила недавно. — Про тройное у Эхо-Парка слышала? — Да ладно? Погоди, там вроде как был свидетель. Это он? Хакс и сам не знает, свидетель ли Бен. Теперь, во всяком случае, он сильно в этом сомневается. — Да. Только я тебя прошу, не говори никому, кто он и с чем связан. — Окей, конфиденциальность, все дела. Я поговорю с девочками, если что, сразу позвоню. — Хорошо, спасибо. — Отыщется твой иллюзионист, не переживай. Ладно, я побежала, мне ещё отчёт писать. До связи. Хакс вешает трубку и задумчиво затягивается. На данный момент он сделал всё, что мог. Раскинул сети, и теперь остаётся надеяться, что Бен рано или поздно в них попадётся. И тогда ему уже не уйти. Покоя не даёт только мерзкая мыслишка, бьющаяся на задворках сознания — Бен не попадётся. Он исчез настолько внезапно и умело, что Хакс практически не сомневается — для него такие ситуации не являются необычными. Возможно, Хакс и сам не знает, с кем он столкнулся. Тогда, в залитой кровью квартире, ему показалось, что это просто парень, которому очень не повезло. Теперь же всё яснее Хакс понимает, что в этом деле всё, вот просто всё совершенно не то, чем кажется на первый взгляд. Восемь дней проходят как в тумане — Хакс работает совершенно на автомате, что, впрочем, никак не сказывается на раскрываемости отдела. Утром и вечером буквально заставляет себя поесть, даже вешает стикер на холодильник, потому что начинает забывать. Когда он приходит домой, Миллисент не отходит от него ни на шаг, словно чувствует, что что-то не так. Каждую ночь, засыпая, Хакс бродит в том самом подвале с лестницей, и каждый раз сон заканчивается, стоит ему добраться до предпоследней ступеньки. Хакс понимает, что это — какая-то метафора, что подсознание говорит, нет, буквально кричит о чём-то, но что это, он не знает. Вечерами Хакс засиживается за бумагами допоздна, изредка делает перерывы, чтобы сходить на кухню за кофе и выкурить сигарету. Все текущие дела он разбирает на работе, дома же занимается только одним. Окружает себя копиями всех отчётов, допросов и экспертиз по делу об убийстве на Клинтон-стрит, пересматривает их в десятый, сотый раз. Сверяется с заметками в блокноте, делает новые пометки, выявляет и разъясняет все тёмные и непонятные места. Придирчиво изучает жизнь друзей Бена, стараясь найти связь между ними и… Хакс и сам не знает, с кем всё это может быть связано. Самый очевидный ответ — одна из городских банд, но пока связи нет никакой. Рей не звонит, офицеры из наружки — тоже, результаты розыска пока ничего не дали, Бен будто сквозь землю провалился. Около полуночи к Хаксу тихо подходит Милли и осторожно прихватывает зубами за ладонь. Хакс понимает намёк, гладит кошку по голове — боги, да она о нём заботится больше, чем он сам, и отправляется спать. Через два часа в аэропорту сядет самолёт, на котором Мигель Суарес возвращается из Мексики, а уже утром его доставят в Управление на допрос. Надо хорошенько выспаться, чтобы не клевать носом и не упустить ничего важного. Хакс проходит по квартире, выключая свет, на кухне быстро курит, допивая остатки кофе, а потом забирается под одеяло. Ровно в восемь утра Хакс появляется в Управлении. Ещё слишком рано, ночная смена дежурящих детективов ещё не сменилась. Они устало приветствуют своего лейтенанта и возвращаются к делам, чтобы потом с чистой совестью отправиться отдыхать. Хакс смотрит на часы — пять минут девятого. К девяти в здание привезут мистера Суареса — Хакс отправил за ним машину, пока шёл через парковку. Он ещё раз бегло просматривает досье на Бена, стараясь не заглядывать в тёмные глаза на фотографии, и убирает его в стол. Потом педантично раскладывает все предметы на столе, буквально по линеечке, это его успокаивает. Добавляет тонкую пачку листков в блокнот, проверяет, пишет ли ручка. Половина девятого. Чтобы скоротать время, Хакс идёт в свою любимую дальнюю курилку и, заткнув уши наушниками, в которых мягкими переливами играет Майлз Дэвис, с удовольствием выкуривает пару сигарет подряд. Его едва ли не потряхивает от предвкушения — он практически уверен в том, что этот свидетель расскажет ему нечто важное. Недаром ведь судьба увела его у Хакса из-под носа и заставила прождать две недели. Это ожидание должно оправдаться. Когда часы показывают без десяти девять, Хакс слезает с подоконника и идёт в сторону зоны отдыха, чтобы сварить три чашки кофе. В две минуты десятого двери лифта с приятным переливом звоночка открываются, и на этаж выходит Фазма, рядом с ней стоит молодой смуглый парнишка. — Доставила в лучшем виде, Хакс, — улыбается она. — Кофе для меня? — Твоя чашка у тебя на столе, Гвен. — Ты лучший, — Гвен подавляет зевок и уходит, оставляя Хакса наедине с его свидетелем. — Мистер Суарес? — дождавшись, пока парнишка кивнёт, Хакс продолжает: — Пойдёмте за мной. Он проводит его в третью допросную, ставит на стол кофе и приглашает Мигеля присесть, после чего достаёт блокнот и ручку. — Итак, мистер Суарес, расскажите мне, что происходило в ночь с одиннадцатого на двенадцатое сентября. — Просто Мигель, окей? Не надо официально, — тот широко улыбается, демонстрируя идеальные белые зубы. И акцент. — Хорошо, Мигель. Мне нужны все подробности, которые ты только сможешь вспомнить. — Ладно, окей. Я приехать на работу в три часа дня, целый день всё было спокойно. Но вечер — вечер всегда начинается интересное. У нас рядом парк, там бывает нехорошее. Люди нехорошие, и делают разное плохое. Вообще всё в ту ночь было довольно тихо. Ну, знаете, никто не ссорился, не кричал, не стрелял. — А бывает, что стреляют? — Хакс приподнимает бровь и делает пометку в блокноте. — Иногда, сэр, — кивает Мигель. — Но тогда — нет, тогда было тихо. — Может, ты видел кого-нибудь странного? — Нет-нет, все, кто приходить в ту ночь, я знаю. Это соседи, друзья. Я их знаю и они меня тоже. Мы здороваемся всегда и немного разговариваем. Хотя… Хакс ждал этого две недели. Простого «хотя», простого сомнения. Он весь обращается в слух. — Где-то в десять вечера приехала миссис Лиотта. Она всегда покупать большой пакет корма для своей кошки, и я понёс его к её машине, чтобы помочь, а то нехорошо, чтобы леди тяжёлое таскала. Вы же понимаете? Хакс кивает. — Вот. И у дома, ну, где семью убили, у подъезда стоял парень. Знаете, оглядываться, как будто ждал кого-то. Потом у него телефон позвонить, он ответил. — Ты слышал, о чём он говорил? — Нет, нет. Он слушал, а потом просто сказать «да, я понял», потом ещё послушал, и всё. Я потом, когда миссис Лиотта уехала, стоял курил у магазина. И парень всё не уходить. Точно ждал кого-то. — Как парень выглядел, сможешь описать? Мигель задумывается, припоминая, а потом говорит: — Высокий, как вы. Волосы тёмные, — сердце Хакса пропускает удар, но следующие слова Мигеля заставляют его расслабиться. Да и не мог он тогда там быть… — Короткие, как стрижка в армии. Худой, в тёмной толстовке и футболке. А на футболке рисунок. — Нарисуешь? — Хакс разворачивает к Мигелю блокнот и передаёт ручку. Тот отпивает немного кофе, берёт ручку и начинает старательно водить её кончиком по бумаге. Когда он заканчивает, Хакс забирает блокнот и смотрит на получившееся изображение — полукруг с двумя шипами, а посередине — словно хвост из трёх обрубленных лепестков. — Он оранжевый, рисунок, а футболка чёрная. — Я знаю, — выдыхает Хакс. — Хорошо, на этом всё. Ты нам очень помог, Мигель, спасибо. — Всегда пожалуйста, сэр. Я пойду тогда? — Да, конечно, — Хакс до боли в пальцах сжимает блокнот. — Как выйдешь, то налево, а потом прямо до лифта. — Я помню, сэр. До свидания, — Мигель поднимается, протягивает Хаксу руку для прощания и выходит за дверь. Хакс тянется к кофе, чашка едва заметно подрагивает в его руках. Он знает этот символ, это — знак отличия в банде «Сопротивление». И теперь осталось всего два варианта — либо это свои, либо чужие. В смысле, либо Бен кого-то разозлил в своей банде, и они ему отомстили таким кровавым способом, либо… Либо Бен на деле состоит в противоборствующей группировке под названием «Первый Порядок», и это — начало войны между двумя крупнейшими бандами Лос-Анджелеса. Ни первое, ни второе Хаксу не нравится, хотя он с самого начала предполагал, что к этому расследование и придёт. Дело предпринимает откровенно скверный оборот. Про «Сопротивление» известно больше, чем о другой банде. Ей заправляет По Дэмерон, ушлый кубинец, позиционирующий себя как бизнесмен и «спаситель угнетённых». Действительно, на деньги Дэмерона в восточной части города постоянно ремонтируются школы и общественные центры, обеспечивается раздача пищи и вещей для малоимущих и бездомных, устраиваются спортивные соревнования для детей. Правда, никто из власть имущих старается не задаваться вопросом, откуда же приходят эти деньги. Мало того, коррумпированная донельзя полиция таким же образом закрывает на это глаза — по большей части. «Сопротивление» никогда не гнушается грабежами — в основном, у богачей, не стесняется выбивать деньги из должников и заниматься отмыванием денег через многочисленные клубы и бары, что принадлежат их предводителю. Хакс фыркает — звучит так, будто он размышляет о стаде. А что — стадо и есть, из мошенников, воров и преступников. С «Первым Порядком» всё не так просто — его уже несколько лет пытается раскрутить отдел по борьбе с организованной преступностью, но особыми успехами похвастаться не может. Периодически удаётся накрывать мелкие ячейки банды, но чтобы взять кого-то действительно важного — об этом и речи не идёт. Благодаря своим информаторам и своевременному ознакомлению с оперативными сводками соседних отделов Хакс знает о «Первом Порядке» хотя бы что-то. Лидером банды является некто по кличке Лидер — такая вот криминальная тавтология. Об этом человеке не известно ровным счётом ничего, только имя иногда мелькает в отчётах, личность его остаётся неизвестной и по сей день. Пару лет назад стали ходить слухи о том, что у Лидера появился протеже, а ещё спустя год стало известно его имя — Кайло Рен. Псевдоним, очевидно, ну кто бы в здравом уме назвал ребёнка Кайло? Звучит, как «кило брокколи». Протеже оказывается достойным своего учителя — ни разу он ещё не засветил лицо, а каждый раз, когда он и группа его верных «рыцарей» на мотоциклах появляется в городе, Кайло совершенно закономерно носит мотоциклетный шлем. Безопасность — наше всё. Хакс хмурится. И как понять, к какому лагерю прибился Бен? «Сопротивление» или «Первый Порядок»? Робин Гуды нашего времени — с поправкой на оружие и криминал, — или же закрытая подпольная организация, выбравшая своими угодьями запад города? Бен живёт как раз в западной части Лос-Анджелеса, но это ни о чём конкретном не говорит. Хакс тяжело поднимается со стула и бросает взгляд на часы на телефоне — надо же, он просидел здесь целых полчаса. Пора бы заняться делами. Он забирает со стола блокнот и обе чашки — одну относит на кухню, а свою приносит в кабинет. Сев за стол, он достаёт телефон и начинает обзванивать своих информаторов. Половину он отряжает работать в направлении «Сопротивления», другую — в направлении «Первого Порядка». Всего семнадцать человек, и лишь у немногих есть выходы на сами банды, хоть на кого-то в них. И всё же это лучше, чем совсем ничего. Потом по полицейской базе Хакс пытается пробить того парня, внешность которого ему описал Мигель — к сожалению, молодых людей, подходящих под описание, оказывается слишком много. На всякий случай он скачивает все подходящие досье и распечатывает фотографии — надо будет вызвать Мигеля ещё раз, показать их, может быть, он кого и узнает. Чутьё закономерно молчит — Хакс заранее знает, что из этой затеи ничего не выйдет, но стоит отработать все зацепки. К вечеру Хакс настолько выматывается — другие текущие дела никто не отменял, — что ему едва хватает сил подняться из-за стола. Болит всё — спина, голова, глаза, и Хаксу хочется просто поскорее добраться домой. Он выходит из кабинета, рассеянно прощается с Фазмой и Митакой и спускается на первый этаж к открытой парковке. Она пустынна — почти все уже разъехались по домам, плюс к тому начал накрапывать мелкий противный дождь. Впрочем, прохладные капли освежают, заставляют немного взбодриться — Хакс, в принципе, доволен, не хватало ещё уснуть за рулём. У машины он останавливается и делает глубокий вдох. В этом году чудовищный ветер Санта-Ана начал бушевать лишь в конце августа — природная аномалия, так утверждают метеорологи. Поэтому весь сентябрь окраины города, несмотря на солнце, заполнены смогом от лесных пожаров в горах. По вечерам запах гари доходит даже до даунтауна, где расположено Управление. Хакс садится за руль и осторожно выводит машину с парковки, направляясь по Мэйн-стрит. По правую руку от него проплывает золотистая высотка пожарного управления Лос-Анджелеса — у Хакса там работает несколько знакомых. Они уверяют его, что опасности с точки зрения пожаров в этом году не предвидится. С другой стороны, почему тогда они запросили помощь у «Пасифик Фаер Гард», частной компании, которая оказывает услуги в сфере пожарной безопасности? Видимо, в горах всё же творится что-то неладное. Огонь пожирает деревья, а потом спускается по склонам, где цветут заросли олеандров — столь же красивых, сколь и опасных. Пламя поглощает цветы, и их запах удушливой волной опускается на Лос-Анджелес. Хакс уже который день пытается вздохнуть свободно, но у него это попросту не выходит. На шоссе он ускоряется и приоткрывает окна — ветер, бьющий в лицо, создаёт иллюзию свежего воздуха. Этой уловки, правда, хватает всего на несколько минут, но Хакс благодарен и за них — хоть какая-то передышка, причём в полном смысле этого слова. На развязке со Сто Десятым шоссе он сбавляет скорость, всё равно воздух снова кажется отравленным, а дождь усиливается. Стадион Доджер залит огнями — видимо, проходит какой-то матч, Хакс не следит за последними новостями. И не то чтобы ему не интересно, просто его интерес в данным момент сосредоточен на совершенно других событиях. Дома Хакс буквально не знает, чем себя занять — перечитывать материалы по тройному убийству ему уже осточертело. Он идёт на кухню, досыпает корм в мисочку Миллисент и решает поесть и сам. Достаёт из холодильника ветчину, сыр и салат, но от одного вида еды его начинает подташнивать. Он задумчиво съедает кусочек хлеба, это хотя бы что-то. Наливает себе крепкого кофе, чтобы хоть немного согреться, но это не помогает. Ему будто бы холодно изнутри, дрожь поднимается откуда-то из солнечного сплетения и распространяется по всему телу, заставляя зябко вздрагивать. Хакс лезет под душ, но и там не может согреться. Заткнув слив ванны пробкой, он набирает горячей воды и выливает в неё половину флакона пены с морской солью, а потом погружается в воду по самый подбородок. Через десять минут ему становится немного лучше, он постепенно начинает согреваться. Некстати вспоминается холод, царящий в секционной департамента коронеров. Все, кто попадает туда, долго находятся в холоде, чтобы потом стать навечно упрятанными в толще земли. Холод… Хакс вздрагивает против воли, по воде идёт рябь. Это в высшей мере несправедливо — смерть и холод, холод и смерть, извечная трагическая связка. Хакс прикрывает глаза и опускается ниже, вода облизывает лицо и путает волосы. Странное дело, думает он, в воде его волосы выглядят словно тонкие нити или лёгкие, полупрозрачные талломы красных водорослей. Будто его тело — не человеческое, и несёт в себе элементы чего-то удивительно простого, древнего, первобытного даже. Предельно понятного. Размножайся, просто деля свои клетки на новые, улавливай солнечный свет и питайся им, превращая его в энергию собственного организма, мерно плыви в толще воды. В этом примитивном и элегантном мире нет места интригам и злу, убийствам и предательству, только естественные потребности. Жизнь ради жизни. Человек же живёт, кажется, именно ради смерти. Хакс выныривает и распахивает глаза — ресницы слиплись в тонкие светлые стрелки, роговицу чуть печёт от жёсткой воды с примесью мыльной пены. Он вытаскивает пробку и, включив душ, быстро смывает с себя пену. Чёрт, он так и не согрелся окончательно. Выйдя из ванной комнаты, Хакс идёт в спальню — там он достаёт плотные домашние брюки и старую, но тёплую толстовку — она осталась у него ещё со времён Академии. Одевшись, он идёт на кухню и устраивается на стуле у окна. И без того слабый дождь прекратился, но небо тёмное, укутанное плотными облаками — значит, ночью разразится гроза. Хакс открывает окно, впуская в квартиру тёплый ночной воздух, и закуривает, грея свободную руку об очередную чашку кофе. Ветер, проникающий сквозь распахнутое окно, пахнет олеандрами — Хакс почти видит махровые цветки. Крупные, яркие, с матовыми лепестками цвета маджента с примесью тускло-фиолетового. Аромат тяжёлый, густой, пьянящий — или ему только кажется? Хакс принюхивается — нет, в воздухе нет ничего такого, но этот дурманящий запах словно преследует его. Он захлопывает окно и включает вытяжку на максимум. Дым от сигарет немного разбавляет настойчивый флёр сгорающих в ночи цветов, становится чуть легче. Они погибнут, думает Хакс, это скоро закончится. Выгорят все до одного, и я смогу вздохнуть спокойно. Он тушит сигарету, выключает везде свет и залезает под тонкое одеяло, не раздеваясь. Странное ощущение — ему холодно изнутри, да так, что кончики пальцев леденеют, а снаружи его душит жаркий, пламенный аромат олеандров. И видит бог, это не похоже на удачное равновесие. Хакс проваливается в сон, раздираемый на части льдом и огнём. Ночь он снова проводит в том сыром подвале, раз за разом срываясь со скользких ступеней. И стоит ему упасть, как всё видимое пространство заволакивает чернотой, и он вновь открывает глаза, чтобы оказаться среди пыльных стеллажей, освещённых аварийной лампой под потолком. Бесконечная мрачная рекурсия. Сон во сне, но Хакс с ужасающей чёткостью понимает, что не спит, будто это всё происходит взаправду. Он больно щиплет себя, старается сосредоточиться на том, что это — всего лишь неясный кошмар, но стоит ему открыть глаза, как он видит облупившиеся стены, а не интерьер своей спальни. Это похоже на блуждание по бесконечному лабиринту, разница лишь в том, что Хакс заперт в одной-единственной комнате. Промозгло-холодной, сырой, с влажным застоявшимся воздухом. В котором — осознание приходит быстро — растворён приторный аромат ядовитых ярких цветов. Ветви олеандров ползут по стенам, выбрасывая тонкие длинные листья, гибко цепляются за стеллажи, прорастают сквозь страницы раскрытых книг, путаются в паутине. Хакс задыхается, бежит к лестнице, едва ли не падая, поднимается по ступенькам, ежесекундно соскальзывая вниз, и старается убежать от волны отравленного воздуха. Сладость плывёт по подвалу, липнет к коже, оставляя вместо себя вязкую тонкую плёнку, выбивает воздух из лёгких. И когда Хакс достигает заветной предпоследней ступеньки, гадостный запах отступает, тяжёлым облаком оседая у пола подвала. И он просыпается… На часах пять утра — как и во все дни до этого. Он засыпает около полуночи, три сотни минут бродит по подвалу, переживая немногочисленные события раз за разом, и просыпается, обескураженный и опустошённый. Только в этот раз его настойчиво преследует смертоносный запах, который, кажется, уже переходит границу сна и яви и чудится Хаксу даже сейчас. Ему жарко, душно даже, приторный аромат цветов заполняет лёгкие, не оставляя чистому воздуху ни единого шанса. Хакс буквально скатывается с кровати, путаясь в одеяле, рывком отодвигает занавески, поднимает створку окна и через него вылезает на пожарную лестницу. Цепляется негнущимися пальцами за старые перила и вдыхает — так глубоко, как только может. Видимо, дождь только закончился, и воздух полнится влагой и свежестью. Запах проклятых цветов отступает, растворяется в этой чистоте с примесью озона — возможно, была гроза, Хакс ничего не слышал. Несколько минут Хакс просто дышит, стараясь не глотать воздух слишком жадно, а потом, забравшись обратно в квартиру и прихватив сигарету и зажигалку, возвращается на лестницу. Закуривает, блаженно прикрывая глаза. Пахнет только табаком и свежестью после дождя, который, видимо, прибил к земле тяжёлый аромат ядовитых олеандров. От утренней прохлады Хакс немного подрагивает, но это вовсе не похоже на могильный холод подвала из его сна, ничего общего. Он докуривает и забирается обратно в спальню, чтобы снова лечь в постель и пролежать без сна до семи утра, когда ему действительно нужно будет вставать и собираться на работу. По приходу в Управление Хакс вызванивает Мигеля для