Промокшая от слез салфетка летела в урну долгих семь с половиной секунд. За это время Нами успела подправить макияж. Поплывшие стрелки были остановлены пальчиками у уголков глаз и заботливо подрисованы заново. На губах снова красовалась яркая красная, цвета спелой клубники, только что сорванной с грядки, помада. Проведя руками по вьющимся бронзовым волосам, ниспадавшим до бедер, она развернулась и вышла из женского туалета. Соседка Чи Соджин, отстраненно стоявшая в углу коридора, наблюдала лживо-обеспокоенно: ей не было никакого дела до состояния однокурсницы.
Она вошла в аудиторию, где у них должна была проходить история. Историк задерживался. Задира Ким Юнха, главная сплетница и обидчица в их редеющем женском коллективе, зыркнула большими глазами в сторону зашедшей Сон. У Нами отпало всякое желание выходить к кафедре и рассказывать свой вопрос по истории. О панических атаках Сон Нами знает не понаслышке. Лет с семи она боится выходить и выступать перед большим классом или аудиторией, даже если отлично подготовлена. Детская травма, переросшая в нездоровую фобию или почти болезнь.
Теперь же плачь,
Я очень виноват перед тобой,
Плачь,
Ведь я не смог защитить тебя.
Тэхен смотрит в объективы камер. Журналисты привычно разговорчивы и надоедливы, а у Тэхена сосет под ложечкой. Сокджин, легонько сжимая его запястье, одними губами обещает вкусный ужин. Где-то там, потом, вечером. Сейчас же у Тэхена промоушен с новым альбомом, много фансервиса с одногруппниками и бесконечная улыбка от уха до уха. Режим
у-меня-все-хорошо-ведь-я-айдол. У айдолов все отлично всегда и везде по умолчанию. Никто не должен знать, что он вывихнул плечо на одной из репетиций заглавного танца; что у него мышцы ноют невероятно и, сдохнуть от боли хочется, потому что обезболивающие не помогают уже. А еще он не ел со вчерашнего вечера и спал три с половиной часа, учитывая полчаса в машине, пока ехал из общежития с ребятами до места проведения мероприятия и полчаса, пока его как куклу гримировали.
Фанатка на фансайне отмахивается и продолжает смотреть на Чимина, из-за которого пришла, когда он дает ей микрофон, чтобы она зачитала строчку сайфера вместе с ним — и Тэхен меняется в лице. Мрачнеет, тускнеет и быстро расписывается в альбоме, чтобы она ушла поскорее. Проплачен. Чимину неловко ужасно, хотя вина не его, и он пытается развеселить друга. Тэхену больно. Даже не столько физически. Он просто цену себе понимает внезапно, и в груди жжет. Цена ему — купленный альбом с записанным под фонограмму его голосом и проплаченный билет на концерт, чтобы поглазеть на него, как на зверушку экзотическую. Ни воной больше. Мерзко до невозможности.
24/7 Ким Тэхен улыбается сквозь слезы на камеры, а Сон Нами смеется однокурсникам в лицо.
Глубже и глубже, рана становится только глубже,
Как осколки разбитого стекла, которые нельзя вновь соединить.
С каждым днем мое сердце сильнее болит,
Такая хрупкая, но ты приняла наказание вместо меня.
Плохой день для Нами заканчивается внезапно. Все время, проведенное в университете, сворачивается в тугую линию «хочу домой», транслирующуюся перед глазами. Их отпускают с пары английского на тридцать минут раньше, потому что преподавательницу вызывают к ректору, и девушка плетется к автобусной остановке, пропуская мимо ушей пожелания хорошего вечера от единственной приятельницы. Закрывается от внешних звуков двумя наушниками, убирает очки в сумку, достает проездной. И едет до ближайшего крупного супермаркета.
