In the filthiest of minds

Слэш
NC-17
Завершён
216
автор
Uporoboros бета
Размер:
82 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
216 Нравится 23 Отзывы 53 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
— Джек! Джек, мальчик, ну где ты? Линда, подожди, Джек куда-то убежал. Я тебе перезвоню. Молодой мужчина убирает телефон в карман тёмно-зелёной парки, поправляет воротник и уходит дальше от освещённой фонарями дорожки в сторону берега реки Лос-Анджелес. Каждый вечер он выгуливает своего обожаемого Джека, чем только вызывает недовольство своей девушки, Линды. «Джордан, ты любишь это чудовище больше, чем меня!», и всё тут. А ещё «чтобы ты меня так часто в рестораны водил, как водишь Джека гулять». И невдомёк ей, что собаке нужно активно двигаться, играть, дышать свежим воздухом, не говоря уже о естественных потребностях любого живого существа. Вот же дурочка, отстранённо думает Джордан, оглядываясь по сторонам. Он ещё раз зовёт Джека, а потом свистит — на свист тот всегда возвращается. Вдалеке слышен сдержанный короткий лай, ветер уносит звук к шумящей реке. Неужели мячик укатился в воду или ещё куда-то, откуда Джек его не может достать? Джордан медленно бредёт по газону, пиная ногами редкие медно-красные листья, и прикидывает, что после прогулки ему ещё придётся идти в зоомагазин, чтобы купить замену любимому мячику Джека. Он выходит на берег реки; до воды — не больше тридцати футов. Джордан оглядывается и видит Джека, сидящего под деревом и нетерпеливо поводящего головой. Ярко-красный мячик лежит рядом в траве. — И что это ты тут устроил? Пойдём, малыш, пора домой. Джордан подходит ближе, треплет Джека по лоснящемуся палевому боку и разгибается. И только он делает шаг в сторону, чтобы пойти обратно в сторону дорожки, как его внимание привлекает крупная развесистая ветка, торчащая из земли позади Джека. Толстая, бурого цвета с белыми пятнами на коре и с… Тошнота моментально подкатывает к горлу, Джордан за ошейник подтаскивает Джека ближе к себе — овчарка вырывается и подхватывает с земли мячик. Из небольшой ямки в земле торчит облепленная комьями слипшейся земли женская рука. Джордан тупо пялится на длинные алые ногти, и только спустя несколько секунд пятится назад, доставая телефон, и, промазывая по сенсорному экрану трясущимися пальцами, набирает 911. *** — Ну, что скажешь, Гвен? — Девушка, на вид не больше двадцати пяти, белая, — Фазма наклоняется ближе к трупу и приподнимает руку за запястье. — На коже — следы от уколов, скорее всего, наркоманка. Но она не выглядит истощённой, так что, скорее всего, просто балуется. Видимых ран нет. Эни? Энакин недовольно кряхтит — ещё бы, в таком возрасте стоять на коленях в промозглом парке перед свежевыкопанным трупом. — Так, детки, — он отклоняется назад, давая возможность фотографу сделать снимки крупным планом. — Это не огнестрел и не ножевое, скорее всего, её задушили. Только вот какая штука — видите бант на шее? Я сейчас не буду его распутывать, но уже вижу, что на шее есть синяки, хотя цвет кожных покровов значительно изменён. Сделаем так — сейчас её отвезут в департамент, я быстренько сделаю вскрытие, и завтра к утру у тебя, Крис, на почте будет моё заключение. Пойдёт? Хакс хмыкает и кивает — ему тоже не нравится стоять на этом мрачном берегу, что продувается всеми ветрами. Фазма зябко ёжится. Хакс поворачивается к парню, который вызвал полицию. — Джордан, да? Расскажите вкратце, что произошло. Парень проводит раскрытой ладонью по короткому ёжику волос: — Мы с Джеком гуляли, — он кивает на овчарку, что послушно сидит около его ноги. — Я бросил ему мячик, а он совсем лёгкий, его отнесло ветром. Джек побежал за ним и всё не возвращался, я пошёл его искать. А нашёл не только его. Джордан шумно сглатывает — видно, что ему не по себе. — Хорошо. Сейчас мы должны будем проехать в Управление, там мы запишем ваши показания и возьмём у вас отпечатки пальцев и пробу ДНК. — Меня в чём-то подозревают? — испуганно бормочет Джордан. — Поймите, мистер Стерлинг, это для того, чтобы исключить вас из списка подозреваемых. — А, окей, хорошо, — парень заметно расслабляется. — А меня пустят туда с собакой? Хакс на секунду задумывается: — Я вижу, что ваш пёс отлично воспитан, так что с этим проблем не будет. Вас отвезут мои коллеги, в мою машину вы вместе с Джеком не поместитесь, к сожалению. Джордан кивает, к нему подходит один из патрульных и отводит в сторону. Хакс ещё раз цепким взглядом окидывает парк — за полицейским ограждением уже собрались зеваки, привлечённые появлением полиции. Вряд ли кто-то из них что-то знает, но попробовать стоит в любом случае. — Фазма, опроси с ребятами всех, кто стоит у ленты, может, кто-то что-нибудь видел или знает. Я возвращаюсь в Управление и жду отчёт к концу дня, хорошо? Гвен кивает и, высмотрев среди полицейских Джима Фергюсона, вместе с ним идёт к людям, столпившимся у ограждения. Хакс обходит полицейских и ребят из службы коронера, неспешно идёт по пожухшей траве, лениво отталкивая носками ботинок листья со своего пути. — Сэр! Подождите, сэр! Хакс оборачивается через плечо — у ограждения стоит высокий полный мужчина в спецовке и каске и размахивает рукой, чтобы привлечь его внимание. Хакс разворачивается и подходит к ярко-жёлтой ленте. — Вы же здесь главный? Мне патрульный сказал. — Да, лейтенант Хакс, убойный отдел. Могу чем-то помочь? — Я… в общем, моя бригада с другого конца берега строит беседку и площадку по заказу города. Ребята слышали полчаса назад, что приехала полиция. Мужчина замолкает, вытирая взмокший лоб. Хакс прищуривается, оглядывает его с ног до головы и уточняет: — У вас есть какие-то сведения? — Нет, не то чтобы. Мы поговорили о вашем приезде и продолжили рыть небольшой котлован под фундамент. Лейтенант, мы нашли скелет. Хакс недовольно поджимает губы. Этого ещё не хватало. За ограждением в пятидесяти футах от него стоит Фазма и разговаривает с очевидцами. — Фазма! Оставь опрос Кевину, ты идёшь со мной, — он поворачивается к мужчине. — Как вас зовут? — Тэрри Браун. — Хорошо, мистер Браун. Далеко отсюда? — Нет, минут пять ходу. Я сказал своим ребятам ничего там не трогать, мы остановили экскаватор. — Отлично. Хакс идёт вслед за строителем, Фазма присоединяется к нему. Она укладывает в карман светло-бирюзового пальто блокнот и касается ладонью локтя Хакса. — Крис, что случилось? Ты же сам сказал опросить всех, кого найду. — Тут тоже кое-что нашли. Мистер Браун, — Хакс указывает на идущего впереди них мужчину, — говорит, что только что он и его бригада строителей откопала скелет. Фазма удивлённо хмыкает. До нужного места они доходят, сохраняя сосредоточенное молчание. Тэрри шикает на своих ребят, чтобы они разошлись, и даёт Хаксу пройти вперёд. Тот приближается к краю котлована — на глубине около трёх футов видны кости, обтянутые потрёпанной одеждой — блузка, когда-то бывшая красной с каким-то цветочным узором, и джинсы. Он присматривается — не понятно до конца, кто это, но узость грудной клетки и ширина бёдер позволяют предположить, что это женское тело. Когда-то им было, во всяком случае. Хакс внимательно смотрит на белеющий в земле череп, а потом переводит взгляд ниже. На рассохшихся позвонках шеи завязан полуистлевший бант. — Фазма, звони Энакину, он нужен здесь. Кажется, у нас проблемы. *** Утром следующего дня Хакс направляется прямо в департамент коронера на Мишн-роуд. Паркуется почти рядом со входом в старинное красно-белое здание, попутно осматривая его. Зимой, когда дожди идут часто, оно выглядит совсем уж неприглядным. Нет, не обветшалым, просто каким-то… чересчур мрачным. Впрочем, здание с моргом в подвале, наверно, и должно быть таким. Хакс показывает значок — охранник кивает ему, приветствуя, и активирует турникет, позволяя Хаксу пройти внутрь. Спускается на нулевой этаж — не как раньше на лифте, а по лестнице, чтобы лишний раз дать нагрузку на ногу, которую всё ещё нужно разрабатывать после ранения. Распахивает обтянутые металлом двери, заходит в холодный коридор и идёт в сторону секционной; за спиной тихо шипят доводчики. Внутри его уже ждёт Эни, вид у него усталый — скорее всего, патологоанатом не спал всю ночь, готовя заключения для него. — Мальчик мой, — Энакин тяжело поднимается со стула и подходит, протягивая Крису руку. — Я тебя ждал чуть позже. — Что-то мне подсказывает, что тут нужно было поторопиться. Что ты можешь мне рассказать? — О, поверь, очень много. Это в принципе, а по текущему делу… Ну, тоже кое-что есть. Энакин отходит к холодильникам, сверяется с номерами на табличках и открывает одну из дверей, выдвигая каталку вперёд и откидывая простыню. Хакс несколько секунд разглядывает тело — миловидное личико, длинные русые волосы, завитые крупными кудрями, белизна кожи и тонкая, полупрозрачная земляная пыль на ней. — Марсия Стоун, двадцать четыре года. Опознали её по отпечаткам пальцев, она есть в системе, была пара приводов за проституцию. — Что ты можешь сказать о времени и причине смерти? — Я остановлюсь на отметке в семьдесят два часа. Это примерно, люфт около пяти-семи часов. А что касается причины — всё просто, это странгуляционная асфиксия. Я обнаружил на веках петехиальные кровоизлияния. К тому же… Помнишь, у неё на шее был завязан бант? — Энакин наклоняется к трупу и ведёт пальцами в перчатке по коже. — Под бантом я обнаружил это. Хакс рассматривает странгуляционную борозду — ровная, даже можно проследить структуру волокон верёвки. На коже, помимо самого синяка от верёвки, видны потёртости. Тонкий слой эпидермиса сорван и мелкими лохмотьями топорщится над поверхностью синюшной кожи. — Верёвка, значит. Можешь что-то конкретное по этому поводу сказать? Может, девушку повесили, а потом выбросили в парке, пытаясь скрыть местоположение тела? — Нет, иначе я бы выявил перелом подъязычной кости, а она в данном случае цела. Диаметр верёвки — около тридцати пяти сотых дюйма. Я снял с кожи волокна — это полиамидная верёвка, скорее всего, альпинистская. Волокна красные, это оплётка самого тела верёвки. Причём, — Эни подхватывает тело за плечо, переворачивает немного, демонстрируя Хаксу шею девушки сзади. — Посмотри, здесь на коже — защип. Знаешь, как он появился? Хакс прикидывает варианты, а потом качает головой. — Он использовал верёвку как гарроту. Не удивлюсь, если она у него действительно есть. Для этого нужен отрезок верёвки длиной где-то двадцать пять дюймов, а на её концах — рукоятки. Для того, чтобы держать было удобнее. Наш преступник накинул петлю, перекрестил рукоятки и начал тянуть. Думаю, на всё это у него ушло не более пяти минут. Энакин осторожно укладывает тело девушки ровно. — Я, пожалуй, предупрежу твой возможный вопрос. Да, она была изнасилована, но есть кое-что странное. — М-м-м? — Я не обнаружил семя внутри тела, зато следы спермы есть на одежде. — Он использовал презерватив? — Нет следов смазки, я бы нашёл. Моя теория такова — он изнасиловал её каким-то предметом, причём довольно грубо, с разрывами и осаднениями. Следов этого предмета не осталось, могу предположить, что это либо фаллоимитатор, либо, возможно, бутылка, причём последнее более вероятно, диаметр подходящий, типа бутылки из-под пива или содовой. — И потом, судя по всему, мастурбировал над телом. — Именно, Крис. Хакс устало трёт пальцами глаза. Ему совершенно не нравится то, о чём он сейчас думает. Кто-то похитил проститутку, жестоко изнасиловал и задушил, после чего закопал в парке, даже не особо озаботившись тем, чтобы труп не нашли. Нет, конечно, убийца выбрал подходящее место — под раскидистым старым деревом, в пятнадцати футах от воды, и берег реки там порос мелким кустарником. Вряд ли кто-то сунется к воде зимой, в этом просто нет смысла. Джордан Стерлинг, который нашёл тело вместе со своей собакой, оказался там случайно. При прочих равных это тело никогда бы не нашли. — Что с анализом крови? Наркотики, снотворное? — Остаточные следы эфедрона в крови. — «Джеф», да? Сейчас его много появилось на улицах, особенно популярен среди проституток и их клиентов. Знаешь, возбуждает, повышает либидо и потенцию, так что это вполне логично. Энакин мелко кивает, а потом продолжает: — К тому же я обнаружил следы пропофола и след от укола на левом бедре. Полагаю, что она сидела в машине, отвлеклась, и в этот момент убийца сделал ей укол. Она не могла сопротивляться, уснула буквально секунд через пятнадцать — если он правильно подобрал дозу. В любом случае, она сразу ослабела и начала отключаться, после чего с ней, бессознательной, уже можно было делать всё что угодно. Знаешь, что примечательно? Дождавшись заинтересованного взгляда Хакса, Энакин продолжает: — Под ногтями я нашёл волокна, которые точно там оказались не с её одежды. Когда её душили, она пыталась сопротивляться и царапаться, оттуда и волокна. А это значит, что он надругался над ней, а потом ждал, пока она очнётся, и только после этого задушил. — Садист. — Именно. — Сколько она могла быть без сознания? — Крис, я не могу определить дозу пропофола, это просто невозможно. Но предположу, что это длилось около часа. — Вполне хватит времени, чтобы сделать всё, что он задумал. — Да. Я ещё обнаружил на одежде следы алкоголя — какой-то дрянной виски. Объяснить это я никак не могу, его слишком много для того, чтобы предположить, что она опрокинула на себя бокал, — задумчиво тянет судмедэксперт. Он спускает простыню ниже, обнажая правую руку девушки, и приподнимает её за запястье. — А теперь посмотри на её ногти. Хакс присматривается — яркий алый лак, ногти не то чтобы особо ухоженные, но маникюр свежий. — Что я должен здесь увидеть? — Посмотри на кожу вокруг ногтей. Хакс слегка разминает пальцы — из-за талька в перчатках всегда стягивает кожу, — а потом подсовывает ладонь под безвольные пальцы трупа: — Кожа с каким-то чёрным налётом. Что это? — Это, мой мальчик, лак для ногтей. К тому же я нашёл мизерное количество ацетона в области кутикулы, это от жидкости для снятия лака. Поскольку он выветрился не до конца, я могу сделать вывод, что ногти были накрашены около суток назад, плюс-минус несколько часов. Хакс отпускает белую в синеву руку на каталку, снимает перчатки и выбрасывает их в корзину. — Эни, ты сам сказал, что Марсия Стоун мертва трое суток. Как это возможно? Энакин закрывает тело простынёй и вдвигает каталку в холодильник, захлопывая дверцу. Хакс на мгновение прикрывает глаза, а потом смотрит на Энакина долгим нечитаемым взглядом. — Это он. Он возвращался к ней. — Скорее всего. — А теперь мы забрали её. Труп — это его трофей, вот почему она была закопана так неглубоко — чтобы у него был свободный доступ. Теперь её нет, и он захочет ещё. Покажи мне второе тело. — Тело — это слишком громко, — бурчит Энакин. — Все связки давно разложились, пришлось кисти рук и стопы по кусочкам собирать, как и всё тело в принципе. Он подходит к прозекторскому столу, аккуратно приподнимает простыню и сдвигает её к краю. Хакс шагает ближе, разглядывает кости с полминуты, а потом кивком показывает Энакину, что можно накрыть останки. — Смотри, я не нашёл ни следов от огнестрельного ранения, ни переломов — в том числе подъязычной кости, так что с достаточно большой вероятностью могу заключить, что причиной смерти была асфиксия. Опознали по зубной формуле, это Джессика Гейл, проститутка. Пропала вечером двадцать четвёртого января в две тысячи первом. — У неё на шее был бант, верно? — Да, скрученная пара чёрных чулок. В них нет ничего особенного, ширпотреб. Хакс откашливается. Такого прежде у него не бывало — дела были разные, но не такие. — Эни, Марсия пропала в ночь на двадцать пятое января. На её шее был бант из чёрных чулок. Ты понимаешь? Энакин серьёзно смотрит на Хакса, потом идёт к своему рабочему столу и садится в кресло. — Я сейчас отправлю тебе результаты аутопсии мисс Стоун и исследования останков мисс Гейл. В городе орудует серийный убийца. — Да, — Хакс напряжённо кивает. — И он убил по меньшей мере дважды. *** По возвращении в Управление Хакс собирает всех своих офицеров. Пока Кевин развешивает на доске фотографии Марсии Стоун и Джессики Гейл, он вместе с Фазмой готовит папки для раздачи. Полицейские рассаживаются, переговариваясь между собой и передавая друг другу чашки с кофе. Хакс сдержанно кашляет — офицеры моментально замолкают, готовясь слушать своего начальника. Хакс передаёт Кевину стопку папок, чтобы тот раздал их, а сам становится у доски. — Вчера, около пяти вечера в парке Санта Круз было обнаружено тело двадцатичетырёхлетней Марсии Стоун. Проститутка, раньше привлекалась несколько раз, её задерживали, но вскоре отпускали. Она пропала в ночь на двадцать пятое января, обнаружили её почти трое суток спустя. Вчера вечером детектив Фазма допросила её подругу, с которой мисс Стоун на пару снимала комнату в мотеле. Её подруга и, так сказать, коллега, сообщила, что Марсия вышла из мотеля около десяти вечера, хотела заработать несколько десятков долларов и вернуться максимум через час, потому что сын Марсии, пятилетний Кайл, заболел, и она не хотела надолго оставлять его одного. Мисс Лидс, её подруга, уснула около одиннадцати часов, и потому пропажу подруги обнаружила лишь к утру. Такое исчезновение не показалось ей слишком необычным, она подумала, что Марсия подцепила богатого клиента и осталась у него до утра. Потому заявление в полицию подала только вечером двадцать пятого января. Как вы понимаете, его и не думали рассматривать всерьёз. Офицеры начинают перешёптываться — ещё бы, кому в голову придёт разыскивать пропавшую менее суток назад проститутку? Маргинальный образ жизни зачастую связан с бродяжничеством. Хакс постукивает костяшками пальцев по доске прямо под фотографией Марсии. — Так или иначе, тело Марсии Стоун было обнаружено в неглубокой могиле почти трое суток спустя. Мы проверили мужчину, который нашёл её — его ДНК не совпадает с ДНК спермы на трупе. К тому же на вечер и ночь воскресенья у него есть алиби. — Лейтенант, я слышал, что в тот же вечер в парке нашли ещё одно тело. И вообще, зачем надо было собирать всех нас из-за одного, ладно, двух убийств? Хакс сводит брови к переносице. Офицер Максвелл не понравился ему с первого взгляда, когда полтора месяца назад его перевели в отдел особо тяжких. Слишком суетливый, несдержанный и плевать хотел на субординацию. Хамоватый тип, который пока не добился никаких успехов. Надо посадить его за самую нудную бумажную работу, может, поумнеет. — Всё потому, офицер, что эти дела взаимосвязаны. Во-первых, обе погибшие были проститутками. Одинакового телосложения, одинаковой расы. Обе пропали в один день в разницей в пятнадцать лет. И у каждой на шее завязан бант из чёрных капроновых чулок. Это — сигнатура, которая есть у каждого серийного убийцы. В городе появился маньяк, и появился очень давно. — Лейтенант, обнаружено два тела с таким огромным перерывом. Может, они не связаны? Это — Джонс, гораздо более компетентный коп, чем тот же Максвелл. Хотя даже дворовая собака покажется умнее. Хакс поджимает губы. — Я бы хотел, чтобы это было так, иначе у нас будут проблемы. Но я вижу слишком много совпадений, чтобы просто не принимать их в расчёт. Детектив Митака раздал вам папки — там есть отчёты от судмедэксперта и данные на обеих погибших. Вы будете работать привычными для вас командами. Группа под руководством офицера Джонса будет изучать все перемещения Марсии Стоун и Джессики Гейл за трое суток до смерти. Я понимаю, что в случае с мисс Гейл это будет на порядок сложнее, но постарайтесь, найдите свидетелей, её родителей, сутенёра, кого угодно. Я хочу знать, чем они были заняты до момента своего исчезновения и с кем общались. Группа офицера Пауэлла займётся поиском других возможных жертв. Обращайте внимание не только на тех, кто исчез именно в ночь на двадцать пятое января — расширьте диапазон до двух недель, потому что эта закономерность может быть случайным совпадением. Отработайте все возможности, все варианты. Офицер Максвелл лично займётся тем, чтобы ваши отчёты вовремя обрабатывались нашим техперсоналом и попадали ко мне на стол. В полной тишине Хакс слышит разочарованный вздох Максвелла. Ничего, он тоже начинал с того, что перебирал бумажки. Если хочет стать детективом, а потом и подняться выше, пусть научится делать монотонную и скучную работу. — На этом пока что всё. Сейчас я отправлю в Санта Круз кинологов и техников с георадаром, пусть ещё раз обыщут берег реки — вдруг наш неизвестный использует парк как своё персональное кладбище. Предварительные отчёты жду к семи часам. Работаем. Офицеры расходятся, забирая с собой папки и чашки с кофе. Хакс поворачивается лицом к доске и рассматривает фотографии погибших. Марсия была блондинкой, Джессика же — жгучей брюнеткой. Хакс припоминает курсы, которые проходил по протекции отца. Обычно серийный убийца выбирает один тип внешности. Впрочем, если не обращать внимание на цвет волос, то обе девушки выглядят очень похоже — рост, вес, тип лица. Стройные, даже худые, с небольшими аккуратными чертами лица и слегка выдающимися скулами. Похожи на дальних родственниц. Наверно, цвет волос почему-то оказался неважен для него. В любом случае, нужно разобраться, что произошло. Хаксу кажется, что их убийца вряд ли выжидал пятнадцать лет, такие долгие периоды затишья для серийников нехарактерны. А это значит, что в скором времени полиция обнаружит и другие тела, и остаётся только молиться о том, чтобы их хотя бы не было слишком много. Хакс напоследок ещё раз смотрит на фото Марсии Стоун. У неё остался маленький сын, и он заслуживает правды, хотя сейчас вряд ли сможет её осознать. Он подхватывает со стола последнюю папку, что оставил для него Кевин, и уходит в свой кабинет. *** Он сбежал сюда с самого севера города. Там к нему в машину подсела стройная миниатюрная блондинка, которая оказалась слишком говорливой — что в итоге её и спасло. Она рассказала, щебеча, как птичка, что на следующей неделе у её сына день рождения, и что она повезёт его на студию Уолта Диснея, чтобы устроить настоящий праздник. — Выметайся, — сказал он ей, когда понял, что не сможет ничего с ней сделать. — Выметайся, сука! Она выскочила на улицу и, пока он заводил машину, успела со всего размаха ударить по крыше раскрытой ладонью. Тварь, она даже не знает, что он сделал для неё. Он сидит на новом месте уже около пятнадцати минут. Наверно, стоит отъехать и перепарковаться, чтобы не выглядеть слишком подозрительно. Он уже касается ключа зажигания, когда видит её. Невысокая, худенькая, ярко-рыжая. Миловидное личико, кожаная курточка, короткая юбка и чёрные чулки на стройных ногах. Это она, он уверен. Он пару раз мигает фарами, чтобы обратить на себя внимание. Девушка оборачивается, а потом направляется к его машине. Он опускает стекло со стороны пассажира. Девушка подходит ближе, наклоняется и заглядывает в окно. — Хочешь поразвлечься? — С тобой, красавица, я на край земли готов. Девушка улыбается, открывает дверь машины и садится, зябко поёживаясь. Он заводит мотор и через минуту сворачивает с Атлантик-авеню на Элизабет-стрит. Девушка отогревается пару минут, а потом, глядя в окно на ночные огни, с улыбкой произносит: — Меня зовут Анастэйша. — Тайлер, — представляется он, после вгоняет в бедро, обтянутое чулком, шприц и быстро давит на поршень. Девушка вскидывается, пытается оттолкнуть его руку, но уже через несколько секунд её веки опускаются, и она теряет сознание. Он гладит её по ноге. Сегодня будет отличная ночь, он знает. *** Утро первого февраля знаменуется обнаружением очередного трупа. Хакса будит звонок Фазмы — буквально за несколько минут до будильника. Она дежурит в ночь, и поэтому узнаёт в этот раз первая. Он выслушивает короткий доклад, заверяет её, что будет в течение получаса, а потом идёт варить кофе. Можно обойтись и без завтрака, но свою дозу бодрости получить нужно в любом случае. В квартире холодно, так что, как только он выбирается из-под одеяла, приходится сразу натягивать тёплые домашние брюки и свитер. Пока кофе подходит, Хакс отправляется в ванную, чтобы наскоро принять душ и почистить зубы. К тому моменту, как он вылезает из-под воды, к нему приходит Миллисент — она устраивается на стиральной машинке и косится на мокрого и подрагивающего хозяина. Хакс старается максимально быстро вытереться и одеться — разумеется, не потому, что стесняется своей кошки, а потому, что чертовски сильно мёрзнет. Вслед за ним Милли уходит на кухню и демонстративно усаживается около своих мисочек. Хакс усмехается — вероятно, его кошка единственная, кто умеет так тактично намекать, не издав ни единого звука при этом. Он насыпает корм, заменяет воду на свежую и снимает кофе с плиты. Пока выпивает чашку, успевает выкурить сигарету и немного поразмышлять о том, что же за дело свалилось на его отдел. Фазма сказала, что жертва — рыжая, такая же молодая, как и Марсия Стоун и Джессика Гейл — во всяком случае, на момент исчезновения последней. Нужно как можно быстрее определить личность и начать допрашивать её знакомых. Про бант на шее можно и не говорить — на новой жертве он тоже был. Так что взаимосвязь налицо. Хакс тушит сигарету, моет чашку и идёт одеваться. Чёрный костюм-тройка — исключительно из-за того, что в жилетке хотя бы немного теплее, хотя и в эстетике Хакс старается себе не отказывать. Он проверяет оружие в кобуре, после чего выходит в прихожую. Быстро обувается, надевает чёрное пальто, чем-то напоминающее военную шинель, обматывает шею шарфом и, потрепав Милли между ушами, покидает квартиру. До Кадэхи-Парка он добирается довольно быстро, всего за двадцать минут, так что почти укладывается в полчаса, обещанные Фазме. Участок Ривер-роуд, с которым граничит парк, перекрыт с обеих сторон патрульными машинами, на ветру колеблются яркие жёлтые ленты, запрещающие проход на огороженную ими территорию. У кордона его встречает Фазма и тут же протягивает начальнику чашку от термоса с чаем. — Я знаю, что ты уже выпил кофе, но согреться тебе не помешает, — мягко улыбается она. Хакс благодарно принимает горячую чашку, проклиная себя за то, что в спешке забыл дома перчатки, и делает несколько мелких глотков. Поворачивается немного и рассматривает парковую ограду из мелкой металлической сетки. В одном месте ячейки прорезаны буквально по кромке прямоугольной секции — то ли ножницами по металлу, то ли секатором, это предстоит выяснить криминалистам. В итоге получается отверстие примерно два на три фута — пройти можно, но только на коленях. Хакс смотрит дальше — в нескольких футах от ограды лежит тело молодой девушки. Убийца даже не потрудился скрыть его, хотя в паре шагов от трупа около дерева лежит гора прелых листьев, которые были подготовлены работниками парка к вывозке с территории. Хотя, думает Хакс, в таком случае девушку нашли бы всего на несколько часов позже — это в любом случае не подходит убийце, потому что он привык навещать своих жертв. Или, может быть, с этой жертвой было что-то не так, и он решил не приходить к ней вовсе. И место он выбрал интересное. Конечно, было бы глупо оставлять тело у самого входа в парк или нести его от того же входа прямо сюда, к дороге, но Хаксу кажется, что это — не единственная причина для такого выбора. Буквально в полусотне футов от места проникновения в парк в ограде есть сетчатая дверь, замок простенький, как сказала Фазма, и вскрыть его было бы много легче, чем прорезать себе проход в самой ограде. Однако по непонятной причине преступник не стал этого делать, он выбрал куда более сложный вариант. Очевидно, это было довольно важно для него. Вместе с Фазмой Хакс отправляется ко входу, у которого снуют полицейские и пара криминалистов. Минуют небольшую площадку для бейсбола по левую руку от них и приближаются к месту, где был оставлен труп. Над телом склонился судмедэксперт, один из тех, с кем работает Энакин. Видимо, Фазма решила не будить старого патологоанатома