того, чтобы тот попробовал опознать парня, которого видел у дома в ночь убийства. Он приезжает в течение получаса — видимо, ищет любую возможность избежать монотонной работы в магазинчике. Потом долго сидит вместе с Хаксом в его кабинете и рассматривает распечатанные фото из досье. Как Хакс и предполагал, Мигель никого из них не узнаёт. Он благодарит Мигеля и отпускает его. Ещё одна ниточка, пусть и хлипкая, оборвалась. Хакс обзванивает информаторов — те из них, кто смог ответить сразу, ничего интересно не узнали. «Сопротивление» и «Первый Порядок» будто затаились. Очередное клише настойчиво лезет в голову — затишье перед бурей. И Хакс даже не надеется, что окажется в оке этой бури. Захлестнёт и затянет, уже затянуло, признаётся он сам себе. Но это — далеко не повод прекращать работать. С этими безрадостными мыслями Хакс принимается за рутинные дела отдела. Отдаёт распоряжения, подгоняет криминалистов, выезжает на места преступлений. Он одновременно везде — и нигде, все мысли прикованы к семиэтажке на Клинтон-стрит и событиям, что произошли там в ночь на тринадцатое сентября. Новостей никаких — ни от Рей (она даже звонила один раз сказать, что не забыла про просьбу Хакса, но, увы, ни она, ни кто-либо из её подопечных не видели Бена на улицах города), ни от офицеров, занимающихся наружным наблюдением. Розыск тоже пока не принёс результатов. Хакс работает допоздна, отдел раскрывает дела одно за одним, начальство в восторге, а сам Хакс близок к помешательству. Дома перед сном он привычно просматривает дело по частям, чтобы факты не смешались в голове и не перепутались, засыпает около полуночи и как по сигналу будильника просыпается в пять утра. На третий день к этому странному режиму привыкает даже Милли, и когда Хакс, подхватив с тумбочки у кровати пачку сигарет и зажигалку, выбирается на пожарную лестницу, она усаживается на узком подоконнике открытого окна и внимательно следит за хозяином. Будто отговаривает от глупостей, которых, впрочем, Хакс совершать не намерен. Потом вместе с ним кошка возвращается в постель, укладывается у Хакса на груди и греет его, размеренно и тихо мурлыкая. Раньше это усыпляло Хакса буквально за минуту, теперь же он просто лежит с прикрытыми глазами, медленно поглаживает Миллисент и дожидается звонка будильника. Из-за постоянного недосыпа Хаксу холодно, он даже надевает тонкий джемпер под пиджак, хотя и втайне радуется этому. Когда холодно, олеандры не пахнут так сильно. К тому же, ночами постоянно идут дожди, и их запах слабеет, развеивается ещё на подходах к городу. И всё же вечерами Хаксу бывает сложно дышать. Спустя пару недель такого режима перемены замечает Фазма. Пятничным вечером она заходит к Хаксу в кабинет, ставит на стол стаканчик с двойным американо из «Старбакса» (надо же, не поленилась, сходила за ним, думает Хакс) и усаживается на стул. — С тобой всё в порядке? — Да, — быстро отвечает Хакс. — Всё хорошо. Отлично. — Ведёшь себя, как плохиш на допросе. Слишком быстро ответил, повторился, и к тому же… — Гвендолин принимается загибать пальцы. — Что «к тому же»? — Хакс слабо улыбается. — К тому же, как всё может быть хорошо вечером в пятницу? — Ну, мы сейчас не в какой-нибудь подворотне стоим над трупом, так что относительно — всё хорошо. — М-м-м, в этом есть смысл. Слушай, давай начистоту — ты хреново выглядишь. У тебя такие синяки под глазами, что даже я не смогла бы это поправить, будь у меня такие. Ты надел свитер — в середине октября, хотя обычно их время настаёт только в ноябре. И не надо мне сейчас про дожди говорить, окей? И ты, кажется, даже похудел ещё больше, если это вообще возможно. С тобой творится какая-то херня. — Гвен, я просто много работаю. — С отцом всё в порядке? — Фазма переводит тему, надеясь нащупать настоящую причину того, почему её любимый босс выглядит… так. — Да, всё хорошо, — спокойно отзывается Хакс. Он не знает, не звонил ему уже два месяца. — С Милли? — Толстеет и мурчит, всё как всегда. Слушай, правда, всё в порядке, мне просто нужно немного отдохнуть. — Вот и я о том же. Мы с Кевином уже освободились, сейчас пойдём в «Фар Бар». Ты с нами? Хм. Этот бар находится в трёх кварталах на восток от Управления. Неприметная вывеска, и там постоянно собираются ребята из полиции, пожарного управления и Центра временного содержания Департамента полиции города. Наливают хороший неразбавленный виски, никогда не включают странную современную музыку, и бармены там хорошие — могут и разговор поддержать, и оставить в покое и просто подливать напитки. Пожалуй, Хаксу это необходимо — неформальная обстановка, виски, возможно, разговор ни о чём, чтобы перестать закапываться в дело о тройном убийстве. Хакс вздыхает, сохраняет все документы, над которыми работал, и поднимается на ноги. — Уговорила. — Отлично! — Гвен даже хлопает в ладоши. — Тогда пойдём, Кевин уже на первом этаже, ждёт нас. — Нас? — Я знала, что уговорю тебя. Потому что тебе и правда это нужно. Они вместе спускаются на лифте — внизу к ним присоединяется Митака — и выходят на улицу. На удивление дождя нет, но воздух влажный — значит, будет ночью. Проходят несколько кварталов, заворачивают под арку дома и входят в неприметную дверь. Внутри бара шумно, но не слишком, достаточно комфортно, и многолюдно — Хакс несколькими взмахами руки приветствует знакомых, пока вместе с Фазмой и Кевином пробирается к барной стойке, у которой можно курить. Они усаживаются на высокие барные стулья, Фазма жестом подзывает бармена и заказывает три порции виски. Через минуту приземистые бокалы уже стоят перед ними. — За отличные выходные! — с улыбкой произносит Фазма. Хакс и Кевин салютуют ей бокалами в ответ и выпивают. Виски раскалённой струйкой проходит по пищеводу, Хакс вспоминает, что так и не доел сэндвич во время ланча. Пить на полупустой желудок — так себе идея, но сейчас Хакс просто хочет согреться и расслабиться. И чтобы тепло не несло с собой сладковатый аромат олеандров, который, кажется, уже пропитал Хакса насквозь. Он закуривает, Гвен заказывает ещё по порции. Дым утекает куда-то под потолок, Хакс внимательно следит за этим незамысловатым процессом. Виски делает своё дело, Хакса понемногу отпускает. Напряжение последних недель растворяется, словно тот сигаретный дым, и становится немного легче. Гвен и Кевин о чём-то тихо разговаривают, Хакс не влезает в разговор, просто поглядывает на них сбоку — хорошо, что они всё-таки нашли общий язык и неплохо сработались. Он просто неспешно цедит виски, чтобы не захмелеть слишком быстро, и курит, расслабленно вслушиваясь в разговор коллег. Фазма забирает у бармена бутылку, разливает заново уже сама. Коротко кивает Хаксу, мол, всё ведь в порядке? Он мягко улыбается в ответ — да, всё хорошо. Фазма немного расслабляется, подливает виски в бокал Кевина и шёпотом рассказывает ему что-то — наверняка это очередной похабный анекдот, коих она знает несметное количество. Кевин внимательно слушает, потом заливается краской и смеётся, а Фазма довольно улыбается и подливает Кевину ещё. Они продолжают негромко болтать, Хакс же снова прикладывается к бокалу и делает очередной глоток. Теперь ему практически тепло, воздух полон ароматом алкоголя с дыма, нет ни единой приторно-сладкой ноты, и это… обезоруживает. — Хакс, мы с Кевином пойдём знакомиться с девушками, а то что это он всё один да один, — Фазма легко трогает Хакса за плечо, обращая его внимание на себя. — Гвен говорит, что ей практически никогда не отказывают, — доверительно бормочет уже немного пьяный Митака. — Ещё бы — попробуй отказать этой прекрасной женщине, когда она подходит и представляется как «детектив Оргазма». Я бы и сам не отказал, — усмехается Хакс, закуривая по новой. — Я бы к тебе не подошла, дорогой, слишком хорошо тебя знаю, — улыбается Гвен. — Это не мешает тебе любить меня, — парирует Хакс. — Естественно, — Фазма посылает ему воздушный поцелуй и утаскивает Митаку вслед за собой. Хакс видит, что они подходят к столику, за которым сидят девушки из пожарного управления, и мысленно искренне желает удачи Митаке. Парень он хороший, скромный только и стеснительный. Гвен буквально искрит и быстро заводит новых друзей, Митака старается не отставать. Хакс приподнимает уголки губ и отворачивается, возвращаясь к своей порции виски. Подхватывает бутылку, наливает себе ещё немного и отпивает. Он сегодня много курит, дым уже дерёт горло, но Хаксу, честно говоря, плевать. Он с удивлением осознаёт, что с самого момента прихода в бар не думал о загадке дома десять-двадцать. Может, малодушно думает Хакс, мне просто стоит напиться, найти себе кого-нибудь на одну ночь, расслабиться и послать это дело куда подальше. Нет, так поступать нельзя. Перед глазами появляется Лея Органа — приятные, аккуратные черты лица, слегка оттенённые косметикой, элегантная причёска и улыбка на губах. Хакс никогда не видел, как миссис Органа улыбается, и потому улыбка её похожа на улыбку матери Хакса. И ровно через миг картинка трансформируется — мертвенная белизна лица, залитый кровью блейзер и глубокий порез на шее, явившийся причиной смерти. Она его не отпустит и, чёрт возьми, Хакс добьётся, чтобы её сын узнал имя убийцы! Хакс гневно тушит сигарету и тянется за новой. Вот только незадача — уже полмесяца Хакс считает, что именно сын причастен к гибели своей семьи. Тогда так — Хаксу просто нужно знать. Да или нет, он или не он. Откуда-то из другого конца бара доносится взрыв смеха, и Хакс рефлекторно поворачивает голову на звук. Кажется, кто-то обмывает получение значка. Он несколько секунд рассматривает счастливые лица молодых полицейских, потом поворачивается обратно, обведя взглядом часть бара. И замирает. Возвращается футов на пятнадцать вправо — за высоким столиком среди других посетителей сидит Бен Органа. Он встречается с Хаксом взглядом и приподнимает в воздух стакан с колой и парой трубочек, улыбаясь. Хакс оторопело смотрит на него, бросает сигарету в пепельницу и едва не опрокидывает на себя бокал виски. Подскакивает с места и бросается вперёд, не разбирая дороги. Врезается в какого-то рослого парня, выбивая из его рук стакан с выпивкой и на секунду теряя Бена из вида, скомканно бросает «простите» и, наконец, подбегает к уже пустому столику. В стакане с колой тает лёд. Хакс загнанно выдыхает и осматривается. Полицейские и пожарные, мужчины и женщины, но Бена среди них нет. Хакс трезвеет практически моментально. Только что в баре, полном полицейских, сидел человек, объявленный в розыск, и его никто не заметил. Никто, кроме Хакса. А, быть может, Бен специально сюда пришёл. Мол, посмотри на меня — тебе меня не достать, как ни старайся. В голове словно отстукивает такт метроном — действовать надо быстро. Из бара есть два выхода — пожарный и главный. Пожарный ведёт в небольшой двор, и там есть единственная дверь, открывающаяся в подъезд жилого дома. А это значит, что чтобы пройти через неё, нужно иметь при себе ключ-карту. К тому же, там есть консьерж, который регистрирует всех посетителей. Не вариант. Значит, главный. Хакс выскакивает на улицу через главный вход — у дверей людно, небольшие компании стоят почти вплотную друг к другу, курят и разговаривают, тут и там звучит смех и радостные возгласы. Он быстро осматривается — исчез. Выбегает из-под арки, смотрит по сторонам — обыкновенные прохожие, нигде не видно кого-то достаточно высокого, чтобы быть Беном. На адреналине он пробегает квартал на запад — почему-то ему кажется, что Бен скорее направится в сторону дома, нежели к, скажем, буддистскому храму ниже по улице. В любом случае, Хакс его не находит. Невидяще смотрит в темноту улицы, подсвеченную фонарями, и останавливается. Бессмысленно. Он мог уйти в другую сторону, мог сесть в поджидавшее его такси — он много чего мог, господи. Хакс упирается ладонями в колени, выдыхая, и ругается. Мимо проходит парочка, молодой парень толкает Хакса в спину, заставляя посторониться. Хакс толкает его в ответ, совершенно на автомате. Парень разворачивается и подходит ближе с явным намерением проучить наглеца, но Хакс показывает ему значок. — Мудак, — тихо бормочет парень. Хакс показывает ему средний палец и, отвернувшись, идёт в сторону бара. В общем, стоило бы арестовать придурка за оскорбление офицера, но Хаксу попросту не до этого. На самом деле, ему здорово хотелось вмазать парнишке по зубам, но это всё от бессилия. Это сублимация, он ясно понимает. На самом деле, он хочет дать по зубам Бену. Чтобы губа лопнула, чтобы тот почувствовал соль собственной крови. За то, что лишил Хакса покоя. Он добредает до бара и усаживается на своём прежнем месте у стойки. Просит у бармена новый бокал и плещет виски на три пальца. Чёртово напряжение и не думает проходить, и Хаксу остаётся только пить в надежде заглушить эту горечь. Видел — буквально в двадцати футах от себя! — и упустил. Хакс ставит бокал на стойку и устало трёт глаза. Нужно с этим завязывать, просто отдать практически «глухое» дело Фазме, забыть о нём раз и навсегда и сосредоточиться на других делах. Выкинуть из головы эту квартиру, залитую кровью, эти три трупа, этого ублюдка Бена. Просто оставить в надежде на то, что со временем отпустит. Хакс закуривает. Вот точно. Сейчас он докурит, расплатится, попрощается с ребятами и возьмёт такси. Приедет домой, примет ванну, перекусит и, подтащив Милли поближе, уснёт. И не будет бродить во сне в том подвале, он просто выспится, а утром выйдет на пробежку и поедет на работу. Вернётся к нормальной жизни. Прекратит просыпаться до рассвета и курить на пожарной лестнице, снова начнёт нормально питаться и позвонит отцу. Сигарета почти истлела и теперь обжигает пальцы, а Хакса отвлекает звонок телефона. Он смотрит на экран — буквы слишком маленькие, а в баре слишком темно. Хакс проводит пальцем по экрану и прижимает телефон к уху, параллельно доставая из кармана бумажник. — Крис, это Петер. Я в дерьме, господи, в таком дерьме. Приезжай, я… — Где ты? — Хакс моментально берёт себя в руки. — Угол Таун-авеню и Централ, склад за «Даунтаун Лэндинг» знаешь? — Я буду через пять минут. Из трубки доносится хрип. Хакс сбрасывает звонок, бросает на стойку несколько банкнот и во второй раз за вечер выбегает из бара. На улице нет такси — да что там, ни единой машины. До нужного места — два с половиной больших квартала, придётся поторопиться. Хакс бежит, ноги немного заплетаются от выпитого, а сердце колотится. Петер — один из его информаторов, которого Хакс отрядил следить за «Первым Порядком». И, видимо, произошло что-то плохое, раз Петер позвонил ему и даже обратился по имени. Хакс находит Петера на заднем дворе «Даунтаун Лэндинг», он сидит, тяжело привалившись к стене и прижимая руки к животу. Хакс присаживается рядом и видит, что под ним уже натекла лужа крови. Петер дышит тяжело, со свистом, и вдруг обхватывает ладонь Хакса окровавленными пальцами. Свободной рукой Хакс вытягивает из кармана мобильник и звонит в 911: — Мужчина, тридцать один год, огнестрельное ранение в живот. Угол Таун-авеню и Централ, задний двор компании «Даунтаун Лэндинг». Пришлите парамедиков и передайте вызов в отдел особо тяжких, я оттуда, лейтенант Кристиан Хакс. Жду. Завершив звонок, Хакс снова обращает внимание на Петера. Тот шарит одной рукой под собой и достаёт телефон. — Крис, я следил за парнями из «Порядка», видел… ох, блядь… я видел троих на мотоциклах, сам был на машине. Они… заехали сюда, я прокрался за ними. Двое были в шлемах, а третий… Они назвали его Кайло. Хакс вздрагивает. — Он был без шлема, и я успел сделать фото, но меня заметили. Один в шлеме достал ствол. Я не успел убежать. Крис… — Тише, тише, — успокаивающе бормочет Хакс. Петер вталкивает в его руку свой телефон. — Последнее фото. Блядь, мне холодно, Крис. — Держись, Пит, парамедики уже в пути. Ты запомнил что-нибудь ещё? — Номера были в грязи. В Эл Эй — и грязь. Как же… — Петер замирает на секунду, а потом громко стонет. — Всё окей, я здесь, с тобой, — Хакс сжимает его руку. — Передай Магде, что я люблю её и мальчиков. Обещай, Хакс. — Пит, всё будет хорошо, держись, будь со мной. Петер смотрит на Хакса слезящимися глазами и, вздрогнув, обмякает. Хакс прощупывает пульс на залитой кровью руке, потом прикрывает Петеру глаза и поднимается с асфальта. В сотне футов слышны сирены, и Хакс выходит к улице, чтобы встретить врачей и полицию. Он извиняется перед парамедиками, проходит к полицейской машине — сегодня опять работают ребята из смены капитана Фергюсона. Просит их вызвать службу коронера, после чего отвечает на несколько вопросов о случившемся. «Нет, я не знаю, что Петер Новак делал здесь. Да, это мой информатор. Нет, я не знаю, почему он позвонил именно мне. Нет, он не сказал ничего существенного, никого не запомнил. Да, я составлю рапорт, но завтра, я выпил и устал. Да, до встречи в Управлении». Когда полицейские, наконец, отстают от него, Хакс выходит на Таун-авеню. Вызывает такси и ждёт его под начавшимся дождём и — как может — прикрывается пиджаком. Уже из такси он звонит Фазме, говорит, что ему срочно пришлось уехать по делам, но вечер был отличный. Попрощавшись, Хакс сбрасывает звонок и выключает звук. Кожу на запястьях и ладонях стягивает от крови Петера. Хакс обхватывает себя руками, чтобы согреться, и нащупывает что-то в пиджаке. В кармане лежит телефон мертвеца. Хакс едва сдерживается, чтобы не выхватить его, но решает, что разумнее будет сначала приехать домой. Войдя в квартиру, Хакс с порога начинает раздеваться. Милли, что вышла в коридор поприветствовать его, чихает от запаха крови и убегает на кухню. Хакс подхватывает на руки ком одежды и в одном нижнем белье заходит в ванную. Там он запихивает одежду в пакет — наверняка она испачкана в крови, лучше сдать в химчистку, а не стирать самому. Стоять босым на полу холодно, но Хакс не обращает на это внимания — он долго и методично трёт запястья под горячей водой, чтобы смыть с них остатки крови. Потом забирается под душ, наскоро моется, даже сумев немного согреться, и уходит в спальню за одеждой. На кухню он выходит уже во вполне приличном виде — в хлопковых брюках и тёплой толстовке, Милли тут же начинает виться у его ног. Хакс ставит турку на плиту и усаживается на стул, беря Миллисент на руки. Его ощутимо потряхивает, и он даже не знает, от холода это или от чего другого. Потому что событий на выбор хоть отбавляй. Хакс почёсывает кошку за ухом, постепенно успокаиваясь, а потом усаживает её на стул, что стоит рядом, чтобы налить себе кофе. Придвигает пепельницу ближе, отпивает из чашки и закуривает. С минуту сидит спокойно, просто выдувая дым в потолок, а потом спохватывается, бросает сигарету в пепельницу и бежит в ванную. Роется в пакете, залезает во внутренний карман пиджака и достаёт телефон Петера. Вот ещё, не хватало сдать его в химчистку вместе с костюмом. Хакс идёт обратно на кухню, садится и затягивается, прокручивая телефон в ладони. Они назвали его Кайло, сказал Петер. Неужели перед смертью Петер сделал фотографию того самого Кайло Рена, правой руки Лидера из «Первого Порядка»? За ним охотятся уже второй год, и ни разу, ни разу тот не попадал в объективы камер. Было несколько снимков, на которых он в мотоциклетном шлеме, из которых не вытянешь ничего, кроме его комплекции — высокий и плечистый, только и всего. Но, может быть, снимок Петера поможет опознать его и затем разворошить это осиное гнездо, коим является «Первый Порядок». Потом полиция сможет взять и «Сопротивление». А там, глядишь, всплывут и какие-то подсказки по тройному убийству. Хакс тушит сигарету и разблокирует телефон Петера, сразу залезая в хранилище файлов. Открывает последнюю фотографию, внутренне замирая, но уже через секунду не может сдержать разочарованного вздоха. Вместо лица на фотографии — полуразмытое белое пятно. Понятно только, что человек, изображённый на ней, вроде бы стоит в три четверти или в профиль, так и не разберёшь. Фотография тёмная, Хакс даже не уверен в цвете волос этого Кайло, он с равной вероятностью может оказаться как брюнетом, так и тёмно-русым. Ладно, окей, думает Хакс, завтра я передам снимок техникам, может, они смогут немного подредактировать фото, и человек на нём станет более узнаваемым. Потом прогоним по программе распознавания лиц и по базам — вдруг выгорит. Кайло Рен появился из небытия почти пятнадцать месяцев назад, и досье на него до сих пор содержит одну неполную страницу крупным кеглем и полдюжины размытых фотографий неизвестного мужчины на мотоцикле. Будет неплохо, если Хакс сможет внести в его дело немного ясности. Хакс откладывает телефон на стол и берёт в руки чашку. В