После тебя

Слава вновь смотрел на Тину, не мог не смотреть. Она была такой ранимой, беззащитной, настоящей… Снова прячет взгляд, пытаясь вытереть непрошенные слезы, стараясь казаться сильной, делать вид, что все в порядке. Это шоу... А на шоу нет места личным переживаниям, они ведь профессионалы... Только вот с первых строк она поняла, что не выдержит, песня била по нервам, разрывала душу, окунала в прошлое, безжалостно напоминая о том, что все изменилось навсегда. Безвозвратно. Зачем она только согласилась на съемки? Находиться в красном кресле сейчас было просто невыносимо... Хотелось рыдать, не сдерживаясь, не боясь, что кто-то подумает лишнее, не стесняясь камер, не скрывая от посторонних глаз того, что видеть им не положено. Самый близкий человек умер, и она… Она никогда его не увидит. Никогда. Последние аккорды. Ну же, будь сильной... Аплодисменты. Голова разрывалась. — Это было выше всяких похвал, — Тина поднимает глаза, с трудом подбирая слова… — Я в восторге от вашего исполнения. Это было чувственно, искреннее… Я бы сказала, лучшее выступление за сегодня, — наконец, произносит она, стараясь унять дрожь в голосе. Если бы ее спросили, что говорили об участниках ее коллеги, она бы вряд ли ответила, мысли вновь уносились к Жене, безнадежности, несправедливости, беспомощности… Кажется, Слава опять говорил что-то поднимающее дух… Не важно. Боже, какая же мелочь все эти шоу, голосования, прослушивания, радость от победы… Какая разница, побеждаешь ты или нет, ведь ты здоров! Черт возьми, ты Жив… На сегодня съемки окончены. Она ненавидела жалость. Пусть лучше избегают ее… Но только не жалеют, от этого лишь хуже. Люди всегда додумывают много лишнего, распространяют сплетни, хотят видеть больше, чем видеть им положено… Смотрят на нее так странно, видимо, для них это такое же шоу, как и то, которое она судит. Тина быстро покинула зал и направилась в свою гримерку. — Тина, — Саша Пономарев хотел сказать ей что-то, но она сделала вид, что не услышала. Она ускорила шаги, вверх, прямо по коридору, вторая дверь справа… Нужно позвонить. Иначе она задохнется… Длинные гудки. Слишком много гудков! Как вы можете не слышать… Может, что-то случилось? В голове тут же пронеслись десятки страшных, неудержимых мыслей. — Алло, — мягкий женский голос на другом конце. — Все в порядке? Почему так долго? — срывается она… — Неужели так трудно ответить?! — Простите, — ответила немолодая собеседница. — Венечка попросил воды, я была в детской, пока добежала до телефона… Извините, если заставила волноваться. — Нет, это вы… простите... Я сегодня сама не своя… — У нас все хорошо, Веня уже спит. Тяжело. — Я… Спасибо, — прошептала она. Еще пара дежурных фраз, и послышались короткие гудки. Молчание… Оставила сына ради работы. Сына Жени! Ее накрыло дикое чувство вины… — Прости, — тихо произносит она. Так мало времени прошло. Подступала тошнота. В глазах потемнело так, что пришлось упасть в кресло, стоявшее в углу светлой, просторной гримерной. Она сидела неподвижно, чувствуя, что сил совершенно не осталось. Полная апатия… Она уронила голову на руки и тяжело вздохнула. Она уйдет вслед за ним, она не сможет без него… Может, это все страшный сон? И она проснется сейчас, и… Стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Что еще от нее нужно?! Неужели так трудно оставить ее в покое? Подходит к двери. Щелчок. Такой внимательный взгляд… Теплый, близкий. Слава просто смотрит ей в глаза, и в этом взгляде столько поддержки, понимания... Долгая, долгая пауза… Какой смысл в словах, если он и так все понимает… И