Ей хочется сладкого. Она теряется между стеллажей с продуктами и людьми с корзинками. Мимо пробегает девушка за ребенком, унесшимся в отдел конфет, супружеская пожилая пара старательно выбирает вино на вечер, держась за руки, одинокий студент вроде нее затаривается пачками лапши и йогуртом с черничным вкусом. Детали отпечатываются у нее в голове, а в ушах играет песня Тэхена. Она утопает в скучании по нему.
Каждый день Нами слышит одну фразу от одной и той же девушки. «Ты мне не нравишься». Она ей тоже, честно говоря. Но вроде бы и плакать хочется, сентиментальности хоть отбавляй, а вроде бы ей все равно. Пограничное состояние, одинаковость будней и непонятно, что происходит в ее жизни на самом деле.
Не нравится она многим. Целое общество против другого общества, человек против человека. Пацифист нервно ругается внутри, а решить ничего не может и нападать первым тоже — против войны. У Нами всю жизнь так — бравада в глазах и бесконечное «не могу» внутри под ребрами, ломающее ее не хуже привязанности к Ким Тэхену. А Ким Тэхен — тема отдельная.
«Я решил, что сегодня свободен.»
Нами перечитывает сообщение. Вздыхает, улыбается нежно-нежно. Ее решительный, независимый Ким Тэхен.
«Ты это сам решил? Ты уверен?»
«Менеджер пока не знает об этом. Я отпросился у Намджуна. Сокджин опять начнет меня оправдывать. Влетит обоим.»
Нами поднимает выпавший кошелек старушки, слышит краем уха благодарность, продвигаясь вглубь отдела с печеньями, и смеется почти так, как будто все хорошо. На самом деле когда Тэхен пишет, все становится хорошо — и двойка по математике перестает быть трагедией, и насмешки однокурсниц больше не принимаются во внимание, и жить хочется чуточку больше. Сесть, покушать с ним вдвоем, поделиться новостями, но только хорошими, обниматься за просмотром фильма и потягиванием мятного чая с медом, укутывая друг дружку в яркие, красные, очень теплые вязаные шарфы.
Но Тэхен теплее, конечно.
«Им влетает каждый раз, когда они отпускают вас без разрешения, но они с завидной постоянностью продолжают вас отпускать.»
«Потому что они любят нас. А еще они любят тебя. Они знают, что ты соскучилась. Я тоже.»
«Я в супермаркете»
Нами знает, что ей даже не надо название писать и ждать слишком долго. Она продвигается к стеллажам с выпечкой и знает, что ей осталось ждать не больше пяти минут, потому что это, в общем-то, привычно — встречаться в одном месте, чтобы потом пойти домой вдвоем.
— Ты же эти булочки с творогом любишь, Ким Тэхен? — протягивает Нами плетенку в руки возникающему напротив парню в черном пальто и маске. Он снимает ее мгновенно, улыбается ей тепло-тепло, но грустно безумно. В наушниках на повторе все еще его песня.
Прекрати плакать и скажи мне,
Скажи мне, жалкому трусу,
Зачем ты так со мной?
— А мне тоже постоянно кричат в спину, что не любят меня. А я первый раз в жизни этих людей вижу вообще! Ну, знаешь, типа "Привет, я не люблю тебя, Ким Тэхен", а я им в ответ "Ты еще кто такой?!" — восклицает Тэхен, когда они медленно возвращаются с покупками домой, и Нами смеется уже до слез. Он останавливает ее за руку, жмется всем телом ближе, накрывая пальто сверху, и шепчет в ухо: — Но ты же знаешь, что любви во мне к тебе больше, чем ненависти во всех них?
Нами закрывает глаза, обнимая за шею так крепко, как может, и плачет, но уже от счастья. В Ким Тэхене столько добра и тепла, хотя дерьма ежедневно вываливается на него не меньше. Откуда? И за что все ей?
— Привет, я Ким Тэхен, и я люблю тебя. Нами?
Нами только бурчит, что если Тэхен не прекратит повторять ей это каждый день, скоро слез в ней совсем не останется. Он же знает, хитрюга с самой красивой улыбкой на свете, что она любит его даже больше.