любом случае, впереди выходные, и результатов по фотографии стоит ждать только к началу новой недели, он никак не сможет ускорить этот процесс. Так что не стоит слишком много об этом думать, смысла в этом мало, да и на результат не повлияет. И всё же Хакс выходит в прихожую, берёт свой телефон с тумбы и, вернувшись на кухню, пересылает фотографию с телефона Петера себе. Несколько секунд всматривается в размытые до неузнаваемости черты лица, а потом выключает телефон. После такого весёлого дня ему просто необходимо хорошо выспаться. Хакс раскрывает настежь дверь спальни, чтобы ночью в комнате было более свежо, и забирается под плед, даже не расстилая постель. Милли запрыгивает на кровать и устраивается у груди Хакса, носом уткнувшись в ворот толстовки. Хакс улыбается — вибриссы подрагивают от дыхания кошки и слегка щекочут его, и вскоре засыпает. Он приоткрывает глаза. Не подвал — и на том спасибо. Хакс приподнимается на локтях и осматривается. За окном ночь, густая, непроглядная, за окном не видно ни звёзд, ни света фонарей. Будто тушью плеснули на оконное стекло. Хакс выпутывается из пледа, стараясь не потревожить Милли, которая свернулась клубочком у подушки, распушив три хвоста. Три?.. Хакс садится в постели, потом бесшумно поднимается на ноги. Ступням холодно — он смотрит вниз, на полу вместо привычного тёмного ламината лежит старый светлый паркет. Точно такой же был в Управлении до ремонта. Хакс зябко переступает босыми ступнями и прислушивается — из гостиной доносятся какие-то звуки, будто работает телевизор. Но Хакс не включает его вот уже несколько месяцев. В прикроватной тумбочке лежит заряженный и готовый к работе табельный «глок», и Хакс пару секунд раздумывает, стоит ли прихватить его с собой. Вряд ли воры или убийцы засели в гостиной, смотрят телевизор и ждут, пока Хакс выйдет к ним. Хакс всё же осторожно приоткрывает дверь спальни и выглядывает в проём — на диване действительно сидит человек. Он внимательно смотрит на экран, не поворачивает голову даже на звук скрипнувшей двери. Надо смазать петли, отстранённо думает Хакс, открывает дверь шире и идёт к дивану. В левом углу сидит Бен, одет он совершенно так же, как тогда, когда ночевал в этой квартире — джинсы и хаксова футболка. Хакс присаживается в другом углу дивана и бросает взгляд на экран — там транслируется запись видеонаблюдения из какого-то магазина. Картинка чёрно-белая, с помехами, но человек на записи опознаётся легко — это сам Бен. — Я обнаружил это сегодня. Сначала это возникло в голове — знаешь, вместо реального, вместо того, что я должен видеть глазами. Как будто мне это транслируют прямо в мозг. А теперь все экраны, что я вижу, показывают вот это, — тихо говорит Бен. — Лишь эту запись? — Нет, их много. Все разные, некоторые из общественного центра, некоторые — даже из парка, из тех частей, где камеры вообще не установлены. — И ты видишь нормально? — Да, теперь только на экранах. Плюс к тому на окнах и зеркалах. Думаю, пора им признаться. — Им? И в чём признаться? Хакс потерял нить разговора ещё несколько реплик назад. Кажется, Бен говорит о чём-то странном, нереальном. Ну кто, скажите, будет транслировать записи камер ему в голову? Может, он под наркотой? Хакс осторожно заглядывает Бену в глаза — зрачки нормального размера, сам Бен не выглядит дёрганым или так, словно он на взводе. Он серьёзен и, кажется, по-настоящему расстроен. — В том, что я знаю. Что они пришли за мной. Потому что всё уж слишком явно, понимаешь? И что ему ответить на это? Хакс не понимает, о чём он говорит, и качает головой. — Окей, — вздыхает Бен. — Только не говори полиции. — Бен, я и есть полиция, господи, — морщится Хакс. — Ну, — тянет Бен и улыбается. — Это же ты. Тебе можно. И когда только успел перейти на «ты»? Хакс недовольно хмурится. — Кто «они»? Это связано с убийством? — С каким именно? — Вот значит как? — взвивается Хакс. — Я тут рою землю, пытаюсь выяснить, что произошло, я потерял информатора, который пытался выйти на банду, которая может быть причастна, а он мне говорит «с каким именно»! — Эй, «он» сидит здесь и ему обидно, — укоризненно произносит Бен. — Но хорошо, ты прав, я знаю, о каком убийстве ты говоришь. Может, и связано, я не уверен. — Ты о бандах? — И да, и нет. Чувствуешь? — Бен втягивает носом воздух и хмурится. Хакс на автомате принюхивается — запах олеандров практически невыносимый, и как он раньше не заметил. Он осматривается — все окна закрыты, так откуда же… — Понимаешь, я ведь её сын. — Леи? — Да. Они хотят отомстить нашей семье. Мне, маме. Это всё не кончится так просто. — Думаешь? — нервно интересуется Хакс. Аромат забивает ноздри, дышать становится всё труднее, и Хакса это выводит из себя. Он нервно озирается, хочет распахнуть окна, но Бен качает головой, мол, это не поможет. Хакс ёрзает на месте, из-за проклятого запаха ему кажется, что вся кожа — даже под одеждой — какая-то липкая, неприятная на ощупь. — Они знают, что я никуда не сбегу, пока всё не закончится. Но здесь для меня уже ничего не осталось. — Здесь? — спрашивает Хакс, пересиливая дрожь. Ему хочется вдохнуть глубже, но тогда лёгкие до отказа наполнятся ядовитым воздухом со сладковатым подтоном. — Нет, не конкретно здесь. Везде — в нашей квартире, в любом месте, куда бы я ни пошёл. Они всегда идут вслед за мной. — У тебя либо паранойя, либо мания величия. — Или я обкурился, — просто добавляет Бен. — А ты обкурился? — деловито интересуется Хакс и закашливается. Вся гостиная наполнена ароматом горящих — или уже сгоревших? — цветов. Хаксу душно, противно и да, ему даже страшно. Бен же, кажется, и не замечает. Или это не доставляет ему дискомфорта. Он снова качает головой. — Хорошо, что тогда? — Я просто знаю правду или её часть. Мама знала больше, но это их не остановит. Я в любом случае остаюсь опасным для них. — Да для кого, чёрт тебя побери? — резко спрашивает Хакс и вновь заходится кашлем. — Я расскажу тебе, но позже. Перед тем, как всё — и мы тоже — разобьётся вдребезги, — Бен подсаживается ближе и кладёт ладонь между лопаток Хакса. — Сейчас всё пройдёт. Чувствуешь? Скоро начнётся. — Что начнётся? — хрипит Хакс. — Дождь, разумеется. Хакс поворачивает голову к окну, чтобы увидеть капли дождя на стекле, но вместо этого чувствует, как капли падают на его руки, лежащие на коленях. Чуднó, думает Хакс. Дождь усиливается, потоки воды льются по экрану телевизора, превращая нечёткое изображение в ещё более размытое; вода тонким слоем покрывает старый паркет на полу, и Хакс чувствует босыми ногами, насколько эта вода холодная. Он забирается на диван с ногами, натягивает рукава толстовки сильнее, но с места не двигается. Бен присаживается ещё ближе, вплотную, поворачивается и обнимает Хакса, притягивая его голову к себе на плечо. — Больше не пахнет, верно? — Верно, — тихо отзывается Хакс, стискивая пальцами ткань чужой — собственной — футболки. Крошечные капли воды оседают на ресницах, становится трудно смотреть, и Хакс сдаётся, закрывает глаза, позволяя согреть себя. Бен ласково гладит его по спине, Хакс чувствует тепло его рук даже через одежду. Дождь шелестит, тихо и успокаивающе, и Хакс проваливается в беспамятство. Просыпается он в собственной постели, обнимая Миллисент и прижимая её к груди. Кошка вольготно лежит в его руках, слегка подёргивая кончиком хвоста. Хакс присматривается — хвост всего один, значит, он действительно проснулся. Сон во сне, ну надо же. Он поднимает взгляд — за окном темно, стекло расчерчено косыми дорожками дождевых капель. Хакс ласково треплет Милли по голове, кошка поднимает на него сонный взгляд, а потом изворачивается и мягко прикусывает кончик его большого пальца. Хакс устраивает её у подушки, а сам осторожно поднимается на ноги и идёт на кухню. Проходя по гостиной, бросает взгляд на часы — на небольшом экране высвечиваются голубые неоновые цифры — 03:42. На кухне Хакс заваривает себе травяной чай, поскольку пить кофе сейчас чревато тем, что он больше не заснёт этой ночью, а ему просто жизненно необходимо хорошо отдохнуть, чтобы с новыми силами приняться распутывать это загадочное дело. Обхватив ладонью тёплую чашку, Хакс закуривает. Что этот сон вообще должен означать? Бен что-то знает — или так кажется самому Хаксу? За ним следят — или это у самого Хакса паранойя? Хаксу отчаянно хочется просто найти Бена, запереть в допросной и не выпускать до тех пор, пока тот не расскажет ему правду. К сожалению, в ближайшее время ему это вряд ли удастся, да и начальство вряд ли одобрит такие методы. И проклятые олеандры, они преследовали его даже в этом сне, хоть Хакс и не бродил, словно неприкаянный, по подвалу. Дождь спас его — в который раз. Хакс зажмуривается от попавшего в глаза дыма и вспоминает ощущение чужих рук на своей спине. Такое ирреальное, ненастоящее, зыбкое. Он поводит плечами и тушит сигарету в пепельнице, поднимается и уходит спать, оставляя чашку с чаем на столе. Все выходные Хакс просто отдыхает, проводит время с пользой для себя, чего не делал уже очень давно. Относит костюм в химчистку, пару раз выезжает в парк на утреннюю пробежку. Долго отлёживается в горячей ванне, слушает Майлза Дэвиса, MJQ и Лестера Янга, буквально упиваясь любимой музыкой, а оставшееся время проводит в окружении книг. Читает запоем, устроившись на диване в гостиной, и изредка поглаживает лежащую на его животе Милли. Старается не пить кофе — это ему придётся делать на работе, только чай, а перед сном выпивает немного виски со льдом. И старательно не думает о тройном убийстве у Эхо-Парка, на удивление, у него это даже получается. Но всё хорошее имеет свойство заканчиваться. В понедельник он выходит на работу, и Фазма (и даже рассеянный Митака) замечает, что их шеф выглядит гораздо лучше. Хакс хитро улыбается и отвечает, что, наконец, отоспался за все недели, прошедшие в жуткой беготне и запарке. Потом уходит в свой кабинет и разбирается с делами, которые появились в течение выходных. Работа затягивает, Хакс действительно увлекается, да так, что едва не пропускает звонок на мобильный. Специалист техотдела сообщает ему, что они постарались вытянуть из фотографии, сделанной Петером, всё возможное, и что результат у Хакса на электронной почте. Хакс благодарит, отключает телефон и лезет проверять почту. Да, фото стало немного чище, но Хакс ожидал совершенно другого результата. С другой стороны, техники — не волшебники какие-то. Хакс вызывает к себе Фазму и просит её пробить новое фото по всем возможным базам, а тем временем пересылает письмо с фотографией на её почту. Фазма долго вглядывается в экран компьютера Хакса, хмурит брови и выдаёт: — Ты же понимаешь, что шансов практически никаких. Это не фотография, а ночной кошмар кубиста. — Знаю, знаю. Но ты всё же попробуй. У нас пока больше нет ничего. Фазма несколько раз мелко кивает и уходит к своему рабочему месту, а Хакс возвращается к новым нераскрытым делам. Целый день уходит на звонки, бесконечные запросы и санкционирование обысков, и только к вечеру в кабинет Хакса вновь заходит Фазма. Хакс смотрит на неё и, видимо, надежда в его взгляде настолько очевидна, что Гвен тут же ссутуливает плечи. — Ничего, Крис. Совпадений нет. Мы не знаем, кто этот Кайло Рен. — Вот дерьмо, — бормочет обычно сдержанный Хакс. — Ладно, окей. Хорошо, у меня ещё остались информаторы, подвязанные на обе банды, может быть, что-то и выгорит. Иди домой, отдохни, неделя обещает быть не из лёгких. Гвен кивает и исчезает из кабинета, а Хакс вновь принимается за бумаги. Уходит он только после десяти вечера, и то лишь потому, что дома его дожидается Миллисент — его и порцию корма. Дома он наскоро просматривает присланные уже после его ухода отчёты по текущим делам, принимает душ и забирается под одеяло с книгой. Перед тем, как уснуть, он открывает окно и уходит на кухню, чтобы покурить. Льёт дождь — так, словно в последний раз, и воздух напоён прохладой и свежестью, никакого сладкого запаха цветов, липнущего к коже. Хакс курит долго, с наслаждением, допивает остывший за вечер чай и, выключив везде свет, отправляется спать. Ночью он вновь оказывается в подвале, но кое-что всё же меняется — в и без того сыром помещении идёт дождь. Слабый, чуть тёплый, он прибивает яркие цветы к полу, стряхивая с них пыльцу и разбавляя их назойливый аромат. Дышать не в пример легче, и теперь даже бесконечное восхождение по старой лестнице не кажется таким жутким. Хакс знает, что вскоре он выберется на свет. Всю неделю он проводит в бесконечных расследованиях, количество дел не снижается, а кажется, только растёт по экспоненте. Что же, осеннее обострение, пора сумасшедших убийц — двинувшихся на почве ненавистной работы клерков, дамочек, уличивших избранника в измене и решивших поиграть в мадам де Бренвилье, и самых обыкновенных людей, решившихся на убийство. Хакс зашивается, по полдня на пару с Фазмой проводит допросы, подписывает бесчисленные бумаги и ордера на обыск, заливается кофе и отчаянно не успевает. Не успевает просто остановиться и подумать. Он терзает своих информаторов, но ни один из них в итоге не рассказывает ему ничего интересного. И только перед самым сном, в минуты полной тишины, Хакс вспоминает. Берёт с прикроватной тумбочки телефон, разблокирует его и какое-то время внимательно рассматривает последнюю сохранённую с сервера почты Управления фотографию. Вглядывается в размытые черты на почти чёрно-белом фото, потом отключает телефон и закрывает глаза, заставляя себя хотя бы немного поспать. В ночь на пятницу, как и во все предыдущие дни, Хакс ложится спать с полным осознанием и даже принятием того, что он увидит во сне. И действительно, из темноты выплывает помещение подвала. Хакс медленно обходит знакомые стеллажи, лениво рассматривает покрытые пылью и паутиной банки на рассохшихся полках, а затем выходит к лестнице. Её перила увиты гибкими стволиками олеандров, узкие мечевидные листья покачиваются, хотя сквозняку тут взяться просто неоткуда. Хакс осторожно поднимается на первую ступеньку, ожидаемо влажную и скользкую. Хочет протянуть руку к перилам, чтобы удержать равновесие, но цветы хищно поворачивают бутоны к его руке и подрагивают, словно предупреждают. Дождь уже должен был начаться, думает Хакс. Воздух влажный, но это всё. Хакс пытается подняться ещё чуть выше, но тут же поскальзывается и падает на колени, предсказуемо засаживая несколько заноз в ладони. — Эй. Хакс поворачивается на звук голоса и видит Бена — тот стоит, скрестив руки на груди и опершись о стеллаж. — Ты что тут делаешь? — сердито отзывается Хакс. Он поднимается на ноги и становится у самой кромки лестницы. Бена здесь быть не должно, Хакс всегда ходит по подвалу в одиночестве. Бен улыбается и кивает на лестницу: — Что, никак не выходит? — Ты удивительно догадлив, — язвит Хакс. — Ты же понимаешь, что это — какая-то метафора, порождённая твоим собственным сознанием? — серьёзно спрашивает Бен. Хакс внимательно смотрит на него, пытается усмотреть хотя бы что-то в чёрных провалах зрачков. Нереальные у него здесь глаза, словно шляпка гвоздя в белоснежной стене. Хакс моргает — то ли радужки нет вовсе, то ли… Он пытается вспомнить, какого цвета у Бена глаза. Припоминает личные встречи и фото из досье, но вспомнить так и не может. — Я догадываюсь. Как и ты — в смысле, твоё появление здесь. — Как и я, — соглашается Бен. — А ты знаешь, зачем я здесь? Хакс качает головой. Хотел бы он знать, потому что ему-то казалось, что он должен преодолеть эту чёртову метафорическую лестницу самостоятельно, без сторонней помощи. Бен пришёл, чтобы помочь? Хакс снова обращает на него внимание — теперь Бен стоит, задумчиво взъерошивая волосы на затылке. — Ладно, ты думай, а я пойду. Мне здесь больше нечего делать. Хакс моргает, и Бен исчезает в мгновение ока, словно его и не было. Хакс вновь поворачивается к лестнице, и за спиной начинает шуметь. Он поднимает глаза — аварийная красная лампа выглядит размытой из-за дождя. Вода сбивает лепестки с цветов, пыльца намокает и опускается к полу тяжёлой взвесью, а ветви сползают с перил лестницы и начинают прятаться где-то под ней, спасаясь от влаги. Хакс крепко берётся за поручень и начинает быстро подниматься по лестнице, даже почти не скользя. Кажется, Бен снова принёс с собой дождь. Хакс просыпается, так и не взойдя на последнюю ступеньку. Шелест дождя из сна постепенно сходит на нет, растворяясь в ночной тишине. Хакс осматривается, без особого труда видя в темноте — на пледе у него в ногах лежит Милли, изогнувшись как круассан. Он улыбается, потом осторожно выбирается из-под пледа и через окно вылезает на пожарную лестницу, чтобы покурить. Через пару минут за спиной раздаётся требовательное «мяу», Хакс оборачивается — на подоконнике сидит сонная Милли, разбуженная холодом, веющим из окна, и сигаретным дымом. Хакс с виноватым видом гладит её по голове, массируя кончик одного из ушей, тушит сигарету и забирается обратно в квартиру. Ложится под плед — всё же ещё только пять утра — и прикрывает глаза, сквозь накатившую полудрёму чувствуя, как Милли устраивается у его груди. Он кладёт на тёплое тельце ладонь и засыпает, видя во сне лишь неиссякающие потоки дождя. В Управлении всё идёт своим чередом — бесконечные дела, утро пятницы знаменуется очередной поножовщиной со смертельным исходом, так что Хакс даже не успевает допить свой кофе, как ему приходится выезжать на место преступления. Всё идёт по накатанной — опрос свидетелей, короткий разговор с криминалистами, а потом, в Управлении, допрос двух ключевых свидетелей, один из которых вполне может оказаться убийцей. Потом — заполнение бумаг и отчётов, сведения от коронера, повторные допросы и, наконец, под самый вечер — признание. Один из свидетелей рассказывает, где спрятал нож, которым убил своего друга, перемежая рассказ всхлипываниями и словами о том, что тот «сам виноват» и что «не стоило этому мудаку лезть к Кристине». Через какое-то время Митака приносит распечатку допроса, которую подписывает убийца и сам Хакс, после чего этот бесконечный рабочий день, наконец, подходит к концу. Хакс раскладывает бумаги на столе, убирая уже ненужные, выключает свет и выходит из кабинета. Уже идя через парковку, он внезапно припоминает недавний разговор с Фазмой, она спрашивала, всё ли в порядке с его отцом, а он соврал в ответ. Непорядок. Хакс садится в машину и решает всё же проведать его. Звонит ему, интересуясь, нет ли у отца каких планов на вечер, и договаривается, что скоро заедет. Выезжает на Сто Десятое шоссе, с трудом пробираясь по вечерним пробкам, а потом поворачивает на запад на Десятое. Только через сорок минут он оказывается на развязке с Четыреста Пятым, преодолевает его небольшой участок и сворачивает на бульвар Пико. Раньше — когда ещё мама Хакса была жива — его родители жили на Гринфилд-авеню, от которой рукой было подать до полевого офиса ФБР в Лос-Анджелесе. После её смерти отец, хоть и продолжал работать на прежней должности, просто не смог оставаться в квартире, где всё напоминало о безвременно ушедшей жене. Он перебрался немного севернее, в район Ранчо-Парк, в небольшую квартиру на втором этаже кондоминиума. Хакс сворачивает на Маннинг-авеню, где на пересечении с Эрс и стоит дом его отца. Паркуется, ставит машину на сигнализацию и, пройдя по дорожке, поднимается по лестнице с коваными белыми перилами на второй этаж. Коротко стучит в дверь и ждёт. Отец открывает через полминуты, они с Хаксом обмениваются рукопожатием, а потом Брендол притягивает сына к себе и обнимает. Хакс обнимает отца в ответ, похлопывая по спине, и проходит в квартиру. Всё так же, как и в его последний визит, разве что книг на полках прибавилось: Брендол неравнодушен к чтению, и именно в бумажном формате. Хакс косится на сумку с клюшками: — Решил заняться гольфом? — А иначе зачем мне ещё нужен гольф-клуб в пяти минутах ходьбы от дома? — с иронией отвечает Брендол, и Хакс кивает. Он устраивается на диване, ждёт, пока отец разольёт по бокалам виски, и делает небольшой глоток. Брендол садится в любимое кресло, кладёт свободную руку на подлокотник и тоже отпивает немного. — Как ты, пап? — О, я в порядке. Правда, на пенсии скучно, но ребята иногда приглашают меня в качестве консультанта, когда не хотят привлекать профайлеров из Квантико. Знаешь, молодое поколение пока ещё знает далеко не всё. — И на твоей стороне огромный опыт, — добавляет Хакс. — Льстец, — усмехается Брендол, задумчиво потирая тронутый сединой висок. — Хотя ты прав, сын. Как дела в Управлении? — Да всё в порядке, — Хакс делает ещё один глоток. — Ты же знаешь, дел как всегда невпроворот. У