так рано. — Кто обнаружил тело? — Патрульный, который возвращался с ночного дежурства. Он сразу позвонил к нам в отдел и оцепил территорию, так что тут никто не топтался. Я уже поговорила с ним — он никого не видел здесь, видимо, наш парень всё провернул ночью и исчез ещё до рассвета. Хакс кивает и разглядывает тело, лежащее у его ног. Худенькая рыжая девушка, очаровательная — даже несмотря на то, что мёртвая. Шею украшает бант из чёрных чулок, сомнений нет, это тот же самый убийца. Хакс отдаёт чашку Фазме, берёт у судмедэксперта пару латексных перчаток, надевает их и аккуратно приподнимает руку девушки — на кутикуле видны зеленоватые разводы, хотя лак на ногтях красный. — Он снова накрасил ей ногти, Гвен. Решил, что не вернётся к ней, и потому сделал это незамедлительно. Это что-то для него значит, ведь он повторяет это действие раз за разом. — Но зачем? — Затем, что просто не может иначе. Он делает это не забавы ради и не просто так — это жизненная необходимость, его ритуал. Хакс поднимается и стаскивает с рук перчатки, заталкивает их в карман пальто и разминает пальцы, стряхивая с них тонкую пыль талька. Нужно ехать в Управление и дожидаться заключения Энакина, а пока важно забрать у криминалистов карты с отпечатками пальцев убитой и попробовать прогнать их по базе, чтобы выяснить личность. Если не выйдет, то придётся ждать зубную формулу девушки, чтобы сверить с записями стоматологов. Хакс надеется, что они быстро опознают её и начнут отрабатывать круг знакомых и контактов. И всё же, почему именно здесь? Кадэхи-Парк находится довольно далеко от прошлого места обнаружения двух тел. После всей полицейской суеты в парке Санта Круз он вряд ли вернётся туда. К тому же техники с георадаром ничего больше не нашли, в парке было закопано только два тела, которые по стечению обстоятельств оказались обнаружены в один день. Вот убийца и переместился, проявив активность в другом районе города почти в двадцати милях от Лонг-Бич. И чем ему приглянулся район Кадэхи? Хакс окидывает взглядом небольшой парк, пытаясь найти хоть какую-то подсказку. За дорогой возвышается ограда, из-за которой доносится шелест реки с закованным в бетон руслом. Река, конечно! Трупы в парке Санта Круз нашли в непосредственной близости от воды, и здесь, хоть реку и нельзя увидеть за оградой, но она совсем рядом. Хакс достаёт телефон и набирает номер заведующего лабораторией криминалистики. После дежурного обмена любезностями Хакс просит выслать на место преступления техников — он практически уверен, что здесь будет обнаружено ещё одно тело, и это как минимум. Возможно, маньяк показал им своё второе кладбище, поэтому нужно исследовать небольшой парк вдоль и поперёк, хотя Хакс чувствует, что тело — если оно и будет — найдут около ограды, максимально близко к воде. Каннингем, заведующий, говорит, что его ребята прибудут в течение пятнадцати минут, так что у Хакса есть возможность сделать перекур и немного погреться в машине. Фазма присоединяется к нему, идёт с ним до машины и молча подаёт чашку с новой порцией чая. Хакс закуривает, благодарно принимает чай и греет о чашку заледеневшие руки. — Что думаешь? Хакс пожимает плачами и затягивается. — Я уверен, что это всё тот же парень, слишком уж почерк похож, ни за что не поверю в подражателя. Знаешь, что меня напрягает? Фазма качает головой и повыше поднимает воротник яркого пальто, прикрывая уши от ветра. — Посмотри — мы нашли уже три тела. Первые две пропали в один день в разницей в пятнадцать лет. Третью мы обнаружили через неделю. Может быть, в этот раз он почему-то ускорился, раз между убийствами прошла всего неделя, но… Просто подумай о том, что в самом худшем случае он убивает уже пятнадцать лет. Тогда мы не нашли минимум пятнадцать тел, которые могут быть где угодно. Однако… — Хакс вздыхает, — он может убивать и чаще. Если ему так важна одна дата — двадцать четвёртое или двадцать пятое января, то он может придерживаться такого же паттерна и в случае других дат. В этот раз девушка, очевидно, пропала в ночь на первое февраля — я уверен, что он не держал её больше пары-тройки часов. Сделал всё, что хотел, и выбросил. Если эта дата тоже для него что-то значит, то можно плюсовать ещё пятнадцать трупов за каждый прошедший год. Понимаешь, к чему я веду? Фазма сглатывает и поворачивает к Хаксу побледневшее лицо: — Крис, сколько у него может быть таких значимых дат? — Я не знаю, — он качает головой. — Почему мы с ним не сталкивались раньше? — Он умело выбирает жертв, Гвен. Это проститутки. Их обычно никто не ищет, они часто срываются с места и уезжают в другие города, становятся трассовщицами и передвигаются по всей стране. Отдел нравов, даже такой, как наш, просто не справится с отслеживанием каждой из них. К тому же в Эл Эй часто приезжают новенькие представительницы этой, кхм, профессии — знаешь, солнце, пальмы, Голливуд. Хотят заработать, стать известными, я не знаю. Поэтому отследить их всех просто нереально. — Ты думаешь, что он убил столько женщин? — Фазма приподнимает брови, а потом продолжает, понизив голос: — Не мог же он убивать каждую неделю по женщине на протяжении пятнадцати лет? — Не мог, — согласно кивает Хакс, — во всяком случае, я надеюсь на это. Иначе мы столкнулись с убийцей похлеще Теда Банди. Пока у нас есть только три тела, но я знаю почти наверняка — будет больше, много больше. Он тушит сигарету и, чертыхнувшись про себя, выбрасывает её в сток у обочины. Видит, что с Элизабет-стрит на Ривер-роуд сворачивает машина криминалистов, и ругается ещё раз — погреться не получится. Допив чай, Хакс возвращает Фазме чашку, она накручивает её на термос, который оставляет на переднем сиденье машины босса. — Как думаешь, Крис, они что-нибудь найдут? — Я думаю, что они найдут ещё одно тело в течение получаса. — Спорим? — Женщина, ты собираешься спорить на труп? — Ну, не на труп, а на, скажем, американо с мятным сиропом целую неделю подряд. Как тебе? Хакс не выдерживает и улыбается, после чего протягивает Фазме руку: — Договорились. Только потом не говори, что я тебя разоряю. — Как можно, ну что ты, — прыскает Фазма. Они вместе встречают криминалистов, и пока один из них достаёт и настраивает георадар, Хакс инструктирует их относительно того, где и что стоит искать: — Нужно будет пройтись вдоль всей ограды парка, это где-то футов двести. — А что насчёт ширины прочёсывания? Хакс задумывается на несколько секунд, а потом отвечает: — Я думаю, хватит двадцати футов, Макс. Тело должно быть максимально близко к воде. — Если оно вообще есть, — фыркает Фазма. — Ой, кто-то не хочет проигрывать? — со смешком язвит Хакс. — Я не хочу верить в такую высокую, м-м-м, производительность убийцы, — парирует Гвен. — Я уже чувствую запах кофе и мяты, — тянет Хакс. — Ладно, ребята, приступайте. Макс и его помощник, Кайл, заканчивают настройку радара и заходят на территорию парка, Хакс и Фазма следуют за ними. Кайл включает радар, а Макс тем временем задаёт на планшете параметры для приёма сигнала. — Лейтенант, на какой глубине мы производим съёмку? Наш стробоскопический радар может дать картинку где-то с тридцати футов, дальше пойдут помехи, из-за которых мы можем не распознать находящиеся в толще земли объекты. — Так глубоко нам и не нужно. Я думаю, около трёх футов, с такой глубины мы достали самые старые на данный момент останки. — Я на всякий случай возьму диапазон от нуля до пяти футов, чтобы не пришлось делать вторую проходку, — говорит Кайл и надевает наушники. Он начинает медленно водить антенной над поверхностью земли, в то время как Макс набивает на планшете команды для записи и обработки данных. — Раньше было сложнее, приходилось везде таскать с собой ноутбук, чтобы обрабатывать данные, мы с Кайлом так и ползали, обмотанные проводами. А теперь данные передаются на сервер, там обрабатываются, а на планшет уже приходит картинка. Просто идеально. — Макс, а что ты вообще там увидишь, на экране? Как поймёшь, что под землёй что-то есть? Макс смотрит на Гвен с восхищением — какая женщина, да ещё интересуется его работой. В голове мелькает крайне несубординационная мысль о том, что неплохо было бы пригласить её выпить после работы. Останавливает только одно — взгляд лейтенанта Хакса, проницательный такой, пронизывающий. Неужели придётся отвоёвывать Фазму у её начальства? — Ну, Гвен, я могу рассказать вкратце, пока Кайл проводит осмотр на местности. Радар испускает импульсы с небольшой мощностью, около одного микроджоуля, даже меньше. Электромагнитная волна отталкивается от земли и объектов под ней, и этот отражённый сигнал мы принимаем, записываем и расшифровываем. Мы получаем радарограмму, вот, посмотри, — Макс протягивает Фазме планшет. — Видишь эти серые волнистые полосы? Это она и есть. Программа расшифровывает её и указывает нам, где есть аномальные зоны. — Аномальные? — Считается, что сопротивление тела человека составляет около восьми килоом. Всё зависит от состояния тела, от состояния кожи и от степени её увлажнённости. В любом случае, в том месте, где лежит тело, прибор укажет на наличие высокоомной аномалии. Представь, будто ты смотришь на плоский формикарий — через прозрачные стенки ты видишь все ходы, что проделали муравьи, видишь все веточки и листики, что они утащили под землю. Вот такие вот пустоты и включения и способен детектировать георадар. Кайл, как ты там? — Я работаю, бро, а ты давай следи за экраном, а не строй глазки, — бормочет Кайл, поправляя наушники. — Чувак, эта прекрасная леди сама спросила, я и рассказываю. Фазма фыркает, заслышав такое обращение, и переглядывается с Хаксом. Тот прищуривается и шёпотом говорит: — Если позовёт на свидание, соглашайся. — Сводник, — одними губами отвечает ему Гвен. Они продолжают переговариваться между собой — Макс ещё немного рассказывает им о том, как работает их аппаратура, а Хакс и Фазма посвящают его в некоторые детали произошедших убийств. И когда Фазма рассказывает о том, что убийца зачем-то красит девушкам ногти, Кайл снимает с головы наушники, вешает их на шею и поднимает правую руку вверх. — Макс, посмотри на экран. Кажется, что-то есть. Макс щёлкает кончиками пальцев по виртуальной клавиатуре планшета и обращается к Хаксу: — Сейчас, подождите немного, обработанные данные с сервера поступают с задержкой в пару десятков секунд. Окей, Кайл, пройдись ещё раз по этому квадрату, я хочу получить чёткий скан. Хакс нетерпеливо переступает с ноги на ногу, пока Макс обновляет данные. Техник задумчиво смотрит на экран, изучая линии на радарограмме, после чего вздыхает: — На глубине около двух с половиной футов что-то есть. — Аномалия? — спрашивает Гвен. — Именно. Можно начинать копать. Хакс жестом подзывает пару патрульных, которые уже вооружились лопатами, и отходит в сторону, пропуская их вперёд. Полицейские начинают копать, осторожно и медленно, чтобы не повредить останки, а потом на смену им приходит криминалист с небольшой лопаткой и кистями. Через двадцать минут он подпускает Хакса и Фазму к раскопу — на дне могилы лежит скелет, обтянутый кожей и сверху прикрытый короткой тканевой курточкой в психоделических разводах. — Покажите её шею, — требовательно командует Хакс. Криминалист отодвигает ворот куртки, обнажая шейные позвонки. На шее красуется чёрный бант из капроновых чулок. — Аккуратно выньте её и отправьте в департамент коронера. И скажите Энакину, что отчёты мне нужны максимально быстро. А ты, Гвен, — поворачивается он к Фазме, — проиграла. По пути в Управление я подброшу тебя в «Старбакс». — Это всё твоё чутьё, — недовольно тянет Фазма. Она цепляет Хакса под локоть и идёт в сторону его машины. Усаживается на пассажирское сиденье, достаёт из бардачка свою флешку и подключает к магнитоле. Хакс заводит машину и косится на Гвен. Она отвечает ему красноречивым взглядом: — Никакого джаза с утра, милый. Я и так страшно хочу спать, так что мы слушаем, м-м-м… — она переключает песни и находит нужную, — этих прекрасных немцев. Хакс выезжает за пределы полицейского кордона под звук тяжёлых риффов электрогитар, сворачивает на Элизабет-стрит и едет в сторону моста, чтобы с него свернуть на Семьсот Десятое и добраться до Управления. Припев песни странным образом оседает в подсознании, будто пыль на старом чердаке заброшенного дома, но Хакс слишком погружён в мысли о расследовании, чтобы отфиксировать это. Дорога до даунтауна занимает много времени, город уже скован пробками, и в какой-то момент Фазма не выдерживает и, высунув руку из окна, крепит на крышу проблесковый маячок. В ответ на недовольный взгляд Хакса она резонно замечает: — Чем быстрее мы доберёмся, тем быстрее приступим к работе. Хакс качает головой, и Гвен снимает мигалку, пряча её в бардачок. — Зануда. — Ты так торопишься купить мне кофе? — Зануда с хорошей памятью, — бормочет она. — Можешь подремать, пока мы едем. Фазма расслабленно прикрывает глаза, а Хакс делает звук магнитолы немного тише, чтобы не мешать напарнице спать. Через полчаса он останавливается перед «Старбаксом», высаживает сонную Гвен, а сам едет в Управление. В городе холодно и ясно, и облицованное зеркальными панелями здание, кажется, плывёт в воздухе, сливаясь по цвету с ярким небом. Хакс паркуется на своём месте, поднимается в лифте на третий этаж в свой отдел и быстро проходит в кабинет. Через полчаса заявляется Фазма — куда более бодрая, чем тогда, когда они расстались. Она врывается в кабинет Хакса, оставляет на его столе стаканчик с проигранным кофе и сэндвич в бумажном конверте. — Ты точно не завтракал, милый. Такими темпами мне тебя на руках носить придётся, а то ты ослабеешь, и тебя будет уносить ветром, — хихикает она и быстро закрывает за собой дверь, чтобы не слышать всего того, что может сказать ей Хакс. Хакс открывает рот, потом разочарованно выдыхает и косится на сэндвич. Сказать нечего, Фазма права. Он откладывает папку подальше и тянется за едой. На руках носить, как же… Он хмурится. Случайная фраза всколыхнула воспоминания — довольно приятные, но. Всегда находится «но», как и в этот раз. Он не должен думать об этом, это контрпродуктивно и вообще — вот просто не нужно думать, и всё тут. Хакс разворачивает сэндвич и с удовольствием откусывает большой кусок. Он действительно голоден, а в такой холод вообще склонен впадать в сомнамбулическое состояние, от которого даже кофе не спасает. Так что сначала стоит немного подзарядить организм, а потом приниматься за дела. После импровизированного завтрака Хакс начинает разгребать завал из дел, свалившихся на отдел за выходные. И это — помимо обнаружения очередного тела от неизвестного маньяка. К полудню приходит ответ от Кэсси Винтер — по отпечаткам пальцев опознали девушку, на место обнаружения которой он ездил сегодня утром. Анастасия Рид, двадцати четырёх лет, приехала две недели назад из Флагстаффа в Аризоне. В самом Лос-Анджелесе пока ни разу не привлекалась. Поселилась девушка в мотеле «Кадэхи» вместе с подругой, с которой приехала из родного города. Через администрацию мотеля он связывается с этой самой подругой и вызывает её в Управление. Девушка выслушивает его скупые объяснения, несколько секунд молчит, а потом начинает горько рыдать. Хакса буквально передёргивает — он не знает, как с этим справиться, и поэтому молчит, терпеливо дожидаясь конца истерики. Девушка, наконец, берёт себя в руки и говорит, что приедет в Управление в течение часа. Хакс вешает трубку, заказывает пропуск на имя Мэгги Харт, а потом выходит из кабинета и направляется к столу Кевина. Митака по обыкновению что-то ищет в полицейской базе, но у Хакса есть для него задание поважнее. — Кевин. Кев. Эй! Митака поднимает осоловелый взгляд от монитора и смотрит на Хакса. Видимо, не выспался, потому и тормозит. — Позвони Рей, узнай, кто из сутенёров держит район Кадэхи, найди сутенёра Анастасии Рид, если он есть, и расспроси его о её клиентах, может, он что подскажет. Только не свети значком сразу и не вздумай размахивать пушкой. Скажи, что просто расследуешь её убийство, что тебя тронула смерть молодой красивой девушки. Не угрожай ему арестом, вообще ничего такого, просто поговори с ним, как с её, хм, работодателем, хорошо? Кевин оторопело кивает, потом подрывается с места, хватает с вешалки пальто и, торопливо доставая из кармана телефон, идёт в сторону лифта. Хакс усмехается себе под нос, а потом идёт вслед за ним. Дожидается, пока лифт освободится, и поднимается на седьмой этаж, к криминалистам. В лаборатории его встречает Кэсси, свежая и бодрая в свой первый рабочий день после отпуска. — Крис! — Кэсси буквально взлетает из-за стола и подходит ближе, стуча каблучками. — Я так соскучилась, ты бы знал! Ты чего такой замотанный? — У нас, кажется, завёлся серийник, Кэс. Так что в ближайшее время мне отдохнуть не удастся. У тебя есть что-нибудь для меня, Джон передал тебе материалы? — Ох, конечно, из головы вылетело. Как сказать… Кэсси возвращается за компьютер и выводит на монитор несколько досье. С экрана на Хакса смотрят четыре девушки — две блондинки, брюнетка и рыжая. — Последнюю из Кадэхи-Парка опознали? — Да, Энакин прислал зубную формулу, и я прогнала её по базе. Нам пока везёт, мы опознаём их быстро. Ванесса Тёрнер, пропала вечером тринадцатого февраля в две тысячи шестом. — Хорошо, сбрось мне её данные, я отправлю кого-нибудь из наших поговорить с её родственниками. Тринадцатого, говоришь? — Да, — подтверждает Кэсси. — А что? — Что-то мне подсказывает, что после Дня влюблённых мы найдём очередной труп. Что раньше — тоже возможно, но после четырнадцатого — точно, — уверенно произносит Хакс. — Едва ли не впервые я надеюсь на то, что ты ошибаешься. — Я бы тоже хотел ошибаться, Кэс, поверь. Я пойду, в отдел должна прийти свидетельница, подруга последней убитой, — Хакс бросает взгляд на часы, — буквально через пять минут. Если Энакин пришлёт ещё что-то, сразу сообщи мне и пускай нужное на проверку по базам, хорошо? Кэсси кивает, и Хакс быстрым шагом покидает лабораторию, направляясь к лестнице. Когда есть возможность спуститься пешком (а иногда и подняться), он делает это, чтобы давать необходимую нагрузку на ногу. Спустившись на третий, он отправляется на маленькую кухню, заваривает себе кофе, а для свидетельницы делает травяной чай из запасов Фазмы. Относит чашки в первую допросную, а сам возвращается к лифту, чтобы встретить свидетельницу. Девушка выходит из лифта, испуганно озираясь по сторонам, потом встречается взглядом с Хаксом и робко улыбается. Хакс всего секунду изучает её — симпатичное округлое лицо, короткие выбеленные волосы и крепкая фигура. Тебе повезло, Мэгги, думает Хакс, даже если бы ты встретилась с нашим парнем на улице, он бы не обратил на тебя внимания. Не его типаж. Может, именно поэтому ты сейчас здесь, а Анастасия лежит в холодильнике в департаменте коронера. — Мисс Харт? — уточняет Хакс, и когда девушка кивает, он жестом манит её за собой. — Пойдёмте. Они минуют коридор, проходят в допросную, и Хакс закрывает за собой дверь. Садится за стол, подтягивая к себе чашку с кофе, а Мэгги занимает свободный стул напротив него. — Мисс Харт, расскажите мне о вашей подруге. Насколько я знаю, вы с ней приехали в город чуть больше двух недель назад. — Ага, — Мэгги шмыгает носом и тянется в карман куцей курточки за бумажными платками. — Пятнадцать дней как. Мы уже просто не могли сидеть во Флагстаффе, там до чёртиков уныло. Поэтому и приехали сюда — ну, тут солнце всегда, океан рядом, пальмы. И куча знаменитостей. Вы видели кого-нибудь из них? — Я занят работой, мисс Харт, — подчёркнуто вежливо отвечает Хакс, придвигает ей чашку с чаем и достаёт блокнот. — Расскажите мне, чем вы занимались с момента приезда в город. — Ну, знаете… Мы съездили в Санта-Монику, прожили там неделю, просто ходили смотреть на океан. Было здорово, Стэйша любит воду. Любила, — Мэгги опускает голову, плечи её напрягаются, она явно сдерживает слёзы. — Потом вернулись в город, поселились в мотеле на Атлантик-авеню. По вечерам гуляли и всё такое. — Мисс Харт, Мэгги, — Хакс немного понижает голос, — я получил данные из полиции Флагстаффа, так что мне известно, чем вы занимались со своей подругой. И я не тешу себя иллюзиями о том, что по приезду в Лос-Анджелес вы отказались от привычного вам способа заработка. К тому же вам было нужно на что-то жить. Мэгги поднимает голову и зло смотрит на Хакса. Он смотрит в ответ мягко, но настойчиво — не собирается упрекать, просто хочет выяснить как можно больше. И, видимо, Мэгги читает это в его взгляде. Она делает несколько глотков чая, потом картинно закатывает глаза и отвечает: — Ну, окей, да, офицер, мы шлюхи. Что в этом такого? Вызов в голосе? Интересно. Но Хакс не намерен играть в подобные игры. — Ничего. Поверьте, меня таким не удивить. Я хочу узнать, что происходило тридцать первого января, только и всего. Расскажите всё, что помните, любая мелочь может оказаться важной. Мэгги хлопает себя по карманам куртки: — Здесь можно курить? — Нет. Не всем, думает Хакс, тебе так точно нет. — Окей. Ну, мы проснулись после полудня, я не помню точно. А, нет, помню — проснулись и включили Опру, значит, было где-то, м-м-м, часа два, я думаю. Немного повалялись, потом, ну, знаете, душ приняли, всё такое. Дошли до «Вингстоп», поели крылышек, там днём скидка. Потом вернулись в мотель. Я вышла, ну, на улицу где-то около восьми. Пара быстрых клиентов — минет за полсотни, а потом, около девяти, вышла Стэйша. Знаете, что самое хреновое, офицер? Хакс вопросительно смотрит на неё пару секунд, а потом снова начинает писать в блокноте. — Что в этот вечер она впервые вышла на улицу, в этом смысле. После возвращения из Санта-Моники она просто гуляла по вечерам, пялилась на витрины. Денег нам сначала хватало только моих, но потом стало тяжеловато, и она тоже решила подработать. Я видела, как она выходит из мотеля. Мы помахали друг другу, она пошла на юг вдоль улицы, и больше я её не видела. — Постарайтесь вспомнить — когда она уходила, вы заметили что-нибудь? Кого-нибудь подозрительного или, может, машину? — Да нет, я как-то не особо… — начинает Мэгги, а потом останавливает сама себя, взмахивая рукой. — Точно, ну точно же, было! Я помахала Стэйше рукой, она ушла, а где-то футах в пятидесяти стояла машина. Водитель моргнул фарами, и она пошла в сторону этой машины. — Номер запомнили? — Неа, — печально тянет Мэгги, — ко мне тогда подъехал новый клиент, и я отвлеклась. Но машина та — четырёхдверный седан, или чёрная, или синяя. Может, серая. Тёмная какая-то, короче. Выглядела ничего так, не новенькая, но и не развалюха точно, вполне себе, ну, презентабельная. — Может, на заднем стекле что-то было? Наклейка, баннер, флажок? — Да вроде бы… Там была на стекле наклейка с надписью «Привет», белая с тёмными буквами. Я не знаю, что это значит. — В любом случае, это важно, мисс Харт, — Хакс старательно записывает в блокнот описание машины. — У Стэйши на шее был кулон с бабочкой из кристаллов. Я хотела бы забрать его, ну, на память. Хакс отрывается от блокнота, ручка зависает в полудюйме над бумагой. Кэсси ничего не сказала ему о кулоне, Энакин тоже не звонил. Это может быть важно. — У вас есть фотографии, где можно рассмотреть этот кулон? Мэгги мнётся, закусывает губу, стараясь вспомнить, а потом хлопает ладонью по столу: — Да! Мы делали несколько сэлфи на пляже в Санта-Монике, и она тогда надевала его. — Хорошо, — Хакс делает короткую приписку в блокноте. — Сейчас я отведу вас к одному из наших детективов, и вы сбросите ему эти фотографии. Пожалуй, на этом всё. Спасибо, — Хакс поднимается, задвигает стул и поднимает свою чашку со стола. — Не уезжайте пока из города, возможно, нам нужно будет встретиться ещё раз. — Окей. Мэгги залпом допивает чай, с зевком поднимается из-за стола и выходит из допросной, за ней выходит и Хакс. Несколько минут они проводят у стола Фазмы — Гвен скачивает с телефона Мэгги фотографии, а потом Хакс провожает свидетельницу до лифта. Он понимает, что мисс Харт вовсе не подходит под типаж их маньяка, но не может удержаться. Когда звонит звоночек, и двери лифта раскрываются, Хакс произносит: — И будьте осторожны на улицах, Мэгги. — Да ладно вам, лейтенант. Что мне будет-то? Я любому придурку яйца откручу, если он что-нибудь вытворять начнёт. Двери закрываются, скрывая улыбающуюся Мэгги Харт, и Хакс ещё несколько секунд смотрит на стальные створки. Потом поворачивается и идёт в свой кабинет. Дел слишком много — и это не считая маньяка, который так неожиданно объявился. Самая ранняя жертва пропала пятнадцать лет назад. Как-то раз Фазма сказала, что его хобби — экстраполировать. Однако Хакс отчаянно не хочет думать о том, что кто-то мог убивать на протяжении пятнадцати лет. Возможно, и не по одному разу за год. В таком случае это дело грозит обернуться настоящим скандалом. *** Он переворачивает отяжелевшее тело всё ещё бессознательной девушки лицом вверх и устраивает её голову рядом с собой. Аккуратно накидывает верёвочную петлю на шею и складывает деревянные рукоятки вместе, чтобы потом было удобно перехватить их одной рукой — во избежание неожиданностей. Убирает волосы, упавшие на лицо — они не очень длинные, чуть ниже лопаток, натуральный каштановый цвет с рыжеватым отливом. Красивая, ничего не скажешь — личико как у куклы. «Кими Кей, — сказала она. — Но ты, красавчик, можешь звать меня Кики». Как скажешь, Кики. Он вытаскивает из-под свёрнутого одеяла бутылку дешёвого виски, откручивает пробку и, наполовину закрыв горлышко пальцем, брызгает виски на девушку. Она мычит сквозь кляп из платка, потом пытается пошевелиться и открывает глаза. Моргает медленно, будто борется со сном, а потом пытается закричать. Он слушает хрип, что рвётся из её горла, и с улыбкой треплет девушку по щеке. — Ну-ну, успокойся, девочка. Пришло время повеселиться, Кики. Гладкие деревянные рукоятки удобно ложатся в ладони, он сжимает пальцы и тянет верёвку на себя. Хриплый стон девушки кажется ему великолепной, восхитительной симфонией. *** Неделя проходит в нескончаемой беготне — убойный отдел завален работой, как и обычно в конце зимы. Депрессии из-за холода и темноты как раз расцветают, к этому прибавляются стандартные околовесенние обострения, и город буквально захлёбывается в крови. По крайней мере, статистика вырисовывается удручающая. Хакс разрывается между рядовыми убийствами и отработкой материалов по серийным — он практически не сомневается, что имеет полное право называть их именно так. Выходные он проводит, разбирая полученные своими детективами материалы — отработка контактов Анастасии Рид ничего не дала, что довольно закономерно. Она переехала в город две недели назад, сутенёром не обзавелась, как и её подруга, Мэгги Харт. Во Флагстаффе у неё не было таких врагов, которые погнались бы за ней в другой штат, там выждали две недели и потом убили бы её. По правде говоря, у неё вообще врагов не было — полиция Флагстаффа прислала ему досье на мисс Рид, в котором была всего пара листов. Два привода — и не за проституцию, а за непристойное поведение, девушку явно отмазывали. А что — она симпатичная, весёлая, проблем никому не доставляла, вот её и решили не наказывать. Значит, в солнечном городе ей просто чертовски сильно не повезло. В понедельник не поступает никаких новостей, и Хакс этим обрадован — может быть, страшные находки в городе закончились. Он уходит домой раньше, чем обычно, по пути заезжает в супермаркет и набивает багажник продуктами — на выходных было просто не до этого. По приезду домой он долго принимает ванну, лениво поглядывая в потрёпанный томик Гюго. Когда Хаксу хочется отвлечься, он перечитывает «Человека, который смеётся» — каждый раз со случайной страницы, благо знает книгу едва ли не наизусть. Когда вода начинает остывать, а Миллисент, устроившаяся на стиральной машине, — недовольно урчать, Хакс откладывает книгу, выбирается из воды и переодевается в домашнее. С