совершенно ясно, почему он пришел. Не стоило. Он делает шаг навстречу и обнимает ее, гладит по волосам. Этот простой дружеский жест снимает все барьеры, рушит блок, который она столько месяцев пыталась держать… Заставляет ее тихо рыдать у него на плече. — Тише… — шепчет он, прижавшись щекой к ее макушке. — Я не могу больше… — Тебе надо отдохнуть, — как же часто она слышала эту фразу в последние месяцы. — Ты когда нормально спала в последний раз? — заботливо спросил он. Нет, она не хотела сейчас выливать на него свое горе. Оно принадлежало только ей и было чем-то личным, сокровенным… Она мягко отстранилась, подошла к зеркалу и, горько усмехнувшись, посмотрела на свое отражение. — Тебе надо себя беречь, — тихо сказал Слава. — Ради сына. Взять паузу, иначе ты загонишь себя окончательно. — Нет… — упрямо покачала головой она. — Женя этого не хотел. — Чего бы не хотел Женя, так это чтобы ты гробила себя, — укоризненно произнес он. — Послушай, какой толк делать вид, что все в порядке? Ради чего? — он вновь подошел к ней и заглянул в глаза. — Дай себе время, хотя бы пару месяцев, придешь в себя, выберешься куда-нибудь… — Не хочу я… Ничего вообще не хочу, — она закрыла лицо ладонями и почувствовала, как отчаяние накатывает с новой силой. Она столько времени держалась, ее можно было назвать по-настоящему сильной. Но сегодня что-то оборвалось. — Какой вообще смысл!!! — закричала она, резко опустив руки. — Какой смысл жить, если в любой момент тебе могут сказать, что остался месяц?! И ты ничего не сможешь сделать!!! Ни-че-го!!! Никакие деньги, молитвы, врачи, клиники… Она замолчала, посмотрев на Славу. В этом взгляде было столько боли и отчаяния... — Веня уже спит? — зачем-то спросил он. — Да, он… с няней, — нахмурившись, она провела ладонью по мокрой щеке. — Тогда мы прогуляемся, не против? — не дожидаясь ответа, Слава снял с вешалки черное пальто, чтобы помочь ей одеться. * * * На улице было слишком тепло. Недавно пролил дождь, а они, просидев весь день на съемках, даже не заметили этого. Черный Range Rover мчал их по улицам Киева, собирая на лобовом стекле последние мелкие капли. Свобода. Слава за рулем рассказывал что-то, не замолкая ни на секунду, а Тина просто молча смотрела в окно. Она никогда не была в этом сквере. Темный, опустевший, тихий... Беседка, окруженная молодыми каштанами. И редкие люди, проходящие мимо, выгуливающие собак или катающиеся на велосипедах, совершенно не обращающие на них внимания… Она закрыла глаза, вдыхая свежий весенний воздух, пока Слава открывал бутылку дорогого виски. Он знал, что нужно было ей сейчас. Разноцветные пластиковые стаканы. Так странно… Она не пила из таких со времен своего студенчества. Так просто… — Не замерзла? — спросил Слава, протянув ей напиток. Тина просто покачала головой, это все, что она могла сейчас сделать. Она улыбнулась. Той обезоруживающей грустной улыбкой, которую Слава в последнее время так часто видел на ее лице на съемках Голоса. Глаза. Они не могли обмануть его, слишком хорошо он понимал людей. — Здесь практически никогда никого нет, — сказал он, сделав глоток. Что можно сказать человеку, который потерял самого близкого? Все слова сейчас казались шелухой, никому не нужным мусором… И было так спокойно, так правильно молчать… — Тебя дома ждут, — тихо сказала Тина, зная, что он не одинок. — А ты тут… Распиваешь алкоголь и даже не смотришь на часы. Он грустно усмехнулся, задумавшись. — Все не так радужно, — произнес он наконец. — Не думай об этом. Меня не ждут уже… два месяца почти, — Слава не хотел вдаваться сейчас в