тебя где-нибудь найдётся пепельница? — Ты опять куришь, Крис? — неодобрительно спрашивает Брендол, но всё же поднимается, снимает с полки тяжёлую керамическую пепельницу и протягивает сыну. — Только когда нервничаю, — Хакс похлопывает себя по бокам, достаёт пачку сигарет и зажигалку и закуривает. — А ты нервничаешь? Хакс затягивается, выпуская дым в потолок, потом долгим взглядом изучает лицо отца и, наконец, признаётся: — Есть немного. — По поводу чего? — Почти месяц назад у Эхо-Парка произошло тройное убийство, и я не могу его раскрыть. Вырезали почти всю семью, в живых остался только молодой парень. И если раньше я был уверен, что, вернись он домой невовремя, то стал бы четвёртой жертвой, то теперь я даже и не знаю… — Так. В деле явно есть что-то неоднозначно, верно? У тебя же чутьё на такие вещи, как у ирландского сеттера. — Это такая тонкая шутка про нашу национальность и цвет волос, пап? — фыркает Хакс. — Просто к слову пришлось, — уверяет его Брендол, но улыбку сдержать всё же не может. — Так что там не так? — Не так там Бен Органа, единственный выживший. — Бен Органа, говоришь, — задумчиво бормочет Брендол. Хакс проглатывает дым, забывая выдохнуть, и подаётся вперёд: — Ты что-то знаешь про него? Отец пожимает плечами: — Нет, просто имя забавное. Хакс внимательно смотрит на отца, но тот спокойно делает глоток из бокала и откидывается в кресле. — Так что, — продолжает Брендол, — расскажи мне про это дело. — Сможешь помочь? — деловито интересуется Хакс. — Ну, посмотрим, — уклончиво отвечает Брендол. — Поделись со своим стариком. — Ой, пап, да ладно тебе, — отмахивается Хакс. Он тушит сигарету и принимается за рассказ. На всё уходит около сорока минут, Хакс не упускает ни одной детали, потому что каждая из них кажется ему важной. Он не знает, так ли это на самом деле, но не утаивает ничего, успевая за время своего рассказа выкурить ещё две сигареты и выпить вторую порцию виски. Заканчивает он самыми последними новостями — о том, что, вероятно, это дело каким-то образом связано с городскими бандами. Что он смог получить фото того самого Кайло Рена из «Первого Порядка» — правда, эта фотография совершенно неинформативная, из неё мало что извлечь можно. Окончив свою историю, Хакс отставляет пустой бокал на журнальный столик и смотрит на отца. Тот молчит, сцепив руки под подбородком, и явно о чём-то размышляет. — Зацепил тебя чем-то этот мальчишка, — выдаёт он. Хакс вздрагивает. — Не мальчишка, а дело. Ты же знаешь, я не люблю загадки, которые невозможно разгадать. — С таким подходом тебе стоило идти в ФБР, мальчик мой. — И все бы думали, что я попал туда в силу протекционизма, ага, — недовольно замечает Хакс. — Да брось ты, — Брендол кривит губы, — никто так бы не стал думать. Ты стоишь очень многого, и вовсе не в связи со мной и моей должностью, теперь уже бывшей. — Так что ты скажешь, пап? — Для начала — не суйся к бандам, сын. Не мне тебе объяснять, как это может быть опасно. Я бы посоветовал ещё раз проверить все улики, и если ты не найдёшь ничего нового и стоящего, то передавай дело в архив. — Прости, ты серьёзно? — Хакса буквально передёргивает от услышанного. — Ты мне сейчас реально советуешь забыть об этом деле? — Да, — кивает Брендол. — Просто забыть о том, что какой-то ублюдок вырезал целую семью? — Почти целую. — Именно! А вдруг он придёт и за Беном? — Ага, теперь ты его защищаешь, хоть и совсем не знаешь, что у него на уме. А мне показалось, что ты считаешь его едва ли не убийцей, — спокойно парирует Брендол. — Да, но… — Хакс осекается, шумно выдыхает, а потом продолжает куда спокойнее: — Если он и правда в опасности? У него никого не осталось, никого, кто бы мог о нём позаботиться. — Крис, — строго окликает его отец. — Ты приютил его, когда в том была потребность, и, заметь, ты сделал это не из служебной необходимости. Просто потому, что ты — хороший человек, и потому, что ты посчитал это своим моральным долгом. Ты расследуешь это дело целый месяц — экспертизы, допросы, ты даже подключил эту девочку, Рей. Ты задействовал всех своих информаторов, оторвал их от текущих дел и максимально сосредоточился на этом тройном. Ты сделал даже больше, чем от тебя в принципе требуется. Так что проверь все собранные материалы в последний раз и успокойся. — Я тебя не узнаю. Вот правда, пап. И в одном ты прав — я проверю всё ещё раз, тщательно и досконально, чтобы ничего не упустить. И я не отступлюсь. Хакс поднимается с дивана, прячет в карман пиджака сигареты и быстрым шагом покидает квартиру отца. Обернувшись через плечо перед лестницей, он видит Брендола, который стоит у окна и внимательно смотрит на него. Он всё ещё считает меня зелёным мальчишкой, а не лейтенантом убойного отдела, зло думает Хакс. Ну ничего, ничего, я ещё покажу, на что способен. Он сбегает по лестнице и проходит десяток футов под дождём до машины, сердито чеканя шаг. Оказавшись внутри, он заводит машину, включает магнитолу — надтреснутый голос Билли Холидэй начинает рассказывать ему о странном фрукте на ветви тополя — и резко срывается с места. Быстро выезжает на Четыреста Пятое, почти сразу же сворачивая на Десятое шоссе, благо к полуночи пробки практически исчезли. Он едет практически на автомате, едва ли не пропускает пересечение с Баллона-Крик — небольшая речушка напоминает о себе негромким шумом воды, который скрадывается дождём. Хакс быстро мотает головой, чтобы прийти в себя, и на несколько минут опускает стекло со своей стороны, чтобы сделать пару глотков свежего ночного воздуха. Отец был прав — он действительно не знает Бена. Ни мыслей, ни мотивов, ни-че-го. Впрочем, это легко исправить. На развязке он сворачивает на Сто Десятое, быстро проносится по небольшому его отрезку, а потом, вместо того, чтобы продолжить свой путь к стадиону Доджер и дому, сворачивает на эстакаду для левого поворота под массивной стековой развязкой, выезжая на Сто Первое. Просто он должен — и хочет — понять. Пролетает по шоссе, едва не пропуская поворот на Альварадо-стрит. Моментально всплывают воспоминания о том вечере, сейчас всё практически так же — только в машине нет Фазмы, подпевающей «Металлике». Улицы точно так же заливает дождём, Хакс устал и хочет домой — возможно, выпить ещё немного и выспаться, но у него есть дело. Он паркуется у магазинчика — Мигель, стоящий перед входом с сигаретой, приветственно машет ему рукой. Хакс отвечает кивком и забегает в полутёмный подъезд, поднимаясь на последний этаж. Достаёт из кармана набор отмычек, что вытащил минутой раньше из бардачка, и подходит к нужной двери. Её наискось пересекают жёлтые ленты с чёрными буквами, их так никто и не снял, даже Бен. А стоило бы, потому что лестничная площадка и без того выглядит мрачно, а ленты только напоминают о том, что здесь было совершено преступление. Хакс полминуты копается в простеньком замке, язычок щёлкает, и Хакс открывает дверь, подлезая под ленты, чтобы ненароком их не сорвать. Проходит сразу в гостиную, минуя маленькую прихожую. Видимо, Бен даже не удосужился вызвать клининговую компанию, просто собрал вещи и сбежал отсюда. Хакс знает, что кровь давно засохла и даже пошла трещинами, но всё равно старается не наступать на потускневшие от времени бесформенные пятна и потёки. Совершенно обычная квартира, которых в городе десятки тысяч — недорогая мебель, большой, но не самый дорогой телевизор, несколько картин на стенах. Он подходит ближе — это не картины, а вышивки ручной работы, которые выглядят очень достойно. Хакс хмурится — вот сидела миссис Органа, вышивала вечерами, и нет её. Довольно прозаично, что поделать. Он идёт на кухню, осматривается там — снова ничего необычного, самая нормальная, среднестатистическая кухня. Заглядывает в холодильник — абсолютно пусто, очевидно, Бен всё выбросил перед тем, как покинуть квартиру. Он быстро осматривает хозяйскую спальню и комнату, в которой жил дядя Бена, Люк, оставляя самое интересное напоследок. Дверь в комнату Бена прикрыта, и Хакс осторожно открывает её, нашаривая на стене выключатель. Под потолком загорается тусклая лампа, но Хаксу больше и не нужно, он любит полумрак и отлично в нём видит. Комната как комната, обставлена довольно скромно — узкая кровать у стены, небольшая даже на первый взгляд. И как эта дылда на ней умещается, со смешком думает Хакс. Шкаф у стены — Хакс заглядывает внутрь: вещи разложены чересчур аккуратно, едва ли не аккуратнее, чем на полках у Хакса дома. Идеально ровные стопки одинаковых простых футболок и белья, несколько толстовок, две пары джинсов. Зимняя парка в соседнем отделении шкафа, ветровка и внезапно — дорогой тёмный кашемировый шарф, больше похожий на палантин. Хакс снимает его с маленькой специальной вешалки и пристально разглядывает. Выглядит как совершенно новый, но уже пропитался тонким ароматом холодного парфюма с нотками кедра, если Хакс не ошибается. А в таких вещах он не ошибается. Странно — Бен в его извечных толстовках и старых джинсах и этот шарф. Не вяжется как-то. Хакс вешает шарф обратно и закрывает дверцу шкафа. Подходит к письменному столу, на нём беспорядок, но не такой, будто это перманентное положение дел, и не такой, как если бы хозяин комнаты собирался куда-то в спешке. Вещи просто небрежно сдвинуты, словно Бен просто провёл по ним рукой, подвинув в сторону. Искусственный такой беспорядок. Хакс бросает взгляд на книжный шкаф — несколько изданий по военной истории, классика вроде набившего оскомину Шекспира и Фитцжеральда, какие-то малоизвестные авторы — ни имена, ни названия книг почти ни о чём Хаксу не говорят. Только вот что — книги расставлены по алфавиту, корешки стоят вровень друг с другом, как по линеечке. Опять же — как у Хакса дома, по-военному чётко. Бен — и чёткость? Хотя… Хакс присаживается на постель. Бен был очень рассудителен и спокоен в две — нет, три, если считать ту, в баре, — их встречи. И его комната вполне отражает его характер, наверно. Хакс проводит рукой по покрывалу — постель заправлена небрежно, но стоит лишь поддёрнуть покрывало, как всё будет идеально. Словно Бен нарочно оставил кровать в таком состоянии. Хакс откидывает волосы с глаз и хмурится. Он подозревает его невесть в чём. И из-за чего — из-за неправдоподобного беспорядка на столе и плохо заправленной постели? Хакс поднимается, расправляя покрывало, и подходит обратно к книжным полкам. На уровне пояса в шкафу стоит старенький музыкальный центр. Хакс проверяет, есть ли внутри диск — есть, на белом фоне простая надпись «любимое». Жмёт на «плэй», колонки выдают старомодный электронный проигрыш на синтезаторе, какой-то смутно знакомый, Хакс прислушивается — хрипловатый женский голос начинает петь про сладкие мечты, созданные из чего-то, и Хакс усмехается. Кто бы мог подумать, Бен и синти-поп. Под аккомпанемент «Eurythmics» Хакс поворачивается и идёт к стене, увешанной плакатами из общественного центра. Там — расписания тренировок и матчей по баскетболу в общественном центре и афиши с концертов. Хакс присматривается — трип-хоп, какой-то металл или что-то вроде того, с размалёванным вокалистом, рэп. Или Бен является меломаном, или… Он просто обклеил комнату первыми попавшимися флаерами и афишами, чтобы придать ей жилой вид. Хакс окончательно запутался. То ли это обыкновенная комната, то ли какое-то прикрытие для того, кем Бен является на самом деле. И как понять, Хакс не знает. Он выключает музыку, гасит свет в комнате, а потом и во всей квартире, и выходит на лестницу. Вновь орудует отмычками, закрывая дверь, и становится у перил. На самом верху стены, у обветшалого потолка тускло горит, иногда мигая, красноватая лампочка. Свет вроде бы мягкий, жёлтый, рассеянный, но стены из красного кирпича странным образом наполняют этот свет болезненным красноватым оттенком. Влажно — через открытое окно пожарной лестницы на площадку проникает сырой от дождя воздух и слабый, едва заметный цветочный запах. На мгновение Хаксу кажется, что он снова оказался в полутёмном подвале из своего сна. Только вот единственная лестница ведёт не наверх, а вниз. Это что-то да значит. Он опирается правым локтём о перила и лезет в карман за сигаретами. Достаёт пачку, мягким щелчком выбивает из неё сигарету, сжимает фильтр губами и подносит зажигалку, глядя на самое начало лестницы. Вспоминает ночь — тринадцатое сентября, несчастливый день, если верить приметам. Запах крови проникает даже на лестничную площадку, её так много, что кажется, будто этот липкий, тошнотворный аромат не исчезнет никогда. Хакс словно снова видит Бена — тот поначалу стоит спиной к нему, потом садится на первую ступеньку и, повернувшись вполоборота, просит сигарету. Хакс снова машинально тянется к карману пиджака, лампочка мигает, и его буквально прошибает дрожью от головы до пяток. Он вспомнил. Он прикусывает фильтр, чтобы не выронить сигарету, хлопает себя по бёдрам, нащупывая телефон. Чуть подрагивающими от предвкушения пальцами разблокирует его и открывает сохранённые изображения. Всего одна фотография, изрядно обработанная техниками, но всё такая же размытая до нечёткости. Правда, теперь Хакс знает. И как он не узнал это лицо, как он мог?! А как я мог, нервно ухмыляется Хакс, как я мог, если не видел ничего дальше своего носа? Он ведь отдавал всё своё свободное время этому делу, он забыл, что нужно делать перерывы, чтобы восприятие оставалось чётким. Из-за этой спешки, этой одержимости он видел только размытую фотографию, и ничего больше. Да, он понимал, что среди почти четырёх миллионов жителей города нужно найти всего одного человека, но, чёрт побери, и предположить не мог, что этот человек будет ему знаком. Значит, Кайло Рен — это Бен Органа. Двадцатипятилетний безработный парнишка, который играет в баскетбол — это правая рука главаря «Первого Порядка». Хакс на негнущихся ногах подходит к лестнице, усаживается на ступеньку, даже не думая о том, что может испортить брюки, и затягивается. Он практически с самого начала догадывался, что тройное убийство как-то связано с бандами, но теперь всё стало немного понятнее. «Сопротивление» вырезало всю семью Бена для того, чтобы оказать на него какое-то влияние. Возможно, это была месть, а возможно — предупреждение. Мол, отойди от дел, не мешай, исчезни из города, и ты останешься жив и, вероятно, даже практически здоров. Хакс тушит сигарету о стену — вспомнил этот привычный жест Бена, — и трёт рукой лоб. Господи, в какое дерьмо он вляпался. Отец был прав, надо бы забыть об этом, не ввязывать полицию и себя самого конкретно в противоборство двух банд, которые вместе контролируют целый город. С другой стороны, это его работа. Он отвечает за то, чтобы этот город, полный знаменитостей, бездомных и бродяг, наркоманов и проституток — но в первую очередь простых людей, жил спокойно. Хакс поднимается, отряхивает брюки и прячет телефон, который до этого сжимал в повлажневшей ладони, в карман. Спускается вниз, выходя под усилившийся дождь, и быстрым шагом идёт к машине. Как в тумане добирается до дома, чудом вписываясь в повороты на мокрой дороге. Открывает дверь, шикает на Милли, которая тут же вылетает в коридор и начинает путаться под ногами. Он вымок, замёрз и устал, ему нужен душ и чашка кофе, срочно. Одежда отправляется в сушилку, сам Хакс забирается в наскоро набранную ванну, Миллисент устраивается на стиральной машинке, свесив с неё хвост и чуть помахивая его кончиком. Хакс отогревается несколько минут, по подбородок погрузившись в воду, а потом садится и выливает в воду несколько капель смеси эфирных масел миндаля, грейпфрута и корицы. Запах горьковатый и свежий, с пряной терпкостью от корицы, что моментально начинает согревать озябшего Хакса. Он снова откидывается назад, подтаскивая под голову свёрнутое валиком полотенце, и прикрывает глаза. Милли начинает тихо урчать, ей тоже нравится этот аромат, хотя практически все остальные запахи она на дух не переносит. Хакс кривовато улыбается, вспоминая, как кошка отскочила от Бена, когда Хакс привёл его к себе. Больше она его не увидит никогда, а Хакс… Разве что в наручниках и по телевидению. Он полностью погружается под воду, задержав дыхание, и мягко массирует голову пальцами. Напряжение потихоньку отпускает, грудь начинает медленно сдавливать от недостатка воздуха, и он выныривает, смахивая воду с ресниц. Милли недовольно отодвигается назад, подальше от летящих брызг, и соскакивает на пол, уходя в коридор. Хакс ещё некоторое время проводит в горячей воде, чувствительность возвращается, больше кончики пальцев не покалывает от холода. Он быстро моется, выпускает воду и выбирается из ванны, обматывая одно полотенце вокруг бёдер, а другое накидывая на плечи. Пройдя в спальню, он видит, что дверца шкафа открыта, а на полу сидит Миллисент, поглядывая яркими глазами на пару тёплых носков, что она вытащила с полки. Эта кошка действительно заботится о нём больше, чем он сам. Он одевается, потом по пути на кухню забрасывает полотенца в стиральную машинку, ставит турку с кофе на плиту и устраивается на стуле. Миллисент запрыгивает на его колени, растягиваясь и свешивая передние лапы с его бедра, и Хакс ласково гладит её по мягкому боку. Кофе почти готов, Хакс подхватывает Милли одной рукой, чтобы она не соскользнула на пол, другой выливает кофе в чашку и снова садится на место, откидываясь на спинку стула. Кошка ластится, укладывается ему на грудь и тычется носом в шею, щекоча. Хакс ставит чашку ближе, придвигает пепельницу и закуривает. Сегодня, так уж и быть, он отдохнёт и выспится, а выходные посвятит тому, чтобы подбить все концы по этому делу и допросить всех своих информаторов, вдруг всплывёт что-то стоящее. В понедельник же первым делом обратится в отдел по борьбе с организованной преступностью. Они давно ищут выход на «Сопротивление» и «Первый Порядок», и теперь у Хакса есть законное обоснование для подобного преследования. Тройное убийство — очень даже обоснование. И он просто не будет собой, если лично не наденет на этого проклятого Бена-Кайло наручники. Пожалуй, это будет одно из самых запоминающихся дел в его карьере. Два полицейских отдела объединятся для того, чтобы одновременно взять две крупные банды. О, это будет очень занимательно, думает Хакс и тушит сигарету, мелкими глотками допивая кофе. Он сажает Милли на стул, моет чашку и турку и покидает кухню, сонная кошка идёт вслед за ним. В спальне он немного приоткрывает окно — вторжения в свою квартиру он не боится, а вот спать в душной комнате не хотелось бы. Хакс забирается под тёплый плед, поудобнее устраивает голову на подушке и почти мгновенно засыпает, воодушевлённый. Очередная ночь — очередной раз в затхлом подвале. Хакс устало вздыхает, проходит вперёд, поворачивая за стеллаж, и отшатывается назад. У стены стоит Бен, опираясь о неё плечом, и мягко улыбается, неуловимо так. — Узнал, наконец, — со смешком произносит он. — Как будто это было так просто, — от неожиданности огрызается Хакс. Он стоит босыми ногами на влажном бетоне, ему чертовски холодно, и всё, чего он хочет — это любыми способами добраться до предпоследней ступеньки и проснуться. — Мне всегда говорили, что внешность у меня, хм, запоминающаяся, — говорит Бен, а потом доверительно добавляет: — И это — самое мягкое из выражений. — Не тогда, когда я видел тебя три — если считать бар — раза. И не с размытой фотографией от убитого тобой информатора. Бен недовольно цокает языком: — Нет-нет. Я ни в кого не стрелял, ты всё не так понял. Такой умный, а не догадался. — Ой, брось ты. Тебе остаётся только надеяться на то, что когда я надену на тебя браслеты, то затяну не слишком туго, — хмыкает Хакс. — Ты перескочил на другую тему, — замечает Бен, поглядывая на Хакса, который уже встал на первую ступеньку. Тот, не поворачиваясь, бросает через плечо: — Может, это потому, что я не хочу с тобой говорить. — Боишься увидеть во мне человека и позабыть про образ безжалостного убийцы, который ты себе уже нафантазировал? — поддевает его Бен, но как-то совершенно беззлобно. — Иди к чёрту, Бен, — Хакс сосредоточенно сжимает руками перила и осторожно поднимается на несколько ступенек выше. — Я занят. — Ты бы хоть помочь попросил, я не знаю, — Бен пожимает плечами, отлипает от стены и подходит к началу лестницы. Хакс останавливается, крепко перехватывает деревянный поручень и оборачивается, окидывая Бена быстрым взглядом. — Ты слишком высокий, а значит, неуклюжий. — Я же играю в баскетбол. — Я и говорю, высокий. — Нет, я… В смысле, у меня всё в порядке с координацией движений, — улыбается Бен. — Ты просто боишься меня похвалить. Он ловко перепрыгивает через две