каждым днём, кажется, становится всё холоднее, и потому на привычную трикотажную футболку с длинным рукавом приходится надевать тонкий свитер. Хакс делает себе несложный сэндвич, просто чтобы не ложиться спать голодным и не проснуться в итоге от головной боли, выкуривает сигарету, меняет воду в мисочке Милли и забирается под одеяло. Сон приходит в одно мгновение, Хакс буквально проваливается в темноту, подрагивающую и безмолвную. В половину седьмого раздаётся трель мобильного — Хакс, не открывая глаз, шарит ладонью по прикроватной тумбе в поисках телефона, и проводит пальцем по экрану, даже не глядя на него. — Крис, Стилхед-парк. Девушка чуть старше двадцати, бант на шее. Ты нужен нам тут. Хакс раскрывает глаза, приподнимается на локте и садится, опираясь спиной на подушку. — Ты уверена? — Да. Мы с Кевином ехали с ночного, и диспетчер нас вызвонил. Труп нашла местная жительница, которая выгуливала собаку. У женщины сердечный приступ, она только и успела вызвать полицию, прежде чем парамедики увезли её в больницу Святого Винсента, я потом съезжу туда. — Хорошо. Я буду через, м-м, — Хакс трёт глаза и бросает взгляд на экран мобильного, — пятнадцать минут. Звони Каннингему, пусть присылает Макса и Кайла с георадаром. Я могу поспорить, что… — Я не буду спорить с тобой, Крис, я уже поняла, что это бесполезно. Мы найдём ещё одну? — Я надеюсь, что нет. Скоро буду. На самом деле, Хакс соврал Гвен. Он хочет, чтобы нашли ещё один труп. Он не сможет оживить очередную жертву, никто не сможет, но она может дать новые подсказки. Вдруг их убийца был неаккуратен, вдруг он совершил какую-то ошибку — именно с ней? Хакс старается не думать о том, как это его желание можно интерпретировать. Он быстро собирается, напоследок треплет сонную Милли по голове, чуть пощипывая за кончики ушей, и покидает квартиру. В Стилхед-парк он приезжает даже на пару минут раньше, чем обещал. В самом конце своего пути он аккуратно проводит машину по довольно узкой Орос-стрит, рассматривает маленькие одноэтажные домики и цветные кованые ограды. Паркуется на последнем отрезке пути, одёргивает рукава пальто и выходит из машины. У небольшой калитки, служащей входом в парк, стоит пара патрульных. Хаксу даже не приходится показывать значок — после дела «Первого Порядка» он, конечно, не мелькал в газетах и на ТВ, но его теперь знают едва ли не все полицейские города. Он заходит на территорию парка и осматривается — по правую руку от него вдалеке виднеется ограда, оплетённая металлической сеткой. Выход к реке, прикидывает Хакс, значит, ему нужно туда. Их парень не стал бы изменять себе и уходить слишком далеко от воды. В полусотне футов от входа в парк Хакса встречает Гвен — она просто устало кивает ему, молчит несколько секунд, а потом говорит: — Мне вовсе не нравится будить тебя каждую неделю по такому поводу. — Всё в порядке, — отмахивается Хакс. — В смысле нет, конечно. Мы делаем всё, что можем, чтобы это поскорее прекратилось. Давай, милая, показывай. Фазма прищуривается — Хакс почти не называет её так, только она позволяет себе использовать такой эпитет. Жалеет её, значит. По правде говоря, Фазма уже и сама хотела поменяться сменами, чтобы в начале недели не выходить в ночь — пусть кто другой сообщает их лейтенанту, что убита очередная проститутка. С другой стороны… Лучше это будет она — с ней Хаксу работается комфортнее всего, а он… Какой-то не такой сейчас. В смысле, что-то в нём изменилось, и Гвен не знает, с чем именно это связано, а сам Хакс не то чтобы особо любит поговорить о себе. Значит, надо просто не сдаваться, работать и делать всё, чтобы её начальник — и близкий друг — тоже мог работать с полной отдачей, не отвлекаясь на утрясание возможных конфликтов и не подстраиваясь под коллег, с которыми он вести дела не привык. Гвен разворачивается, подхватывает Хакса под локоть и ведёт его в сторону шумящей реки, параллельно посвящая его в детали очередного эпизода: — Девушка, на вид около двадцати трёх — двадцати пяти. Белая, натуральная шатенка с лёгкой рыжиной. Ребята Энакина скоро доберутся, но я немного сдвинула бант на её шее — там странгуляционная, как и у всех остальных. Да, бант такой же, из пары чёрных чулок. Так что да, это очередная жертва нашего маньяка. А, Макс звонил мне пять минут назад, они с Кайлом скоро будут. Каннингем был недоволен, что я его разбудила, но ребят своих сюда отрядил быстро. Видимо, понимает, чем нам всё это грозит. — Макс? Обычно же Кайл у них за главного, — бормочет Хакс. — Ах, ну да, как Макс мог не позвонить «прекрасной леди», верно? — Крис, — тянет Гвен, фыркая, — я не собираюсь реагировать на твои намёки. — На вашей свадьбе мы прицепим кольца Милли на ошейник, и она их вам принесёт. Будет очень мило, — не сдаётся Хакс, за что получает тычок в бок. — Эй, где тебя учили так вести себя с прямым начальством? — Я ещё и не такое с тобой сделаю, чудовище, если ты не уймёшься, — беспечно отвечает Гвен, а потом тянется в карман пальто за ожившим мобильником. Хакс смотрит на экран прежде, чем Фазма успевает ответить, а потом выразительно приподнимает брови. Гвен цыкает на него и отвечает на звонок: — Да, Макс. Идите вглубь парка, мы будем там. Радар не забудьте спросонья только, — она сбрасывает вызов, а потом сразу же говорит: — Ни слова, Хакс. Ни. Одного. Слова. Хакс ухмыляется — мелкая шалость немного скомпенсировала впечатление от так рано начавшегося рабочего дня. Они вместе подходят к деревьям у ограды, обмотанным жёлтой лентой — на корнях самого большого из них лежит женское тело, практически белое в рассветных лучах. Хакс приближается ещё на пару шагов — глаза девушки широко распахнуты, а на лице застыла неприятная гримаса, рот искривлён, будто она хочет что-то сказать, но не может. Здесь нет ничего интересного, кроме самого факта, что она лежит в парке в тихом районе под деревом. Хакс оборачивается через плечо и видит ребят Каннингема — Кайл смурной и серьёзный, как и всегда, а вот Макс сияет, как новенький десятицентовик. Разумеется, сияет он не из-за того, что его выдернули из кровати чёрт знает во сколько. Хакс хмыкает, а потом бросает косой взгляд на Гвен — та мило улыбается ему в ответ, но у неё буквально на лице написано, что она сделает с Хаксом, если тот вздумает что-нибудь сказать. Поэтому он просто здоровается с парнями и обводит парк рукой: — Нужно будет повторить то же самое, что вы делали в Кадэхи-Парке. Пройдитесь вдоль ограды у реки, ширина прохода — десять, нет, пятнадцать футов, глубина… Ну, так же, как было там, хорошо? Кайл просто кивает и надевает наушники, подключённые к георадару, а Макс настраивает программу на планшете, не переставая поглядывать на Гвен. Хакс подходит к Фазме и, наклонившись немного ближе, негромко говорит: — Я даю ему две недели. — Две недели на что? — так же тихо отвечает ему Фазма. — Если он за две недели не подкатит к тебе, то я лично скажу ему, что он идиот. И что упускает самую прекрасную женщину в мире. — Да, уж ты-то разбираешься в женщинах. Хакс вздыхает, отмахиваясь от Гвен, и медленно идёт вслед за Кайлом, который уже начал проходку и теперь водит сенсором радара над пожухшей короткой травой. Макс начинает двигаться за ним, Гвен тоже, и они неспешной скорбной процессией идут по сонному парку. В какой-то момент Кайл останавливается и поднимает руку вверх — Макс подбегает ближе, щёлкает по экрану планшета, корректируя настройки, а сам Кайл делает небольшой круг по этому месту. Минуту спустя он снимает наушники: — Лейтенант, есть. Три фута вниз, картина похожа на ту, что мы видели в Кадэхи-Парке. Хакс вздыхает и поплотнее запахивает воротник пальто, после чего подзывает к себе прибывшего недавно судмедэксперта и пару патрульных. Смотреть на то, как они откапывают очередной скелет, у Хакса нет ни малейшего желания. Лучше уж он отправится опрашивать горожан, что живут рядом с парком, а Гвен отправит в больницу к основной свидетельнице, которая нашла тело. Пользы от этого будет больше, чем от тупого торчания над старой безымянной могилой. Спустя несколько часов Хакс всё-таки приезжает в Управление. Он опросил всех, кого только мог, но результат был нулевой — никто ничего не видел. Местные жители редко заходят так далеко в парк, поэтому тело обнаружили только во вторник, да и то случайно. По словам прибывших на место патрульных, труп был забросан листвой, и свидетельница, которая сейчас находится в больнице, обнаружила его тогда, когда к нему бросился её скотч-терьер. Иначе… Иначе Департаменту досталось бы куда более непрезентабельно выглядящее тело. Так или иначе, никто в вечер или ночь воскресенья не видел ничего подозрительного. Хакс был уверен, что очередная проститутка пропала именно вечером седьмого февраля — вряд ли их парень станет менять паттерн поведения, он зациклен на этом. Никаких чужих автомобилей, никаких незнакомцев — полный провал. Хакс успевает только набросать детали нового эпизода в блокноте, когда в его кабинете появляется Фазма. Она ставит на стол стаканчик с кофе, Хакс принюхивается — американо с мятным сиропом. — Мне казалось, что ты уже отработала проигрыш в споре. Гвен что-то мурлыкает себе под нос, а потом с улыбкой отвечает: — Просто хотелось немного подбодрить тебя. — Ты что-то задумала, женщина, я уверен, — Хакс берёт стаканчик, немного болтает его на весу, а потом делает глоток. — Но вот что… — Если бы я тебя собиралась с кем-нибудь свести, как это делаешь ты, то ты бы точно этого не понял до самого конца операции. Хакс поджимает губы. Он даже… думать об этом не хочет. Поэтому он отставляет кофе в сторону и внимательно смотрит на Гвен. — Свидетельница пришла в себя, у неё было просто предынфарктное состояние, сейчас она уже в порядке. Но она не рассказала мне ничего интересного — около шести утра она отправилась на прогулку со своим псом, решила пройтись поближе к реке. Марк Антоний — не смейся, так зовут пса — подбежал к куче листьев, миссис Марпл… Так, Крис, ну хватит уже! Хакс фыркает и бормочет: — Господи, её и правда так зовут? — Да. И окей, это и правда смешно. Короче, миссис Марпл подошла ближе, увидела мёртвую девушку, которую откопал в листьях её пёс, и вызвала полицию. Патрульные нашли её на дорожке без сознания. Вот, в общем, и всё. Кэсси что-нибудь прислала? — Нет. Энакин отправил результаты прямо мне — девушку опознали по отпечаткам пальцев. Кими Кей Киз, девятнадцать лет. — Правда? Выглядела куда старше. — Да, не повезло. Кевин уже съездил к её сутенёру. Тот любил девчонку, потому что она приносила ему в день больше денег, чем другие девочки за неделю. Клиенты её тоже обожали — кормили, давали больше, чем остальным. Весёлая, симпатичная, да и умом была не обделена. Короче, золотая девочка. Кев сказал, что сутенёр был очень расстроен, когда узнал о смерти Кими Кей. Алиби у него есть, он даже предоставил нам частичный список клиентов мисс Киз. Кевин уже начал его отрабатывать, ты присоединяйся к нему, там почти полсотни человек. А я дождусь ответа от Энакина по второму телу, может, это нам хоть как-то поможет. Потому что… Хакс замолкает, несколько секунд смотрит в окно, а потом поворачивается к Гвен: — Потому что пока у нас нет практически ничего. ДНК — да, но его нет в базе. Фазма кивает, трёт пальцами глаза и поднимается со стула. — Ладно. Мы будем работать, Хакс, и достанем этого ублюдка. Мы справимся, как и всегда. Ответа от департамента коронера приходится ждать слишком долго — в городских базах не оказалось похожей зубной формулы, и Энакин отобрал для анализа ДНК образцы волос и костей. Прогон по городской полицейской базе результата не дал, и Крис вместе с экспертом обратился в Национальную базу данных по генетической информации. Материала было не так много, и качество его оставляло желать лучшего, но всё же в пятницу вечером Хаксу прислали письмо: в базе было найдено совпадение профиля ДНК неизвестной жертвы с генетическим профилем насильника-рецидивиста Майлза Джонса, осуждённого в начале двухтысячного года и отбывающего наказание в исправительном центре Стаффорд-Крик в Абердине. Запрос в канцелярию показал, что у Джонса была дочь, Саманта, которая переехала в Лос-Анджелес с матерью сразу после того, как Майлза осудили в тот последний раз. На момент переезда девочке было четырнадцать лет. Хакс незамедлительно пробивает её имя по городской базе пропавших без вести — и угадывает. Саманта Джонс пропала в ночь на двадцать пятое января две тысячи девятого года. Снова двадцать пятое. Теперь уже однозначно можно сказать, что вырисовывается определённый образ действия маньяка, и эта дата играет немаловажную роль в его фантазии. Только вот что — Хакс помнит про Ванессу Тёрнер, останки которой нашли в Кадэхи-Парке неподалёку от тела Анастасии Рид. Ванесса пропала в ночь на День влюблённых почти десять лет назад, и Хакс уверен, что эта дата не случайна. К тому же четырнадцатое февраля наступит всего через два дня. И он практически уверен, что к утру понедельника на отделе повиснут ещё два трупа. Самое гадкое в этом — неотвратимость, и с этим нельзя поделать ровным счётом ничего. Отдел нравов и так стоит на ушах, количество патрулей увеличили, но результата всё ещё нет. Остаётся одно — ждать и надеяться на ошибку убийцы. Которых он пока, как ни странно, не совершал. *** Какая красавица. Длинные светлые волосы, густые и тяжёлые, что довольно удивительно для блондинки. Он пропускает пряди сквозь пальцы, играет с ними, пока девушка что-то мычит и пытается его ударить. Боевая попалась, смелая. Он показывает ей нож, и она затихает, давясь слезами. Он где-то читал, что нож для среднестатистического жителя США является оружием более угрожающим, чем пистолет. Странно, но факт. А он, кстати, не очень признаёт огнестрельное оружие — оно громкое, оно оставляет некрасивые раны, оно не передаёт личного отношения. Впрочем, нож он пускал в ход всего один раз — ровно десять лет назад. Десять лет и один день назад, он любит точность. Забавно — её тоже звали Мэри, как и ту, что сейчас лежит у его ног. Годовщина, даже двойная, две Мэри, будто Провидение специально подкинуло ему этих девушек. Он гладит притихшую девушку по голове, и она начинает подвывать, из уголка губ, растянутых кляпом, на пол фургона спускается ниточка слюны. — Мама, что ты наделала… Зачем ты так, ну-ну, не плачь. Мы с тобой сыграем в игру, мамочка. Девушка дёргается, зло смотрит на него и яростно мычит — в этих звуках он угадывает слова. — Прекрати. Молчи, я сказал, что ты понимаешь вообще! Девушка вертится на месте — видимо, действие пропофола быстро сходит на нет — и трётся щекой о пол, чтобы сместить полоску ткани вниз. Он перехватывает её голову, фиксирует, зажимая своими коленями, и поправляет кляп, но девчонка резко дёргает головой вниз, и ткань сползает. — Я не твоя мать! — хрипит она. Как хорошо, что он отъехал под мост, и эту тварь, эту предательницу никто не услышит. Она вообще не имеет права говорить с ним после того, что сделала. Она нарушила обещание, она обманула его! Он перехватывает белеющее в темноте горло девушки и вжимает её лицом в пол. — Заткнись, — шипит он, наслаждаясь сдавленным мычанием. Её сердце бьётся так часто, так сильно и отчаянно — он чувствует это ладонью, и это ощущение резонирует во всём теле, да так, что живот сладко сводит. Она принадлежит только ему. — Мэри, Мэри, Мэри… — нараспев произносит он. Отпускает её голову и сноровисто накидывает на шею удавку, затягивая концы. Гладкие ручки немного скользят в ладонях, но это не отвлекает его от процесса. Девушка давится последним глотком воздуха, натужно стонет и раскрывает рот, как рыба, бестолково и некрасиво. Глаза расширяются, она вертит головой, стараясь освободиться, но он держит слишком крепко. Она дышит чаще, поверхностнее, и через пару минут красивое лицо синеет, губы начинают опухать, а крылья носа и лоб покрываются испариной. Стонов не слышно — на них просто не хватает воздуха, но тихий хрип музыкой вливается в его уши, и этого более чем достаточно. Он немного отпускает удавку, ослабляя захват, и она судорожно хватает ртом воздух. Это его последний подарок. Пусть насладится глотком воздуха в последний раз. Он снова тянет за рукоятки, более не намеренный отпускать её. Девушка смотрит на него с мольбой, стонет и закатывает глаза, красные от полопавшихся капилляров. Он держит её ещё несколько минут для верности, а потом убирает удавку и проводит тыльной стороной ладони по шее — скоро на ней нальётся тонкий синяк от верёвки. Он пометил её, забрал себе её последний взгляд, последний стон, последние мысли. Он был последним, кого она видела. Раньше считали, что на сетчатке глаза убитого остаётся изображение его убийцы, но он не идиот, ему известно, что это не так. Это не имеет значения, главное, что он знает, что до самого конца она принадлежала ему. Не покинула его, не оставила. Он может гордиться своей матерью. И он знает, что и она гордится им, безмерно. *** Хакс ошибся. Утром в воскресенье ему никто не позвонил, никто не обнаружил новое тело. Странно, ведь он был уверен, что День влюблённых станет очередной точкой в этом мрачном сериале. Хакс решает даже не выходить из дома, чтобы если уж ему позвонят, он мог бы сразу ехать на место, а не крутиться по городу, заблокированному пробками. Около полудня он не выдерживает и звонит Фазме. Оказывается, что она немного приболела и этой ночью не выйдет на дежурство, а появится только в понедельник утром. Она сообщает Хаксу, что ей никто не звонил — в Управлении сейчас Кевин, и если появится хоть какая-нибудь информация, то Хакс узнает об этом первым. — Может, всё закончилось, а, Крис? Хакс хмыкает. Вряд ли это возможно. Он садится за стол на кухне, закуривает и охает от неожиданности, когда к нему на колени запрыгивает Миллисент. Он чешет её шею под ошейником и вздыхает: — Нет. Он не закончил, я уверен. Его что-то отвлекло. — Господи, блин, боже, как я надеюсь, что ты ошибаешься, — недовольно бормочет Фазма и звонко чихает. — Ладно, слушай, мне надо отлежаться, хорошо? Увидимся завтра. Если мне о чём сообщат, я тебе сразу позвоню. Хотя Кевин обещал звонить сразу тебе. Хакс кивает, потом спохватывается, что Гвен его не видит, и быстро завершает разговор. Закуривает и придвигает ближе чашку кофе и пепельницу. Шесть убийств за пятнадцать лет, три из них — за последние три недели. В голове всплывают воспоминания — разрозненные, неясные. Утро первого февраля, они приехали в Кадэхи-Парк, где нашли тело Анастасии Рид, а потом откопали тело Ванессы Тёрнер, которая пролежала там без малого десять лет. Хакс хмурится, затягивается сильнее и пытается вспомнить, что же его так зацепило, почему он вообще вспомнил об этом. После того, как с делами в парке было покончено, они с Гвен поехали в Управление. Были пробки, она хотела поставить мигалку, но Хакс запретил и… На краю слышимости начинает играть песня — та, с флешки Гвен. Хакс знает почти всю её музыкальную подборку, но вспомнить никак не может. Что было в этой песне, почему он вспомнил, по-че-му? Он тогда был таким сонным, никаким практически, вот и не может сообразить сейчас. Хакс тушит сигарету, спускает Милли на пол и выходит в прихожую. Быстро надевает ботинки, накидывает на плечи пальто и практически выбегает из квартиры. Благо, машина припаркована у самого дома, и Хакс не успевает замёрзнуть. Он забирается внутрь, роется в бардачке и находит флешку Гвен, после чего запирает машину и возвращается домой. Там он перетаскивает ноутбук на журнальный столик, приносит с кухни кофе и устраивается на диване, скрещивая ноги по-турецки. Подключает флешку и смотрит на экран — почти тысяча музыкальных файлов, это просто катастрофа. Гвен тогда сказала что-то про немцев и, слава богам, она сортирует свою музыку по странам. Хакс вздыхает и открывает папку «Горячие немецкие мужики» — в этом вся Фазма. Около двух сотен песен, с этим уже можно работать. К тому же Хаксу кажется, что ему хватит и минуты, чтобы понять, ту ли композицию он нашёл или нет. Он включает проигрыватель и начинает слушать. Спустя десяток песен он понимает, что хватает и тридцати секунд. Музыкальный вкус у Фазмы своеобразный — ну что поделать, любит она грозных мужиков и громкие звуки. Правда, стоит признать, что несколько песен Хакс всё же дослушивает до конца — они звучат довольно интересно, несмотря на зашкаливающую пафосность текста. Он включает следующий трек, морщась из-за завываний электрогитар, и вслушивается в слова. «Тьма, ты раздела меня…» Что это вообще должно значить? «Напрасно я кричу против ветра…» Ну, в этом есть логика — такое занятие и правда довольно бессмысленно. Хакс уже готов включить следующую песню, как вдруг слышит пропетое шёпотом единственное слово — «эскалация». Больше он не слышит ничего, хотя песня продолжает играть — иначе Миллисент, которая на дух не переносит громкие звуки, уже пришла бы к нему с кухни. Эскалация, вот что! Это и впрямь она — три убийства за пятнадцать лет, а потом — три за три недели. В смысле, за годы их должно было быть больше, но не по трупу же в неделю, это бы заметили так или иначе. Что-то произошло в этом году, что-то очень важное для их убийцы. Может быть, это какая-то годовщина? Хакс выключает проигрыватель, вынимает флешку и, отнеся в коридор, прячет её в кармане пальто, чтобы не забыть дома — Фазма вряд ли обрадуется перспективе ездить без любимой музыки. Вернувшись к ноутбуку, Хакс тратит добрую пару часов на то, чтобы постараться выяснить, случалось ли что-то экстраординарное двадцать пятого января или четырнадцатого февраля. Он изучает полицейские сводки и газетные статьи за прошлый год, потом отступает на пять, десять, пятнадцать лет. Ничего. Нет, десять лет назад в Омахе в конце января было совершено массовое убийство в школе — старшеклассника, который принёс с собой дробовик и убил тринадцать человек, потом застрелили полицейские. А пятнадцать лет назад в Чикаго двадцать пятого января работник пиццерии отравил около тридцати человек. И да, нельзя забыть о том, что год назад в Индианаполисе в канун Дня влюблённых безответно влюблённый юноша облился бензином и поджёг себя прямо перед домом своей избранницы. Вряд ли это имеет хоть какое-то отношение к текущему делу. Остальные происшествия были настолько мелкими и незаметными, что Хакс отбрасывает их почти сразу же — за несостоятельностью идеи. Что же, остаётся только ждать очередного трупа и надеяться, что… Сколько раз он уже говорил об этом — с каждым новым телом улик будет больше, но выходило ровно наоборот. Ни единого проблеска, ничего. Преступник был очень осторожен — всё это время. Вечер Хакс проводит за отчётами о вскрытии. Все «новые» жертвы были задушены, у всех в крови обнаружены следы пропофола. Это значит, что нужно искать человека, который имеет к нему доступ. Врачи, обслуживающий персонал клиник, ветеринары и их помощники, работники службы по надзору за животными… Хакс боится даже предполагать, насколько огромным может быть список. Нельзя исключать и такой вариант — у убийцы есть друг или родственник, который снабжает его пропофолом. Или он покупает его у дилера — сейчас можно найти всё, что угодно. Или вообще заказывает его в Сети. «Шёлковый путь» давно прикрыли, как и его клон, но это не даёт ровным счётом никаких гарантий. У всех были накрашены ногти — ярко-красным лаком. Энакин провёл анализ, лак самый обыкновенный. Фазма называла ему фирму, но Хакс так и не запомнил — похоже на какое-то женское имя, Сэнди, Салли, как-то так. Сказала, что держится он так себе, но уж это интересовало Хакса меньше всего. Важно то, что такой лак можно купить в любом косметическом магазине за пару баксов, а это означает, что зацепки как таковой нет. Опять. Аналогично ситуация обстояла и с чулками, из которых маньяк завязывал бант — самые обычные нейлоновые, тонкие. Фазма тоже про них что-то говорила, но чулки интересовали Хакса ещё меньше, чем лак. Их можно купить где угодно, так что обрывается очередная ниточка. Не открыв для себя ничего нового в уже десятки раз прочитанных отчётах, Хакс закрывает ноутбук и уходит на кухню. Чашку с остывшим кофе он ставит на стол, а сам усаживается лицом к окну и закуривает. Стекло покрыто каплями, они ползут быстро, скрываясь у кромки рамы и исчезая в одно мгновение. Почему, почему он не нанёс удар этой ночью? Что могло помешать его планам? Хакс пытается придумать достойную версию, но ни одна не кажется ему достаточно правдоподобной. Он тушит сигарету, залпом допивает остатки кофе и уходит в спальню. Через пару минут у него в ногах устраивается Миллисент, и Хакс наконец засыпает. Доспать положенную норму ему всё равно не удаётся — телефон начинает трезвонить, и Хакс просыпается почти моментально. Подхватывает телефон, ведёт пальцем по экрану и нарочито бодрым голосом говорит: — Хакс. — Лейтенант, — Митака звучит до чёртиков устало, — Мэйвуд, парк Риверфронт. Тело около барьера у реки обнаружил смотритель парка, он делал обход после восхода, у них сегодня намечался концерт этно-музыки. — Вряд ли кто-то захочет прийти на концерт, где главное украшение — это жёлтые ленты. — Ну, жёлтый — это красиво, — заторможенно бормочет Кевин, а потом осекается: — Чёрт, простите, я понял. Да, вряд ли. Приезжайте, я буду ждать на съезде с моста. — Хорошо, я буду через… — десять минут на сборы, прикидывает Хакс, ехать миль десять без пробок, и подводит итог: — двадцать пять минут, может, через полчаса. Вызывай Кайла и Макса, Каннингема я предупредил ещё в пятницу, чтобы они в случае чего были готовы. — Принято. — И да, Кев. Не звони Фазме, пусть отоспится и просто приедет к началу дня. Она простудилась, но не сильно. — Окей, хорошо, — Кевин душераздирающе зевает, потом скомканно извиняется и отключается. Хакс тоже зевает — заразил, гад! — а потом выбирается из-под одеяла. Несколько минут тратит на то, чтобы принять душ и почистить зубы. О завтраке и кофе он позаботится потом, сейчас попросту не до этого. Милли, подняв хвост вверх, кружится у его ног, пока он умывается, как бы намекая — если ты не кормишь себя, то это не значит, что можно и меня не кормить. Хакс сплёвывает мятную пену, прополаскивает рот и, промокнув лицо полотенцем, быстрым шагом идёт на кухню. Движения отработаны до автоматизма — положить новую порцию корма, сменить воду в мисочке и, разумеется, ласково потрепать Милли по голове. Миллисент довольно урчит и обращает внимание на еду, Хакс же возвращается в спальню, чтобы одеться. Он уже достаточно проснулся для того, чтобы осознанно выбрать костюм, а не просто надеть первое, чего коснётся рука. Хакс понимает, что чаще всего выглядит как агент похоронного бюро в своих извечных чёрных костюмах, но единственный (пока что) тёмно-серый он пару дней назад отдал в химчистку. Так что можно разве что поэкспериментировать с цветом галстука — он выбирает тёмно-зелёный, подарок матери. Она говорила, что ему идёт этот цвет. Повязав узкий галстук полувиндзором, Хакс надевает пиджак и, поправив лацканы, забирает с тумбы телефон и выходит в коридор. Пока он надевает ботинки и закрывает шею шарфом, к нему приходит Миллисент. Она усаживается, оборачивая хвост кольцом вокруг себя, и хитро поглядывает на хозяина. — Не смотри так, я отлично выгляжу. А синяки под глазами — это мелочь, — строго говорит ей Хакс, легко щёлкает кошку по носу и, набросив на плечи пальто, выходит из квартиры. На улице прохладно, прозрачный воздух, кажется, звенит от холода, и Хакс старается как можно быстрее сесть в машину. Он выезжает на Фигероа-стрит, проскакивает под полупустой развязкой и выезжает на Пятое шоссе. Оно практически свободно, и Хакс максимально быстро доезжает до следующей развязки, чтобы свернуть на Десятое. Около съезда обратно на Пятое Хакс проезжает мимо Парка Холленберг и задумывается на секунду — а не придётся ли ему приезжать и сюда? Потом хмыкает — нет, там, конечно, есть озеро, но их парню нравится именно