подробности своей личной жизни, которая летела к чертям собачьим. Он вновь встретил этот взгляд, прожигающий его насквозь. — Знаешь, Слава… — медленно прошептала она, поморщившись и почти залпом осушив свой стакан. Она посмотрела наверх, прямо на потемневшую крышу деревянной беседки. — Так часто мы… не ценим то, что имеем… Простая фраза, значащая так много… Такая правильная, емкая, жизненная. — Когда все хорошо, просто не думаешь, что может быть иначе, — тихо произнес он. — Ты права. — Я не всегда ценила… — покачала головой Тина. — Всю жизнь буду корить себя за это… Слишком горький. — В этом нет смысла сейчас, — Слава наклонил голову, пытаясь заглянуть ей в глаза. — Не изводи себя, — он мягко прикоснулся к ее плечу. — Знаешь, Слав… А у меня ведь мысли ужасные возникали… — все тише и тише. — Я ведь думала, что ошиблась. Когда-то, еще до того, как мы узнали диагноз. Мы, бывало, ругались страшно, думали, что пора разойтись, и я всерьез тогда… Она замолчала и сделала глоток, а потом еще один, чтобы перестать думать, вспоминать, винить себя… Она ведь так долго переживала это внутри, ни с кем не делилась. — Посмотри на меня, — в следующий момент Тина почувствовала его руку на своем запястье. — Женя знал, что ты его любишь… Ты сделала его счастливым — тихо убеждал ее Слава, подбирая искренние слова. — Это главное! Ты родила ему сына, ты всегда была рядом, что еще ты могла? Она рассмеялась, отрицательно качая головой. Он никогда не видел ее такой сломленной… — Не держи в себе, — Слава мягко взял ее за плечи. Тяжело. Она никому не рассказывала. — Нет, ты… ты не знаешь всего, я постоянно была на работе, — если бы не алкоголь, она держалась бы сейчас, сохраняя привычный образ. Но Слава знал, как заставить Тину говорить, выплеснуть все, что не дает покоя. Слезы душили ее, и она не могла больше сдерживаться, прятаться, улыбаться... — Нужны были деньги… Вместо того, чтобы быть с ним, я давала концерты… А он… — Тина разрыдалась, уронив голову на руки. — Если бы не это, может, я раньше заметила бы, что что-то не так! Может, можно было раньше начать лечение, и… Может, у Жени было бы больше шансов… Она была убита морально. Слава только сейчас до конца понял, что с ней происходило все это время. С ней настоящей, а не той, которая стойко держалась, прячась за выступлениями, которая раздавала автографы и улыбалась на камеру. — Ты не виновата, — Слава сел ближе и заключил ее в свои объятья. — Ты не знала. Тиночка. Ты ни в чем не виновата… Вы сделали все, что смогли. Он прижимал ее к себе, унимая рыдания и разделяя боль. Гладил по спине и волосам, держал за руку, успокаивал, шептал такие нужные слова… Говорил про Веню, про то, что нужно держаться… Жить дальше, простить себя… Отпустить. * * * И вот они вновь сидят рядом и просто разговаривают. Долго. Легко. О концертах, планах, проектах… Участниках Голоса. Может, всему причиной почти выпитая ими бутылка виски, но Тина не могла припомнить, когда в последний раз ей вообще хотелось общаться с кем-то. Слава снова рассказывает что-то забавное, а она впервые за долгое время улыбается. Только уже искренне, без натяжки, потому что сегодня немного легче. Все тот же черный Range Rover мчал их по пустынным улицам Киева. За рулем — кто-то другой, а Слава смотрит в окно и обнимает Тину, положившую голову ему на плечо. Украдкой целует ее волосы, пытаясь запомнить момент... Может, когда-то он сможет сказать ей, почему он теперь один. А за окном — начинающий накрапывать дождь, мигающие желтым светофоры, туман и тишина спящего города. Сегодня утром родится еще одна песня.