ступеньки, так, будто это — обыкновенная лестница, а не шаткая и скользкая деревянная конструкция, которая рискует обвалиться под весом двух взрослых мужчин. Поворачивается и протягивает Хаксу ладонь. Тот недовольно смотрит на руку, потом на Бена, а затем хмуро отвечает: — Было бы за что хвалить. — Какой ты недотрога. И у тебя явно проблемы с проявлением эмоций, м-м-м, — тянет Бен. — Будто ты меня знаешь, — отрезает Хакс, осторожно поднимаясь ещё на одну ступеньку. — Ну же, Хакс, — Бен снова улыбается, немного наигранно, словно разговаривает с пятилеткой: — Это твой сон, и всё, что я говорю, это всего лишь проекция твоих собственных мыслей. Это ты контролируешь происходящее. Именно поэтому я сейчас не в толстовке, в которой ты видел меня чаще всего, а в футболке, что ты мне дал. Потому что, во-первых, тебе нравится привязывать к себе людей, контролировать их, может быть. Некоторых людей, во всяком случае. — Отлично, сеанс психоанализа от проекции, благодарю, не стоит, — раздражённо бормочет Хакс, с трудом преодолевая очередную ступеньку. — А что там во-вторых, удиви меня, мистер умник. Бен легко поднимается, вновь оказываясь впереди: — Тебе просто нравится, как я в ней выгляжу, — без доли насмешки в голосе отвечает он. Хакс фыркает — презрительно, издевательски, уязвлённо. — Не забывай, я у тебя в голове. Я говорю тебе только то, что ты сам себе сказать не можешь. В смысле, признаться. — Допустим, — недоверчиво говорит Хакс, поднимаясь на следующую ступеньку и едва не поскальзываясь в последний момент. — Почему подвал? И лестница? И эти цветы? — Хорошо, давай подумаем. Подвал — это что-то, из чего тебе не выбраться, верно? — Чудеса анализа и синтеза, Бен. Или как мне тебя называть, Кайло? — Зови как хочешь, хоть принцессой Дианой, — Бен пожимает плечами, но потом тут же добавляет: — Нет, не надо так, серьёзно. Наверняка у тебя в жизни бывали ситуации, когда ты не мог контролировать происходящее, верно? — Ну… — уклончиво тянет Хакс, покрепче берясь за деревянный поручень. — Вот. Это отголоски прошлого. Ты и сейчас мало что можешь контролировать. — Ошибаешься. — Во всяком случае, подсознательно ты знаешь это, хоть и себе не признаёшься. Опять, между прочим. Лестница — это выход из ситуации. Она неприятная на ощупь и вид, она неустойчивая и откровенно опасная. Понимаешь, о чём я? — Per aspera ad astra. И путь будет нелёгким. — Ты уже близко. Значительная часть пути пройдена, так что… — Бен поднимается ещё выше, и Хакс осторожно следует за ним. — А цветы… Вероятно, когда-то тебя растревожил их запах, и теперь он преследует тебя. Хакс оборачивается, аккуратно, чтобы не упасть — ветви олеандров, гибкие и упругие, ползут по стенам. Листья привычно подрагивают, острые, будто кинжалы, и их зелень опасными розетками окружает яркие цветки, благоухающие на весь подвал. В воздухе уже разлит их яд, горло перехватывает от этой сладости и отравы. Он вспоминает — мама умерла в конце августа, лесные пожары в тот год бушевали как никогда, и город был напоён смогом и удушающим запахом горящих цветов. Всё просто, если тщательно подумать. — Эй, — окликает его Бен. — Здесь я могу помочь, хотя бы немного. Он вытягивает руку вперёд, проводит широко раскрытой ладонью слева направо, и ветви с тихим шипением сползают вниз, усыпая пол обугленными лепестками. Откуда-то врывается поток свежего воздуха, аромат растворяется в нём и исчезает, медленно, но верно. — Как ты… — поражённо выдыхает Хакс. — Это ты позволяешь. Здесь возможно всё, абсолютно. Закрой глаза. Хакс несколько секунд раздумывает, а потом выполняет просьбу. Запястья касаются чужие пальцы, тянут вперёд. — Просто подумай о том, что это — обыкновенная лестница. Не очень новая, но крепкая и чистая, вовсе не скользкая. Представь. Хакс припоминает лестницу в старом доме родителей — добротная дубовая конструкция с полированными перилами и искусно вырезанными балясинами. Всегда идеально чистая и ухоженная, мама тщательно за этим следила. Хакс чуть сильнее зажмуривается, воскрешая в памяти чёткий образ, и тут же чувствует, что теперь стоит вовсе не на рассохшемся влажном дереве. Он удивлённо приподнимает уголок губ, резко выдыхая через нос — сработало. Бен всё так же тянет его, и Хакс подчиняется, просто идёт за ним, не открывая глаз и не говоря ни слова. Десяток ступенек — и вот ровная площадка. Сквозь шелест чужого голоса: — Вот и всё. Ты справился, — Хакс медленно просыпается. Он лениво открывает глаза, осматривается — его привычная спальня, Милли лежит у бедра, обернув хвост вокруг себя. Хакс бросает взгляд на часы — чуть больше семи часов. Впервые за долгое время он проснулся не в пять утра, измученный от бесконечного подъёма по лестнице, ведущей, очевидно, в никуда. Он садится, упираясь спиной в подушку и стараясь не разбудить Миллисент. Сон припоминается смутно, отрывками — он больше помнит интонации голоса, запах, цвет, чем что-то конкретное. Только вот последние слова словно выжжены под веками размашистым почерком — «ты справился». Хакс пока в этом не уверен. Он выбирается из-под пледа, открывает окно и, забрав с тумбочки сигареты, вылезает на пожарную лестницу. Видимо, всю ночь шёл дождь, в городе сыро и пасмурно, но где-то на востоке сквозь тучи пробивается солнечный свет. Хакс принюхивается — свежо, нет ни тени горьковато-сладкого запаха цветов, Бен забрал его с собой. Осталось совсем немного — подготовить доказательную базу для облавы на «Первый Порядок» и «Сопротивление» заодно, чтобы взять как можно больше людей. Делать это надо одновременно, чтобы никто никого не смог предупредить — несмотря на то, что банды вроде бы были антагонистами, нельзя исключать возможности общения между ними, как и наличия тайных информаторов, внедрённых одной группировкой в другую. Таких ошибок допускать нельзя, думает Хакс, иначе всё полетит к чертям. Он докуривает, возвращается в квартиру через окно, неплотно закрывая его, и уходит на кухню. Насыпает корм в мисочку Милли — кошка, услышав это, моментально приходит, сонно и лениво помахивая кончиком хвоста. Хакс тихонько насвистывает, готовя кофе и сэндвич — внезапно ему даже хочется есть, хотя последний месяц он буквально заставлял себя делать это. Миллисент, поев, запрыгивает на один из стульев и садится, обернув хвост кольцом вокруг лап и подглядывая на хозяина. Хакс неторопливо завтракает, запивая сэндвич крепким сладковатым кофе, потом ставит около себя пепельницу. Милли чихает от дыма и игриво бьёт Хакса лапой по колену, даже не выпустив когти. Хакс встаёт, церемонно раскланивается перед кошкой и включает вытяжку, чтобы избавиться от дыма. Закончив с привычным утренним ритуалом, Хакс быстро принимает душ и начинает готовить необходимые бумаги. Он обзванивает всех своих информаторов, по крупицам собирая информацию о планах «Первого Порядка», потом звонит Рей, выспрашивает у неё несколько номеров её девочек и обзванивает и их. Понемногу картина начинает вырисовываться, Хакс чувствует себя так, будто собирает белый пазл — результат вроде есть, но в итоге всё равно перед ним останется белый лист. Ничего, думает он, расчерчивая на большом листе временную шкалу и нанося на неё переданную ему информацию. Он что-нибудь придумает. По мере того, как номеров в списке становится всё меньше, наконец, появляется нечто стоящее. Подозрительная активность обеих банд связана с грядущей пятницей. Обрывки разговоров, бумаги, увиденные краем глаза, слухи — всё указывает на то, что в этот день в «Первом Порядке» будет происходить что-то важное, и что «Сопротивление» тоже как-то в этом участвует. Один из информаторов, понизив голос, рассказывает Хаксу, что слышал, будто Кайло Рен тоже появится, как и сам Лидер. Пусть это всего лишь слухи или домыслы, но больше у него ничего нет. Может, какие-то данные есть у отдела по борьбе с организованной преступностью. Во всяком случае, сейчас он должен собрать возможный максимум информации, и уже в понедельник обратится туда за помощью. Хакс чувствует, как глубоко внутри начинает бурлить охотничий азарт. Плевать, за что именно, но он возьмёт Бена-Кайло, и обстоятельно с ним поговорит. Он должен знать, что именно произошло в ночь на тринадцатое сентября с его семьёй. А потом спокойно передаст бумаги в суд, позаботившись о том, чтобы его и не думали выпустить под залог. Хакс уверен, что тогда Бен исчезнет, и уже никто не будет способен отыскать его. К восьми вечера Хакс заканчивает с предварительной подготовкой, материалов накопилось слишком много — экспертизы, допросы, данные от семнадцати информаторов и девочек Рей, набирается приличной толщины стопка распечаток, что выдал старенький принтер Хакса. Плюс результаты наружного наблюдения, которое всё-таки потеряло Бена в крайне неподходящий момент. Он раскладывает документы в хронологическом порядке, яркими клейкими стикерами помечая особенно важные листы, после чего аккуратно собирает в папку. Сейчас было бы неплохо перекусить. Хакс поднимается, с трудом переставляя занемевшие ноги, и уходит на кухню. Решив хотя бы раз за неделю поесть нормально, он тратит около часа на приготовление пасты с лососем в сливках — в процессе ему приходится постоянно отгонять от себя Милли, почуявшую рыбу. Он ужинает, потом курит, рассматривая фото на экране телефона, а затем снова принимается за документы. Приходит в себя около полуночи, когда на автомате закуривает прямо в гостиной. Миллисент недовольно чихает и уходит на кухню. Это явный намёк, думает Хакс. Устраивается на стуле у окна, придвигает к себе пепельницу и всматривается в мелкую россыпь звёзд до рези в глазах. Завтра он доделает всё, что нужно, и… Останутся только мелочи, Хакс уверен в том, что в отделе по борьбе с организованной преступностью его выслушают с максимальным тщанием и помогут. В конце концов, они сами уже слишком давно охотятся за этими неуловимыми бандами. Воодушевлённый тем, как много он сделал сегодня, Хакс отправляется спать. И опять целую ночь проводит в препирательствах с Беном, только вот спорят они как-то не по-настоящему, только раззадоривают друг друга. О том, что Бен появится, Хакс узнаёт по дождю — как только с потолка подвала начинают срываться крупные капли, Хакс оборачивается и обнаруживает Бена у стены. Они разговаривают, подначивая друг друга, Бен снова проделывает трюк с цветами, заставляя их рассыпаться пеплом, а Хакс, хоть и очень медленно, но вполне благополучно добирается до конца лестницы, просыпаясь. Всего за две ночи это стало таким… привычным, что ли. К подвалу как таковому Хакс так и не привык, а вот к присутствию в нём кого-то помимо себя — моментально. Он просыпается, стоит только взойти на последнюю ступеньку, медленно моргает и потягивается. Часы показывают странное время — тридцать два часа и семнадцать минут. Спросонья Хакс не сразу понимает, что что-то не так, и тупо пялится на цифры с минуту. Потом всё же садится в постели и перезагружает часы, которые после этой нехитрой манипуляции начинают работать верно — десять минут одиннадцатого. Он давно не спал так долго, так глубоко и сладко. Привычный ритуал — завтрак, кофе, сигарета, душ, и Хакс снова готов к работе. Он какое-то время играет с Милли, которая отчаянным мяуканьем требует к себе внимания, а потом всё же берётся за бумаги. Составляет подробный запрос на сотрудничество отдела особо тяжких с отделом по борьбе с организованной преступностью, набрасывает примерный план совместной операции по захвату членов «Первого Порядка». Выходит всё довольно сложно, и Хаксу в какой-то момент начинает казаться, что его план — идеалистический, невыполнимый. Впрочем, он быстро берёт себя в руки, придвигает ноутбук ближе и входит в базу данных городского планирования, скачивая необходимые чертежи. Домашний принтер для распечатки категорически не подходит, так что Хаксу приходится быстро сбрасывать файлы на флешку и ехать в ближайшую типографию. Домой он возвращается с тубусом, полным распечаток формата Е. На столе они не умещаются, и Хакс раскладывает их по полу, переползая от одного листа к другому и делая бесконечные пометки. Каждый чертёж постепенно превращается в план захвата воображаемого противника, расцветая яркими стрелками, выведенными маркерами, и короткими приписками, сделанными карандашом. Не зря же он проходил в своё время все возможные курсы по тактике и ведении боя, как знал, что рано или поздно пригодится. К часу ночи он всё-таки заканчивает работу, сворачивает чертежи, разбросанные по всей гостиной, и убирает их в тубус. Спать совершенно не хочется, Хакс чертовски перевозбудился, работая над схемами и заливаясь кофе, но отдохнуть просто необходимо, иначе завтра на встрече с капитаном Монро он будет выглядеть очень бледно. Он нехотя ложится в кровать, подтаскивая Миллисент ближе к себе, и медленно засыпает, проваливаясь через границу реальности и сна. Ему ничего не снится, только бесконечно далёкий шум дождя. Утром он направляется сразу на восьмой этаж Управления. Отдел по борьбе с организованной преступностью выглядит почти так же, как отдел особо тяжких, только цветов в коридорах и на подоконниках больше — секретарь капитана, Эми, принесла их и теперь ухаживает за этим многообразием зелени. Около внушительной кадки с фикусом Хакс сворачивает налево, проходит в небольшой коридор, а из него попадает прямо в кабинет капитана. Он радостно приветствует Криса — Мэтт Монро знает отца Хакса, а самого лейтенанта видел ещё тогда, когда того больше всего на свете интересовали игрушечные полицейские машинки. Хакс снимает с плеча ремешок тубуса, кладёт на стол папку со всем накопленным материалом и принимается за рассказ, к которому так долго готовился. Спустя два с половиной часа растрёпанный, но довольный Хакс покидает кабинет капитана Монро. Тот внимательно выслушал Хакса, немало подивившись тому, как он смог нарыть столько информации. Нет, разумеется, у их отдела были информаторы и в самих бандах в том числе, но, видимо, им недостаточно доверяли. Капитан тоже слышал про то, что в грядущую пятницу намечается что-то важное, и Хакс не только подтвердил эту информацию, но и рассказал, где — с вероятностью в девяносто процентов — состоится эта встреча. Монро сказал, что рассмотрит варианты захвата, предложенные Хаксом, но вероятнее всего, разработкой финального варианта займётся он сам. В любом случае, он сказал, что будет рад видеть Хакса и нескольких его ребят в своих рядах во время самого задержания. Хакс и не сомневался, в конце концов, это его информация, его наработки. Он возвращается в свой отдел, вызывает в кабинет Фазму и Митаку и вкратце рассказывает им о событиях последних дней. — Прости, Крис, ты серьёзно? Тот парнишка, что сидел как сомнамбула в залитой кровью квартире — это Кайло Рен? Тот самый неуловимый Кайло? Хакс сдержанно кивает. — Ну дела, — восхищённо выдыхает Гвен и поворачивается к Митаке: — Помнишь его? Кевин поджимает губы: — Парень как парень, самый обыкновенный. Здоровый только. — Да ну, — отмахивается Гвен. — Тебе все кажутся маленькими, — бормочет Митака, бросая полный неловкости взгляд на Хакса. — Но-но-но, может, Хакс у нас и не Халк — он скорее рыжий Локи, но со своим «глоком» управляется мастерски, и никакой мифический герой типа этого Рена его не одолеет, — улыбается Фазма. — При всём моём желании пустить ему пулю в лоб я этого делать не стану, — серьёзно сообщает Хакс. — Да, лучше коленные чашечки, чтобы не сбежал никуда, — продолжает хохмить Гвен. — Ещё одна шуточка, и ты со мной на задержание не поедешь. — Куда же ты без меня, родной? — наигранно восклицает Гвендолин, поднимая руки вверх. — Чёрт, Фазма, — Хакс пытается сдержаться, но всё же улыбается. — Мы всю оставшуюся неделю будем работать над планом операции, потому что нужно учесть все неожиданности, вплоть до того, что на этой встрече «Первый Порядок» и «Сопротивление» не перестреляют друг друга, а сплотятся и пойдут против нас. Монро уже предупредил спецназ о том, что понадобится их помощь. — Окей, лейтенант, — Фазма поднимается со стула и дёргает Митаку за рукав. — Пойдём, у Хакса куча дел. Нам с Кевином что-то нужно сделать? — Пока нет. Можете сосредоточиться на текущих делах, но будьте готовы, что вы можете понадобиться мне в любой момент. Детективы синхронно кивают и покидают кабинет начальства, а Хакс принимается просматривать файлы по «Сопротивлению» и «Первому Порядку», что переслал ему капитан. Информации накоплено немало, но видно, что аналитики в команде не самые сильные, они не сравнятся с аналитическим отделом ФБР, о котором ему рассказывал отец. Впрочем, у Хакса ещё есть время, чтобы разобраться в бумагах. Он сосредотачивается на «Первом Порядке», выбирает из десятков страниц крупицы информации о Кайло Рене и Лидере. Про последнего неизвестно практически ничего — белый мужчина, около пятидесяти пяти лет, ни единой фотографии и ни одного описания. Видимо, его видели только наиболее приближённые к нему люди, информаторы в это число не входили по вполне объективным причинам — кто будет доверять мелким сошкам? Вероятно, сам Кайло видел его, и потому его поимка для Монро, как и для Хакса, является наиболее приоритетной задачей. Даже если они не возьмут Лидера, а их шансы действительно очень малы, то именно Рен сможет указать на него. Даже если не захочет — Хакс его разговорит. Он чувствует, что сможет, просто знает это. Кайло не упустит возможности покрасоваться перед ним, он уверен. Захочет показать, что всесилен, что знает абсолютно всё, и на его самомнении и сыграет Хакс. Мнящего себя самым умным не так уж сложно обмануть. Хакс распечатывает фотографию Кайло, на которую каждый вечер он смотрел в течение последних десяти дней, и скрепкой прикрепляет к тоненькой папке с досье. Распечатывает досье на Бена Органу и вкладывает в ту же папку — вот, одной загадкой стало меньше. Осталось только взять его самого. Неделя проходит в напряжённом ожидании, Хакс чувствует, что времени остаётся всё меньше и меньше, и потому полностью отдаёт себя работе. Каждый день он проводит несколько часов в отделе по борьбе с организованной преступностью, приводит с собой Фазму и Митаку, чтобы те тоже в полной мере осознавали серьёзность предстоящей операции и были в курсе последних событий. Оставшееся время он тратит на основные дела отдела особо тяжких преступлений, потому что не привык работать без полной отдачи. В пятницу утром Хакс, два его детектива и капитан Монро со своей командой собираются в конференц-зале на восьмом этаже Управления. Вплоть до обеда они обсуждают все детали, все возможные и невозможные варианты развития событий, а также все возможные последствия операции. Наружка сообщает, что в полдень в отель «Ритц» прибыл По Дэмерон со своей охраной и заселился — какая неожиданность! — в самый дорогой номер, «Апартаменты Ритц-Карлтон». Несколько соседних номеров на двадцать пятом этаже были просто оплачены на день вперёд. Видимо, в отеле намечается серьёзная вечеринка серьёзных людей. Один же из самых простых номеров был зарезервирован на человека по имени Джон Рен. Очень смешно, Кайло, думает Хакс. Ладно хоть не Джон Доу, а то было бы совсем нелепо. Когда с обсуждением покончено, Хакс и его ребята отправляются к себе, чтобы быстро закончить с текущими мелкими делами и ещё раз прогнать всю операцию целиком. План апартаментов Дэмерона изучен вдоль и поперёк, Монро даже учёл возможность того, что понадобится штурм номера снаружи, когда несколько спецназовцев спустятся к окнам с двадцать шестого этажа. Хакс отправляет Гвен и Кевина проверить оружие и получить дополнительные боеприпасы, а сам ещё раз быстро просматривает план всего отеля целиком. Если случится что-то непредвиденное, он не должен метаться по многочисленным лестницам, а чётко знать, куда идёт и куда направляет своих людей. Около пяти вечера Хакс вместе с Гвен и Митакой выезжают с территории Управления и двигаются в сторону бульвара Олимпик, куда пару часов назад уже отправился капитан Монро со своими коллегами. Он паркуется у отеля, поправляет рубашку, под которой надет незаметный и лёгкий бронежилет из мультиаксиального высокомодульного полиэтилена, проверяет свой пистолет и выходит из машины. За ним следуют Митака и Фазма, оба они похожи на частных охранников — строгие костюмы, серьёзные и сосредоточенные лица. Они поднимаются на лифте на двадцать третий этаж, до двадцать шестого доходят по пожарной лестнице, чтобы не засветиться перед охраной Дэмерона. Короткий перестук в дверь номера, и она открывается, пропуская их внутрь роскошного номера. За большим столом сидит капитан Монро и четверо его парней, столешница заставлена