река. Почему, Хакс пока не понял. Он выезжает на Пятое, миновав развязку относительно быстро, проезжает мимо старого кладбища у Санта-Ана Фриуэй и быстро движется к востоку города, к съезду на Лонг-Бич Фриуэй. Семьсот Десятое обычно бывает свободно, так что Хакс не теряет здесь слишком много времени — он проезжает по мосту и сворачивает налево, на бульвар Дистрикт, который вьётся вдоль реки. Остановившись в сотне футов от моста, Хакс паркуется рядом с патрульной машиной и выходит на свежий воздух. У входа в парк его встречает Митака с двумя стаканчиками кофе — один он сразу протягивает Хаксу, а к другому прикладывается сам. — Кайл и Макс уже здесь. Я сказал им искать вдоль всего берега, сначала в радиусе ста футов от тела, а потом уже дальше. Просто… Он обычно не оставляет их далеко друг от друга. — Молодец, правильно мыслишь, — скупо отзывается Хакс. На самом деле, он доволен. Кевин проявил — и продолжает проявлять — себя очень хорошо, голова работает на отлично. Фазма рассказывала Хаксу, что Кевин часто подходит к ней за советом, задаёт правильные вопросы и вообще растёт в профессиональном плане. Потому Хаксу и нравится с ним работать, даже несмотря на то, что он — самый молодой детектив в отделе. Хватка у него есть, а опыта уж он наберётся, и Хакс с Фазмой ему в этом помогут. — Но пока они ничего не нашли. Они идут так же, на ширину в двадцать футов, как в прошлые разы. Вы ведь такую цифру называли? — Ага, — Хакс жмурится, когда пар, поднимающийся от стаканчика, попадает в глаза. — Расскажи мне, что у нас здесь. Митака проходит мимо патрульных, охраняющих вход в парк, и ступает на дорожку из мелкого цветного гравия. — Да всё то же самое. Молодая девушка, лет двадцати пяти, — Кевин хмыкает и признаётся: — Я не очень хорошо определяю возраст на взгляд. — Ничего, походишь с Фазмой по барам побольше, и сможешь судьбу человеку предсказывать, едва на него посмотришь, — приподняв уголки губ, произносит Хакс. Кевин ухмыляется, делает глоток кофе и продолжает: — Опять же, никаких видимых травм нет, на шее бант из чёрных чулок, под ним — странгуляционная, коронер это подтвердил. Блондинка, белая. Ах да, у неё ногти в ярко-красный выкрашены. Это его фирменный знак, верно? Хакс кивает. — И бант, конечно, — добавляет Митака. — Да, вот ещё что. Я заметил, что у них у всех волосы разного цвета, есть и крашеные, и натуральные, блондинки, брюнетки, рыжие. Но волосы примерно одинаковой длины. И телосложение — девушки довольно хрупкие, среднего роста. Это определённо его типаж. Стоит это учитывать. — Верно. Ты молодец, говоришь всё совершенно правильно. У него есть выверенный годами тип жертвы. Видел фотографии девушек, что пропали за предыдущие годы? Волосы той же длины — ниже плеч, и телосложение аналогичное. Он не изменяет своей привычке. Меня смущает только цвет волос, но мы ещё подумаем над этим. Они подходят к самой окраине парка — Митака машет Максу, который следует за Кайлом с планшетом в руках, а Хакс приближается к месту обнаружения тела. Девушку уже упаковали в мешок и уложили на носилки, так что Хакс видит, как ребята из департамента коронера уносят её в сторону выхода из парка. Он осматривается — берег около склона, ведущего к забетонированному руслу реки, зарос деревьями, но не слишком густо, воду и видно, и слышно. Справа и слева от этого места деревьев намного больше — видимо, убийце важно, чтобы река была в поле зрения. — Лейтенант! Хакс поворачивается — Кайл замер на месте с радаром, а Макс машет рукой, подзывая Криса к себе. — Мы нашли, — выдыхает Макс. — Три с половиной фута вниз, зовите ребят с лопатами и криминалиста. Кевин тут же подзывает к себе пару полицейских и показывает им, где нужно начинать копать. Проходит полчаса, и после недолгой, но кропотливой работы криминалиста на дне могилы можно заметить полукружья обтянутых тканью рёбер. Хакс подходит к краю раскопа и смотрит вниз — на том, что раньше было девичьей шеей, повязан потрёпанный бант. Это она, восьмая. А сколько ещё их будет? — Кевин, на тебе допрос смотрителя и всех, кто был тут с ним с самого начала его работы. — Там всего пара человек, я быстро с ними закончу. — Хорошо. Потом возвращайся в Управление, мы проведём совещание, а после можешь ехать домой, тебе нужно отоспаться. — Хорошо, лейтенант. Хакс отдаёт последние указания криминалисту — чтобы тот не медлил, и как только они полностью освободят останки от земли, их увезли к Энакину. — Лейтенант Хакс, скажите… Хакс поворачивается — в десятке футов от него стоит Макс, неловко переступая с ноги на ногу. Он прочищает горло, а потом, отведя взгляд немного в сторону, продолжает: — Скажите, а почему сегодня с вами работает детектив Митака, а не детектив Фазма? — Детектив Фазма заболела, вполне возможно, что сегодня она не появится. — Чтобы Гвен — и не пришла на работу? — хмыкает Макс, а потом спохватывается. — Простите. Хакс пожимает плечами, уже готовый уходить, но потом вздыхает и негромко говорит: — Детектив Фазма очень любит сочетание белых тюльпанов и васильков. В интернете сейчас можно найти всё, что только захочешь. А адрес детектива можешь узнать в отделе кадров. Не советую заявляться лично — она не любит показывать свою слабость. Просто пришли ей цветы, возможно, с небольшой запиской. Ничего вычурного и пошлого, просто несколько приятных фраз. Запомнил? Макс, кажется, готов отдать ему честь — вытягивается по струнке и даже подбородок приподнимает. — Запомнил, сэр. Спасибо. Хакс лениво отмахивается, разворачивается и идёт в сторону своей машины. До Управления он добирается почти сорок минут — Пятое шоссе уже забито, и напротив кладбища Хакс намертво встревает в пробку. Развязку с Десятым он проскакивает относительно быстро, так же быстро минует мост на Четвёртой улице, а потом снова попадает в затор в даунтауне — пересечение Третьей и Уолл-стрит всегда загружено по утрам, множество работников стекается в два гигантских молла. В итоге Хакс, успевший проклясть утро понедельника, всё же добирается до парковки перед Управлением, оставляет машину на своём обычном месте и поднимается на третий этаж. В отделе он среди прочих офицеров предсказуемо встречает Фазму — она выглядит уставшей и бледной, и Хакс решает, что отправит её домой сразу после совещания. В конце концов, он хочет, чтобы она была в курсе текущего расследования. — Я принесла тебе кофе и сэндвич с индейкой. Могу поспорить, что ты не успел позавтракать. — Скажи мне, как можно тебя не любить? — с улыбкой произносит Хакс и осторожно касается ладонью плеча Гвен. — Как ты? — Терпимо, — уверяет его Фазма и тут же в противовес собственным словам оглушительно чихает. — Нет, правда, я в норме. — Давай так — через полчаса я начну совещание, ты послушаешь, а потом поедешь домой. Отлежишься пару дней и вернёшься, хорошо? Мы сможем справиться без мамочки, хотя Кевин будет в раздрае, это точно. — Ты пообещаешь мне, что будешь есть хотя бы пару раз в день, а не жить на никотине и кофе? — Об этом позаботится Миллисент. Когда я кормлю её, то вспоминаю, что и самому надо поесть, — отмахивается Хакс. — Так что, идёт? — Это так мило — ты оставляешь мне иллюзию выбора, — усмехается Гвен. — В этом и заключается настоящий мой талант как диктатора, — парирует Хакс. — Иди уже, диктатор, готовься к выступлению перед рабами. — Как грубо, Гвен, как грубо. Максвелл! Молодой офицер поднимает голову от кипы отчётов и смотрит на Хакса. — Подготовьте доску к совещанию. Данные по жертвам, краткий сводный отчёт от судмедэксперта и криминалистов. Максвелл подскакивает с места, сгребает со стола пачку распечаток и быстрым шагом уходит в сторону зала для совещаний. По его лицу ясно читается — он рад тому, что наконец ему дали сделать хоть что-то стоящее. Хакс пару раз хлопает в ладоши, чтобы привлечь внимание остальных полицейских: — Ребята, совещание через полчаса в конференц-зале. Высокое начальство недовольно тем, как продвигается это дело. Так что готовьтесь, устроим мозговой штурм. Офицеры переговариваются между собой, роются в своих документах и заметках, а Хакс тем временем отправляется в свой кабинет, чтобы набросать план доклада о ходе расследования. Когда он проходит мимо стола Гвен, она трогает его за локоть: — Кевин звонил минут десять назад, так что к началу будет здесь. Хакс кивает и, зайдя к себе, прикрывает дверь плотнее, чтобы шум отдела его не отвлекал. В пятницу у него состоялся довольно тяжёлый разговор с начальником департамента. Прайс сказал ему — разумеется, в частном порядке, — что город пристально следит за ходом расследования, и что несмотря на аккуратную работу офицеров полиции, сведения уже начали просачиваться в прессу. И что лучше бы лейтенанту убойного отдела отнестись к этому делу серьёзно. Хорошо, что они разговаривали по телефону, иначе Хаксу пришлось бы объяснять, почему он так скривился, услышав слова о серьёзном отношении. Будто Прайс не знает, что Хакс к любому делу относится так. В итоге они договорились, что если в течение недели обнаружат новую пару трупов, то Управление привлечёт к делу дополнительные силы. Как назло, два тела действительно были найдены спустя буквально двое суток после этого разговора. Хакс уверен, что Прайсу уже доложили об этом, и теперь остаётся только догадываться, кого Прайс намеревается привлечь к расследованию. Хакс быстро просматривает блокнот, делает несколько заметок, после чего мельком просматривает отчёты от Энакина. Новостей никаких — на телах новых жертв также обнаружена чужая ДНК, но в базах её нет. И виски — одежда девушек была залита им. Странно это. Он закрывает файлы с отчётами и выходит из кабинета, прихватив с собой блокнот. — Пора начинать. Хакс проходит по коридору и открывает двери конференц-зала, заходит внутрь и идёт к доске, у которой копошится Максвелл. Надо отдать ему должное — он успел выполнить задание за такой короткий срок. Большая прозрачная доска увешана стикерами и распечатками, над которыми сделаны аккуратные приписки маркером. Тут и там наклеены узкие красные стикеры, отмечающие важные точки в расследовании. Похоже, пора дать Максвеллу работу поинтереснее, чем сбор и учёт докладов других офицеров. Хакс терпеливо ждёт, пока все участники совещания займут свои места, негромко откашливается и приступает к делу. — Сегодня в районе Мэйвуд, конкретно — в парке Риверфронт, около шести утра был обнаружен труп молодой девушки. Сейчас тело отправлено в департамент коронера на вскрытие, почерк аналогичен тому, что мы видели в парке Санта Круз, Кадэхи и Стилхед-Парке. Также было обнаружено старое захоронение, криминалист сказал, что второй труп был похоронен в парке около десяти лет назад, точнее будет установлено в ходе экспертизы. Итак, коллеги, в городе работает серийный убийца, и он убивает проституток по меньшей мере в течение пятнадцати лет. Места захоронений находятся в парках и рекреационных центрах в непосредственной близости от воды. Я полагаю, что сейчас он пошёл на второй круг, и теперь «подселяет» к старым жертвам новых. Таким образом, очень важно отработать как жертв старого периода, так и нового. Я знаю, что вы работаете дни напролёт, но подчёркиваю — будьте внимательны. Проверяйте и перепроверяйте всю информацию, которую получаете. Сверьте списки клиентов всех жертв — возможно, найдёте совпадения или что-то похожее. А сейчас лейтенант Митака кратко расскажет вам о последней паре жертв. И только Кевин поднимается со своего места в первом ряду и подходит к Хаксу, как дверь конференц-зала раскрывается, и на пороге появляется начальник департамента. Полицейские тут же прекращают переговариваться и замолкают, явно удивлённые личным визитом высокого начальства. Прайс проходит на пару шагов вперёд и чётко говорит: — Коллеги, у нас с лейтенантом была договорённость — если трупы продолжат появляться, то мы запросим официальную помощь. Мне сообщили, что сегодня… Да. В общем, — Прайс оборачивается и выглядывает за дверь, обращаясь к кому-то в коридоре: — Вы не заблудились? У нас тут много коридоров и проходных комнат, агент. — Не заблудился. Я, в общем, уже бывал здесь, — раздаётся голос из коридора. Твою мать, проносится у Хакса в голове. Твою. Же. Мать. В зал для совещаний, мягко оттеснив Прайса от дверей, входит Бен Соло. Бен Органа, Кайло Рен — называй как хочешь. Три имени — и тысяча лиц. Идеальный костюм — и ни грамма правды. Большая часть офицеров, сидящих в зале, не знают его, но несколько человек буквально меняются в лице. Хакс надеется, что он не один из них. Митака замирает рядом с Хаксом и, кажется, даже забывает, что нужно дышать. Фазма, сидящая в первом ряду, отворачивается от двери, смотрит на Хакса и одними губами произносит: «Какого хрена?!» Хотел бы он знать. Бен выходит в центр и останавливается у другого края доски, мгновение смотрит на Хакса, а потом становится ровно, спокойно и открыто глядя на собравшихся в зале полицейских. Прайс выходит в центр вслед за ним и окидывает офицеров цепким взглядом: — Познакомьтесь, коллеги, это старший специальный агент Бен Соло, криминальный следственный отдел ФБР. Я пообщался с куратором полевого офиса, и мы пришли к выводу, что агент Соло дополнит команду, которая расследует дело Стилиста. — Я бы не советовал афишировать это его прозвище, сэр, — тактично замечает Бен. — Это может побудить его к активным действиям и… — Боюсь показаться чересчур педантичным, — прерывает его Хакс, и по залу разносятся смешки — уж чего-чего, а этого лейтенант никогда не боялся, — но он уже перешёл к активным действиям, специальный агент. — Старший специальный агент, — поправляет Бен. — Вы запомните, лейтенант Хакс, я уверен. Хакс смотрит на него настолько ядовито, насколько только может, продолжая всё же держать подобающее выражение лица. Бен легко усмехается ему в ответ. — Парни, парни, — Прайс напряжённо растягивает губы в улыбке, — давайте не будем начинать утро тяжёлого дня с препирательств. Маньяка так назвали в одной из газет и, боюсь, это прозвище скоро будет на слуху у каждого жителя города. Так что да, вам придётся постараться. Агент Соло сегодня утром вернулся из академии в Квантико, где проходил курсы по профилированию и бихевиористике. Бюро полагает, что его знания помогут нам поймать этого ублюдка. Лейтенант, — он поворачивается к Хаксу, — введите своего коллегу в курс дела. Вы уже, можно так сказать, работали вместе, так что общий язык, думаю, найдёте. Вот мудак. Это не была совместная работа. Хакс гонялся за Беном несколько недель, схлопотал пулю и — хоть и недолговременное, но — отстранение от работы. Хакс смотрит на Гвен — она округляет глаза и делает страшное лицо, а потом, заметив, что Бен смотрит на неё, от отчаяния прикрывает лицо ладонями. Это полный провал. — Хорошо. Агент Соло, я надеюсь, что вы окажете нам посильную помощь, — Прайс пожимает Бену руку и покидает конференц-зал. Бен провожает начальника департамента взглядом, потом поворачивает голову и выразительно смотрит на Хакса. Тот слегка поджимает губы, но взгляд выдерживает. — Я уже сделал краткую вводную, которую вы, к сожалению, пропустили. Сейчас детектив Митака доложит о последнем эпизоде. — Хорошо, — Бен отходит от доски и идёт к Фазме, рядом с которой есть свободное место. — Я не помешаю, детектив? Всех сил Гвен хватает только на то, чтобы сначала покачать головой, а потом кивнуть, исправляясь. Бен удивлённо приподнимает брови, а затем садится, устроив руки на коленях, замирает и слушает. Митака тем временем отмирает и, взглянув на Хакса, начинает торопливо рассказывать о том, что стало известно в связи с самым последним убийством. Новостей немного — опознание ещё не закончено, однако Кевин уже допросил работников парка, и это ничего не дало. В очередной раз не нашлось ни одного свидетеля, который бы видел убийцу. Также Митака коротко рассказывает о всех отчётах судмедэкспертов, особенно выделяя уникальный почерк маньяка — изнасилование неустановленным предметом, удушение, мастурбация над телом жертвы и постмортальные манипуляции. Он отдельно останавливается на сигнатурах — банте из чулок на шее и маникюре убитых. Хакс поглядывает на Кевина — тот очевидно волнуется, но держится хорошо, — а потом переводит взгляд в зал, не акцентируя ни на ком конкретно своё внимание. И всё же, когда он смотрит на Гвен, то боковым зрением замечает, что внимание Бена обращено на него. Через несколько секунд Бен беззвучно хмыкает — Хакс видит, как вздрагивают уголки его губ — и начинает рассматривать доску. После того, как Митака заканчивает доклад, Бен безмолвно поднимает руку. — Д-да, агент? — голос Кевина предательски вздрагивает. — Расскажите чуть подробнее про первое обнаруженное тело. — Хм, — Митака на мгновение смотрит вверх, собираясь с мыслями, а потом уверенно говорит: — Марсия Стоун, двадцать четыре года, белая. Покинула мотель, в котором жила, около десяти вечера двадцать четвёртого января, так и не вернулась. Найдена около пяти часов в четверг, двадцать восьмого, в парке Санта Круз. Смерть наступила в ночь на двадцать пятое января, к моменту обнаружения она была мертва более трёх суток. Изнасилована и задушена. На шее — бант из чулок, ногти выкрашены в ярко-красный цвет и… — Скажите, детектив, маникюр был свежий? — Что? — Да, — отвечает вместо Кевина Хакс. — На кутикуле судмедэксперт обнаружил остатки ацетона. Он накрасил жертве ногти за сутки до того, как её нашёл мужчина, гулявший в парке с собакой. — Вот как, — задумчиво тянет Бен, а потом поднимается со своего места и выходит к доске. — Мне сообщили о том, что — скорее всего — нужно будет поработать вместе с полицией, ещё в воскресенье. Перестраховка, я полагаю. Так что я немного изучил материалы дела и хотел бы поделиться с вами своими идеями. Офицеры зашумели, переговариваясь — вот ещё, этот выскочка здесь и четверти часа не провёл, а теперь лезет в дело, которым они уже занимаются несколько недель. Бен смотрит на происходящее совершенно спокойно, даже равнодушно, так, словно ему и дела до всего этого нет. Будто он делает одолжение, присутствуя здесь. Ни капли не изменился, чёрт возьми. — Пожалуйста, спокойнее, коллеги, — раздражённо бросает Хакс. — Давайте дадим многоуважаемому агенту высказаться. — Благодарю, лейтенант, — чопорно отвечает Бен, слегка склоняя голову к плечу. — Скорее всего, мы имеем дело с организованным несоциальным серийным убийцей. На это указывает достаточно много фактов. Скорее всего, он не знаком с жертвами, что затруднит для нас поиск. Каков, а! Хакс еле заметно усмехается — «мы», «для нас». Сразу устанавливает границы, мол, мы работаем вместе, я такой же, как вы. Но только рангом повыше, однако снизошёл же до вас. Хакс всегда видел в нём это — каплю спесивости и самоуверенности. И нельзя сказать, что ему это в принципе не нравилось, даже наоборот. Но конкретно сейчас это раздражало. — Я также обратил внимание на то, что жертвы похожи между собой. Максвелл тут же перебивает его, стремясь урвать себе немного «эфирного времени» и поставить агента ФБР на место: — Ага, как же. Блондинки, рыжие, темноволосые. Очень похожи. Бен опасно прищуривается и поворачивает голову на звук его голоса: — Длина волос практически не различается, офицер, — он намеренно выделяет голосом последнее слово. — К тому же обратите внимание на телосложение жертв — они будто вышли из одного инкубатора. На рост. На особенности строения лица — аккуратные носы, пухлые губы, достаточно выдающиеся скулы. Обратите, проанализируйте и более не говорите о том, в чём не разбираетесь. Лейтенант Хакс совершенно правильно доверил вам оформить доску для совещания — вряд ли вы годитесь на что-то большее. По залу прокатывается волна смешков. Многие думают о Максвелле то же самое, но в лицо говорить об этом считают несколько неприличным. Максвелл, слушая Бена, постепенно приоткрывает рот, а когда тот заканчивает, с неприлично громким пустым звуком закрывает его. — Доску? — только и может пробормотать пробормотать он. — У вас на пальцах — следы от маркера, — поясняет Бен мягко, будто маленькому ребёнку, и отворачивается. — Кстати, об этом. У него действительно есть определённый типаж «идеальной жертвы», он не станет похищать азиатку или мулатку, не станет обращать внимание на слишком низких, тощих или крупных девушек. Вряд ли он нападёт на женщину старше тридцати пяти лет. С мест в зале начинают раздаваться вопросы, и Бен терпеливо отвечает: — Давайте прикинем вместе — самая ранняя из известных нам жертв, Джессика Гейл, пропала пятнадцать лет назад. На момент исчезновения ей было двадцать три года. Вторая проститутка была обнаружена в том же парке — но она пропала на пятнадцать лет позже. И ей было двадцать четыре года, — Бен замолкает, выдерживая паузу. Ну хватит, думает Хакс. Что за театр одного актёра? Как будто он пришёл учить первоклашек читать по слогам. — Агент Соло имеет в виду, что жертвы маньяка не стареют вместе с ним, как это зачастую бывает, — воспользовавшись моментом, говорит Хакс. — Подумайте, даже если он начал убивать в восемнадцать лет, что маловероятно — опыта недостаточно, его бы быстро поймали, — то ему сейчас по меньшей мере тридцать три года. Но, скорее всего, он старше, а девушки, которых он выбирает, примерно одного возраста. Кими Кей Киз мы не учитываем — да, ей было всего девятнадцать, но выглядела она старше своих лет. Бен смотрит на него несколько секунд, а потом кивает: — Спасибо, лейтенант. Именно это я и имел в виду. Добавлю, что он любит манипулировать своими жертвами, держать всё под своим контролем. Именно поэтому использует пропофол для обездвиживания и удавку — для самого убийства. Он возвращается к своим жертвам — по крайней мере, он проделал это с Марсией Стоун. Других жертв нового периода находили слишком быстро, он не успевал навестить их. Однако он мог приходить к девушкам из старого цикла убийств, установить это достоверно мы попросту не можем. Он тщательно выбирает свои «кладбища» — ему важно, чтобы это был парк, и место оставления тела или же могила должны находиться в непосредственной близости от воды. В городе достаточно водоёмов, но он связал места захоронений именно с рекой Лос-Анджелес. Нам предстоит выяснить, почему он сделал такой выбор. Бен замолкает и обводит взглядом собравшихся — некоторые офицеры делали записи, пока он говорил, а теперь поспешно закрывают блокноты и поднимают глаза в сторону доски. Бен немного вытягивает правую руку вперёд, будто говорит лейтенанту — давай, теперь твоё время перехватить внимание. Хакс подходит к самому центру доски и быстро и чётко раздаёт указания — кто должен собрать и проанализировать все отчёты криминалистов и судмедэкспертов, кому следует заняться сутенёрами, кому — клиентами проституток. Он назначает ответственных за повторные допросы свидетелей, тех, кто будет сопоставлять списки клиентов всех восьми убитых девушек и тех, кто ещё раз навестит их родственников и знакомых. Как только с инструкциями покончено, и полицейские начинают громыхать стульями и разговаривать друг с другом, Бен ещё раз привлекает их внимание: — И ещё одно, — он говорит не очень громко, но спокойно, и все, кто присутствует на совещании, сразу же обращают на него внимание. — Он уверен в себе — никто не подозревал о его существовании в течение пятнадцати лет. При этом он подвержен стереотипам — взять его выбор жертв и мест захоронений. Он склонен к формализму, зациклен на том, что делает, но с первого взгляда вы никогда не поймёте, что он — именно тот, кого вы ищете. И знаете, почему? В зале воцаряется тишина — слышен только шелест одежды от случайных скупых движений нескольких десятков людей. — Такие преступники, даже если их в чём-то и подозревают, поначалу очень легко снимают с себя всякие подозрения, и именно потому, что они спокойны и доброжелательны. Вы допросили огромное количество свидетелей и — что самое важное — клиентов убитых проституток. И кто-то из вас уже говорил с ним, я практически уверен в этом. Слова Бена производят эффект разорвавшейся бомбы — офицеры начинают шуметь, кто-то громко и грубо ругается, а сам Бен просто стоит в центре зала с нечитаемым выражением на лице. — Всё, всё, — Хаксу приходится повысить голос, чтобы перекричать их всех. — Расходитесь по своим местам и начинайте работать, у нас не так много времени. Со своего стула подскакивает Фазма и подходит к нему, незаметно касаясь ладонью его локтя. Хакс смотрит на неё и зло бормочет: — У нас его нахрен вообще нет. Гвен раскрывает было рот, чтобы сказать хоть что-то, чтобы поддержать его, но ровно в этот момент к ним подходит Бен. Просто становится рядом и молчит. Фазма смотрит на него пару секунд, а потом снова поворачивается к Хаксу: — Для меня есть задания? — Да, будь добра, выдели агенту Соло стол в отделе и кратко расскажи ему о ходе расследования. Я к Джулианне, скоро вернусь. Хакс обходит их обоих и быстро покидает зал для совещаний, направляясь в другой конец длинного коридора. «Я к Джулианне» — это их кодовая с Гвен фраза. Она обозначает, что Хакс идёт в дальнюю курилку и запирается там — по меньшей мере на полчаса. Там ему думается лучше, как он сам говорит. Он заходит в пустующее, как обычно, помещение и прикрывает за собой дверь. Шарит рукой по верхнему наличнику, достаёт оттуда ключ и запирается на замок. Подходит к окну, достаёт из ниши под ним припрятанную пачку «Мальборо», вынимает сигарету и закуривает, устраиваясь на широком подоконнике. Всё это — фееричного масштаба подстава. Честно говоря, тогда, три месяца назад, он думал, что больше никогда не увидит Бена. Нет, в смысле, он учитывал вероятность того, что они, живя в одном городе, могут столкнуться на улице, или в кофейне, или в автомастерской — да где угодно. Но вот чтобы так, чтобы работать вместе — да никогда. Откровенно говоря, у них могло бы что-то получиться, если бы не… После той встречи в кафе, когда потом они пошли к Хаксу домой — после того головокружительного, просто сбивающего с толку своей страстностью секса, — они виделись ещё три раза. И каждый чёртов раз это было похоже на свидание. Ну, если и не на свидание, то на что-то большее, чем просто встреча двух взрослых людей с целью переспать. В первый раз Бен принёс ужин из любимого китайского ресторанчика Хакса. Тот долго думал, как ему удалось угадать, но оказалось, что Бен просто увидел флаер у него на кухне. Во второй раз он заявился с бутылкой неплохого односолодового ирландского виски. Кажется, в тот вечер они едва ли успели сделать хотя бы по паре глотков. В третий раз — и это, кажется, и было началом конца — Бен принёс красивый кожаный ошейник для Миллисент, чёрный, с маленьким блестящим медальоном. И каждый визит Бена заканчивался в постели. После Хакс выгонял его в душ, а потом говорил, что ему завтра рано вставать, или что он устал, или ещё что-то. Короче, он просто выпроваживал его. Потому что, чёрт, Бен на полном серьёзе вознамерился проникнуть в его квартиру и жизнь, закрепиться и остаться, а Хакс… Он не знал, как на это реагировать. Порой ему казалось, что он просто не научился нормально общаться с людьми. Что у него в голове просто не установлена нужная программа. Ага, дефектный робот. Азимова читать надо меньше. В итоге к их третьей квартирной встрече Бен, кажется, понял, что происходит. После того, как он почти два часа гонял Хакса по всем горизонтальным и не очень поверхностям в квартире, Бен сам отправился в душ, а потом, одевшись, вышел на кухню, где с чашкой кофе сидел Хакс. — Слушай, всё здорово, но… — сказал Бен тогда. — Через неделю я улетаю в Квантико на переподготовку. И я думаю, что просто не имею права, знаешь, навязывать тебе всё это. Всё было отлично. Он поднялся, задвинул за собой стул и, быстро обувшись и накинув на плечи пальто, ушёл. Хакс тогда испытал смешанные чувства — поначалу это было облегчение, такое, какого он давно не испытывал. Он не понимал, к чему они идут, и не собирался переводить эти