ноутбуками и оплетена проводами. — Мы контролируем все камеры в отеле, Крис, — Мэтт приветствует его кивком головы и тут же предлагает сесть. — В номер Дэмерона на семь часов заказан, хм, небольшой банкет. Очень скромно — полдюжины бутылок «Дом Периньон», устрицы, сыр и фрукты. — По меркам По это именно что скромно, — хмыкает Хакс. — Мы пытались прослушать номер, но там, очевидно, стоят глушилки. Хакс, там затевается нечто очень серьёзное. — А… — Я пробовал подослать туда Эми под видом горничной — но ей даже дверь не открыли. И так же не открыли управляющему, который по нашей просьбе принёс вместе с посыльным комплименты от отеля. Очень вежливо из-за двери попросили более их не беспокоить. — Вежливость — это замечательно. — Ладно, устраивайтесь тут, мы продолжим наблюдение, — Монро машет рукой куда-то в сторону и вновь прилипает к экрану ноутбука. Фазма и Кевин устраиваются перед огромным телевизором, на котором без звука идёт последний матч «Ред Сокс», а Хакс какое-то время неприкаянно бродит по номеру, на несколько минут замирая у панорамного окна, потом возвращаясь к столу и снова уходя от него. В итоге он не выдерживает, занимает свободный стул рядом с капитаном Монро и принимается следить за данными с камер. Без пятнадцати семь Мэтту докладывают, что на подземный паркинг въехал спортивный мотоцикл и чёрный тонированный «Мерседес» S-класса. — Подробнее, — командует Монро. Из рации доносится голос с небольшими помехами: — Из «Мерседеса» в сопровождении трёх вооружённых охранников вышел мужчина. Белый, рост около шести футов, на вид около пятидесяти пяти — шестидесяти лет, чёрный костюм, солнечные очки. Водитель мотоцикла — белый, рост шесть и три, весь в чёрном, нижняя половина лица закрыта шарфом, брюнет. Это Кайло, думает Хакс. Потому что Бена не существует, нет такого человека. — Направляются к лифту. Так, зашли. Хакс поворачивается к монитору, на который выведены камеры из лифтов — один из охранников нажимает кнопку «25». — Они направляются в номер Дэмерона. Кристенсен, внимательно следите за всем, что будет происходить на парковке, остальные займутся их дальнейшим продвижением. Крис, — Монро поворачивается к Хаксу и легко хлопает того по плечу: — Вот и началось. Хакс придвигается к другому ноутбуку — пять человек, за которыми они следят, выходят из лифта и идут в сторону «Апартаментов Ритц-Карлтон». — Я уверен, что это, — Мэтт указывает на седовласого мужчину, которого прикрывают охранники, — и есть Лидер. И с ним Кайло Рен. — Да, это они. Это Кайло, думает Хакс. Потому что Бена нет и, скорее всего, никогда не было. Рен замотан в шарф — Хакс вспоминает, что видел аналогичный в его шкафу. Не стиль, а необходимость. Хакс нервно улыбается. Один из охранников стучит в дверь, пропускает вперёд Лидера и Кайло, а сам остаётся снаружи, внутрь заходят лишь два охранника. Впрочем, Хакс уверен, что эти двое стоят небольшого отряда, случись что-то экстраординарное. К тому же, Хакс подозревает, что тремя охранниками в принципе тут дело не ограничивается. В отеле несколько десятков полицейских в штатском, плюс наготове отряд спецназа, и ничего не мешает главе «Первого Порядка» тоже расставить свою охрану в здании. Как и Дэмерону. Так что Хакс наклоняется к многоканальному передатчику и просит всех внимательно следить за парковщиками, обслугой и просто представительными мужчинами в костюмах, особенно в тех случаях, когда у них видны оттопыренные полы пиджака. Он поправляет наушник, потирает шею — этот витой провод всегда раздражал его, цепляя кожу, но выбирать не приходится. Они сидят так около двух часов, в течение которых не происходит практически ничего — нескольких мужчин, похожих на охранников, полицейские вывели из здания, но никто не может гарантировать, что их там вовсе не осталось. Хакс видит на экране, как охранник Лидера подносит к губам запястье и что-то говорит в передатчик в ремешке часов. — Мэтт, я думаю, они собираются выходить. — Ребята, всем внимание. Объекты собираются покинуть номер. Внимание на центральный и чёрный входы отеля, а также на парковку. Их дальнейший маршрут пока неизвестен. — Они спустятся на парковку. Меньше свидетелей, чем на выходах, и к тому же, Рен не оставит свой мотоцикл здесь, я уверен. И разделяться они вряд ли планируют. Даже если и так, у нас достаточно людей, чтобы перехватить всех их. — Слышали? Повторяю, парковка — приоритетная зона. Минутная готовность. — Мэтт, что с выходами? — Хакс поднимается на ноги и достаёт из кобуры «глок». — Восточная пожарная лестница закрыта под предлогом ремонта, работают все лифты, но мы настроили систему так, что грузовой могу открыть только я, ключом, что выдал управляющий, — быстро рассказывает Монро. — Окей, передай техникам, что сейчас нужно задержать центральный лифт на пару минут. Не отключайте, просто пустите его по всем этажам. — Запасные лифты? — Мэтт приподнимает брови, но всё же быстро передаёт распоряжение технической команде. — Не сунутся туда, — Хакс качает головой. — Кто угодно, но только не Дэмерон, это ниже его достоинства. — Ладно, хорошо, я согласен, много уже знаю про этого парня, так что да, — Монро встаёт из-за стола. — Уходим, ребята. Сейчас спустимся на парковку и начнём веселиться. Хакс подхватывает со стола планшет, на который дублируется видео с камер в лифтах, выходит вслед за Мэттом из номера и, пропустив команду Монро вперёд, последним заходит в грузовой лифт. Пока они спускаются на парковку, Мэтт проверяет отчёты от спецназовцев, часть которых контролирует западную пожарную лестницу. Там тихо, никого нет, так что подвохов с этой стороны ожидать не приходится. Лифт опускается на парковку — благо, без звоночка, иначе их прибытие было бы слишком очевидным. Ещё один плюс состоит в том, что грузовой лифт от центрального здесь отделяет перегородка — видимо, чтобы не раздражать взгляд притязательных клиентов видом тюков с бельём и прочими не самыми эстетичными вещами. Хакс и Мэтт перебегают ближе к открытой центральной площадке, находясь под прикрытием машин, и устраиваются позади крупного внедорожника «Вольво». Хакс поглядывает на экран планшета: Лидер — всё так же в тёмных очках — о чём-то разговаривает с Дэмероном, тот скалит белые зубы в неестественной улыбке. Охранники замерли перед дверью лифта, а Рен… Он стоит в углу и вдруг поднимает взгляд прямо в объектив камеры. Нижняя часть его лица прикрыта шарфом, но по общему выражению лица Хакс видит, что он улыбается. Будто знает, что вскоре произойдёт. Хакс непроизвольно вздрагивает, поводит плечами, чтобы унять дрожь, и сосредотачивается. Просматривает весь периметр — он знает, где в соответствии с планом захвата расположился спецназ, Монро даже привлёк двух снайперов на всякий случай. Никогда не слишком, думает Хакс. Центр парковки просматривается, как на ладони, в двух машинах от него сидят Фазма и Кевин — Гвен делает вид, что красится, а Кевин вдумчиво — на первый взгляд — читает спортивную газету. Неподалёку звенит лифт, и ещё до того, как его двери начинают открываться, из четырёх машин с двух сторон от открытой площадки выходит дюжина мужчин. Как клоны — практически идентичные костюмы, расстёгнутые пиджаки с оттопыренными полами. Шесть латиносов и семеро белых, охрана По Дэмерона и Лидера, соответственно. Хакс предвидел такое развитие событий, нередко переговоры заканчиваются перестрелкой, но сейчас он на удивление спокоен. Он уже давно прокрутил в голове любые возможные варианты развития событий. По и Лидер выходят в центр площадки, обмениваются рукопожатиями и о чём-то разговаривают, Кайло стоит чуть поодаль, позади охранников. Один из людей Дэмерона смотрит на него — Хакс видит, как мужчина крупно вздрагивает, — и тянется было к кобуре, но останавливается. Оглядывается, словно ища совета, а потом идёт прямо в сторону По. Он подходит к Дэмерону, почтительно кивает ему и наклоняется к его уху, произнося несколько коротких фраз. — Крис, полуминутная готовность. Они должны начать расходиться в разные стороны, и мы их возьмём. Хакс практически не слышит его — он полностью сосредоточен на выражении лица По. Тот поджимает губы, коротко произносит что-то вроде «уверен?» или «точно?», а потом широко улыбается. Отводит взгляд от Лидера, делает шаг в сторону и отчётливо зовёт: — Кайло. Рен медленно поворачивается в его сторону и приподнимает подбородок: — Слушаю. — Лидер очень надеется на тебя, и я его понимаю. Ты молод, амбициозен, умён — с этим даже не поспоришь. Но знаешь, один мой хороший друг сейчас рассказал мне удивительную историю о том, что ты, мальчик, обманул нас всех. Я не терплю обмана, запомни хорошенько. От его приторного тона у Хакса вдоль позвоночника проходит липкий холодок. Широко распахнутыми глазами он видит, как Дэмерон, будто в замедленной съёмке, достаёт пистолет и делает три выстрела прямо в грудь Кайло. Охранники моментально закрывают телами Лидера, вытаскивая оружие, то же самое проделывает и охрана По. Звучат первые выстрелы — огненным стрекотом, Хакс видит короткие вспышки. За его спиной орёт Мэтт: — Пошли, пошли! Из-за машин буквально вырастают полицейские, направляя оружие на мешанину из людей в центре площадки, воздух взрезают линии лазеров от винтовок. Рен не шевелится, и Хакс плюёт на план, на всё, чёрт возьми. — Фазма, прикрой! — кричит он. И под грохот табельного «глока» Гвен выскакивает в центр площадки. Он слышит крик Мэтта — Монро велит ему вернуться назад, но пути к отступлению уже нет, он исчез в тот момент, когда Хакс покинул своё место. В висках гулко шумит кровь, он пробегает около пятидесяти футов, параллельно стреляя в одного из охранников Дэмерона — на адреналине ему всё же удаётся всадить пулю ровно в солнечное сплетение. Присаживается рядом с Реном, позволяя себе взглянуть на него на мгновение — тёмные волосы все в белой пыли от бетонного пола парковки, перец с солью. Подхватывает его под мышки и тянет в сторону, под прикрытие ярко-красного седана. Звук словно выкрутили на максимум, Хакс слышит перестук каблуков форменных ботинок спецназовцев, которые уже почти окружили площадку. — Руки! — кричит Мэтт, обращаясь к охранникам. — Оружие на пол, руки над головой, я сказал, над головой! Рен тяжёлый, обмякшее тело кажется совершенно неподъёмным. Хакс оборачивается через плечо — вся охрана стоит с поднятыми руками, они переглядываются между собой, явно не зная, что делать, но автоматически продолжая закрывать телами своих патронов. Он слышит крик Дэмерона: — Ублюдок! — и видит, как тот выбрасывает руку с пистолетом вперёд, снова целясь в Рена и нажимая на спусковой крючок. На раздумья — меньше доли секунды, и Хакс группируется, закрывая его своим телом и пытаясь направить свой пистолет в нужную сторону. Одновременно звучит грохот двух выстрелов — громкий плевок пистолета и сухой кашель снайперской винтовки. Хакс вздрагивает — бедро обжигает огнём, — и он всё же стреляет в уже падающего на пол Дэмерона. Пуля прошивает бок его охранника и, потеряв большую часть ударной силы, сталкивается с телом По. Хакс уверен, что снайпер сработал чисто и что опасности в целом больше нет, вся охрана на прицеле у ребят Монро и спецназа. Хакс слышит команды — отбросить оружие от себя, встать на колени и держать руки за головой. Голоса словно пробиваются через толщу воды и звон в ушах. Он кладёт пистолет на пол, подлезает рукой под шарф, распутывая его, и дёргает за скошенный воротник свитера Кайло, открывая доступ к шее. Вжимает подушечки пальцев в сонную артерию — пульс есть, довольно уверенный для человека, в которого трижды выстрелили. Хакс шарит руками по его груди, нащупывая пулевые отверстия, и крепко зажимает ладонью самое опасное из них, в животе. — Мэтт, парамедиков, быстро! Перед глазами всё начинает плыть — Хакс видит, как кровь сочится из раны в плече Кайло, потом опускает взгляд на свои руки. Они совершенно чистые, из такой опасной на вид раны совершенно не кровит. Кайло медленно открывает глаза, фокусирует взгляд на Хаксе и тянет с блаженной улыбкой: — Бронежилет. Я ведь просто приложился головой, когда падал. Зачем ты полез, Крис? Хакс, преодолевая головокружение, задирает край свитера, под которым видна кромка бронежилета и нижний край трёх ярко-жёлтых букв маркировки. Вокруг снуют люди, их намного больше, чем Хакс мог предположить. Четырёхбуквенные белые аббревиатуры на жилетах мелькают среди жёлтых трёхбуквенных, чужих. — Точно ублюдок, — выдыхает Хакс. Перед глазами темнеет. Вдалеке у кого-то звонит телефон, мелодия агрессивная, а слова так и сочатся обидой. «Никому нет дела, что ты — на самом дне. Ни друзей, ни любовника. Никому нет дела. Без любовника — никому нет дела…» Хакс сползает на пол, чувствуя, как его запястье перехватывают чужие тёплые пальцы. Эпилог. От бумаг по очередному убийству Хакса отвлекает телефонный звонок. Он откладывает ручку в сторону, поднимает телефон со стола и смотрит на экран. Имя звонившего не определяется, но номер кажется смутно знакомым. Он проводит пальцем по экрану и прижимает телефон к уху, параллельно убирая уже ненужный отчёт в папку. — Лейтенант Хакс. Из трубки доносится только тихое дыхание. — Хакс, — повторяет он, уже готовясь прервать бессодержательный звонок. — Хакс… Крис, это Бен, — звучит неразборчиво. На короткое мгновение Хакс задумывается, перебирая всех знакомых с таким именем. И понимает, кто это. Желание сбросить звонок усиливается во сто крат. Хакс молчит несколько секунд, а потом отвечает: — Есть причина, по которой я сейчас не должен отключать телефон и вносить тебя в чёрный список? — Миллион и одна. В голосе слышна улыбка. Хакс же, напротив, хмурится. — Назови хотя бы одну. — Я хочу поговорить, — отвечает Бен после секундного молчания. — И всё тебе рассказать. И Хакс не должен, не должен, чёрт возьми, верить его словам. Он устал обманываться, потому что всё в этом деле было на поверку не тем, чем казалось. Он подтаскивает к себе блок клейких листочков и начинает выводить ломаные линии на верхнем, раздумывая. Бен терпеливо ждёт — не просит снова, вообще ничего не говорит, даёт Хаксу время подумать. — Возможно, я позвоню тебе позже, сейчас я занят. — Хорошо, — в голосе Бена слышится облегчение. — Я подожду. Хакс ничего не отвечает, он сбрасывает звонок и откладывает телефон в сторону, возвращаясь к бумагам. Но как он ни старается, сосредоточиться на деле у него выходит далеко не сразу. Некоторое время он бессмысленно перебирает бумаги, потом ненадолго уходит в самую дальнюю курилку, запирает за собой дверь, чтобы насладиться сигаретой и чашкой не такого паршивого кофе в одиночестве и подумать. С одной стороны, ему стоит просто забыть об этом. Он знает, что дело передали в архив. Это — официальная версия, и после выхода из больницы он даже не стал интересоваться, что же случилось на самом деле. С другой… Он ведь так долго хотел узнать, разобраться, понять. Ночами не спал, делал всё, что мог — и даже больше, а в итоге не получил ничего, только ранение в бедро и неделю на больничной койке. Хакс докуривает, на кухне наливает себе ещё кофе и уходит в свой кабинет. Несколько минут разглядывает тёмный экран телефона, а потом всё же разблокирует его. Сохраняет последний номер, лаконично давая ему имя «?», после чего отправляет смс: «Я заканчиваю в восемь. «Старбакс» на углу Южной Эл Эй-стрит и Первой». Ответ приходит моментально — эмодзи в виде большого пальца, поднятого вверх. Феерично, думает Хакс, взрослый мужик изъясняется смайликами. Он просматривает весь набор смайликов, надеясь отыскать тот, что со средним пальцем, но — к своему великому разочарованию — не находит. Зато находит баклажан — маленький, иссиня-фиолетовый. Хакс думает, что это — вполне равноценная замена необходимому смайлику, так что просто отправляет его в ответ, после чего блокирует телефон и принимается за дело. К восьми вечера в отделе остаётся всего несколько человек из тех, кто должен дежурить в ночную смену, Гвен в том числе. Когда Хакс выходит из кабинета, поправляя воротник пальто, она отлипает от экрана компьютера, окидывает его взглядом и хитро прищуривается: — Ты куда-то собрался? — С чего ты взяла? — М-м-м, — тихо мурлычет Гвен себе под нос. — У тебя осанка изменилась. — Хочешь сказать, что я обычно хожу, как старик? — Хакс кивает на свой зонт-трость. — Нет, ты что. Ты же после больницы, я не о том. Знаешь, просто забудь, окей? У тебя ведь всё в порядке? — Да, — Хакс приподнимает уголки губ. — Встреча по работе. — Вечером пятницы? — Будто ты меня не знаешь. — Да, точно, — теперь и Гвен улыбается. — Хорошо тебе провести время. Передавай потом привет Милли. Я так давно не видела твою рыжую малышку, очень скучаю по ней. — Ты же забирала её к себе, пока я был на лечении. — Вот. Я в неё влюбилась, и теперь страшно скучаю. Ладно, не буду задерживать. Удачи. Хакс аккуратно сжимает её плечо ладонью и выходит в холл к лифтам. Спускается на первый этаж и выходит на парковку. Смысла брать машину нет, идти чуть больше квартала, к тому же врачи советовали ему разрабатывать ногу. Поэтому Хакс, легко опираясь на зонт, покидает территорию Управления и сворачивает направо, направляясь в сторону кафе. Небо затянуто облаками, солнце село полчаса назад, и улицы залиты светом фонарей. Свежо — скоро, вероятно, пойдёт дождь. Хакс с удовольствием вдыхает прохладный воздух, уже почти месяц он не чувствует ядовито-сладкий запах олеандров. Лесные пожары отгорели, освободив город от смога и приторного аромата цветов, и Хакс может дышать свободно. Немного прихрамывая, он всё же без происшествий добирается до «Старбакса» и открывает дверь, заходя внутрь. Несмотря на вечер пятницы, в кофейне едва ли наберётся дюжина посетителей. Хакс расстёгивает пуговицы пальто у самого воротника и осматривается — за столиком у панорамного окна спиной к нему сидит Бен. Чёрное пальто висит на вешалке рядом, поверх него — чёрный кашемировый шарф. Да, кое в чём Бен не изменяет своим привычкам. Хакс обходит пару столиков, цепляет зонт за ручку на вешалку, снимает пальто, поправляя пиджак и галстук, и занимает свободный стул. Бен поднимает голову, убирая телефон в карман брюк, и пододвигает к Хаксу чашку. — Американо без сливок, один сахар. Если не подходит, я могу заказать другой. — Подходит, — Хакс слегка кривит губы, но всё же делает глоток. — Даже горячий ещё. Бен оборачивается, взмахом руки обращает на себя внимание баристы и делает заказ: — Ещё один латте, пожалуйста. — Ещё один? — Хакс приподнимает правую бровь. — Я сижу здесь больше часа. — Мы договаривались на восемь, если мне не изменяет память. — Да, на восемь. Не удержался. Кстати, один вопрос — что означает баклажан? — Я искал смайлик со средним пальцем, — довольно ухмыльнувшись, отвечает Хакс. — Не нашёл и решил, что это — достойная замена. — Ладно, я заслужил этот баклажан. — Именно. — Хорошо. — Кто ты? Бен смотрит ему прямо в глаза и молчит несколько секунд, Хакс не отводит взгляд, чтобы не облегчать ему задачу. В итоге Бен чертыхается и лезет в карман пиджака, доставая кожаную книжечку удостоверения и протягивая её Хаксу. Он раскрывает её, внутри — карточка и золотистый жетон с гравировкой. — ФБР. Потрясающе, — Хакс качает головой, вдруг вспоминается их первая встреча: — Так вот почему тебе была знакома моя фамилия. Ты знаешь моего отца? — Я начинал работать под прикрытием, когда он ещё был куратором офиса. Год работал под его началом, потом он ушёл на пенсию. — И отец переспросил… — Что? — Когда я рассказывал об этом деле отцу, он переспросил твоё имя. Он знал, чёрт, знал! Потому и велел мне не соваться. — И был совершенно прав, — кивает Бен. Хакс смотрит на него нечитаемым взглядом, со смесью презрения и недоверия, и продолжает рассматривать удостоверение. — Специальный агент Бен Соло. — Старший специальный агент, — уточняет Бен. — Здесь об этом не написано, — парирует Хакс. — Уж поверь мне. — Серьёзно? Бен Органа, Кайло Рен, теперь вот — Бен Соло. Сколько ещё у тебя имён? — Думаю, варианты типа «дылда», «выскочка» и «самый горячий парень в полевом офисе Эл Эй» тебя не интересуют, верно? Впрочем, это ведь и не имена. — Последний вариант, я уверен, придумал ты. Выскочка. — И ты, Брут! — с надрывом произносит Бен, не переставая улыбаться. — Нет, серьёзно, можешь позвонить нынешнему куратору нашего отделения и проверить. — Телефончик не подскажешь? — Ты страшный зануда, тебе говорили об этом, Крис? Хакс недовольно поводит плечами, слишком уж личным звучит такое обращение. Будто Хакс не охотился за этим парнем почти два месяца, будто его не подстрелили в процессе всех этих игрищ Бена. — Криминальный