встречи в ранг серьёзных отношений. А потом стало откровенно хреново. Потому что Бен, похоже, относился к нему совершенно искренне. И, кажется, он ему нравился. То есть нравился не только секс, но и сам Крис. Как, ну, человек. И Хакс не помнил, чтобы хоть кто-нибудь так с ним себя вёл. Но Бен ушёл раньше, чем Хакс успел его прогнать по причине того, что просто боялся того, что происходило. Так что да, это подстава. Хакс тушит сигарету и тут же закуривает по новой. С того вечера Бен не звонил и не писал ему, хотя до этого довольно часто присылал забавные сообщения с разными эмодзи. Это было немного… по-детски, что ли, но эти сообщения заставляли Хакса улыбаться. И вот, после трёх месяцев молчания, Бен появляется в его отделе, как чёртов принц, с явным намерением спасти принцессу от позора. Хакс понимает, что сюда могли отправить любого агента ФБР, понимает, что только что в мыслях сравнил себя с принцессой, и раздражённо усмехается. Кажется, Бен стал ещё выше и ещё… привлекательнее. Волосы, блин, гуще, глаза ярче. Про задницу Хакс упорно старается не думать. Ладно, окей, он повёл себя с Беном как последний идиот, но это же не повод быть мудаком в ответ! По правде говоря, Бен ведёт себя совершенно нормально, просто — ну чёрт! — донельзя отстранённо. Хотя, думает Хакс, что Бену делать — облапить его при всём участке и недвусмысленно дать всем понять, что он трахается — пардон, трахался, нужно быть точнее с деталями — с начальником убойного отдела? Да, вариант так себе. Так или иначе, ему теперь предстоит работать плечом к плечу со старшим специальным агентом Соло, и придётся заткнуть свою гордость и свои мысли куда подальше, чтобы это сотрудничество было плодотворным. Хакс тушит сигарету и собирается с силами — всё равно он не сможет вечно сидеть здесь, ему нужно вернуться к работе. Поправив галстук, он слезает с подоконника, открывает дверь и прячет ключ наверху до лучших времён. Войдя в отдел, он с удовлетворением отмечает, что весь состав убойного занят делом — кто-то изучает документы, пара столов пустует — видимо, офицеры сидят в допросных со свидетелями. Бен сидит за столом, который находится прямо напротив рабочих мест Гвен и Кевина и, запустив руку в волосы, читает отчёты коронера. Хакс подходит ближе. — Вижу, вам уже выделили рабочее место, — вежливо замечает он. Бен поднимает взгляд от бумаги, пристально смотрит в ответ, потом убирает назад прядь волос, упавшую на лицо, и вздыхает: — Слушай, мы так и будем играть в эти игры, Крис? Если бы всё происходящее было идиотской голливудской комедией, то сейчас Хакс превратился бы в ледяную статую. Не станет же этот придурок при всех говорить, что… — Уж по крайней мере твои ребята знают, что ты гонялся за мной — моим альтер эго, хм — осенью. И поймал в итоге. Хакс молодец, Бен в дураках, но тоже молодец, потому что довёл операцию с «Первым Порядком» до конца. Так что давай не будем изображать невинность хотя бы перед твоими детективами. Вот ублюдок, специально подбирает слова с намёком, что ли? — Поэтому просто давай пожмём друг другу руки и начнём работать, а не делать вид, что мы незнакомы. Бен поднимается на ноги и протягивает Хаксу руку, а сам легко приподнимает брови, будто радуется чему-то. Хакс медлит немного, но потом тоже протягивает руку. Символично, что тут скажешь. Рукопожатие выходит крепким, но когда Бен вскользь проводит большим пальцем по тыльной стороне ладони Хакса, тот едва сдерживается, чтобы не отдёрнуть руку. Слишком много интимности в этом жесте. Бен совершенно не меняется в лице, и Хакс думает, что он воображает себе чересчур много. Он отходит на шаг назад. — Ну, ты нашёл что-то интересное? Бен усаживается, и Хакс подходит ближе, опираясь бедром о край столешницы. Кевин подпирает ладонью подбородок, готовясь слушать их, а Гвен загадочно хмыкает, но ничего не говорит. — Пока сложно сказать. Я вижу достаточно чёткий паттерн поведения, я вижу его привязанности к месту и к типажу жертв. Скорее всего, он так и не решился убить ту, кого сейчас убивает раз за разом, используя суррогаты. Или не успел. Но может быть и по-другому — он убил её самой первой, а теперь просто повторяет одну и ту же модель поведения, чтобы испытать тот же экстаз ещё раз. Естественно, у него это не получается — и не получится, — потому он продолжает пробовать. Я бы советовал тщательнейшим образом проверить нашу самую раннюю жертву, Джессику Гейл. Надо покопаться в её жизни, постараться найти назойливого поклонника, бывшего любовника или озлобленного клиента. Не совсем стабильный психически человек может принять расположение и одобрение проститутки за настоящее чувство. А потом — хоп, и она спит с другими. Это могло вывести его из себя. — Хорошо. Митака, всё слышал? Изучи её жизнь под микроскопом. Я знаю, спустя пятнадцать лет мы не можем рассчитывать ни на объём, ни на точность информации, но попробовать стоит. — А сам ты что думаешь? — лениво интересуется Бен. Хакс смотрит на него — глаза блестят живым интересом, и он ни на секунду не верит разморенным интонациям его голоса. — Если я правильно помню то, чему нас учили на курсах, то в числе прочего организованные несоциальные серийники отлично управляют собой и своим настроением, могут быть обаятельны и обходительны, когда им нужно, располагают к себе. Сомневаюсь, что местные проститутки полезли бы в машину к какому-нибудь неадекватному или злому мужчине. Бен задумчиво кивает, и Хакс продолжает размышлять вслух. — Вот ещё что — они разделяют место убийства и место выброса тела. Он вряд ли привозит их к себе домой — слишком рискованно. Значит, он проделывает важные ему манипуляции, скажем, в фургоне или минивэне. С другой стороны, сейчас — да и пятнадцать лет назад — вряд ли проститутка села бы в такую машину. Шанс есть, но он невелик, потому что это выглядит настораживающе. — Ага, — Бен придвигается чуть ближе, облокачивается о столешницу руками и хитро смотрит на Хакса. — И какой вывод, лейтенант? — У него две машины, — бормочет Хакс. Это явно не то, что хочет услышать от него Бен, и поэтому он осторожно продолжает: — Или есть возможность их менять. Теперь Бен уже улыбается по-настоящему. Он откидывается на спинку кресла, слегка потягивается и довольно говорит: — Вот поэтому ты меня и поймал. Хакс кивает, а потом поворачивается к Кевину и Фазме. — Проверьте всех, кто связан с продажей машин, с автомастерскими и агентствами по прокату. Может, что-то и совпадёт. Нет, стоп. Кевин, ты проверяй, а ты, — он строго смотрит на Гвен, — иди домой и лечись. Чтобы я тебя здесь не видел по меньшей мере два дня. — Но, папочка… — насмешливо тянет Фазма голосом безвинно пострадавшей. Бен откашливается, неумело маскируя смех, а Кевин прикрывает ладонью глаза. Хакс наклоняется чуть вперёд, подбирается, как хищник перед прыжком, и чётко говорит: — Кыш из офиса, деточка. — Ой, ну ладно, ладно, я поняла. Ты мне только позвони, если что-то новое выплывет, хорошо? Хакс кивает и провожает Фазму взглядом — она, кашляя, идёт в сторону лифта. Кевин уходит распечатывать списки известных клиентов всех жертв, а Бен коротко постукивает пальцами по столу. — Эй. Хакс оборачивается через плечо. Бен скрещивает руки на груди: — Никогда не бойся высказывать даже самые нелепые предположения. Может так случиться, что именно они наведут тебя на верную мысль. — С чего ты взял, что я боюсь? — М-м-м, — тянет Бен. — Тебе явно не нравится, что ты не смог раскрутить это дело сам, и отделу на помощь прислали ФБРовца. Моё дело маленькое — я обрисую общую картину, помогу тебе вытащить на поверхность все детали, а с остальным ты и сам разберёшься. Я просто буду задавать правильные вопросы, а ты — отвечать на них. Всё просто, ты поймёшь это, когда застегнёшь на нём наручники. — Ты там ещё и курсы психоанализа проходил? — хмыкает Хакс. — Нет, — отмахивается Бен. — Просто у меня почему-то получается читать тебя. Не знаю. Он пожимает плечами. Тоже мне, психолог-самоучка нашёлся, думает Хакс. Он хмыкает и уходит в свой кабинет, погружаясь в материалы расследования. Ему не даёт покоя типаж жертв — да, они очень похожи, но почему разный цвет волос? Хакс о таком не слышал, обычно маньяки подбирают себе жертв, которые довольно точно соответствуют определённой внешности, а здесь расхождение достаточно велико. С другой стороны, нет расового перескока — его обычно и не бывает, но всё же. Он прикидывает — действительно, убивать их парень начал, скорее всего, после двадцати, когда основная импульсивность сошла на нет и уступила место осторожности. Значит, сейчас ему лет тридцать пять — сорок. Пятнадцать лет — и никто его не то что не вычислил, его никто не заподозрил в чём-то таком. Хорошо мимикрирует под нормального обывателя, ничем не выдаёт себя. Хакс ещё раз просматривает досье всех жертв. Почему проститутки? Они — доступные жертвы, это очевидно. Они часто срываются с места и переезжают, исчезновение девушки лёгкого поведения сложно заметить. Плюс ко всему, они мало кого интересуют. Выросшие в неполных, неполноценных семьях, видевшие пьянство и насилие, они остаются за бортом обычной жизни. Так что всё довольно логично, хотя… Бен говорил не бояться высказывать самые парадоксальные мысли. А что, если он был влюблён в проститутку, а она не ответила ему взаимностью? Или… Нет, уж это перегиб. Хакс ещё какое-то время просматривает отчёты, делает пометки в блокноте, даже вклеивает в него пару ярких стикеров, когда место на странице кончается, а поток мысли не остановить. В отделе становится тихо, но Хакс замечает это не сразу — все уже разошлись, кроме тех, кто должен дежурить этой ночью. Он выключает компьютер и настольную лампу, аккуратно складывает все папки в стопку и выходит в общий офис. Кевин всё ещё копается в распечатках с хайлайтером в руках и карандашом, зажатым в зубах, а Бен, вооружившись бумажной картой города, наносит на неё какие-то загадочные отметки. Хакс проходит мимо их столов, кивает в ответ на пожелание хорошего вечера от Митаки, а потом слышит негромкое: — Крис. Чёрт, Бен, субординация! Хакс оборачивается — Кевин сразу опускает взгляд к документам и начинает яростно чиркать по ним карандашом. Тихо, но недовольно вздохнув, Хакс спрашивает: — Что? — Не подбросишь меня до дома? Хакс немного наклоняет голову вперёд — он почему-то чувствует себя на удивление некомфортно, глядя на Бена сверху вниз. Возможно, это потому, что была всего одна сходная ситуация с аналогичным раскладом, и Хакс старательно гнал подобные воспоминания прочь. — Машину я оставил на парковке у дома, а такси я сейчас вряд ли поймаю. Ну, только если проторчу на улице полчаса и окончательно околею. Тогда мне, наверно, и повезёт. Да он на жалость давит. Серьёзно? Хакс поправляет воротник пальто, стараясь, чтобы жест не выглядел нервным, и спокойно отвечает: — Вообще-то, такси можно заказать. Или могу сказать кому-нибудь из патрульных, и тебя довезут. С ветерком и мигалкой. Бен кривит губы — в такие моменты он выглядит странно, некрасиво, но завораживающе. — Спасибо за совет, — несколько разочарованно тянет он. — Где ты живёшь? Хакс знает, что этот раунд он проиграл, причём позорно — сам подставился. — Пересечение Грегори и Бедфорд. — Это у парка Ла Сеньега? Бен кивает, а Хакс в это время прикидывает время на дорогу. Если Десятое будет не слишком загружено, то можно уложиться в полчаса. Полчаса в замкнутом пространстве наедине с Беном. Отвратный план, но, чёрт, раз уж он сам спросил… — Лучше бы нам не увязнуть в пробке. — Это значит «да»? — хитро улыбается Бен. Ну нет, на такое меня не разведёшь, думает Хакс. Он бросает взгляд на часы на стене отдела — если повезёт, то уже к восьми он будет дома. Не так страшно. — Собирайся. Бен складывает карту, убирает её в карман пиджака, а потом снимает с вешалки пальто и набрасывает его на плечи. Кончики отросших волос мазками проходятся по чёрному воротнику — Хакс старается не зацикливаться на том, какие они мягкие и послушные в его руках. Были. Он прощается с Кевином и идёт к лифту, Бен следует за ним. Они вместе выходят на парковку, Бен присвистывает, оглядывая машину: — Она выглядит ещё лучше, чем тогда. — Мы с отцом обновили краску. В городе слишком большая влажность, это вредит. Хакс снимает машину с сигнализации, они усаживаются, и Хакс аккуратно выезжает с парковки. Быстро минует Собор Богоматери Ангелов — странное, не похожее на священное, строение, что по иронии соседствует с очередным административным зданием даунтауна, и выезжает к развязке со Сто Десятым шоссе. Харбор Фриуэй относительно свободна, но начинается дождь, и это хоть как-то удерживает Хакса от лихачества. А значит, дорога будет чуть более долгой, чем он мог себе представить. Бен просто смотрит в окно, отвернув от Хакса голову, и, кажется, напитывается видами родного города. Вообще-то, им не обязательно говорить, Хакс это помнит — молчать с Беном много комфортнее, чем с кем бы то ни было, но, чёрт, сейчас это видится чем-то слишком личным. В смысле, их ничего не связывает — теперь, во всяком случае, и… Хакс не знает, как это объяснить даже самому себе. Словно они на одной волне и понимают друг друга без слов, дают друг другу отдохнуть после тяжёлого рабочего дня. Так делают близкие люди, но они — не близки. Хакс тянется к магнитоле, пролистывает пару композиций и немного прибавляет звук. Минуту Бен не обращает на произошедшие изменения внимания, а потом легко качает головой в такт музыке. — «Осень в Нью-Йорке»? Твоя любовь к MJQ неизменна, мне кажется. — Я всё ещё удивлён, что ты их знаешь. — Ты мастер отвешивать комплименты. Такое ощущение, что ты думаешь, будто я вывалился откуда-то из миннесотских лесов, одетый в шкуру и с бедром оленя наперевес. Нечёсаный, грязный и вонючий. — Бен, — осторожно начинает Хакс, но тот не собирается останавливаться: — И вилкой пользуюсь для того, чтобы чесаться. И знаю только одно слово, — Бен корчит тупую гримасу и рычит: — Ы-ы-ы, р-р-рыжий! Хакс прыскает: — Чёрт, Бен, я же за рулём! Да прекрати ты, боже! Бен успокаивается и делает музыку чуть громче. Хакс сворачивает на Десятое — оно не слишком забито, но в направлении Санта-Моники всё равно ехать сложнее, чем в сторону города. Дождь шелестом вплетается в звучащую музыку, сигналы нетерпеливых водителей будто расставляют необходимые акценты, а свет фар за окном превращается в элегантно размытое визуальное сопровождение. Хакс точно знает, что влюблён в этот город — и в этот конкретный момент времени. — Там съезд перед развязкой, верно? Бен смотрит на него очень внимательно, и Хакс понимает, что тот в курсе, зачем он спросил. Бен знает, что Хаксу известно, где нужно свернуть, и он просто хочет нарушить это чересчур интимное молчание — это так ясно читается в его взгляде, что Хаксу хочется просто взвыть от несправедливости. Профайлер хренов. — Да, — осторожно кивает Бен. — Потом направо на Ла Сеньега, вперёд, а после парка — налево. Потом я подскажу, где остановиться. Хакс сворачивает направо прямо перед развязкой — дорога становится куда свободнее; у освещённого красными гирляндами «Дель Тако» поворачивает направо и быстро едет на север. Чистенький район, очень аккуратный — везде модные вывески, кофейни и небольшие торговые центры. Его отец живёт не так далеко, и его квартал очень похож на эти. Он поворачивает сразу же за аллеей жакарандов, которая окружает парк, и выезжает на тихую Грегори-Уэй. Бен поворачивается к Хаксу: — Там будет трёхэтажный кондоминиум по левую руку. Хакс кивает, проезжает пару кварталов и паркуется. — Симпатичный район, — скупо замечает он. — Да, — Бен кивает. — А с третьего ещё и видно всё, тут же нет высоток или ещё чего. Ну… — До завтра, — быстро отвечает Хакс, чтобы не услышать ничего… лишнего. Бен хмыкает, берётся за ручку на двери, а потом оборачивается и мягко касается предплечья Хакса ладонью, буквально на несколько мгновений: — Я рад тебя видеть. И уходит, аккуратно прикрыв за собой дверцу. Хакс смотрит, как он, запахнув пальто на груди, быстро идёт ко входу в дом и чёрной тенью скрывается за широкой дверью дома. Не трогается с места и сам не знает, почему. Дожидается, пока в одной из квартир на третьем этаже загорится свет, и только тогда уезжает, не замечая тёмный силуэт у окна. Хакс добирается до дома, даже не запомнив, как сделал это. Раздевается, на автомате принимает душ и делает пасту с овощами, чтобы чем-то занять свободное время. Миллисент крутится у его ног, но он замечает её дай бог спустя полчаса. Ужинает в полной тишине, потом засыпает в турку кофе и терпеливо ждёт, пока он сварится. За окном холодно, ветер свистит так, что начинает закладывать уши. Хакс закуривает и греет руки о чашку. Почему он не задавал себе правильных вопросов? Почему Бен смог это сделать, а он — нет? Может, он был прав тогда — стоило уехать на восток страны, выучиться, найти себе работу в ФБР. Сменить обстановку, возможно, познакомиться с новыми людьми. Погрузиться с головой в новые дела, лишь бы не оставаться вот так, в одиночестве. Глупость какая, думает Хакс, стряхивая пепел с кончика сигареты. Он никогда не был окружён друзьями и приятелями, не бывал на шумных вечеринках или субботних барбекю в парке. Он такой, какой есть — вечно погружённый в себя, зацикленный на работе и собственных мыслях, на аналитике и синтезе. И кажется, он что-то упустил — то самое простое человеческое общение. Даже когда они с Фазмой и Кевином выбираются в бар, Хакс, по обыкновению, просто пьёт виски и не вмешивается в разговоры, только иногда вставляет пару ничего не значащих фраз. Кто-нибудь вообще знает его, знал когда-нибудь, кроме мамы и отца? Ответ ему не нравится. Хакс зло тушит сигарету в пепельнице, смешивая остатки несгоревшего табака с пеплом, и моет руки, остервенело оттирая с кожи запах дыма. Он уходит в гостиную, открывает ноутбук и включает музыку — громко, но джаз никогда не грохочет, он просто плавленым оловом втекает в тело, вымывая все мысли из головы, все «если» и «но», оставляя за собой только лёгкую, невесомую паутину грусти. На диван запрыгивает Миллисент — Хакс пониже натягивает рукава свитера и берёт её на руки, утыкаясь носом в мягкую шерсть на загривке. Милли тарахтит, как заведённая, урчит умиротворяюще, переступает лапами по ногам Хакса и едва-едва выпускает когти — успокаивает так. Но Хакс и так спокоен, практически отчуждён и едва ли не впервые чувствует себя некомфортно в таком состоянии. Это привычно, но неприятно. Он запутался в этом деле — слишком много фактов, улик и всего прочего, и хоть бы что-то было действительно стоящим. Он так и сидит в почти тёмной гостиной — горит только лампа на окне — несколько часов, мысленно стараясь разложить всё по полочкам. Даже не берёт блокнот, старается пользоваться только тем, что отложилось крепче всего в памяти, чтобы не отвлекаться на россыпь ненужных уточнений и поправок. Ноутбук мигает и гаснет — он снова забыл подключить его к сети, — Хакс закрывает его, поднимается с дивана, разминая затёкшие ноги, и уходит в спальню. По крайней мере сегодня он точно не проснётся от звонка мобильного, и ему не сообщат об очередном безымянном трупе молодой девушки. Убийца придерживается своего графика, и Хакс даже благодарен ему за это. Вторник проходит совершенно обыкновенным образом, очередной рабочий день. Отдел занят тем, что составляет списки, которые просил Хакс. Во-первых, люди, связанные с машинами и автомастерскими — по совету Бена Хакс установил минимальный возраст в тридцать, а максимальный — в шестьдесят лет. Во-вторых, все, кто мог так или иначе иметь доступ к пропофолу. Хакс понимает, что это займёт не день и даже, возможно, не неделю, поэтому просто оставляет своих людей в покое, не подгоняет их и не требует невозможного. Бен целый день проводит за столом и только иногда подходит к доске, которую вынесли из конференц-зала и поставили в центре офиса. Он подолгу рассматривает фотографии жертв, делает какие-то пометки в блокноте, а потом возвращается на своё место. Словно призрак — его никто не замечает, несмотря на его рост и, хм, комплекцию. Видимо, за три года жизни в лице Бена Органы, а потом — и Кайло Рена, он научился быть неприметным и не бросаться в глаза. Несколько раз он выходит в курилку, но с Хаксом они не пересекаются, поскольку он облюбовал для себя помещение в другом конце коридора. Утром среды Хакс просыпается с чудовищным кашлем, который едва позволил ему заснуть под утро. Видимо, всё же заразился от Фазмы. Зима, холодно, организм ослаблен — в особенности, тем, что Хакс отвратительно спит и ест только тогда, когда виски начинает ломить от головной боли. Он выходит на кухню буквально по стеночке, принимает таблетку аспирина и запивает её чашкой крепкого кофе, потому что от одной мысли о завтраке желудок скручивает, а к горлу подкатывает тошнота. Потом принимает душ, так и не успев согреться хотя бы немного, одевается и уезжает в Управление. Работа в убойном кипит, но списки готовы в лучшем случае на четверть, и остаётся только ждать. В середине дня Хаксу, измученному жаром и одновременно — непрекращающимся ознобом, в голову приходит интересная идея. Он выходит из кабинета, откашливается, чтобы иметь возможность нормально говорить, а потом объявляет: — Проверьте вот ещё что. Он может думать о себе, как о поборнике морали, как о чистильщике улиц. Посмотрите, были ли повторяющиеся заявления на проституток о непристойном поведении в период с девяносто пятого по двухтысячный. Возможно, сначала он пытался повлиять на ситуацию именно таким образом, и… Хакс замолкает и обводит помещение затуманенным взглядом. Голова кружится чертовски сильно, а в глазах темнеет, и он опирается на ближайший стол рукой, чтобы не упасть. Звон в ушах нарастает, Хакс бестолково моргает и сжимает губы сильнее, чтобы отрезвить себя, чтобы взять ситуацию под контроль. — Что-то ещё, лейтенант? — осторожно спрашивает Максвелл. Хакс хочет ответить, что нет, на этом всё, работайте, но не может — в горле пересохло, а губы, кажется, слиплись намертво. Он чувствует, что кто-то аккуратно берёт его под локоть и уводит в его собственный кабинет. Его усаживают на небольшой диван — Хакс ощущает запястьем грубый текстиль подлокотника, — а потом берут за руку. — Хакс. Ты как? Хакс медленно моргает, негромко кашляет и сосредотачивается — фокус возвращается, он видит, что перед ним на корточках сидит Бен и обеспокоенно всматривается в его лицо. — Порядок. Плохо спал, забыл позавтракать. Ну, отпусти, — Хакс слабо вырывается, но Бен держит крепко, переворачивает его руку ладонью вверх и считает пульс. — Колотится. И ты белый весь, слышишь? — Да, чёрт, слышу я всё. Мне надо работать, и тебе тоже. Бен убирает руки, выпрямляется, а когда Хакс тоже встаёт, поддерживает его за плечо, потому что того начинает вести в сторону. Бен хмурится и касается ладонью лба Хакса: — У тебя жар. Заболел? — Нет, это от усталости, — отнекивается Хакс. — Кашель, бледность, зашкаливающий пульс. Ты простудился, но пытаешься продолжить пахать в прежнем темпе. Я отвезу тебя домой. — Слушай, ну какого хрена ты пристал? — взрывается Хакс и тут же заходится кашлем. — Когда ты на глазах всего отдела рухнешь в обморок, и кто-нибудь вызовет парамедиков — тогда ты будешь доволен, да? — цедит Бен. — Не дури, ну-ка, я дам тебе пальто. Он снимает с вешалки пальто, встряхивает и протягивает вперёд, так что Хаксу остаётся только вдеть руки в рукава. Хакс забирает со стола блокнот и телефон, прячет их в кармане пиджака и выходит из кабинета, Бен — вслед за ним. Благо, никто не спрашивает, почему Хакс уходит — если лейтенант что-то делает, то значит, что так надо. Бен быстро подхватывает своё пальто, одевается и вешает сумку через плечо, а потом нагоняет Хакса у лифта. — Хоть сам идти-то можешь? — Если ты закинешь меня на плечо, клянусь, я прострелю тебе голову, — шипит Хакс и снова кашляет. — Хорошо, что ты предупредил, а то я уже хотел, — усмехается Бен. Видимо, взгляд Хакса чересчур красноречив, и потому Бен выставляет вперёд ладони в оборонительном жесте: — Да ладно, я всего лишь довезу тебя до дома. Ключи давай, зомби бледнолицый. Хакс роется в кармане пальто, привалившись плечом к стене кабины лифта, потом отдаёт Бену брелок в виде виолончели. — Гик, — ласково бормочет Бен на пределе слышимости. Они выходят из здания; Хакс немного покачивается из-за слабости, но помощи не просит, и Бен решает лишний раз не бесить его. Дойдя до машины, Бен открывает перед Хаксом дверь у пассажирского сиденья, а сам садится за руль. Хакс устраивается поудобнее — вполоборота, вжавшись виском в подголовник — и прикрывает глаза. Бен роется в сумке, достаёт оттуда короткий кабель и подключает свой смартфон к магнитоле. Роется в списке музыки и нажимает на кнопку воспроизведения — из колонок начинает тихо звучать мелодия, отдалённо напоминающая церковный гимн поначалу, а потом переходящая в переливы инструментов менестрелей. Тоскливая и возвышенная, она усыпляет Хакса, но он находит в себе силы раскрыть глаза и устало хмыкнуть. — Что? Это классика в той же мере, что и твой джаз. Отдыхай, — Бен выруливает с парковки и, преодолев даунтаун, поднимается на развязку. Когда он оказывается на Сто Десятом, снова начинает идти дождь, и Бену приходится сбавить скорость — управлять такой почти раритетной машиной всё-таки довольно непривычно. А вот Хакс, думает он, чувствует её, как часть своего организма. Да и смотрится в ней органично в своих извечных чёрных однобортных костюмах и чёрном пальто, как детектив из нуарного комикса про преступную жизнь в Америке шестидесятых. Ну точно, он будто через кротовью нору вывалился в две тысячи шестнадцатый год и теперь учится жить в современном мире. Бен фыркает, сдерживая смех, а потом на секунду скашивает взгляд — Хакс дремлет, скрестив руки на груди, и тяжело дышит сквозь приоткрытый рот. Он всё ещё бледный, но скулы тронуты неестественно ярким румянцем — видимо, жар нарастает. Бен лишь надеется, что у Хакса дома найдутся хоть какие-то лекарства, иначе придётся ещё и аптеку искать. Да ладно, он такой педант, что у него наверняка есть даже набор для защиты от радиации или внезапного зомби-апокалипсиса. За окном проносятся стадион Доджер и Елисейский парк, Бен преодолевает мост и съезжает на Фигероа-стрит. В песне едва начинают звучать слова, а он уже паркуется у дома Хакса и легко трогает его за плечо. — Крис, приехали. Хакс сонно жмурится, открывает глаза и зевает: — Уже? Бен кивает. — Давай, выбирайся. Тебе ещё предстоит восхождение на седьмой этаж. И я помню, что ты обещал прострелить мне голову, так что ползти будешь сам, — серьёзно говорит он. — Машину на сигнализацию поставить не забудь, — бормочет Хакс. Он выходит на улицу и быстро идёт к подъезду, отпирает входную дверь и придерживает её ногой, чтобы Бен тоже успел войти. Поднимается по лестнице неспешно — слабость даёт о себе знать, — цепляется за поручень лестницы, чтобы идти ровно, а Бен следует за ним. Когда они наконец добираются до квартиры на последнем этаже, Хакс начинает шарить по карманам, отыскивая ключи. — Спасибо, что проводил, — говорит он, не оборачиваясь. Замок на двери щёлкает и открывается. Бен подходит ближе и протягивает Хаксу ключи от машины, он забирает их и проворачивает кольцо брелока на пальце. Бен скрещивает руки на груди, но не произносит ни слова, и Хаксу это совсем не помогает. Он обхватывает брелок пальцами и нервно теребит металлический гриф, словно перебирает струны. — Слушай, давай ты не будешь вести себя, как волк-одиночка, окей? Я могу поспорить, что ты с трудом дойдёшь до кровати, про таблетки забудешь, Миллисент не накормлена, а холодильник у тебя пустой. И я в курсе, что ты не любишь принимать от кого бы то ни было помощь. Но просто перестань вести себя, как последний мудак, и просто позволь себе помочь, хорошо? В интонациях Бена нет издёвки или чего похуже, потому Хакс, поразмыслив пару