следственный отдел, — продолжает читать Хакс. — А, это те ребята, которые занимаются всем, от расовых распрей до серийников. А чем занимаешься ты? Помимо того, что обманываешь таких же представителей закона, как и ты сам. — Ты теперь вечно будешь мне это припоминать, — недовольно бормочет Бен. — Не обольщайся, я забуду об этом, как и о тебе, уже к завтрашнему дню, — отрезает Хакс. — Не будь столь категоричен, м-м? Я занимаюсь мошенничеством, связанным с выборами. Плюс немного коррупции, немного — точнее, довольно таки много — организованной преступности. Мне не очень интересно сосредотачиваться на чём-то одном. — Окей, — Хакс делает глоток кофе. — Объясни, как сфера твоей деятельности оказалась связана с тройным убийством. Потому что я связи не улавливаю. Если она вообще там есть. — Есть. Просто с наскока не разберёшься, ты прав. Ты следишь за политической ситуацией в стране? — О чём именно ты спрашиваешь? — Грядущие выборы. — Немного. Последнюю пару месяцев мне было не до того. Бен кивает, придвигает чашку со своим кофе и отпивает немного. — Ты интересовался тем, кого вы задержали в той облаве? — Я был занят тем, что валялся в больнице, читал идиотские журналы и заново учился пользоваться правой ногой. К тому же, за то, что я выскочил под перекрёстный огонь, чтобы спасти кое-чью шкуру, меня отстранили от дела. Спасибо, Бен. Бен опускает голову, волосы падают на лицо — он выглядит таким виноватым, что Хакс даже на секунду думает, не перегнул ли он палку. Ровно на секунду, потому что потом вспоминает ещё не оконченную физиотерапию, уколы обезболивающего и не самый красивый шрам, теперь украшающий его ногу. Пожалуй, в самый раз. — Так что, — продолжает Хакс, — расскажи мне очередную сказку, ты же в этом мастер. Бен откидывается на спинку стула, делает глоток кофе и кладёт руки на стол, скрещивая запястья: — Тебе знакомо имя Томас Сноук? Хакс прищуривается на миг: — Да, кандидат в вице-президенты от республиканцев в этом году. Бен молчит — очень красноречиво, надо заметить. Хакс подаётся вперёд, отодвигая свою чашку в сторону. — Ты шутишь. Скажи, что это шутка, Бен. Тот качает головой. — Глава «Первого Порядка» — политик? Кандидат на выборах? — Да. — Как ты… Как ты вообще вляпался во всё это? — Это моя работа, — Бен пожимает плечами. — У меня была самая чистая биография, ну, не считая того, что моя мать тоже служит в ФБР. Служила. — Лея? — Да. Она специализировалась на финансовых преступлениях. Именно поэтому мы вместе работали под прикрытием, а дядя и отец — это агенты ФБР, которых к нам приставили для большей безопасности. — Однако это не сработало. — Да. Не всё выходит так, как мы того хотим, — Бен слегка пожимает плечами. — Что ещё ты хочешь знать? — Что ещё? — Хакс прищуривается. — По-твоему, этих крупиц информации мне хватит? Ты мне должен, вообще-то. — Я знаю. Окей, давай начнём с самого начала. Только учти, это может несколько затянуться. — Я терпеливый. Достало же терпения выследить тебя. — Ладно. Бен делает несколько глотков кофе, задумчиво вертит в руках чашку, а потом начинает говорить. — Операцию по внедрению в «Первый Порядок» начали разрабатывать почти три года назад. Для подготовки я около года прожил с подставной семьёй в Портленде, просто чтобы примелькаться. «Порядок» базируется именно в Лос-Анджелесе, но его сеть раскинута по всей стране. На меня вышли после того, как ФБР подстроило несколько финансовых мошенничеств, которые вывели на меня, как на исполнителя. Я специально был не особо осторожен — к тому же, местная полиция была в курсе, и меня не трогали. Тогда я впервые столкнулся нос к носу с «Первым Порядком». Людей там было не так много, так что меня проверяли некоторое время, а потом намекнули, что в составе банды я добьюсь куда большего. Как ты понимаешь, я не стал отказываться, это было моей целью. Я провёл десять месяцев, разрабатывая схемы для обмана банкиров и инвесторов, принёс немало денег, и местный главарь сделал звонок в Лос-Анджелес. Так я снова оказался в родном городе, и теперь мне предстояло влиться в основной состав «Первого Порядка». Начинать пришлось почти с самых низов — то, кем я был в Портленде, здесь не значило практически ничего. Разве что меня проверяли не так тщательно, поскольку я уже успел себя зарекомендовать. — Прямо история золотого мальчика, — усмехается Хакс. — Не такого уж и золотого, как тебе кажется. Меня вытаскивали на мелкие разборки, приходилось решать дела кулаками — в «Первом Порядке» строго относятся к оружию, так как, хм, сейчас его очень просто отследить. Весёлые были времена, порой приходилось ходить с повязками месяцами, потому что старые раны не успевали заживать, на их месте тут же появлялись новые. — Хотел бы я пожать руку парням, которые были способны отметелить тебя. — Злой ты, Хакс. — Просто я сам сейчас вряд ли смогу дать тебе по зубам, хотя ты этого, видит бог, заслуживаешь. — Когда ты полностью поправишься, я обещаю, что приду и позволю тебе меня ударить. И даже не один раз, — Бен кривит губы в улыбке. — Не забудь только. — О, я всегда выполняю обещанное. Я продолжу? Хакс кивает, отпивая кофе. После того, как Бен легко согласился, желание сдвинуть ему зубной ряд изрядно поугасло. На то и рассчитано, думает Хакс. Хитрец чёртов. — Так вот, год я был эдаким мальчиком на побегушках — к тому же, мне в документах намеренно снизили возраст, так что все и относились ко мне, как к мальчишке. — А сколько тебе? — В следующем месяце — тридцать два. — Неплохо сохранился, действительно сходишь за двадцатипятилетнего. — Ты тоже. — Мне не двадцать пять. — Тридцать четыре, я знаю. — И откуда же? — Хакс слегка дёргает бровями. — Ах да, базы данных ФБР. Сталкер. — Простое любопытство, — отмахивается Бен. — Год я занимался всякой ерундой, обзаводился знакомыми и связями, а потом мне стали подкидывать всякие финансовые задачки, типа тех, которыми я занимался в Портленде. Вот тут уже пришлось работать головой. Честно говоря, я уже почти сдался и думал, что никогда не смогу продвинуться выше. Что вся операция, которая к тому моменту уже шла два полных года, обернётся неудачей. Но меня всё-таки заметили. Сначала мелкие аферы, потом чем дальше, тем крупнее и важнее. Им было важно собрать большое количество денег для осуществления кампании. — Это ведь должны быть деньги из официальных источников. — По закону — да. Но Лидеру было важно обеспечить теневую сторону, чтобы денег доставало на взятки и подкуп. — Политика давно перестала быть честной, Бен. — Поверь, я знаю об этом не понаслышке. В итоге дело начало понемногу продвигаться, мне начали доверять некоторые важные бумаги. И тогда же ко мне начал присматриваться Лидер. Говорил, что я стану его преемником, когда он отойдёт от дел. Знакомил меня с новыми людьми, приставил ко мне охрану и начал внимательно следить. Я не мог и шагу ступить без его на то позволения. Постоянная слежка, постоянные отчёты. Про меня прознало «Сопротивление», хотя Лидер меня тщательно скрывал. Ему было необходимо заручиться их поддержкой, но он знал, что после того, как он оставит дела здесь и окончательно уйдёт в политику после победы на выборах, Дэмерон захочет прибрать к рукам и «Первый Порядок», а этого он допустить не мог. Лидер вообще никому не доверял, но всё же у меня был кредит доверия много выше, чем у По. К тому же, это вопрос имиджа. — Точно золотой мальчик, — Хакс чуть отклоняется назад, вжимаясь спиной в спинку стула. — Хорошо, расскажи мне вот что. Не могу понять, при чём тут смерть всей твоей подставной семьи? Это «Сопротивление», я прав? Но зачем? — Если бы только «Сопротивление». Помнишь мужчину, который подошёл к Дэмерону перед тем, как тот начал в меня стрелять? — Смутно, но да. Подошёл, что-то сказал, а потом всё завертелось. — Вот. Как ты понимаешь, в тот вечер что Дэмерон, что его люди видели меня в первый раз. А вот тот парень видел меня не впервые. Это был один из аналитиков нашего отдела, Финн Флайт. — В ФБР? — Да. Окружающие меня люди оказались куда более продажными. Он на удивление быстро переметнулся в «Сопротивление». Пару месяцев назад, как я понял во время его допроса, он пришёл к По и рассказал, что знает, где живёт один из приближённых к Лидеру людей. Как ты понимаешь, он не мог рассказать про меня ничего, чтобы не раскрыть себя. И По, не разбираясь особо, отправил к моему дому убийцу. — Откуда взялся яд? Это глупо, бессмысленно. — Дэмерону так не казалось. Этот умник хотел, чтобы мои родные… Хм, странно так говорить. В общем, хотел, чтобы они помучились, как следует. — Почему они впустили в дом посторонних? — Сначала пришёл только Финн. Мама — да и парни тоже — знали его. Он сказал, что пришёл обсудить какие-то документы или ещё что-то, я смутно помню. Принёс с собой пирог, отравленный, как ты понимаешь. Банально, но действенно. Сам начал копаться в принесённых бумагах и не начал есть, дожидался, пока моё семейство попробует. А дальше — дело техники. Подождать пару минут, пока яд подействует, и открыть дверь для исполнителя. Сам Финн в это время прибрался на кухне, чтобы не оставить следов от этой небольшой посиделки. — Да, мы не нашли ни отпечатков, ничего. — Кто может больше знать о том, как замести следы, чем работник Бюро? — Вот тут я бы, может, и поспорил, — начинает было Хакс, но потом лениво взмахивает рукой и допивает кофе, отставляя чашку в сторону, — но не стану. — Взять тебе ещё кофе? — Только маленький. И попроси добавить мятный сироп. Бен поднимается из-за стола, застёгивает пиджак на одну пуговицу и слегка наклоняет голову к плечу: — Может, ещё шоколадных сливок, цветной посыпки и пару ярких трубочек? — Ты крайне беззастенчиво пользуешься тем, что я сейчас вряд ли смогу догнать тебя и что-нибудь разбить о твою несносную голову, — цедит Хакс. — Ой, всё, — фыркает Бен и уходит к стойке. Хакс поворачивается к окну, рассматривая прохожих, а потом его внимание привлекает смех. Девушка-бариста явно флиртует с Беном, но тот показывает большим пальцем за спину, не оборачиваясь, а потом мягко качает в воздухе ладонью. Девушка тут же обиженно поджимает губы и старается побыстрее выдать Бену его заказ. Грамотно отшил, думает Хакс. Бену сейчас явно не до новых знакомств, учитывая, сколько всего произошло за последнее время. И разыграть карту «я тут с другом» кажется наиболее удачным решением. Через минуту Бен приносит его кофе, Хакс приподнимает брови — из стаканчика торчит ярко-красная трубочка. — Что, так тяжело было сдержаться? — Просто невозможно. Хакс делает несколько глотков — мятный привкус немного размывает тепло от горячего кофе, удивительное сочетание. — Это вообще вкусно? — На любителя, я полагаю, — Хакс протягивает ему стаканчик. — Не стесняйся. Бен обхватывает губами трубочку, втягивает немного кофе, раскатывая вкус на языке, а потом удивлённо поднимает взгляд на Хакса. — Мне нравится. Очень неплохо. — Я даже купил себе бутылку мятного сиропа, когда не забываю, добавляю немного. — Но забываешь ты часто. Как насквозь видит, неодобрительно думает Хакс. Пора с этим заканчивать. Он допивает кофе и отодвигает стаканчик. — Ладно, хорошо. Спасибо, что рассказал мне всё — вряд ли бы я смог узнать какие-то подробности по своим каналам. Это было… увлекательно, но я надеюсь, что такого больше не повторится. Так что, м-м-м… Спасибо за кофе. И удачи. Хакс поднимается, застёгивает пиджак и отходит на шаг, когда Бен хватает его за руку. Рефлекторно, видимо, потому что тут же понимает и отпускает. — Я не попрощался с твоей кошкой. Серьёзно? — Думаю, Миллисент это переживёт. — Она была очень ласковой со мной, я должен сказать ей это лично, — вдумчиво отвечает Бен. — И ты варишь потрясающий кофе. — Ты напрашиваешься сейчас, используя мою кошку как предлог? — уточняет Хакс. — Ну, это ты так видишь ситуацию. Я же просто хочу… Кошка, понимаешь? Хакс вздыхает. С одной стороны, он хочет вернуться домой и отдохнуть после сумасшедшей недели, с другой… Они действительно могут выпить кофе (будто сейчас они не этим занимались), пообщаться и — что ещё? Да к чёрту, думает Хакс. Он практически наверняка знает, к чему всё это приведёт. Бен лениво постукивает пальцами по гладкой столешнице. Ждёт, не давит совсем, только смотрит внимательно, и в этом взгляде Хакс явно читает ответ. — Ладно. Полчаса с моей кошкой и чашка кофе тебя устроит? — Более чем. Бен встаёт со стула, моментально оказывается у вешалки и подаёт Хаксу его пальто. Спасибо хоть, что надевать не помогает. Хакс забирает зонт и первым выходит из кофейни, Бен идёт вслед за ним. — Ты прихрамываешь? — Твоей милостью, — отвечает Хакс, опираясь на зонт. Идёт дождь, и у Хакса есть два варианта — либо вымокнуть, но идти нормально, либо сохранить одежду и волосы сухими, но при этом идти с куда меньшим комфортом. Он раздумывает над этой дилеммой несколько секунд, но Бен находит правильный ответ быстрее. Он забирает у Хакса зонт, раскрывает его, а сам подставляет Хаксу локоть. Взгляд у того ну очень говорящий, так что Бен пожимает плечами и просто отвечает: — Так идти будет удобнее. Если ты, конечно, не против. Ладно, до парковки, где Хакс оставил машину, идти всего ничего, он сможет. Хакс делает несколько шагов вперёд, но идти без поддержки очень неудобно. Бен нагоняет его, цепляет свободной рукой за рукав и притягивает к себе. Хакс, чертыхнувшись неслышно, всё же опирается на предложенную руку. — Нормально? — Ты уверен, что хочешь услышать ответ? — отвечает Хакс. Он чувствует себя уязвлённым. — Я имею в виду, удобно ли тебе, — спокойно отзывается Бен. — Да, сойдёт. Рука об руку они медленно идут в сторону Управления. Хакс перестаёт дёргаться по поводу своего положения, Бен идёт неспешно и позволяет опираться на себя, так что ему вполне комфортно. — Как ты умудрился уйти от наружки? — Они мне просто надоели. К тому же, когда за тобой постоянно таскаются офицеры полиции, довольно сложно быть Кайло Реном, не находишь? — Да, за полицейский хвост тебе бы пустили пулю промеж глаз, и были бы правы. — Ты так настойчиво желаешь моей смерти, что мне аж неловко. Зачем ты тогда закрыл меня собой, а? Хакс останавливается, заставляя Бена повернуться к себе. — Вовсе я не желаю. Просто не понимаю всех этих опасных игр. — Ты — и не понимаешь? Крис, ты практически в одиночку разбирался с тройным убийством, в котором всё с самого начала было гораздо более опасным, чем кто-либо мог бы подумать. И только тогда, когда стало ясно, что это — противостояние банд, ты обратился за помощью к коллегам из отдела по борьбе с организованной преступностью. Хотя мне кажется, что будь на то твоя воля, ты бы полез во всё это сам. Ах да, ты и полез — бросился под перекрёстный огонь, чтобы защитить преступника. — Не преступника. — Тогда ты этого не знал, — Бен качает головой. — Ты бросился защищать обычного человека, не разобравшись до конца, друг это или враг. И ты мне ещё говоришь про игры с огнём. — Ладно, я понял. Мы оба играем в эти игры, — Хакс подходит на шаг ближе. — Но ты — мудак, Бен. — Я не мог рассказать тебе, ты понимаешь? — Бен отступает, продолжая держать зонт на вытянутой руке, чтобы защитить Хакса от дождя. — Я вообще не мог никому доверять. Если в дом с тремя агентами ФБР смог беспрепятственно проникнуть убийца, то кому, чёрт возьми, я вообще мог доверять? — Ты знал моего отца, — чеканит Хакс. — И всё же это ничего не гарантировало. Я не мог довериться никому после такого. Ты мог быть коррумпированным копом, ты мог работать на «Сопротивление» или на «Первый Порядок», откуда мне было знать? И вообще, если бы ты узнал, то никто не смог бы гарантировать того, что ты после подобных откровений с моей стороны проживёшь хотя бы сутки. С меня хватит смертей, ясно? После этой короткой, но эмоциональной речи Бен замолкает, язвительно кривя губы. Хакс рассматривает его, совершенно не стесняясь. И считывает на удивление легко: Бен чертовски устал. От лжи, которая тянулась три года, от вечной скрытности, от невозможности довериться. От гибели матери, от предательства и постоянной опасности. От того, что его вымышленное имя — оба, если быть точным, — стали неразрывно связаны со смертями. Возможно, с очень многими. — Их было много? — Больше, чем ты можешь себе представить. — Я представляю. В ту ночь я срезал с твоей толстовки кусочек ткани. Пороховых там было настолько много, словно… — Именно столько. Хакс понимает — Бен действительно убивал. Разумеется, все его действия были санкционированы начальством, это было дело, которое могло повлиять на судьбу страны. И дело не в том, что ему было можно — он был обязан. Это, пожалуй, могло сломать любого. Хакс надеется, что Бена это не сломало окончательно. Потому, что он в таком случае не может ему помочь. Он не умеет помогать людям, которые увидели смерть, он даже не смог особо помочь своему отцу. Бен, наконец, поднимает взгляд. Молчит, и Хакс осознаёт, что сейчас решение остаётся за ним. Он осторожно улыбается: — Я не могу позволить Милли упустить возможность послушать про то, как она хороша. Бен медленно моргает пару раз и слегка улыбается в ответ. Хакс подходит ближе, подхватывает Бена под руку и ведёт его в сторону парковки. Они садятся в машину, Бен складывает и убирает назад зонт. — Ты можешь водить после ранения? — Когда я сижу, давление на ногу меньше, так что да. Или ты боишься? — Я помню, что ты хорошо водишь, — отмахивается Бен. — Не бери меня на слабо, сам не знаешь, чем это может кончиться. Хакс фыркает, выводит машину с парковки и направляет её по Мэйн, чтобы через треть мили свернуть на Санта-Ана Фриуэй. Они едут молча, Хакс даже не включает магнитолу. За окном проплывает стадион Доджер, залитый огнями, потом Елисейский парк, потом — и мост через реку. Бен смотрит вперёд, на расчерченное каплями дождя лобовое стекло, молчит. Хакса начинает напрягать это молчание, он щёлкает переключателем магнитолы. Сначала начинает играть «Металлика» — Бен приподнимает брови. — Это не моё. Это Фазма любит. — Да ладно, никогда не поверю, что «Песчаный человек» тебе не нравится. — После сотого прослушивания уже не так плохо, — лениво отзывается Хакс, проводя машину под развязкой, и переключает на следующую песню. Бен слушает с минуту, а потом тихо говорит: — Вот, это уже больше похоже на тебя. MJQ? — Ты разбираешься? — Хакс немного удивлён. — Ну, разве что немного. Тебе и правда подходит. Только усыпляет. — Не спи, Миллисент должна вдоволь наслушаться, как ты ей льстишь. — Окей. Бен дёргает себя за прядку волос за ухом, чтобы немного взбодриться, Хакс же, чуть скосив взгляд, наблюдает за этим странным, но довольно милым жестом. Стоп, думает он, не позволяй этому прощелыге себя очаровать. Потому что тогда всё может стать действительно сложно. — Зачем ты напросился ко мне домой в ту ночь? Тебе же было куда пойти, как я понимаю. — Я подумал, что «Сопротивление» может вернуться и за мной. Что они следят за всем, что происходит, а от того, останусь ли я в живых, зависел успех многомесячной операции. И решил, что в квартиру лейтенанта убойного отдела, к тому же вооружённого и опытного, они не сунутся, не рискнут. — Как легко и ненавязчиво ты подверг меня опасности, спасибо. Бен фыркает обиженно, и Хакс смотрит на него. Вряд ли Бен умеет извиняться, так что подобного и ждать не стоит. — Я не должен был, уж прости. Я повёл себя, как загнанное животное — постарался найти наиболее безопасное место. У меня не было при себе оружия, я бы не мог себя защитить. Всё-таки умеет, думает Хакс. Он паркуется около дома, и пока проверяет, выключена ли магнитола, Бен успевает выскочить под дождь, обойти машину и раскрыть зонт. Хакс закатывает глаза, выходит из машины и ставит её на сигнализацию. Бен услужливо подставляет ему руку, Хакс смотрит на него пару мгновений, но всё же принимает помощь. Открывает дверь в подъезд и начинает подниматься по лестнице. — Тебе не тяжело подниматься? — доносится сзади. — Терпимо, через пару недель вообще станет нормально. Почему ты всё время спрашиваешь? Бен фыркает у него за спиной. — Не думай, я не предложу тащить тебя до квартиры на руках. Нет, если ты хочешь, я могу, конечно… — Не сомневаюсь, — прерывает его Хакс и оборачивается через плечо. — Тебе в голову приходят странные мысли, Бен. — А что? Ты не самый тяжёлый, я предположу, а мне не сложно. — Заткнись, будь так добр. — Ладно, — тянет Бен. Звучит так, будто он обиделся. — В конце концов, ты же таскал меня на себе по той парковке. Я тебе должен. Хакс молчит и продолжает подниматься по лестнице. На пятом этаже он останавливается на площадке, чтобы дать ноге немного отдохнуть. Вообще это здорово напоминает ему о