секунд, с усмешкой хрипло отвечает: — То я волк, то мудак. Ты бы определился, что ли. — Ты вообще лис, если брать в расчёт внешний вид. Но сейчас скорее именно мудак. Простывший мудак, которого я быстро поставлю на ноги. Хакс бормочет что-то в ответ, но на то, чтобы сказать что-то язвительное, у него просто нет сил. Он закрывает за Беном дверь, стягивает пальто, снимает ботинки и бредёт в гостиную. Из кухни выходит Миллисент — она какое-то время недоверчиво крутится в коридоре, а потом подходит к Бену ближе. Он устраивает своё пальто на вешалке, потом присаживается на корточки и протягивает руку вперёд. Милли приближается, обнюхивает его пальцы, а потом благосклонно трётся лбом о запястье. Он вытягивает вторую руку, подхватывает кошку на руки и медленно выпрямляется, чтобы не напугать её. Чешет за ухом, а Миллисент устраивает лапы у него на плече. Вспомнила его, наверно, вот и позволяет так с собой обращаться. Ну вот, а приручить её хозяина будет куда сложнее, думает Бен. Кстати о нём. Бен проходит в гостиную — там темно из-за разгулявшейся непогоды, — но Хакса там не находит. Он обнаруживает его в спальне — хозяин квартиры успел только снять с себя пиджак и кобуру, после чего, очевидно, заснул. Скорее всего, будет беситься, если поймёт потом, что заснул в рубашке. Бен опускает Милли на кровать, чтобы освободить руки, и развязывает галстук Хакса, осторожно вытаскивая его из-под воротничка. Хакс спит чертовски крепко, видимо, действительно чувствует себя отвратительно. Бен расстёгивает манжеты рубашки и выпутывает Хакса из неё, потом берёт за лодыжки и укладывает на кровать по-нормальному, устраивает голову на подушке и накрывает его пледом. Да, нужно дать ему лекарство, иначе эта простуда затянется надолго. Бен идёт в ванную — Миллисент как привязанная следует за ним, — открывает зеркальный шкафчик и достаёт аптечку. На кухне он разводит жаропонижающее в стакане чуть тёплой воды и возвращается в спальню. Садится на кровать и негромко говорит: — Хакс. Недовольное бормотание служит ему достойным ответом. Ну надо же, даже когда о нём заботятся, Хакс умудряется выглядеть и быть недовольным. Бен просовывает ладонь ему под затылок и приподнимает голову. Хакс лениво раскрывает глаза и смотрит будто бы сквозь Бена. — Надо выпить лекарство, давай, — Бен подносит стакан к пересохшим губам Хакса, кромка стакана слегка стучит о зубы. — Вот, хорошо. Давай, до дна. Хакс послушно выпивает всё до конца и вытирает уголок губ ладонью, после чего, кажется, мгновенно засыпает. Бен смахивает упавшие Хаксу на глаза волосы, потом трогает ладонью его лоб — жар всё ещё сильный, но скоро начнёт спадать, это точно. Он оставляет стакан на прикроватной тумбе, поправляет плед и осматривается. Ему не хочется остаток вечера и ночь — да, он останется, и это не обсуждается, пусть только Хакс попробует воспротивиться — провести в костюме, а это значит, что стоит поискать что-нибудь более удобное. Так, думает Бен, Хакс — педант. И человек привычки. А это значит, что он держит вещи, которые Бен надевал, когда бывал у него дома тогда, ещё до Квантико, в том же самом месте. Он подходит к небольшому комоду у стены и выдвигает верхний ящик. Так и есть, Бен даже угадывает, с какой стороны лежат вещи — справа, это было несложно. Вынимает большую чёрную футболку и темно-серые спортивные хлопковые штаны, задвигает ящик и, поманив Миллисент за собой, выходит в гостиную, прикрывая дверь. Хакс просыпается около восьми вечера — он выползает в гостиную, закутавшись в плед, растрёпанный и бледный, но уже гораздо более живой. И замирает на подходах к дивану, увидев престранную картину: на свободном пространстве за журнальным столиком Бен в одних тренировочных штанах отжимается от пола, подпевая песне, которая играет у него на смартфоне. Ладно, это необычно само по себе, но есть ещё кое-что — на широкой спине Бена лежит Миллисент и лениво покачивает хвостом каждый раз, когда Бен выпрямляет руки. Объездила, значит. Хакс прислушивается к словам песни. — Точки и тире? Бен поворачивает голову, не прекращая отжиматься. — Нет, белиберда. Я пытаюсь понять схему, но это не код Морзе, чувак, — напевает он в ответ. — Знаешь его? — Да, а ты? — Бен делает ещё пару отжиманий, а потом чуть поводит плечами. — Всё, красавица, слезай, накаталась ты сегодня. Хакс кивает. Бен позволяет Миллисент спокойно спрыгнуть с себя, упирается коленями в пол и легко поднимается, забирая с дивана футболку. — Почему ты в таком виде? — Ну, — Бен крутит футболку в руках. — Я стараюсь не пропускать тренировки, но сегодня так уж получилось. У тебя вид не лучше. Он произносит это с лёгкой усмешкой, и Хакс опускает голову — ну да, на нём строгие чёрные брюки и плед. Мало чем отличается от Бена. Он плотнее закутывается в плед и уязвлённо говорит: — Да я в курсе, что не лучше. Бен смотрит на него пару секунд, явно не понимая, что именно тот имел в виду, а потом слегка улыбается, приподнимая уголки губ. — Эй, ну тебе ли не знать, что я так не думаю. Чего ты… Хакс молча уходит в спальню и возвращается через пару минут, одетый в футболку с длинным рукавом и хлопковые домашние штаны. Бен к тому времени уже надевает футболку и выключает музыку. — Вот, так намного лучше, — удовлетворённо говорит Хакс, одёргивая рукава своей футболки ниже, чтобы они закрывали запястья. Он обходит диван и идёт в сторону кухни, но Бен перехватывает его за руку: — Куда? — Чёрт, ты серьёзно? На кухню, я хочу кофе. — Не надо мешать лекарства и кофе. — Я очень хочу кофе, — с нажимом произносит Хакс. — И сигарету. — Тогда завтра вообще говорить не сможешь, и так хрипишь, будто у тебя лёгкое пробито. — Слушай, давай ты не будешь… — Кыш в постель, — припечатывает Бен. Хакс буквально столбенеет, а потом угрожающе тихо спрашивает: — Что ты сказал? — Я вежливо попросил тебя вернуться в кровать, Крис. Потому что тебе нужно отдыхать. Я сейчас принесу тебе бульон, чтобы ты поел хоть немного, а потом — чай. И лекарство. Хакс аккуратно высвобождается из его хватки, обходит диван и идёт на кухню, Бен следует за ним. Хакс включает вытяжку — загорается маленькая лампочка, дающая вполне достаточное количество света, — потом берёт со стола пачку сигарет и зажигалку. Бен подходит ещё на шаг, поджимает губы, но молчит. Хакс прикуривает, с наслаждением затягивается и выдыхает дым — сначала чуть в сторону, а потом практически Бену в лицо. И моментально получает ответ на свои едва ли взрослые действия — Бен оказывается рядом мгновенно, перехватывает его руку и вынимает из пальцев сигарету, сминая её в пепельнице. Потом просто вжимает Хакса бёдрами в кухонную тумбу и наклоняется ближе, опасно прищуривая глаза: — Прекрати вести себя как мудак. Это последний раз, когда я так говорю. И терплю это тоже в последний раз. Хакс понимает, что спрашивать «а то что?» не стоит, вот просто не стоит. Поэтому он кладёт ладони Бену на грудь и мягко отталкивает его, осторожно, чтобы тот не принял это за грубость. Но Бен его не отпускает. — Я иду в спальню, хорошо? — тихо говорит Хакс. Твою мать, он чувствует себя виноватым. Отвратительное ощущение. — Хорошо, — спокойно отвечает Бен и отодвигается. Хакс проходит через гостиную в спальню и ложится, укутываясь в плед по самую шею. Бен приходит через пару минут, в одной руке — глубокая стеклянная чашка, в другой — ложка. Твою мать, думает Хакс, понимая, что слишком часто произносит в мыслях эту фразу. Он реально не шутил насчёт еды. Бен усаживается на край кровати, ждёт, пока Хакс выпутается из пледа, а потом протягивает ему тёплую чашку. — Только на себя не переверни. — Мне что, пять лет, что ли? — бурчит Хакс. — В таком случае даже покормить могу, — Бен пожимает плечами и передаёт ему ложку. — Давай. И Хакс ни на секунду не сомневается, что если он откажется есть, то его накормят насильно. Он опускает ложку в бульон, размешивает его, чтобы немного остудить, а потом поднимает взгляд. — Спасибо, но не стоило, знаешь, искать где-то суп, покупать и… — Хакс замолкает, а потом, откашлявшись, продолжает: — И вообще. — Сейчас тебе будет неловко, — с ухмылкой отвечает Бен. — Почему? — Потому что я его не купил, — он дожидается, пока Хакс сообразит, а потом кивает. — Ага. Я его сварил. — Да ты гонишь, господи, — выдыхает Хакс первое, что приходит ему в голову. — Ты думаешь, хоть один ресторан в городе делает бульон с вермишелью в форме звёздочек? — лукаво улыбается Бен. — Да, кстати, почему звёздочки? — Лея всегда такой делала, когда я болел в детстве. Хакс вздыхает. Ему стоило догадаться. Он осторожно подносит ложку ко рту и пробует. Потом ещё, и ещё, и ещё — оказывается чертовски вкусно, а истощённый организм отчаянно требует чего-нибудь горячего и сытного. Хакс даже не успевает заметить, как съедает всё без остатка, и довольно облизывается. Бен забирает у него чашку, уходит на кухню и возвращается с чаем для Хакса и кофе для себя. И большим овсяным печеньем. Так, ладно, он не мог видеть любимую выпечку Хакса у него дома, просто не мог. Что, угадал? Наверно, в Квантико из него сделали не профайлера, а грёбаного экстрасенса, думает Хакс, откусывая кусочек печенья. Он запивает его крепким сладким чаем и буквально чувствует, как ему становится лучше. — Смотри-ка, — тянет Бен, попивая кофе, — если тебя накормить, ты внезапно из настоящего придурка превращаешься в нормального человека. Самое ужасное, что он говорит это так, что даже обидеться всерьёз нельзя. Хакс отставляет пустую кружку на прикроватную тумбу. — По-моему, ты говорил, что нужно повторить приём лекарства. — Даже в вежливого человека, ну надо же, — Бен подмигивает ему. — Сейчас принесу. Хакс садится чуть выше, опираясь спиной на подушку, и терпеливо ждёт. В конце концов, когда о нём кто-то вот так заботился, если не брать в расчёт родителей в далёком детстве? Лучше назвать этот вопрос риторическим, чтобы не пришлось врать в ответ. Бен возвращается со стаканом, и Хакс послушно выпивает лекарство. И даже выдавливает из себя неловкое «спасибо». Судя по усмешке Бена, тот воспринимает это как победу. — Всё, давай, тебе нужно отоспаться, — Бен забирает кружку с остатками чая и стакан и выходит из спальни. Хакс хочет спросить его, что будет дальше — в смысле, уйдёт Бен или нет, да и вообще, но просто не успевает, а теперь ему приходится тупо пялиться на закрытую дверь спальни. Прожечь взглядом он её не может, звать Бена обратно было бы странно, наверно. Хакс прикидывает — если Бен сейчас уйдёт, то просто захлопнет дверь. Если нет, то… Ну, он ведь знает, где взять пару подушек и плед, не в первый раз же. Вообще, довольно непривычно, что кто-то, кроме Брендола и Гвен, знает, где и что можно найти у него в квартире. Кажется, три месяца назад это выводило Хакса из себя и расценивалось как вражеское вторжение на его территорию. То ли он так размяк от слабости, тепла и еды, то ли… Хакс упрямо поджимает губы и, опустив подушку ниже, ложится и натягивает плед на плечи. Сейчас ему больше хочется спать, а не думать — это бывает редко, так что лучше не упускать такой момент, и он закрывает глаза, засыпая практически мгновенно. Хакс спит на удивление крепко и не замечает, как около полуночи в спальню заходит Бен. Он подходит ближе, трогает его лоб прохладной ладонью и еле слышно ругается. Уходит и возвращается с влажным полотенцем, кладёт его Хаксу на лоб и стоит рядом пару минут. Потом обходит кровать и осторожно ложится с краю, вытягивая ноги. Бен так и лежит в темноте какое-то время, а потом решает заговорить, но для начала хочет проверить, спит ли Хакс. Можно попробовать сказать что-то, что вынудит его ответить, например… — Меня бесят твоя старомодная тачка, твоя кошка и твои веснушки, — шепчет Бен. И если первые два пункта ещё реально было бы обсудить и прийти к консенсусу, то после озвучивания третьего можно получить в челюсть — левый хук у Хакса хорош. Но он, очевидно, действительно спит, так что Бен собирается с мыслями и начинает говорить так же тихо, едва слышно: — Ты совершенно точно мудак. Я таких даже не видел никогда. Но мы с тобой похожи, даже больше, чем ты можешь подумать, Крис. И дело не в том, чем мы зарабатываем на жизнь. Это прозвучит странно, но… Бен замолкает, поворачивает голову и косится на Хакса — тот дышит не то чтобы ровно, но глубоко. Жар наверняка спадает. Бен снова смотрит в потолок, на размытый отсвет от фар редких в это время машин, и продолжает: — Мы ходим по той границе, где кончается свет и начинается сам знаешь что. Гоняемся за тенями, чтобы вытащить их из тёмных углов. И я знаю, что происходит с тобой сейчас. Ты боишься — боишься, что не сможешь закончить это дело, что не найдёшь его. Бен приподнимается на локтях, осторожно садится, чтобы не потревожить сон Хакса, снимает полотенце с его лба и переворачивает другой стороной. Разглядывает его лицо, удивительно спокойное во сне, и снова ложится рядом. — Но ты найдёшь, я уверен в этом. Если бы ты смотрел на себя со стороны, то увидел бы то, что вижу я. Господи, я говорю, как полный идиот. Но ты не слышишь, это хорошо, — он вздыхает и замолкает на несколько долгих минут. Потом сонно зевает и продолжает: — Потому что ты — самовлюблённая задница, которая не видит дальше собственного носа. И ты наверняка чётко и немногословно объяснил бы мне, почему не стоит ни к кому привязываться, потому что это бессмысленно с твоей точки зрения. Но я уж лучше останусь таким, какой я есть. А ты — мудак, Крис. Но это не меняет одного… Бен поднимается с постели, снимает нагревшееся полотенце со лба Хакса и уходит, прикрывая за собой дверь. Он устраивается на диване, и вскоре к нему приходит Миллисент и ложится под боком. Бен подтягивает кошку ближе, легко гладит пальцами мягкий бок и засыпает. Хакс просыпается без сигнала будильника, но точно в то же время, что и обычно. Потягивается, зевает и сбрасывает с себя плед. Он чувствует себя намного лучше, чем вчера — не то чтобы поправился до конца, но хотя бы можно появиться на работе. Бена в квартире нет, но у Миллисент — полные мисочки корма и воды, на кухонном столе — пара ещё горячих тостов, накрытых полотенцем, термостакан и записка. Хакс берёт листок и пробегается глазами по строчкам: «Кофе менее крепкий, чем обычно, но большего тебе сейчас и нельзя. Я оставил корм для Милли. В стиралке полотенце — я делал тебе компресс. У чайника — коробка „Эмерджена”, раствори 1 пак. в тёплой воде и выпей. Не уверен, что он вправляет мозги, но чувствовать себя станешь лучше. Б». Хакс фыркает и сминает записку. Он почти заносит руку над мусорным ведром, потом чертыхается, расправляет записку, разглаживая её на столе ладонью, и убирает в верхний ящик кухонной тумбы. Дебил сентиментальный, думает Хакс, ещё пойди его футболку обними. От злости на себя легче не становится, и он решает перекусить, раз уж для этого даже делать ничего не нужно будет. Он садится за стол, откусывает кусочек тоста и делает глоток кофе. Даже сироп мятный добавил, ну надо же. Либо у Бена чертовски хорошая память на всякие неважные мелочи, либо в нём проснулась мамочка. Другие варианты Хакс даже не желает рассматривать, потому что, чёрт, это слишком самонадеянно. И нерационально. И откровенно глупо. После скромного, но довольно сытного для не до конца здорового организма завтрака Хакс отправляется в душ, с удовольствием смывая с кожи липкий пот. Он приводит себя в порядок, отмечая, что Бен повесил его пиджак в шкаф, а кобуру с «глоком» оставил на комоде. Хакс даже не помнит, как раздевался. Вчерашняя рубашка обнаруживается в стиральной машинке. Каков педант. Хакс одевается, забирает оружие и, накинув пальто, уходит из квартиры. Он приезжает в Управление и принимается за работу так, словно вчерашнего дня и не было. Бен появляется спустя час после начала рабочего дня, и это довольно логично — он должен был каким-то образом добраться до дома и хотя бы переодеться, а ведь его машина осталась на парковке Управления. Около десяти часов в кабинет к Хаксу заглядывает Фазма — она решила вернуться на работу, когда Кевин рассказал ей, что Хакс на время вышел из строя. Она опирается бедром о край стола. — Как ты себя чувствуешь, милый? Хакс поднимает глаза от очередной распечатки: — Лучше, чем вчера. Ты? — Да я уже почти выздоровела. Кевин рассказал, что Бен тебя увёл. — Слушай, давай не будем, ладно? Гвен наклоняется чуть ближе: — Он же просто довёз тебя до дома, только и всего. Хакс нахмуривается, но ничего не говорит. Фазма хмыкает и с ехидной улыбкой предполагает: — Что, завёл и не дал? — Боже, женщина, замолчи, — шикает на неё Хакс. Зачем он вообще ей рассказал? Ах да, он чертовски паниковал, когда у них с Беном завертелось… всё это. А потом он улетел на другой конец страны и Хакс, отказавшись обсуждать это с Гвен, навсегда закрыл тему. Ха, навсегда, как же. — Хуже, — нехотя добавляет он. — Да ладно, что может быть хуже? По крайней мере, для тебя. Хакс откидывается на спинку стула и, скрестив руки, начинает перечислять: — Он довёл меня до квартиры, потом я, кажется, снял пиджак и кобуру, а потом — провал. Но в итоге он убрал пиджак в шкаф, снял с меня рубашку, укрыл пледом и накормил Милли. — Ну, — тянет Фазма, — это очень мило с его стороны. — Судя по его записке, ночью он приходил и делал мне холодный компресс, чтобы температура спала. А ещё он принёс мне чай и лекарство, — осторожно добавляет Хакс. — Повторюсь, дорогой, это очень мило. Что тебя напрягает? — Фазма легко улыбается и опирается ладонью о стол. — Он принёс мне бульон, — заканчивает список Хакс. — Так. Ладно, слушай, это уже немного странно. Насколько я помню, рядом с твоим домом нет ресторанчиков. Он что, в такой жуткий дождь ещё ходил куда-то? — Ты не поняла. Он ходил в маркет. А потом сварил мне бульон. Фазма приоткрывает рот, и Хакс решает и вовсе добить её: — С вермишелью в виде звёздочек. — Твою-ю-ю мать. — Ты что-то хочешь мне сказать? Фазма тоже скрещивает руки на груди, отзеркаливая позу Хакса. Она приподнимает брови, а потом медленно отвечает: — Я хочу, но не буду. Я отказываюсь. Вот просто так. — Я ничего и не требую. — Но ты понимаешь, что я хочу сказать? — Я не умею читать мысли. — Но понимаешь? Хакс упирается локтями в столешницу и начинает перебирать бумаги. — По делу что-то есть? — Я только недавно получила часть одного из твоих списков, сейчас займусь. Я зашла узнать, как ты. Фазма наклоняется, сжимает ладонью плечо Хакса и выходит из кабинета, направляясь к своему рабочему месту. Она ничего не сказала, ни единого слова, которое несло бы хоть какой-то смысл, но легче от этого не стало — наоборот, Хаксу начинает казаться, что водоворот собственных мыслей утягивает его куда-то вниз. Словно он упал в воду, не умея плавать, и теперь погружается всё ниже, туда, где только холодные течения и странные существа с горящими огнём страшными глазами. Он пытается отвлечься на работу, но всё буквально валится из рук, настолько велико напряжение. В итоге он не выдерживает, дожидается, пока Бен уйдёт на перекур, выходит в офис и приближается к его столу. Останавливается рядом и делает вид, что рассматривает бумаги, хотя на самом деле просто тупо смотрит на разложенные листы, даже не разбирая написанного. Он не знает, что может сделать, чтобы… Чтобы стало легче, но потом на глаза попадается сумка Бена. Хакс сглатывает, оглядывается, проверяя, не наблюдает ли кто за ним, и тянется к ней. Открывает клапан и, заглянув внутрь, быстро вытаскивает зарядку для телефона и небрежно запихивает её в карман пиджака. Идиотская шалость, идиотская идея, но это единственное, что приходит в голову. Теперь остаётся только дожидаться конца дня. Когда рабочий день подходит к концу, Хакс уже с трудом сдерживается. Чёртова зарядка буквально прожигает дыру в одежде, и кажется, Хаксу так стыдно едва ли не впервые в жизни. Он действительно чувствует это — жгучий стыд и… азарт. Словно поставил на кон что-то по-настоящему важное — он предпочитает не слишком углубляться в размышления хотя бы на этот раз. Когда Кевин и Фазма уходят, и в отделе остаётся всего несколько офицеров, Хакс надевает пальто и выходит в общий офис. Он подходит к столу Бена, пару секунд смотрит на тёмную макушку, а потом негромко говорит: — Ты забыл у меня зарядку от телефона. Бен отрывается от, очевидно, увлекательного отчёта и смотрит на Хакса, чуть повернув голову: — Да? А мне казалось, что забрал. — Проверь сумку и карманы, — буднично отвечает Хакс. — Я видел утром на журнальном столике. В серой оплётке такая. — Ага, — Бен недолго копается в сумке, а потом вздыхает: — Точно. Вот подстава. И смотрит в ответ, долго и внимательно. Хакс мысленно проклинает себя за эту выходку и пытается дать задний ход: — Я могу привезти её завтра. — У меня запасной нет, — качает головой Бен. — Ладно, я сегодня на машине, так что заеду и заберу. — Хорошо, — Хакс коротко кивает и, развернувшись, идёт к лифту. Там его нагоняет Бен — он застёгивает пару пуговиц пальто и закидывает ремень сумки на плечо. — Куда сбежал-то? — хмыкает он. — Поедем красивой, но маленькой колонной. Хакс осторожно приподнимает уголки губ, едва обозначая улыбку, хотя ему кажется, что внутри у него — огромная глыба льда. Они выходят на парковку и идут в одном направлении, но потом Бен сворачивает на соседнюю дорожку — Хакс видит, как он подходит к чёрной БМВ М6 последнего поколения. Спорткар, ну конечно, как иначе. Надо сказать, машина идеально подходит Бену — плавные линии, отчётливо животная, хищная грация силуэта. И да — Хакс всегда был падок на это — кабриолет. Что может сравниться с возможностью прокатиться по побережью без верха? Естественно, не сейчас, но в принципе. Хакс чувствует отчётливое желание послушать, как мягко может урчать мощный мотор, и вздыхает. Всё равно он не променяет свою старенькую детку ни на что другое. Он выезжает с парковки, поглядывая в зеркало — БМВ пристроилась вслед за ним. Они быстро минуют даунтаун, проносятся по развязке — дорога на удивление свободна — и преодолевают две мили Сто Десятого шоссе, съезжая на Фигероа-стрит. Хакс паркуется у самого дома, на привычном ему месте, а Бену приходится проехать ещё около тридцати футов, чтобы занять свободный кусочек обочины. Хакс подходит ближе, рассматривает машину внимательно, пока Бен выбирается наружу и ставит её на сигнализацию. — Очень ничего так, — спокойно подмечает Хакс. Бен смотрит на него пару секунд, а потом усмехается: — Да, она хороша. Мощная, сильная, красивая. Но иногда бывает своенравной. Хакс прикусывает язык — описание машины уж очень походит на описание её владельца. Он слегка приподнимает брови, разворачивается и идёт к дому. Молча они поднимаются на последний этаж, Хакс звенит ключами, пропускает Бена вперёд и закрывает за ним дверь, проходя потом вглубь прихожей на пару шагов. Бен поправляет ремень сумки, который немного давит на плечо: — Ну что, где моя несчастная зарядка? Хакс поворачивается к нему лицом, расстёгивает пальто и останавливается, опуская руки вдоль тела. Бен немного наклоняет голову и тихо зовёт: — Хакс? Тот лезет в карман пиджака и достаёт серый провод с небольшой вилкой на конце. Даже не протягивает его вперёд, чтобы отдать, просто держит в руках. Бен спускает ремень сумки с плеча, укладывает её на пол, и, ступая совершенно беззвучно, подходит вплотную: — Я тебя правильно понимаю? Он вынимает зарядку из руки Хакса и небрежно бросает её под ноги. Расстёгивает своё пальто, а потом подцепляет пальцами полы пальто Хакса, едва-едва разводя их в стороны. — Твою мать, — не выдерживает Хакс, — слишком много вопросов, Бен. И подаётся вперёд, вжимаясь губами в его губы и напористо раздвигая их языком. Бен поддаётся сразу же, даже не играет в мифическую неприступность. Он стаскивает с Хакса пальто, следом на пол отправляется его собственное. Притягивает Хакса к себе за талию одной рукой, обнимая буквально до хруста костей, а ладонь другой кладёт на аккуратный затылок и взъерошивает волосы. Кусает за нижнюю губу, заставляя Хакса отчаянно зашипеть, и тащит за собой в гостиную, не прекращая вжимать его в себя. Хакс закидывает руки ему на плечи и скрещивает запястья на загривке, тянет на себя, ни на секунду не прекращая целовать Бена. Они цепляются за всё, что только находят на своём пути — за провода от ноутбука, за диван, за ошалевшую от такого представления Миллисент. Кошка нервно отбегает в сторону и запрыгивает на подоконник, чтобы не попасть под раздачу. Спиной Хакс упирается в дверь спальни, и Бен отходит на шаг назад, не отпуская его от себя, чтобы открыть дверь. Она ударяется об стену и отскакивает, но Бен останавливает её, на ощупь выставив в сторону руку. Когда они оба всё-таки оказываются в спальне, Хакс запускает руки в волосы Бена и чуть тянет, отодвигая его от себя. Жадно смотрит на бледное лицо, россыпь родинок и лёгкий румянец на щеках, а потом осторожно целует Бена в уголок губ. Бен замирает — кажется, даже не дышит, стягивает с плеч Хакса пиджак, распутывает узел галстука, а затем ловко справляется с ремнями кобуры. Хакс вжимается в него бёдрами, вздрагивает от этого тянущего давления и тут же отстраняется, чтобы освободить и Бена от одежды. Пальцы мелко подрагивают — кажется, будто от оставшейся слабости, но на деле от клокочущих внутри напряжения и возбуждения. Он отправляет на пол пиджак, подцепляет галстук, растягивая узел, и тот тоже летит вниз извитой лентой. Пуговицы на рубашке такие мелкие и скользкие, что Хакс путается в них. — Шшш, — Бен усмехается и сам принимается за них, действуя с удивительной ловкостью. Рубашка соскальзывает вниз, и Бен привлекает Хакса к себе, кладёт ладонь ему на щёку. Всматривается в его лицо, потом уводит руку немного вниз и приподнимает его голову за подбородок. — Не психуй, — шепчет он. — Всё нормально. Расстёгивает рубашку Хакса, снимает и взвешивает её на руке. — Я могу аккуратно сложить её. Знаю, тебя заводит аккуратность, — коротко усмехается он. — Ну ты и задница, — выдыхает Хакс. — Оу, какие ты слова знаешь. Бен снова подтягивает его ближе, укладывает подбородок Хакса себе на плечо и поглаживает напряжённую спину, а потом негромко произносит: — Какой ты плохой, очень, очень плохой. Хакс пытается отодвинуться, но Бен держит его крепко. — Плохих парней обычно наказывают, но это скучно. Поэтому мы поступим по-другому. Он перехватывает запястья Хакса и ведёт его за собой к кровати. Садится, а потом, когда Хакс становится у него между коленей, ложится на постель и тянет того за собой, заставляя сесть верхом. Хакс сжимает коленями его бёдра и упирается ладонями в грудь. Наклоняется, чтобы потянуться за поцелуем, но Бен задаёт очередной вопрос. — Чего ты хочешь? Хакс вжимается в него грудью, буквально распластывается, и шепчет, почти касаясь приоткрытых губ: — Тебя. Тебя, тебя, тебя. И задыхается на секунду, когда слышит ответ. — Тогда бери. Хакс оторопело смотрит на Бена, пытаясь сообразить, что это — фигура речи или предложение. К чёрту всё. Он перекатывается на свободную часть кровати и тянется к прикроватной тумбе, на ощупь находит упаковку смазки и презерватив. Бен цепляет его за пояс брюк и тянет к себе. — Можно без, — бормочет он. — Хочешь без смазки? — нервно усмехается Хакс, чтобы скрыть волнение. — Идиот, — фыркает Бен. — Если что, справка лежит в бумажнике. — Сам идиот. Хакс буквально одной рукой умудряется за десяток секунд расстегнуть ремень Бена и стащить с него брюки, под нос ругаясь, что не обязательно носить такие узкие. Бен отвечает, что научился этому у него, и Хакс хищно улыбается, на мгновение обнажая верхние зубы. Он аккуратно сжимает член Бена через бельё, а потом снимает и его, чтобы не оставалось ни единой физической преграды между их телами. Льёт немного смазки на руки, опускается на постель между разведённых коленей Бена и, коснувшись пальцами входа, обхватывает головку губами. Бен шипит сквозь зубы, вздрагивает и пытается податься вперёд, но Хакс удерживает его одной