ночах, когда он с трудом совершал восхождение по старой, разваливавшейся лестнице. Бен обгоняет его и хитро подмигивает: — Давай, ты справишься, Крис. — Я справлюсь и без твоего подбадривания, — бормочет Хакс, осторожно наступая на правую ногу. Не болит, но тянет ощутимо. — Если ты и дальше будешь такой язвой, я просто закину тебя на плечо. — У меня при себе оружие, не забывай. — У меня тоже. — Если я спас тебя от одного пулевого, это не значит, что я не… — Доста-а-ал, — провозглашает Бен. Он цепко хватает Хакса за запястье, тянет на себя, чуть сгибает ноги и — чёрт возьми! — действительно подхватывает его на руки, прижимая чужие колени к своей груди. Хакс даже коротко вскрикивает от неожиданности. Пользуясь его замешательством, Бен проходит один пролёт. Хакс понимает, что во время этого подъёма лучше не отвлекать его, чтобы они оба не свалились, но на следующей площадке он ощутимо ударяет Бена по спине. Тот останавливается, однако Хакса отпускать не спешит. — Так ты относишься к тем, кто тебе помогает? — преувеличенно печально произносит он. — Души у тебя нет, Крис. — Ещё про рыжих пошути мне тут, — огрызается Хакс. — Отпусти меня, или я за себя не отвечаю. — О, интрига за интригой. Мне даже интересно. — Хочешь узнать, что я могу сделать, используя свой «глок» и некоторые части твоего тела? Пусти. Бен отпускает его, аккуратно ставит на пол, словно дорогую и хрупкую куклу. Хакс невозмутимо поправляет воротник пальто. — Если ещё раз… — Ты хочешь ещё раз? — усмехается Бен. — Надеюсь, Милли съездит тебе когтями по лицу, — припечатывает Хакс. Он обхватывает ладонью перила и продолжает подниматься. Благо Бен больше и не думает прикасаться к нему. До своей квартиры Хакс добирается без приключений. Честно говоря, за подобные вольности ему очень хочется хлопнуть дверью у Бена перед носом, оставив в одиночестве на лестнице, но… Не хочется, на самом деле. С Беном на удивление… что, легко? Спокойно? Нормально? Так, словно они давно знакомы. Учитывая то, что Хакс несколько месяцев изучал его жизнь буквально под микроскопом, пусть она и оказалась выдуманной от начала и до конца, он был бы не против узнать его настоящего. Потому что, хм, Хакс не очень хорош во всём этом — в неформальном общении. Пара друзей с работы, именно что пара — вот и всё. А ещё отец. И кошка. Выглядит довольно жалко, даже если не вдаваться в подробности. Поэтому Хакс открывает дверь и пропускает Бена вперёд. Забирает у него пальто, вешая в открытую часть шкафа, потом убирает и своё. На шум в коридор выходит Миллисент. Бен тут же наклоняется и поднимает её на руки. Кошка же, которая обычно не терпит подобного обращения ни от кого, кроме хозяина, добродушно помахивает хвостом и кладёт передние лапы Бену на плечо. — Привет, красавица, — воркует Бен, потираясь щекой о мягкий бок. — Ты мне так понравилась, что я не смог не заглянуть. И твой чудесный хозяин меня впустил, хотя поначалу сопротивлялся. Даже пришлось тащить его. — Пришлось? — недовольно замечает Хакс. — Это была полностью твоя инициатива. Бен поднимает на него взгляд: — Кстати, насчёт инициативы. Так, малышка, мне придётся тебя отпустить, хорошо? Он осторожно опускает кошку на пол — Милли делает круг у его ног и направляется на кухню. Бен медленно шагает вперёд и негромко говорит: — Так, если ты в течение ближайших пяти секунд потянешься за оружием, то я всё пойму, в общем-то. Только не стреляй сразу в голову — это моё слабое место. И с этими словами Бен подаётся вперёд, вжимает Хакса спиной в стену и коротко целует, слегка прикусывая мягкие губы. Отстраняется и неуверенно произносит: — Нет, правда, только не в голову. — Если я и пристрелю тебя, то только за твои шуточки. Ты можешь повторить, мой пистолет на предохранителе, у тебя есть законная фора. — Хорошо, — выдыхает Бен с облегчением. Он снова притискивает Хакса к стене, вжимаясь грудью в его грудь, и целует по-настоящему, голодно, жадно, сжимая ладони на боках Хакса. Тот поднимает руки, забрасывая их Бену на плечи, и тянет его на себя, ближе, ещё ближе. Они целуются до искусанных губ, до горящих от нехватки воздуха лёгких, до первых несдержанных стонов. Хакс отталкивается от стены, тянет Бена за собой, выходя в гостиную. По пути в спальню он стаскивает с Бена пиджак, бросая его на пол и молясь, чтобы Милли не устроила на нём своё спальное место, иначе придётся тратиться на химчистку. Бен не отстраняется от него ни на дюйм, почти умудряется свалить кофейный столик и ругается Хаксу прямо в губы, не прекращая целовать его — горячечно, но до чёртиков нежно. В пятнадцати футах от двери в спальню Бену надоедает, и он предпринимает стратегически верный во всех отношениях ход. Обнимает Хакса за спину, приподнимая его над полом и заставляя обхватить себя ногами. — Я совершенно точно хотел ещё раз, — поясняет он куда-то в шею Хакса. — И чёрта с два я с тебя слезу, наглец. — Звучит как вызов, — Бен поднимает голову и целует Хакса в подбородок. — Это скорее, м-м, обещание, — Хакс хитро прищуривается и отбрасывает упавшие на лоб волосы. — Мне это нравится. Надеюсь, ты очень исполнительный. — Рискни и проверь. Бен хмыкает, боком толкает дверь в спальню, распахивая её, и подходит к кровати. — Вот это точно звучит как вызов. Он садится на постель, подтягивает к себе Хакса, чтобы тот не соскользнул с его колен, и начинает растягивать узел узкого чёрного галстука. — Никогда не думал, что меня возбуждают костюмы, — бормочет Бен, торопливо дёргая гладкую полоску ткани, — пока не увидел тебя. И чтобы Хакс и не подумал возражать, Бен за галстук тянет его на себя и целует, раздвигая губы языком и проскальзывая во влажный горячий рот. Хакс вжимается в него всем телом, нетерпеливо поводит бёдрами, усаживаясь поудобнее. — Тебе нужно запретить так одеваться, — шепчет Бен ему в губы. — Слишком горячо. Как на тебя люди не кидаются? — Ты же кинулся. Разве что не сразу, — парирует Хакс, помогая снять с себя галстук. Бен не останавливается, руки его гуляют по плечам и спине Хакса, гладят и разминают мышцы. Хакс подрагивает от нетерпения, поводит плечами, намекая. Бен тут же вытряхивает его из пиджака и принимается за мелкие пуговицы на рубашке, дёргая тонкую ткань. — Только не порви, окей? — Если что, это будет сопутствующий ущерб, — усмехается Бен, заканчивая с последней пуговицей и приспуская рубашку с плеч Хакса. — Чёрт. Веснушки. Ты вообще настоящий? — Не нравится — не смотри, привереда, — язвит Хакс. Вместо ответа Бен тянет его на себя, вжимается губами в плечо и размашисто ведёт по коже языком. Потом легко прикусывает, зарывается пальцами в волосы Хакса на загривке и целует в плечо напоследок. Хакс упирается ладонями в его грудь, немного отстраняясь, и парой ловких движений снимает с него галстук, принимаясь за воротничок рубашки. — Костюмы — это здорово, но с ними так долго нужно возиться. — А я думал, что ты терпеливый. — Не всегда, — Хакс легко качает головой и снимает с Бена рубашку, отбрасывая её куда-то назад. — И не со всеми. Бен привстаёт, поворачивается, усаживая Хакса на постель, и толкает его, заставляя лечь. Хакс вольготно растягивается на кровати, наблюдая за Беном из-под приопущенных ресниц. Тот быстро расстёгивает ремень и брюки, избавляясь от них, и вдруг замирает. Из гостиной доносится недовольное урчание. — Нет, малышка, тебя я сейчас видеть хочу в последнюю очередь. Хакс прыскает: — Может, она думает, что ты собрался что-то плохое со мной сделать. Бен неторопливо опускается на кровать, нависая над Хаксом. Замирает на несколько секунд, потом наклоняется и шепчет прямо в ухо: — Я собираюсь сделать с тобой очень много плохого, Крис. Мягко обхватывает губами мочку уха и прикусывает её, заставляя Хакса крупно вздрогнуть всем телом. Возвращается к губам, целует настойчиво, заставляя подаваться навстречу себе, льнуть всем телом, лишь бы ближе, сильнее, ярче. Хакс скользит правой рукой по его боку, переходя на спину, а другой тянет Бена к себе за волосы. — Я думал, что у вас там есть форменные стрижки или… — дыхание сбивается, Хакс срывается на стон, но потом находит силы продолжить: — Но это было бы надругательством. — Нравится? — тихо смеётся Бен. — Тяни сильнее, мне так нравится. И вообще, я думал о твоих руках. Много думал. — Правда? Бен опирается на одну руку, свободной перехватывает Хакса за запястье и, улыбнувшись, затягивает его указательный палец в рот, скользя по нему языком. И смотрит, так бесстыдно, что брюки кажутся Хаксу невыносимо тесными. Бен отводит его руку назад, подушечка пальца Хакса проходится по кромке зубов и влажной нижней губе; Бен же слегка подаётся вперёд — палец вновь проскальзывает между губ, Бен легко кусает его напоследок и отпускает, целуя раскрытую ладонь. Хакс выдыхает, прихватывает средним и большим пальцем нижнюю губу Бена, чуть сдавливает и кожей чувствует чужую улыбку. Бен садится, опираясь на колени, тянется к ремню на брюках Хакса и бормочет что-то невнятное. — Что? — Очень много плохих вещей, — отвечает Бен куда разборчивее. Он перебрасывает ногу через бёдра Хакса, чтобы не придавливать его всем весом к кровати, и стаскивает с него брюки, кобура стучит, ударяясь об пол. — Оружие мне не попорть, — ворчит Хакс больше для проформы и тянет Бена на себя. — Это последнее, о чём ты будешь думать. Хакс заставляет Бена снова оказаться сверху, прижимается к нему и целует, явственно чувствуя чужое возбуждение. Вскоре одних поцелуев уже не хватает, и они скользят ладонями по чужим плечам и рукам, добирая дозу прикосновений и только сильнее распаляя друг друга. Хакс дышит загнанно, хватая ртом воздух, и хрипло говорит: — Верхний ящик, ну же. Бен понимает сразу, подтягивается наверх, выдвигая ящик и нашаривая там бутылёк смазки и презервативы. Косится на блестящую целлофаном коробку, потом смотрит на Хакса. — Я проверялся полгода назад, и с тех пор не… — Год назад, — нехотя признаётся Хакс. Бен на мгновение приподнимает брови, а потом убирает коробку обратно и снова наклоняется к Хаксу. — Я буду осторожен. — Ты уверен, что это именно то, чего я хочу? — отвечает Хакс. И видит, как у Бена расширяются зрачки, затапливая радужку. Хакс уже устал сдерживаться, и он позволит делать с собой совершенно всё. Бен избавляет его от белья, аккуратно закидывает левую ногу Хакса себе на плечо и ведёт кончиками пальцев по шраму на его правом бедре. — Он идёт тебе. — Тебе тоже, — кивает Хакс на затянувшийся шрам на плече Бена. — Тогда тебе всё-таки досталось. Бен неразборчиво хмыкает и выдавливает на пальцы смазку, немного согревая её на коже. Одной рукой он обхватывает полностью возбуждённый член Хакса у основания, а пальцами другой пробегается по мошонке и спускается ниже. Наклоняется и обхватывает головку губами, одновременно вводя один палец. Хакс вздрагивает — от прохлады смазки, от ощущения горячих губ на члене, от этого умопомрачительного контраста. Бен выписывает языком круги по головке, сжимает ствол губами и добавляет ещё один палец, медленно растягивая. Насаживается ртом настолько, насколько может, и Хакс нетерпеливо вскидывает бёдра, но Бен удерживает его. Выпускает член изо рта, легко дует на него, а потом снова обхватывает губами, надавливая кончиком языка на головку. — Господи, блин, боже, — на одном дыхании выдаёт Хакс. — Ты меня убиваешь. Бен воспринимает это как сигнал к более серьёзным действиям. Он отодвигается, напоследок лизнув головку, проводит всё ещё влажной ладонью по своему члену и медленно входит, сжимая бедро Хакса пальцами. Тот коротко и часто дышит, привыкая, а через полминуты несмело подаётся бёдрами вперёд, насаживаясь до упора. Бен зажмуривается до белых пятен перед глазами — слишком хорошо, тесно, горячо, нет никаких сил сдерживаться. Он опирается на один локоть, почти ложась на Хакса, и начинает неторопливо двигаться. Член Хакса зажат между их животами, влажно и липко, и от трения становится только лучше. Он кладёт руку Бену на спину, проводит по чуть вспотевшей коже ладонью и вжимает его в себя, подгоняя. Бен рвано вздыхает и начинает двигаться резче, размашистее, и слегка приподнимается, чтобы перехватить член Хакса у основания и не дать ему кончить слишком быстро. Лодыжка сползает с плеча, и ногой Хакс обнимает Бена поперёк спины, заставляя быть ещё ближе. Он мечется под Беном — глаза широко распахнуты, ресницы подрагивают, губы приоткрыты. Бен просовывает руку ему под спину, заставляя немного приподняться, и вжимается губами в его губы, чувствительно прикусывая их. Хакс стонет ему в рот, дышит неровно и дрожит от зашкаливающего возбуждения. Бен продолжает двигаться, воздуха не хватает, и слышны только шлепки кожи о кожу — такой откровенный, неприличный, невероятно взвинчивающий звук. — Бен, я… — несвязно бормочет Хакс, и Бен понимает. Он ускоряется, сбиваясь с нормального ритма во что-то дёрганое, отчаянное, жаждущее. Похотливое. Обхватывает член Хакса ладонью, размашисто ведёт по всей длине и накрывает головку пальцами, сжимая и заставляя Хакса содрогнуться в мучительно-ярком оргазме. Тот делает судорожный вдох, тянет Бена к себе и, вцепившись руками в растрёпанные волосы, кусает его в границу плеча и шеи, тут же зализывая укус. Это подстёгивает Бена, он делает ещё несколько резких движений и быстро выходит из всё ещё напряжённого тела, кончая Хаксу на живот. Оргазм почти болезненный, всё тело скручивает от прошедшей по нему судороги, мышцы горят от перенапряжения. Бен валится на бок, стараясь, наконец, начать дышать нормально. Примерно минуту они молчат, Бен с трудом фокусирует взгляд на веснушчатом плече и медленно, по слогам, произносит: — Охренеть. Хакс поворачивает голову, облизывает пересохшие губы и отвечает не менее осмысленно: — Охренеть. — Я схожу за полотенцем, окей? — Ты способен двигаться после такого? Бен приподнимается на локте и усмехается: — А ты думаешь, зря правительство тратит столько денег на ФБР? — Всех такому учат? — Хакс проводит пальцами по волосам, отбрасывая их назад. — Нет, это особые курсы. Для атак на поражение. Хакс расслабленно прикрывает глаза: — Полотенце, Бен. — Слушаюсь, мой генерал. — Подлиза. Через пару минут Бен возвращается, обтирает живот Хакса влажным полотенцем и бросает его на пол. Хакс натягивает на себя бельё, бросая на Бена заинтересованный взгляд. Тот толкует его по-своему: — Через полчаса, окей? — Ты прямо как подросток. Тот баклажан был не зря. — С тобой — минут через пятнадцать. А баклажан я тебе ещё припомню. Бен надевает свои тёмные боксеры и растягивается на постели. Из гостиной медленно выходит Миллисент, запрыгивает на кровать и забирается Бену на живот. Он подтягивает кошку повыше и чешет её за ухом: — Ну, вот теперь можно и пообщаться. Ты мне сразу понравилась, — потом поворачивается к Хаксу и продолжает: — И ты тоже. — А ты меня сразу напряг. Бен красноречиво опускает взгляд к бёдрам Хакса. — Да не в этом смысле. — И в этом тоже. Хотя ты и не признаешь этого. — Нет, правда. Ты с самого начала показался мне каким-то… ненастоящим, что ли. Только поэтому всё так и завертелось. — Да, — Бен продолжает тискать Миллисент, кошка уже буквально распласталась на его груди и только слабо мурлыкает от удовольствия. — Если бы на вызов приехал кто-то другой, всё бы сложилось иначе. Хакс лениво натягивает на себя край одеяла. — Именно. Скорее всего, дело бы отдали в архив, и никто не стал бы с этим разбираться. — Я рад, что ты не оставил это так. Было, хм, приятно знать, что смерть моей матери волнует ещё кого-то, кроме меня. Хакс бросает взгляд на Бена — он говорит об этом спокойно, не равнодушно, а именно что спокойно. Уже осознал и смирился. — И я думаю, что моя мама была бы рада познакомиться с отважным лейтенантом, который в итоге меня спас. Ну да ладно. Повисает неловкая пауза. Хакс тянет одеяло выше. Он никогда не умел говорить о подобном. — Как ты вообще справлялся со всем этим? С работой под прикрытием, с тайнами, с «Первым Порядком»? — Вот что странно — там не было порядка как такового, был хаос и были преступления. Но за три года я привык, наверно. Хуже всего было возвращаться в пустой дом после того, как всё начало выходить из-под контроля. — Ты успешно скрывался. — Да, какая-то из десятков квартир «Первого Порядка». О том, где она, знал только Лидер. — Я догадывался о подобном. — Ты вообще оказался очень прозорливым, Крис. — Мой отец называет это чутьём. — У тебя это от него, я уверен. Ты не думал, ну… — О чём? — Знаешь, уехать в Академию, стать бихевиористом. Мне кажется, у тебя бы получилось. Хакс поворачивается на бок, подпирая ладонью голову. — Я проходил курсы по бихевиористике, основам анализа поведения и психологии, отец посоветовал. Это неплохо помогает мне, но… — Но? — Бен, Квантико на другом конце страны. А у меня здесь отец, друзья, работа. Да кошка, в конце концов. Отец её не заберёт, аллергия, а кому-то другому я её просто не отдам. Да и вообще, я не вижу себя в ФБР. Бен лукаво смотрит на него. — Только не говори, что ты об этом никогда не думал. — А ты сам точно не из отдела анализа поведения? — немного язвительно интересуется Хакс. — Нет, ты знаешь, откуда я. И кто я такой, — спокойно отвечает Бен. Хакс откидывается на подушку, поворачиваясь к Бену спиной. Он знает только то, что рассказал ему Бен. Об остальном можно только догадываться. Сон приходит быстро, и сквозь полудрёму Хакс чувствует, как Миллисент устраивается у него в ногах, а Бен, выждав несколько минут, придвигается к нему, перебрасывая руку через живот. Пожалуй, к этому не стоит привыкать. Одна ночь не может значить ничего особенного. Хакса будит трель телефона. Он выбирается из объятий Бена, по свету экрана отыскивает свой телефон на полу, сонно смотрит на экран. Это Фазма. — Хакс, — коротко отвечает он. На постели шевелится Бен — он сначала шарит рукой перед собой, пытаясь найти Хакса, а потом садится, потирая рукой глаза. Хакс внимательно слушает, потом спрашивает: — Адрес? — молчит ещё несколько секунд, а потом добавляет: — Буду через десять минут. Отключает звонок и смотрит на экран — 2:17. А выходные начинались так хорошо, даже подозрительно. Бен спрашивает сквозь зевок, наблюдая, как Хакс достаёт из шкафа чистую рубашку: — Что-то случилось? — Какой-то придурок на Бартлетт-стрит буянит. — Чайнтаун? — Да, — Хакс торопливо застёгивает пуговицы на рубашке и надевает брюки, поправляя кобуру. — Ссорился с женой, соседи вызвали полицию. Так он теперь забаррикадировался в квартире и через дверь орёт, что убьёт и себя, и свою благоверную. Хотя судя по тому, что слышала Гвен, его жена не такая уж и верная. Чёрт… Хакс поднимает с пола измятый пиджак, скептически рассматривает его и лезет в шкаф за другим. Бен опускает голову на подушку, продолжая наблюдать за ним. Хакс не знает, что он должен сказать или сделать, что будет правильным в такой ситуации. Это — всего лишь одна ночь, вряд ли всё, что произошло, можно считать чем-то серьёзным. И поэтому он, откашлявшись, быстро говорит: — Это, наверно, затянется надолго. Когда будешь уходить, просто захлопни дверь. И выходит из спальни, даже не желая узнавать реакцию Бена на свои слова. В любом случае, Хакс всегда был одиночкой, и он не собирается разочаровываться и думать о том, у чего нет будущего. Он возвращается около семи утра, промокший, голодный и злой. Полицейский переговорщик полтора часа уговаривал обманутого мужа, а тот в итоге всё равно сделал всё по-своему — запер жену в ванной, а сам, написав короткую записку со словами «виновата эта блудливая сука», вышиб себе мозги из револьвера. Так что все старания прошли втуне, и Хаксу пришлось разгребать всё это дерьмо. Отличные выходные, думает он. Убирая пальто в шкаф, он думает о словах Бена. Может, и правда стоит податься в ФБР. А что? К профайлерам — у них отличный бюджет, личный самолёт и приличная зарплата, не чета даже лейтенантской ставке в Департаменте. В конце концов, его здесь мало что держит. Сняв ботинки, Хакс проходит в гостиную и замирает на месте. На диване лежит Бен — на нём та же футболка, что Хакс дал ему в ту злополучную ночь. Он так и не убрал её в шкаф, зачем-то оставил на комоде, и Бен её нашёл. Ноги он укутал пледом, а к себе прижимает Миллисент, которая вольготно раскинулась у него на груди. На кофейном столике стоит тарелка с сэндвичами, рядом в термостакане — судя по запаху — кофе. Хакс смаргивает, потом подходит ближе, садится прямо на пол, опираясь спиной о диван, и протягивает руку за стаканом. Осторожно делает глоток — ещё горячий, терпкий и с мятным привкусом. А потом хмыкает, почувствовав прикосновение к волосам. Похоже, у него появилась довольно веская причина остаться.