рукой на удивление легко. И сильнее насаживается ртом, чувствуя, как головка проходится по языку. Он растягивает Бена медленно, потому что не уверен, что тот был с кем-нибудь недавно. От одной мысли о ком-то другом в постели Бена Хакс заводится, но в этом нет ничего от возбуждения, только злость. Он сжимает крепкое бедро пальцами свободной руки, на секунду выпускает член изо рта, чтобы обвести головку языком и снова приоткрыть губы, пропуская её в рот. Кажется, нельзя одновременно упоминать господа и так грязно ругаться, но Хаксу всё равно, ему нравится реакция Бена на его действия. Когда Хакс понимает, что этой подготовки достаточно, он избавляется от брюк и белья, быстро проводит влажной ладонью по почти болезненно возбуждённому члену и прижимает головку ко входу. Бен хрипло выдыхает и подаётся вперёд. — Нетерпеливый, — довольно бормочет Хакс и медленно входит. Бен чертовски узкий, и от него волнами исходит такой жар, что Хаксу приходится приложить усилия, чтобы удержаться на ногах — и удержаться от слишком резких движений. Бен обхватывает его ногой, давит на поясницу, заставляя быть ближе, и Хакс сдаётся, входит на всю длину, стараясь всё же не торопиться. Он останавливается, вжимается бёдрами в Бена и переводит дыхание, потому что воздуха откровенно не хватает. — Ну, — шепчет Бен. — Давай же. Не заставляй просить тебя. — Ты уже… — Хакс отстраняется почти полностью, но головка остаётся внутри, а потом довольно резко входит снова до конца, — уже просишь. Он ставит руки по бокам от Бена, подаётся к нему, двигая бёдрами мучительно — для себя и для Бена — медленно, и сжимает зубы. Слишком хорошо, так не должно, так просто не может быть. Одну руку Бен устраивает у него на предплечье, вцепившись до боли, а другую — на талии. Хакс едва ли не плавится от ощущения горячих широких ладоней на коже, и наклоняется, чтобы быть ещё ближе. Сил, чтобы сдерживаться, не хватает, да и смысла в этом нет, и он увеличивает темп, так, что спальня наполняется звуком шлепков кожи о кожу, таким возбуждающим и правильным. Бен слегка прогибается, опираясь на лопатки, так что они соприкасаются грудью, и не отводит от Хакса глаз, голодных, просящих и сумасшедших. Хакс двигается ещё быстрее, будто его подгоняет этот взгляд, и отчаянно хочет спросить: «ты думал обо мне?» Хочет, потому что знает ответ наверняка и желает его услышать, и боится, что ему тоже придётся ответить. Состояние, близкое к панике, накатывает волной, но тут Бен хрипло стонет, отпускает руку Хакса, накрывает ладонью свой член и кончает, запрокидывая голову назад. Хакс опирается локтями о постель, зажимая руку Бена между их телами, и срывается в прерывистый, бешеный темп. Это похоже на прыжок с обрыва — на короткое мгновение у него пережимает горло, будто весь воздух уходит из комнаты, а потом снова врывается в лёгкие на самом пике оргазма, обжигая и отравляя заходящийся в экстазе разум. Хакс распластывается по Бену, вжимается щекой в покрытую плёнкой испарины грудь и переводит дыхание. Ощущает, как пальцы Бена вплетаются в его волосы, мягко поглаживают затылок и путают без того растрёпанные пряди. А потом Хакс чувствует это — деликатный, ласковый поцелуй в макушку. Хакс выпрямляет руки, с трудом сползает с постели, быстро надевает бельё и буквально сбегает на кухню. Закуривает и отрешённо пялится в стену. Через полминуты — максимум — к нему приходит Бен, слава богам, уже надевший бельё, иначе Хакс с трудом мог бы сосредоточиться на чём-то помимо его тела. Он подходит к столу, лениво опирается на него рукой и спокойно говорит: — Слушай, я не знаю, что сейчас творится в твоей голове и, честно говоря, не уверен, что хочу знать. Но у тебя такой вид, будто ты хочешь сбежать из собственной квартиры, даже учитывая то, что вряд ли находишь это хоть сколько-нибудь логичным. Поэтому уйду я. Завтра будет сложный день. Хакс опускает взгляд и стряхивает пепел, а Бен наклоняется и легко целует его в висок, после чего уходит обратно в спальню. Хакс слышит, как он шуршит одеждой, быстро одеваясь. Потом наблюдает, как в прихожей Бен надевает пальто, накидывает на плечо широкий ремень сумки и уходит, тихо прикрыв за собой дверь. Хакс выдувает дым в потолок и, зажмурившись, трёт веки пальцами. Зарядка от телефона остаётся лежать на полу, забытая. К следующему утру, жизнь, кажется, вновь становится нормальной. По крайней мере, относительно. Бен совершенно спокоен, всё так же вдумчиво изучает документы и делает пометки в блокноте. А вот Хаксу кажется, что ему в виски вогнали по дюжине иголок и пустили по ним ток. Он едва ли спал этой ночью, постоянно дрейфовал на границе реальности и сна, и теперь мучается от головной боли. Спасает только кофе, самый крепкий, какой он только смог сварить в ограниченных условиях офиса. Когда приходит время очередного небольшого совещания, Хакс плетётся в конференц-зал без особого энтузиазма, но всё же становится перед офицерами, заводит руки назад и выпрямляет спину, коротко рассказывая о подвижках последних дней. Вслед за ним отчитываются ещё несколько офицеров, Хакс слушает их постольку-поскольку, потому что всё его внимание приковано к Бену. Он сидит футах в семи от него за небольшим столом у стены и, глядя в окно, негромко постукивает пальцами по столешнице. Ритм какой-то смутно знакомый, состоит из коротких и длинных пауз — небольшая последовательность, которая повторяется по кругу. Хакс дожидается, пока услышит самую длинную паузу, которая маркирует конец ряда, а потом вслушивается. Три, нет, четыре короткие, потом короткая и длинная, потом… Кто-то из офицеров громко кашляет, и это отвлекает Хакса, приходится начинать с самого начала. Четыре короткие, короткая и длинная, два повтора длинной и короткой друг за другом и, наконец, три коротких. И всё заново, спокойно и методично. Бен выстукивает азбукой Морзе всего четыре буквы, зацикленные в бесконечность. Хаксхаксхаксхаксхакс. Хаксу кажется, что в зале вдруг становится очень душно. Он поправляет галстук, чуть ослабляя его, и заставляет себя сосредоточиться на словах Кевина, который отчитывается прямо сейчас. Когда все новости наконец заканчиваются, Хакс раздаёт несколько указаний и удерживает себя от того, чтобы позорно сбежать в свой кабинет. Но Бен окликает его, и Хакс, мысленно выругавшись, остаётся. Он подходит к столу и пристально смотрит на пальцы Бена, которые всё ещё на автомате выстукивают привычный ритм. — Что-то важное? — нетерпеливо интересуется он. — Ага. Я поговорил со своим боссом и с Прайсом — они считают, что тебе нужно выступить на телевидении. — Что?! И что я должен им говорить? — Спокойно, Хакс. Я тебя научу, расскажу всё, что нужно. Ты представишь общественности краткий психологический портрет нашего убийцы. — А где ты его возьмёшь? Бен касается лба кончиками пальцев. — Здесь, — он хмыкает, а потом продолжает: — Да в своём блокноте. Чем, как ты думаешь, я занимался всё это время? — Ты много читал, я видел, — как-то неловко отвечает Хакс. — И делал какие-то заметки. — Именно. Есть несколько вещей, которые ты должен будешь запомнить. Во-первых, я расскажу тебе всё, что тебе нужно будет сказать, у меня есть наброски — ты их дополнишь и выучишь. При этом старайся не выглядеть так, будто зубрил это, говори спокойно и размеренно, выверяй паузы и расставляй акценты в своей речи. Я буду стоять позади тебя вместе с Фазмой и Прайсом. — Зачем Фазма? — только и получается спросить у Хакса. — Я хочу посмотреть, как он отреагирует на женщину. У него есть определённый типаж, Гвен ему совершенно не подходит, но она его… Заставит нервничать. Он считает, что женщины — слабые и ничтожные, что он имеет над ними полную власть. Конечно, — зло поясняет Бен, — легко быть сильным, когда перед тобой миниатюрная девушка, накачанная лекарствами. — Хорошо, как скажешь. — Повторюсь — я буду стоять рядом, в бегущей строке сообщат, что среди тех, кто участвует в пресс-конференции, есть агент ФБР. Но я не хочу перетягивать внимание на себя, ты должен быть лицом расследования. Ты и так всем тут заправляешь, но мне нужно, чтобы он обратил внимание именно на тебя. Чтобы знал, что в городе есть тот, кто за ним охотится. И тот, кто непременно поймает. У тебя проницательный взгляд — смотри так и в камеру. Во время основной части своего сообщения переводи взгляд с камеры на камеру, с человека на человека, но не часто. А в самом конце смотри прямо в основную камеру, пристально и внимательно. Пусть он почувствует, что ты говоришь именно с ним. Бен задумчиво касается рукой волос, отводя их назад. Он молчит и, кажется, прикидывает, что ещё должен сказать. — Это всё? — не выдерживает Хакс. — Только одно. Поправь галстук, а то… Неважно, просто сделай. Хакс на автомате тянется к шее, но вовремя одёргивает себя. — Давай свои заметки. Сколько у нас времени? — До дневного выпуска новостей ещё около двух часов. — Как будто кто-то будет смотреть дневной выпуск, — хмыкает Хакс. — Всё начнётся с бдительных домохозяек. Запись будут крутить по центральным каналам целый день в каждом новостном блоке. Так что завтра проснёшься знаменитым. — Больно надо. Через два часа советов и заучивания характеристик Хакс, наконец, урывает несколько минут для того, чтобы привести себя в порядок. Он уходит в уборную и перед зеркалом пытается поправить галстук, но руки отчаянно дрожат, и у него ничего не получается. В дверь стучат, вежливо и коротко. Какого чёрта, думает Хакс, это общая уборная, а потом соображает, кто это. Ну точно, не профайлер, а какой-то экстрасенс. — Входи, — раздражённо бросает Хакс, тщетно пытаясь совладать с узкой полоской ткани. Бен заглядывает, прикрывает за собой дверь и подходит вплотную к Хаксу, оттирая его от раковины. Ладонь касается плеча, осторожно надавливая, словно пытаясь удержать воздушный шарик, и Бен разворачивает Хакса лицом к себе. Он берётся за узел, бережно распутывает его. — Четвертной? — Полувиндзор. Можешь? — Он ещё спрашивает, — насмешливо бормочет Бен, перекидывая хвост галстука через запястье. Он повязывает галстук очень ловко, почти играючи, Хаксу остаётся только зачарованно следить за естественными, лёгкими движениями рук Бена и молиться, чтобы сейчас им никто не помешал. В смысле, это выглядело бы странно — агент ФБР колдует над галстуком лейтенанта полиции. И да, Хакс не хочет, чтобы кто-то прервал этот момент. Не хочет, и всё тут. И, чёрт, на самом деле вовсе не важно, как это выглядит и как это можно воспринять. Бен заканчивает и отклоняется назад, чтобы Хакс мог застегнуть пиджак. — Вот, теперь всё отлично. Хорошо, что ты в чёрном костюме, официальность нам не помешает. И вот ещё… Бен протягивает руку и убирает выбившуюся прядь Хаксу за ухо. — Вот теперь идеально. Всё пройдёт нормально. Там будут софиты, я полагаю, старайся не щуриться. — Хорошо. Мне нужно знать что-то ещё? И Бен буквально зависает. Он медленно отходит на пару шагов назад и качает головой. — Нет. Пойдём, нас ждут в конференц-зале. Они покидают уборную, быстро преодолевают длинный коридор и заходят в набитое людьми помещение. В конце столпились полицейские, а в пяти футах от небольшой трибуны, которую установили практически в центре, выстроились репортёры. Хакс слегка притормаживает, завидев всё это, но Бен, незаметно положив ладонь ему на спину, подталкивает его вперёд и шепчет: — Ты справишься. Бен обгоняет его и становится справа от Прайса, который чуть ли не заслоняет Гвен. Хакс выходит к трибуне, бросает косой взгляд на листы, разложенные на ней, а потом переворачивает их чистой стороной вверх. Ему не нужны подсказки, он сделает всё сам. Он поднимает голову, ждёт отмашки от оператора и, незаметно сглотнув, начинает говорить: — Полицейское управление Лос-Анджелеса в сотрудничестве с криминальным следственным отделом ФБР хочет обратиться к жителям города. В прессу просочились слухи о том, что в городе действует серийный убийца. Хакс видит, что журналисты, которые и до этого вели себя достаточно тихо, замолкли окончательно и все как один начали внимательно рассматривать его. — Это соответствует истине, и сейчас мы проводим совместное расследование, нацеленное на его поимку. Он охотится на проституток в разных районах города, период его активности приходится на воскресенье. Репортёры начинают переговариваться сразу же, как только Хакс подтверждает до сих пор бывшую противоречивой информацию. Они протягивают руки с зажатыми в них диктофонами вперёд, а оператор берёт Хакса крупным планом. — …Запомни, — говорил ему Бен. — Они будут спрашивать, скольких он убил, напирать на тебя и заставлять рассказать о том, что мы думаем на самом деле. Что он убивает давно… — На данный момент нам известно о восьми жертвах, найденных в парках в черте города. — Скажите, верна ли информация о том, что половина жертв была убита задолго до того, как их обнаружили? Хакс немного выдыхает — он ждал подобных вопросов, Бен его к ним подготовил. — Да, это так. Самое первое убийство было совершено пятнадцать лет назад. Мы предполагаем, что тогда он испугался сделанного, и надолго затаился. Скорее всего, у него недостаточно опыта и сил, чтобы совершать убийства на постоянной основе. — …Дело не в нём, понимаешь, Крис? — Бен положил перед ним небольшой листок, который вырвал из своего блокнота — со списком жертв. — Дело в них. В том, что он забрал их жизни, он осквернил их. Мы знаем минимум о восьми, но их намного больше, и тебе это известно. Но они не должны этого знать, это важно. Покажи им всем — и ему конкретно, — что ты не видишь в нём достойного соперника. Он не силён и не хитёр, пусть поймёт, что ты говоришь с ним с позиции силы. Это ты сильнее и хитрее, и ты поймаешь его… — Девушки были изнасилованы? У него есть какие-то особенные черты поведения? — На данный момент мы не готовы обсуждать конкретные детали дела. — …Ты знаешь тип его жертв, знаешь про них всё. Они — его несбыточная мечта, он ничего не может поделать с собой, не справляется и срывается. И в итоге убивает. Ты должен разрушить его мечту, рассказать о ней, показать, насколько она несостоятельна. Потому что ты — главный, но не он… — Он выбирает жертв определённого типа — это невысокие молодые девушки, стройные, даже худощавые, с волосами средней длины. Они — суррогаты, он таким образом старается получить ту, кого получить не может. Это может быть бывшая девушка или та, кто не ответила ему взаимностью. — …Они будут долго муссировать всю эту ситуацию. Придумали прозвище, а после твоего выступления раздуют такую шумиху, что ты и представить себе не можешь. Поэтому обратись конкретно к тем, кто может быть потенциальной жертвой. Не пугай лишний раз, но будь твёрд. Твоя уверенность сможет их успокоить, но при этом они будут настороже… — Поэтому я обращаюсь к каждой девушке, которая подходит под данное мной описание, — Хакс переводит дыхание, а потом чётко продолжает: — Будьте бдительны. Не работайте в незнакомых районах и не ходите в одиночку. Не работайте с незнакомыми клиентами. Старайтесь обращать внимание на тех, с кем уходят ваши подруги, и по возможности записывайте номера автомобилей, в которые они садятся. На этом мы закончим, спасибо за внимание. Хакс демонстративно собирает вместе листы, которые лежат на трибуне, а потом снова становится ровно. Он знает, что оператор ещё не выключил камеру. — …Мы с тобой знаем это почти наверняка, Хакс, а вот для репортёров и, что самое главное, для него это станет большим сюрпризом. Он поймёт, что мы — ты — видишь его насквозь. И не побоишься рассказать о нём всё… Хакс вежливо кашляет, привлекая к себе внимание, и добавляет самое важное. — Также мы просим всех, кто увидит это сообщение, обратить внимание на своих знакомых и родственников. Мы ищем мужчину среднего возраста, он старше тридцати лет. Белый, скорее всего, из «синих воротничков». Достаточно умён и привлекателен, — на этом приятное в описании быстро заканчивается, и Хакс приступает к наиболее значимой части. — Улики указывают на половое бессилие убийцы. Он несостоятелен как мужчина, и с учётом его психопатологии это должно быть очевидно для людей, которые его окружают. Вероятно, причиной этому явилась некая травма в детстве, — Хакс немного подаётся вперёд и слегка сужает глаза, зная, что сейчас выглядит жёстко. — Жертвы заменяют ему ту, к которой он испытывал больное, неправильное во всех отношениях влечение. Журналисты начинают шуметь и переговариваться, и Хакс поднимает ладонь вверх, чем моментально заставляет их замолчать. — Это может быть тётя, сестра… — Хакс делает паузу, ровно так, как его учил Бен, а потом спокойно, уверенно добавляет: — Или мать. Он забирает бумаги и быстро выходит из конференц-зала, слыша, как за спиной нарастает гул голосов. Практически бегом Хакс добирается до дальней курилки, запирается в ней, устраивается на подоконнике и, достав пачку сигарет, нервно закуривает. Но надолго остаться одному не удаётся, Бен находит его даже здесь. Он стучит в дверь и терпеливо ждёт, пока Хакс ему откроет, пропустит внутрь и снова закроет дверь на ключ. Бен становится у подоконника, опираясь на него бедром, и смотрит в стену, не обращая особого внимания на Хакса, который снова усаживается у окна. — Теперь следующий ход за ним. Есть две вещи, о которых тебе нужно знать. Первая — он разозлится, реально разозлится. И вторая, более приятная и логически вытекающая из первой — он ошибётся. Я это знаю, ты это знаешь, так что мы будем готовы и вцепимся ему в горло в тот же момент, как он откроется. Бен похлопывает его по плечу, отходит от подоконника и бросает, не оборачиваясь: — Готовься, следующая неделя будет тяжёлой. *** Этот рыжий ублюдок наговорил про него всякого, но вот последнее сказал зря. Как будто он что-то понимает, будто знает, как всё происходило. Он не знает, не может знать! А если… если он всё знает, если он всем расскажет? Никто не поймёт, только она бы и могла понять. Он чувствует, как на него накатывает слабость, да такая, какой не было никогда. Это он всё испортил, этот тощий полицейский! Сначала нашёл одну из его девочек, а потом ему просто повезло, и обнаружил в Санта Круз и вторую. Вцепился, как чёртов сеттер, и теперь объявил на него охоту. Он грубо толкает лежащую перед ним девушку в плечо, она мычит и пытается что-то сказать, но кляп не даёт. Он отгребает в сторону листья, чтобы они не мешали — впервые работает вот так, в непривычной остановке. Он ещё ни разу не убивал в самом парке, но делать это в фургоне небезопасно, потом там могут найти её кровь. Он ещё не делал такого, никогда, даже не думал об этом, но всё бывает в первый раз. Девушка дёргается, он сжимает пальцы на её остром подбородке и выворачивает голову в сторону: — Лежи, тварь. Заткнись, замолчи, замолчи! Девушка всхлипывает, и он гладит её по щеке. — Ты станешь очень, очень известной. Ты — мой подарок ему, надеюсь, этот умник оценит. Он дёргает в стороны полы её блузки — пуговицы летят в темноту, и в неверном свете луны блестит острое лезвие. *** — Да пропустите же меня! — рявкает Хакс, отскакивая от патрульного. Он дёргает жёлтую ленту наверх, быстро подлезает под неё и практически бежит в сторону реки. Ботинки вязнут во влажном после дождя газоне, кто-то из обслуживающего персонала парка кричит ему, что по траве бегать нельзя. Хакс в ответ машет жетоном. Небольшая территория на краю парка тоже огорожена лентой, жёлтое трепещет от ветра на фоне чёрных деревьев. За лентой Хакс видит Гвен, которая беседует с коронером, и Бена. Тот оборачивается, заслышав крик патрульного, и хмурится. Хакс пригибается, минует ленту и шагает вперёд, но Бен буквально ловит его, не пуская дальше. — Пусти, чёрт, Бен! Я должен увидеть, — угрожающе тихо говорит Хакс. — Тебе это ничего не даст, ничего нового. Ты и так знаешь, что он зол. — Когда Кевин звонил мне, он сказал, что наш парень пустил в ход нож. Мне нужно это увидеть своими глазами. Бен отпускает его, и Хакс идёт дальше, обходит Гвен и останавливается перед телом. Я его взбесил, думает Хакс, если бы я не знал, что это он, то не поверил бы. На земле в куче листьев лежит растерзанное тело жертвы — светлая блузка разодрана и лохмотьями свисает с плеч; живот выглядит ужасно, он залит кровью, и кожа лоскутами расходится от многочисленных ножевых ранений. Видимо, его задели слова о его бессилии как мужчины, и он решил показать, что может получать удовольствие и другим способом. Бант из чулок завязан так крепко, что шея несчастной вспухла и налилась синевой. Но хуже всего — это грудь. Ниже ключиц лезвием вырезаны три слова, которые заставляют Хакса невольно вздрогнуть от мороза, прошедшегося по коже. «Твоя вина, Хакс». — Увозите её к Энакину, — справившись с собой, командует Хакс. — Кайл и Макс уже здесь? — Здесь, — отвечает ему Бен, чтобы с очевидно злым сейчас Хаксом не пришлось разговаривать Гвен. Они даже успели подружиться за это короткое время — во всяком случае, Гвен хорошо к нему относилась. — Хорошо, пусть работают так же, как и раньше. Нужно найти второе тело. Чёрт, уже десять, — последние слова Хакс произносит еле слышно. — Эй. Он работает по графику, ты это знаешь. А насчёт ножа… Он сорвался. А значит, наделал ошибок. Посмотри, земля залита кровью, а это значит, что убил он её здесь. Значит, вёл в парк ещё живую — вряд ли бы он стал тащить её на плече, это было бы слишком подозрительно. Я думаю, что он пытался изобразить подвыпившую парочку, которая решила прогуляться в парке. Понимаешь, что это значит? — Их наверняка кто-то видел, — вздыхает Хакс, звуча уже более уверенно. — Именно. Вокруг ДеФорест-Парка множество домов. Мы возьмём его, это дело нескольких дней, я уверен. Сейчас криминалисты буквально вылизывают это место, они точно найдут что-нибудь, — уверенно говорит Бен. Хакс смотрит на Фазму, которая кивает ему, потом снова на Бена, хмыкает и идёт к выходу из парка. Если происходит что-то настолько экстраординарное, что-то, что выбивается из привычного порядка вещей, это означает только одно — система вышла из равновесия, и вскоре произойдёт коллапс. Нужно только изучить всё предельно внимательно и терпеливо ждать. Практически сразу же на Хакса обрушивается пристальное внимание прессы — журналисты пытаются подловить его у Управления и даже около дома, что невероятно раздражает. А вечером он смотрит онлайн-трансляцию новостей центрального канала, где интервью берут у той самой репортёрши, которая и устроила полицейскую пресс-конференцию. Кара Моул, эта журналистка, выглядит очень довольной тем, как всё происходит, и с удовольствием отвечает на вопросы ведущих. Спустя два дня, наконец, готовы все списки, которые хотел составить Хакс. Те, кто заявлял на проституток, те, кто связан с автомобилями во всех возможных вариациях и те, у кого есть доступ к пропофолу. Плюс список тех, кого офицеры уже допрашивали как постоянных клиентов убитых проституток. Идеального совпадения пока там не нашли, поэтому Хакс собирает всех полицейских, которые проводили допросы, в конференц-зале, и теперь вместе с Беном расспрашивает их о том, кто из свидетелей показался им странным. Ну, странным по меркам Бена. Тот, кого они ищут, должен быть спокойным и приветливым, с приятными, не отталкивающими внешностью и повадками. И при всём при этом он должен настораживать. Офицеры перебирают записи, и Бен, который принёс в зал свой ноутбук, теперь составляет новый список. Пока там выходит около пятидесяти человек, и работа не проделана хотя бы на половину. В самый разгар обсуждения одного из возможных подозреваемых в конференц-зал после короткого, но яростного стука буквально влетает офицер Максвелл. Он переводит дыхание и тараторит: — Лейтенант, тут пришла свидетельница и сказала, что хочет видеть вас. Она видела вас в новостях и… — Максвелл, потише, — раздражённо перебивает его Хакс. — И помедленнее. — Свидетельница, — уже куда медленнее докладывает Максвелл. — Она гуляла с собакой вечером в воскресенье. Говорит, что видела у парка странную парочку и хочет поговорить лично с вами. — Зови её сюда, сейчас же. — Есть! — Максвелл едва ли не сияет. Он выглядывает за дверь и машет рукой, и в кабинет осторожно заходит пожилая женщина, оглядываясь по сторонам. Хакс моментально поднимается, помогает ей пройти к столу и сесть, а потом усаживается рядом с ней. — Мэм, я лейтенант Хакс, и мне сообщили, что вы видели что-то, связанное с нашим текущим расследованием. Расскажите всё, что только сможете вспомнить. Женщина кладёт руки на стол и, элегантно скрестив запястья, внимательно смотрит на него: — Я видела ваше выступление по телевизору сегодня утром. В жизни вы ещё симпатичнее, лейтенант Хакс, — кокетливо замечает она. — Спасибо, мэм, — сконфуженно произносит Хакс, бросая сердитый взгляд на одного из офицеров, который хрюкнул от смеха. — Давайте перейдём к делу. — Да, конечно. Так вот, я увидела репортаж только сегодня утром, потому что в воскресенье вечером уехала на два дня в сестре в Палм-Дезерт. Но перед отъездом я выгуливала своего пса, Тинки. Я живу около ДеФорест-Парка, на Осгуд-стрит, и мы обычно гуляем по ДеФорест-авеню. Мы обычно доходим до Первой и поворачиваем обратно. Так вот, уже на пути домой, на пересечении ДеФорест и Пятьдесят Девятой я увидела мужчину, который вытащил из машины пьяную девушку и повёл её в парк. — Почему вы думаете, что девушка была пьяна? — Знаете, она шла очень странно, её буквально носило из стороны в сторону. Сейчас очень много совсем юных девочек напиваются и творят всякое — вот что я тогда подумала. А потом, когда увидела вас по телевизору и прочитала в газете о том, что в ДеФорест нашли изувеченную девушку, то поняла, что, кажется, видела её. У неё ведь были длинные выбеленные волосы, я права? — Да, мэм, — Хакс немного подаётся вперёд и старается никак не выдать своего волнения. — Вы запомнили мужчину, сможете его описать? — Было уже темно. Но он был довольно высокий, крепкого телосложения. Не толстый, наоборот, спортивный такой. Кажется, тёмные волосы. Но я хорошо запомнила его машину. — Прошу, говорите, — подаёт голос Бен и даже поднимается со своего места, чтобы подойти ближе. — У вас в отделе, лейтенант, все как на подбор, — усмехается свидетельница, без стеснения рассматривая Бена. — Ну да, машина. Четырёхдверная, тёмно-синяя или тёмно-зелёная, но точно не чёрная. На заднем стекле наклейка «Привет». Хакс поворачивается к Бену и выпаливает: — Мэгги Харт говорила о такой же наклейке. Но там машина была чёрная. — Я попробую пробить по нашей базе, что эта наклейка может означать. — А вам это не нужно, — говорит женщина. — Я знаю, что это. Хакс и Бен переглядываются и нетерпеливо смотрят на свидетельницу. Она пожимает плечами: — Такие наклейки прилепляют в автомастерской «Хай-Тек» на бульваре Алондра в Комптоне. У меня там раньше племянник работал. Хакс быстро поднимается со стула, подаёт женщине руку и ведёт её в сторону дверей: — Мэм, сейчас офицер Максвелл зафиксирует ваши показания, и вы можете быть свободны. Вы нам очень помогли. — Вот и замечательно, — женщина легко похлопывает Хакса по ладони и скрывается за дверью, где её сразу перехватывает Максвелл. Хакс поворачивается к собравшимся и приподнимает уголки губ. Осталось совсем немного, он уверен в этом. Подходит к Бену и командует: — Покажи мне перечень всех работников «Хай-Тек». Бен щёлкает парой клавиш, и на экране появляется список. — Сопоставь со списком тех, кто оставлял заявления о непристойном поведении проституток. Ещё несколько сухих щелчков, и на экране появляется результат — ноль совпадений. — Хакс, а что, если… Ну-ка, подожди. Бен сворачивает первый список, снова залезает в базу ФБР и ищет кого-то ещё. Новые фамилии он сопоставляет со списком тех, кто жаловался на проституток. Хакс неверяще смотрит на экран — три совпадения. — Я проверил всех бывших работников автомастерской и их родственников, — поясняет Бен. Хакс вслух зачитывает список: — Дерек Лонг, сорок семь лет, Майлз Фостер, тридцать девять, и Тайлер О`Лафлин, сорок три. Полицейские начинают просматривать свои записи, и тут Пауэлл осторожно говорит: — Я допрашивал его. — Кого? — в один голос спрашивают Бен и Хакс. — Ну, О`Лафлина. Он был одним из клиентов Саманты Джонс, убитой в две тысячи девятом. Приятный мужик такой, вежливый очень. — Пробивай его, быстрее, — практически умоляет Хакс. Бен заносит имя в поисковик базы, и спустя пару минут мучительного ожидания на экране появляется досье. За спиной Хакса тут же оказываются несколько человек, которые пытаются заглянуть в ноутбук через его плечо. — Так, Тайлер О`Лафлин, родился в семьдесят третьем здесь, в Лос-Анджелесе. Сын Мэри О`Лафлин, проститутки с многочисленными приводами, ага. О. — Он замолкает, и Бен продолжает читать вслух: — Его мать пропала в восемьдесят шестом, ей тогда было двадцать восемь. Она… О, она оставила сына в крохотной квартирке со своей парализованной матерью, заперла внутри. И только через несколько дней, когда у Тайлера закончилась еда и, очевидно, пропала надежда на то, что мать вернётся, он начал кричать, и соседи вызвали социальную службу. Хакс, смотри, они жили в Мэйвуде, на Рандольф-стрит. Ох, твою же мать. Мэри родилась четырнадцатого февраля, а пропала — по словам Тайлера — двадцать пятого января. Ты понимаешь? — Здесь есть фотографии, — отвечает Хакс. — Покажи. Бен перелистывает фотографии досье — вот снимок с медицинской карты взрослого Тайлера, потом аналогичный, но его десятилетнего, потом какие-то официальные снимки из школы и… Хакс всматривается в экран до рези в глазах. На фотографии изображена Мэри О`Лафлин вместе с сыном, на вид ему не больше восьми лет. Длинные красные ногти смотрятся слишком вульгарно. Шею Мэри украшает чёрная бархотка с большим цветком из органзы. — Сейчас он живёт в Комптоне, Беннетт-стрит, шестьсот сорок три, — сообщает Бен, возвращаясь к досье. — Кевин, — быстро говорит Хакс. — Собирай всех наших, мы едем. Кевин пулей вылетает из конференц-зала, а Хакс тем временем звонит знакомому судье, чтобы тот максимально быстро оформил ордер на обыск. Судья Донахью обещает сделать всё в течение пятнадцати минут и прислать подписанный экземпляр с печатями ему на почту. Хакс заходит в офис, просит у Фазмы её планшет, чтобы была возможность при случае предъявить хотя бы электронную версию ордера, и заодно закачивает туда полное досье на О`Лафлина. Вместе с Беном он выходит на парковку и садится в машину. Бен, разумеется, предлагал поехать на его БМВ, но у Хакса есть своя примета насчёт задержаний и собственной машины. Если он добирался на место своим ходом, а не с коллегами и патрульными, то всё всегда проходило гладко. Бену он об этом говорить, разумеется, не стал. Вслед за ними с парковки выезжают Кевин и Фазма — Гвен не любит ездить с ним, потому что Митака, по её словам, слишком осторожничает на дороге, но Хакс запрещает ей ездить на такого рода мероприятия, как задержания, на мотоцикле. Хакс сворачивает на Четвёртую, чтобы как можно быстрее покинуть даунтаун, и выводит машину на Сто Десятое шоссе, привычно набирая скорость. — Смотри-ка, Крис, что я нашёл, — начинает Бен, пролистывая страницы на айпаде Фазмы. — Тайлер раньше встречался с Мэри Чезвик, которая училась в ветеринарном колледже. Его окружают одни Мэри. И да, ветеринарка — это прямой доступ к пропофолу. — Почему мы тогда не нашли его раньше, когда сверяли списки? — Потому что мисс Чезвик вышла замуж и сменила фамилию на Миллиган. А потом — ты только не смейся — она сменила и имя, видимо, оно казалось ей слишком простым. Теперь Мэри Чезвик — это Рианна Миллиган. — Какой странный выбор, — без особого интереса замечает Хакс. — Ты что, не понял прикола? — Какого прикола? — Ой, да ладно, ты не знаешь эту песню? — разочарованно тянет Бен и напевает: — Когда сияет солнце, мы оба светимся от счастья… Нет? — Наверняка попса какая-то, — отрезает Хакс. — Я такое не слушаю. — Ну конечно, — фыркает Бен. Колонна полицейских машин, что идёт позади, вслед за ними съезжает на Гардена Фриуэй, а потом поворачивает на Уиллингтон-авеню и, наконец, на Беннетт-стрит. Хакс проносится по короткому отрезку нужной улицы и останавливается у небольшого одноэтажного домика, и уже через полминуты улицу наводняют патрульные машины. Полицейские выскакивают наружу, держа оружие на изготовку, и ждут сигнала от своего лейтенанта. Никто не замечает, как в сотне футов от нужного им дома мужчина в кепке пристально смотрит на море проблесковых маячков, осветивших полутёмную улицу, разворачивается и идёт в другую сторону. Капкан захлопнулся, и он почти попался. Он знает, что осталось совсем немного времени, и поэтому нужно действовать. Ему известно, что если он и выживет в этой заварушке, то точно подохнет от смертельной инъекции. Значит, необходимо устроить красивый финал. Он достаёт из кармана газетную вырезку, пробегается глазами по строчкам и быстро сворачивает на перекрёстке. Тем временем Хакс вместе с Беном выходят из машины и осматриваются. Одновременно и не сговариваясь достают оружие — идентичные друг другу «глок 17» и подходят к двери дома. Хаксу на удивление неудобно, бронежилет сковывает движения и врезается под рёбрами, а Бен, кажется, едва ли не родился в нём, судя по его виду и свободе движений. — Тайлер О`Лафлин, откройте, полиция Лос-Анджелеса! — рявкает Хакс так, что его, скорее всего, слышит вся улица. В ответ он слышит только тишину, в доме нет света и не доносятся звуки ни телевизора, ни музыки. — Тайлер О`Лафлин, открывайте! — Либо его здесь нет, — негромко говорит Бен, — либо нам придётся выкуривать его оттуда. Хакс раздосадованно хмыкает. — Ты слышал это? — спрашивает Бен, а потом усмехается. — Я слышал женский крик… Хакс моментально понимает, к чему Бен ведёт. Тогда он жестом подзывает к себе несколько своих парней. Вперёд всех выходит Джонс с небольшим ручным тараном и, примерившись, мощным ударом выбивает замок. Дверь открывается, отскакивает от стены, и Хакс с Беном быстро заходят внутрь, не опуская оружия. Внутри небольшой дом напоминает чёртов лабиринт из коробок и штабелей книг, журналов и видеокассет. Они проходят вглубь дома, тщательно осматривая каждое помещение, несколько офицеров следуют за ними. Встречаются они в гостиной — кажется, единственной жилой комнате в доме. — Чисто, — чётко сообщает Бен. Хакс кивает. — Я думаю, он ушёл раньше, а теперь, учитывая, что половина улицы нас видела, вряд ли сюда вернётся. — Да. Ничего, ему некуда податься, я скажу Гвен и Кевину, чтобы посты поставили у дома каждого человека в городе, к кому он может обратиться за помощью — бывшие коллеги, друзья и знакомые. — Только посмотри на этот бедлам, — презрительно говорит Хакс и чихает: — Пыли столько, что астматик умрёт здесь в течение минуты. — Это пыль от книг и журналов. Заметь, зато комната и кухня выглядят очень достойно — везде чисто, нигде нет остатков еды или ещё чего-нибудь такого. Надо здесь хорошенько всё обыскать. Полицейские разбредаются по комнатам и коридорам и начинают медленно переворачивать дом вверх дном. Бен и Хакс остаются в гостиной и принимаются изучать всё, что только находят. Спустя полчаса относительную тишину в комнате нарушает трель телефона. Хакс лезет в карман брюк, проводит подушечкой большого пальца по экрану и прижимает телефон к уху. — Хакс. — Лейтенант, это Кара Моул, канал Кей-Эл-Си-Эс, я устраивала для вас пресс-конференцию, вы меня помните? Да как это можно забыть, думает Хакс и коротко отвечает: — Да. У вас что-то срочное? — Мне только что передали флешку с информацией, которая может помочь вам поймать Стилиста. Я ещё не смотрела, что на ней есть. Вы можете подъехать и забрать её? — Кто вам её передал? — Это не телефонный разговор, лейтенант. Здание Кэй-Эл-Си-Эс, Вест Темпл-стрит, десять — шестьдесят один. Я встречу вас на подземной парковке. — Я буду через двадцать минут. До встречи. Хакс отключает телефон и убирает в карман. — Кто это? — спрашивает Бен, перелистывая какой-то старый фотоальбом. — Журналистка, которая устраивала пресс-конференцию. Сказала, что у неё есть полезная информация, и попросила приехать. — С тобой съездить? — Нет, — Хакс бросает взгляд на часы под самым потолком. — Заканчивай с гостиной побыстрее, я съезжу туда, а потом — сразу в Управление, буду ждать вас всех там. Сейчас начинается самая жара, нужно обсудить наши дальнейшие действия. Бен кивает и вновь возвращается к альбому. Хакс покидает комнату, осторожно лавирует между стопками макулатуры и, выйдя на улицу, быстро шагает к машине. Вскоре он возвращается обратно на Сто Десятое и едет на север с той только разницей, что не сворачивает в сторону даунтауна, а съезжает на Бодри-авеню, чтобы оказаться у подножия развязки Сто Первого и Сто Десятого, где находится офис телеканала. Дороги он почти не замечает и выныривает из водоворота мыслей только тогда, когда поворачивает на Вест Темпл-стрит. Преодолев спуск на подземный уровень, Хакс паркуется и выходит из машины. Пусто и тихо, его никто не ждёт. Может быть, он приехал слишком рано? Хакс достаёт телефон и вызывает последнего абонента. Где-то неподалёку начинает играть «Решимость» Джона Колтрейна. Сперва Хакс усмехается — несколько лет назад он очень любил эту вещь, видимо, у вездесущей журналистки неплохой вкус в музыке. А потом пол начинает качаться, будто идти волнами. Затылок раскалывает болью, и глаза застилает чернота. *** Бен добирается до участка позже Фазмы и Митаки, поскольку ему приходится ехать на патрульной машине. Когда он заходит в офис, то видит офицеров, сидящих на своих рабочих местах и откровенно скучающих без начальства. Бен подходит к столу Гвен: — Хакс уже вернулся? — Нет. Погоди, он же куда-то уезжал вроде, да? — Он сказал, что будет ждать нас в Управлении, потому что обернётся быстро. — Ну, — пожимает плечами Фазма, — может, у него какие срочные дела появились. Всякое бывает. — Он никогда так не делает. Не сделает, в смысле, — быстро поправляет сам себя Бен. — Если бы появилось что-то новое, он бы позвонил. Ты можешь проверить по GPS, где сейчас его телефон? — Вообще-то, Хакс никогда его не включает. Он, знаешь, немного параноик. Бен садится за выделенный ему стол и открывает свой ноутбук, сразу же запуская какую-то программу. Фазма поднимается, подходит ближе и заглядывает через плечо Бена на экран. — Это… Прости, что это? — Это ФБРовская программа слежения, — спокойно отвечает Бен, вбивая параметры поиска. — Ты что, поставил маячок в телефон лейтенанта полиции? Бен поднимает голову и поворачивается к Фазме: — Да. — Лучше бы Хаксу об этом никогда не узнать, потому что тогда этот маячок будет навечно показывать только одно — местоположение твоей задницы в пространстве. Понимаешь, о чём я? — Ага, — хмыкает Бен. — Ты пытаешься сказать, что Хакс засунет мне его в ж… — Бен, господи, да вслух-то не надо! — Так, смотри. Последнее местоположение телефона Хакса — это Вест Темпл-стрит. — Там находится офис телеканала, — подсказывает Фазма. — Точно, он туда и ехал. Но вот какая штука — маячок вышел из строя полчаса назад. — Телефон разрядился? — с сомнением в голосе предполагает Фазма. — Нет, он может перестать работать только при нарушении физической целостности. Кто-то разбил телефон Хакса. — А что теперь делать? Чёрт, Бен… — Спокойно, Гвен, всё относительно под контролем, — бормочет Бен, внося в программу новые параметры. — Я оставил ещё один маячок под биркой производителя в его кобуре, посадил на клей. Потому что кобуру он с себя снимает, похоже, только во время сна. И то я не совсем уверен. — Ты ещё больший параноик, чем Хакс, что в принципе едва ли возможно, — восторженно выдыхает Фазма. — А разве в том, что касается Криса, можно быть не параноиком? — как-то нервно спрашивает Бен и снова смотрит на экран ноутбука. — Смотри, сигнал идёт с Доусон-стрит, а там у нас… Бен накладывает на спутниковый снимок карту города с пометками. — Там у нас заброшенный склад. Я окажусь там через пять минут, даже меньше. Он подскакивает на ноги, проверяет пистолет и строго смотрит на Гвен: — Нам понадобится спецназ, я полагаю. Ваши ребята вряд ли когда-нибудь сталкивались с такими ситуациями, — Бен кривит губы, а потом отчаянно произносит: — Это он забрал его. О`Лафлин. Он разворачивается и уходит в сторону лифта. Фазма кричит ему вслед: — Бен, спецназ будет готов через пятнадцать минут. — Да к чёрту! Я не собираюсь их ждать. Дай им координаты, и пусть выезжают как можно быстрее, — отвечает ей Бен, и двери лифта закрываются. Бен спускается на первый этаж, выбегает на парковку и быстро добирается до своей машины, на ходу снимая её с сигнализации. Мотор гулко рычит, и Бен срывается с места, в кои-то веки радуясь, что он сейчас в своей машине, а не в машине Хакса. Нет, окей, она крутая, но сейчас Бену нужно не это. Кварталы даунтауна быстро пролетают за окном, Бен несётся по Первой, даже не особо обращая внимания на правила; в конце концов, у решётки радиатора его БМВ переливаются проблесковые маячки, так что люди предупреждены. Он сворачивает на Белмонт-авеню, путь до поворота занимает у него меньше полуминуты, а потом выворачивает на Доусон-стрит. Маленькие старые домишки, разные по возрасту и степени ухоженности — этакой бедный квартал в пяти минутах езды от центра города. Бен оставляет машину в пятидесяти футах от склада, а сам короткими перебежками добирается до него — чёрт знает, что Стилист мог удумать. Наверняка знает, что на него сейчас охотится весь город. Поэтому нужно вести себя осторожно. Бен быстро осматривает периметр, но не видит ничего опасного для себя. Давно он не работал вот так, без прикрытия. Даже тогда, когда он был Кайло Реном, его всегда страховали настолько тщательно, насколько только могли, а теперь никто не прикрывает ему спину. Дерьмовое ощущение, но сейчас не это самое важное. Бен видит приоткрытую дверь и подходит к ней, осторожно заглядывая внутрь и держа пистолет перед собой. Коридор пуст, внутри очень холодно, но вроде бы никаких неожиданностей быть не должно. Бен перехватывает рукоять пистолета поудобнее и заходит. Быстрыми шагами проходит вперёд, просматривая все ответвления коридора, что попадаются ему на пути, и, наконец, оказывается в большом складском помещении, стылом и гулком из-за высоты потолков. Первое, что он видит — это Тайлер, который стоит к нему боком и держит дуло пистолета у виска Хакса. Девяносто вторая «беретта», снятая с предохранителя. Твою мать. Главное, чтобы он не шмальнул от испуга, думает Бен, прикидывая, какую карту можно разыграть в такой ситуации. И в голову приходит только одно. — Вот мы с тобой и встретились, Тайлер, — медленно говорит Бен, продолжая держать его на мушке. — Я очень долго этого ждал. О`Лафлин вздрагивает и поворачивается лицом к Бену. Он в него не целится, но и в Хакса не стреляет, уже хорошо. — Ждал? — с сомнением спрашивает Тайлер. — Пошёл вон отсюда, я тебя даже не знаю. Уходи, и я не разнесу тебе голову. — Значит, ты всё-таки попался на их уловку, да? — разочарованно тянет Бен. — Уловку? — Ну конечно, — Бен вздыхает и опускает пистолет к бедру, показывая, что настроен мирно. — Глава департамента полиции города хотел, чтобы вся слава после того, как тебя поймают, досталась им. Ты же видел пресс-конференцию? Знаю, ты видел. Бен смотрит на Стилиста и видит в его глазах… заинтересованность. Отлично, он зацепил его, это хорошо, очень хорошо. — И ты меня знаешь, я стоял позади этого офицерика, — кивает Бен на Хакса, стараясь, чтобы его голос звучал несколько пренебрежительно. — Меня зовут Бен Соло, я — агент ФБР, криминальный следственный отдел. Посмотри на меня и на него. О`Лафлин предсказуемо бросает мимолётный взгляд на Хакса. Тот молчит и сверлит Бена взглядом, рот заклеен полоской серебристого скотча. — Ты даже мог не надевать на него наручники — посмотри, он же не тяжелее ученика средней школы, даже если очень захочет, он ничего тебе не сделает без своей пушки. Ты помнишь меня? Я стоял у него за спиной на пресс-конференции. Помнишь, там был жирный мужик — это начальник этого тощего. И деваха, высоченная такая. Ага, вижу, помнишь. Они все, эти идиоты-полицейские, хотели тебя поймать, но не могли, потому что — вот сюрприз! — ты оказался не таким же безмозглым, как они. — Но это он говорил про меня! — Стилист поддевает дулом пистолета висок Хакса, и Бен молится всем богам, лишь бы он не нажал на спусковой крючок. — Ну конечно, он. Они же не хотели, чтобы ты достался нам, мне лично. Потому и выставили его перед камерами. Хочешь, расскажу тебе кое-что? — заговорщически тянет Бен, а потом хмыкает. — Конечно, хочешь. Я сидел с этим мальчишкой битых два часа и учил его тому, что он потом так уверенно говорил журналистам. Он краснел, бледнел, путался в словах и вот ещё — беспощадно тупил. А знаешь, почему его всё равно выставили перед камерами? Бен видит, как О`Лафлин впитывает его слова до последнего звука, как раздуваются крылья его носа. Вот теперь он точно его зацепил. — Да потому что он сынок бывшего ФБРовца. Папочка протащил сыночка по карьерной лестнице. Такой молодой — и сразу лейтенант полиции. Ты понимаешь, что не он — твой соперник, а я. Так что оставь его и давай разберёмся между собой. — Ага, разбежался, — цедит Стилист, всё сильнее вжимая дуло «беретты» в голову Хакса. — Ты просто защищаешь его и пытаешься наебать меня. — Что, ты правда в это веришь? — Бен пожимает плечами и медленно выдыхает, собираясь с силами, чтобы продолжить. Сейчас от него зависит чужая жизнь. Его «глок» всё так же смотрит в пол, и это должно немного усыпить бдительность Тайлера. — А кое-чего я этому рыжему не рассказал, — жёстко говорит Бен и хмыкает. — И он не рассказал этого всем. А у меня, поверь, хватит полномочий, чтобы рассказать об этом на всю страну. Тебе ведь было тринадцать, когда она ушла, верно? И ты чувствовал себя странно, когда смотрел на неё, да? Бен прищуривается и слегка наклоняет голову; он знает, что его голос сейчас стал бархатным, вкрадчивым, почти гипнотизирующим. И он продолжает, мысленно собираясь и готовясь к тому, что вскоре произойдёт. — Конечно, такая молодая и красивая мать — ты её и как мать-то не воспринимал, а как подругу. Или подружку, а? — Замолчи, — хрипит О`Лафлин и вздрагивает всем телом. — Я знаю, зачем ты делал это с девушками. Они же просто заменяли тебе её. Хотел трахнуть собственную мать, да? Стилист визжит не своим голосом и направляет пистолет на Бена, но не успевает выстрелить. Не зря Лея научила сына метко стрелять от бедра. На бешеной скорости пуля его служебного «глока» навылет прошибает грудь О`Лафлина, и он мешком валится на пол. Бен тут же оказывается рядом, ногой откидывает его пистолет в сторону и наклоняется над Стилистом. — С-с-сука, — хрипит Тайлер, на его губах оседает кровавая пена. — Я знаю, — отвечает ему Бен, наблюдая, как стекленеют глаза маньяка, и убирает свой «глок» в кобуру. Бен поворачивается к Хаксу, осторожно отлепляет с его рта скотч и присаживается перед ним на корточки: — Порядок? Хакс облизывает пересохшие губы: — Да. Только он неслабо приложил меня по голове. — Не страшно, Гвен должна была вызвать парамедиков, тебя осмотрят. Ключи? — В нагрудном в пиджаке, — хрипло отвечает Хакс. Бен достаёт небольшой ключ от наручников, обходит Хакса со спины и освобождает его. Хакс порывается встать, но Бен удерживает его за плечо: — Посиди пока. Может, у тебя сотрясение. Хакс на удивление послушно остаётся на месте. Бен встряхивает руками, словно старается выплеснуть накопившуюся энергию и напряжение. — После того, как ты уехал, мы нашли фотоальбом, он снимал их всех. О`Лафлин начал убивать в девяносто шестом, ровно через десять лет после исчезновения его матери. Понимаешь? В этом году была тридцатая годовщина с момента её ухода из его жизни и двадцатая — с начала убийств, и он решил это отметить. Я думаю, он уже устал и просто хотел, чтобы всё это закончилось. Никто ведь не замечал того, что он делал на протяжении двадцати лет. Ни единой заметки в газетах, ничего. А тут он, наконец, смог получить достаточно внимания к себе, к тому, что он делал. Я посчитал — сорок восемь женщин. Он убил сорок восемь человек, Крис. — Обязательно было всё это говорить? — невпопад спрашивает Хакс. Он звучит… Оскорблённо? — У тебя точно сотрясение, — констатирует Бен. — Ты хоть понимаешь, зачем я это делал? Я хотел, чтобы он убрал пистолет от твоей пустой головы. — У меня ещё и голова пустая, — хрипло повторяет за ним Хакс. Он растирает занемевшие запястья, а потом скрещивает руки на груди. Бен становится лицом к нему — пусть Хакс сидит, но у него создаётся такое впечатление, будто Хакс смотрит на него сверху вниз. — Чёрт, да я ему подставлялся! Я опустил ствол, я заговаривал ему зубы, а потом вынудил выстрелить в себя. Причём заметь, мудила, я даже забыл надеть бронежилет, потому что рванул спасать твою задницу! — Не называй меня мудилой, — зло цедит Хакс, потирая затылок — на пальцах остаётся запёкшаяся кровь. — Что-то не так, мудила? — отвечает ему Бен так же зло. — Ты что, не способен принять то, что можешь быть кому-то небезразличен? Что кто-то захочет помочь тебе?! Он запускает руки в волосы и с силой дёргает за пряди, словно старается привести себя в чувство. — А я-то думал, что… Знаешь, вот что, забирай. Хакс смотрит на него совершенно непонимающим взглядом. Бен роется в карманах, пытаясь что-то найти. — В свои первые выходные в Квантико мы с другом поехали в Вашингтон. Он хотел выбрать кольцо для своей девушки, чтобы в День влюблённых сделать ей предложение. И я не знаю почему, но когда я увидел его, я подумал о тебе. Это не… Не то же самое, зачем его покупал мой друг. Я знал, что ты не будешь носить его так, как нужно, поэтому повесил на цепочку, — Бен, наконец, выуживает из внутреннего кармана пиджака маленький мешочек и бросает его Хаксу. — Забирай, мне оно больше не нужно. Хакс тянет за тесёмки, переворачивает мешочек горловиной вниз, и на его ладонь падает кольцо, надетое на простую серебряную цепочку. Тонкий ободок из белого золота без гравировки или ещё каких-то декоративных элементов. — Я не знаю, о чём вообще тогда думал. Просто купил его, и всё. И договорился, что вплоть до моего отлёта домой я смогу вернуть его. И каждый чёртов день я носил его с собой. И, блядь, не передумал. Но теперь, думаю, мне это больше не нужно. Дело даже, знаешь, не во мне. Дело в тебе. Бен делает несколько шагов назад, а потом вперёд, он похож на дикое животное, которое заперли в клетке, лишив свободы, света и свежего воздуха. Хакс оторопело пялится на кольцо в своей руке. — Потому что тебе не нужен вообще никто, кроме тебя самого. Тебе и в голову прийти не может, что… Как раз потому, что тебе никто не нужен. — А что…? — Хакс проглатывает слова, но Бен, очевидно, понимает его правильно. — Да что хочешь. Можешь съездить в Санта-Монику и красиво сбросить его с Пирса. Можешь повесить Милли на ошейник, она его оценит больше, чем ты. Или можешь переплавить и сделать себе маленький значок с надписью «мудак», потому что именно это тебе и подходит. Улица наполняется воем сирен — спецназ подоспел практически вовремя. Бен трёт пальцами глаза, потом проводит ладонью по лицу и смотрит на Хакса — горько и зло одновременно. — Я пришлю сюда парамедиков. И не вздумай вскакивать и идти до машины самостоятельно. Хакс смотрит, как Бен стремительно выходит в коридор. Металл кольца быстро нагревается в его руках. Эпилог. Хакс уже пятнадцать минут крутится около парка Ла Сеньега, пытаясь вспомнить дорогу. Кажется, он повернул налево ещё до начала территории парка, на бульвар Олимпик. Или нет, он доехал до конца парка, да? Он проезжает бульвар Олимпик от начала до парка Роксберри в попытках найти нужный дом, ненадолго застревая в обычной для пятницы пробке на пересечении с Беверли-драйв, а потом сворачивает на Грегори-Уэй. Оказывается, он действительно тогда ехал здесь, только подъезжал с другой стороны, поэтому пришлось развернуться ещё раз, чтобы, наконец, доехать до нужного дома. Хакс подтягивает перчатки повыше, проверяет содержимое карманов и выходит на улицу, захлопывая дверцу машины. Сегодня опять идёт дождь, как и неделю, как и две назад, но нельзя сказать, что Хакс этому не рад. В дождь ему всегда лучше думается. Он быстро проходит по дорожке, ведущей к дому, стараясь не намокнуть окончательно, и нажимает кнопки видеофона, вызывая квартиру на первом этаже. Из динамика доносится приятный женский голос: — Кто там? Хакс вытаскивает значок и подносит его к глазку камеры. — Полиция Лос-Анджелеса, мэм, откройте. — Да, конечно, — обеспокоенно отвечает женщина, пищит электронный замок, и Хакс заходит в чистый светлый подъезд. Приходится прибегать к хитрости, потому что Хакс вовсе не уверен, что его бы впустили в дом. Он поднимается на третий этаж, перескакивая через две ступеньки, и выходит на площадку. В этом крыле дома на этаже всего по четыре квартиры, будет не слишком сложно. Дверь первой квартиры открывает пожилая дама с лысым котом на руках. Хакс вежливо извиняется и показывает значок. Они болтают ни о чём несколько минут, за которые Хакс как раз успевает отдышаться, и прощаются. Вторая квартира пустует, судя по всему, и Хакс нажимает на кнопку звонка у третьей двери. На ней нет глазка, так что Хакс мысленно готовится снова показывать значок и извиняться за беспокойство. За дверью слышатся шаги, а потом раздаётся знакомый голос: — Кто там? Хакс понимает, что, кажется, забыл все слова, которые знал. Все до одного. — Э-э-э, — это единственное, что сейчас у него выходит отлично. Он слышит, как хозяин квартиры гремит ключами и говорит: — Я не люблю такие шутки… — дверь распахивается, и на пороге появляется Бен, который совершенно на автомате заканчивает фразу, — … приятель. М-м-м, ну привет. — Привет, — хрипло отвечает Хакс. Кажется, его предаёт не только мозг, но и голосовые связки. И ноги, потому что сейчас они совершенно ватные. Он достаёт из кармана маленький мешочек и протягивает Бену. — Вот, решил тебе отдать. Бен коротко почёсывает затылок, взъерошивает волосы и протягивает руку, забирая мешочек. — Окей, спасибо. До свидания, Крис. Он берётся за ручку, чтобы закрыть дверь, но Хакс выставляет руку вперёд — деревянная кромка больно врезается в предплечье, но ему откровенно плевать на это. — Нет, подожди. Открой его. — И что я там не видел? — равнодушно спрашивает Бен. Хакс молчит, и Бен, вздохнув, распутывает тесёмки. Ему в ладонь падает цепочка. Он смотрит на Хакса, и тот стягивает с рук перчатки, сначала правую, потом левую, и убирает их в карман. На безымянном пальце правой руки тускло блестит кольцо. Бен приподнимает брови: — И что это должно означать? — Я решил не делать себе значок с надписью «мудак», хотя заслуживаю его. Здоровенный такой, чтобы всё лицо закрывал. Но… Оно мне нравится. И ты… — Хакс переводит дыхание и продолжает: — И ты мне нравишься. Больше, чем кольцо, больше, чем кто бы то ни было за всю мою чёртову жизнь. — Боже, так ты умеешь чувствовать? — ехидно интересуется Бен. В уголках его глаз собираются крошечные лучики морщинок, и Хакс понимает, что готов убивать за возможность всегда видеть их. — Оказалось, что да, — в тон Бену отвечает он. Бен скрещивает руки на груди, смотрит на Хакса, а потом поднимает одну руку выше, к подбородку: — Надев его на правую руку, ты намекаешь, что на левую наденешь только ещё более дорогое? — Ты ужасная язва, — качает головой Хакс. Вообще-то, он заслужил эти подколки, он заслужил всё. Кроме, кажется, Бена. Тот — вопреки ожиданиям и опасениям Хакса — открывает дверь чуть шире. — Сегодня пятница. У меня есть виски и пластинка MJQ. Останешься на ночь? — Я бы… Я бы хотел остаться гораздо дольше, — признаётся Хакс. Бен шагает ближе, крепко обнимает его, прижимая к себе, и затаскивает в квартиру, закрывая за ними дверь.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.