Тяжелые отношения

Чихо резко рванул кран на умывальнике и сунул руки под струю воды — их тут же ошпарило горячим паром. Сжав зубы, он проглотил ругательное слово и вывернул кран в другую сторону. Ребро ладони жгло невыносимо, вот-вот слезы брызнут из глаз. Чихо взмахом головы откинул челку со лба и взглядом ухватил нечетко отражающуюся в углу заляпанного водяными каплями зеркала фигуру. Фигура стояла неподвижно, подперев плечом косяк, босая и полуголая. Фигуру звали Джин Хёсан, и его пустую на эмоции рожу Чихо имел удовольствие лицезреть по утрам седьмой день к ряду. — Всегда знал, что ты туповатый, — услышал Чихо низкий, хриплый спросонья голос и тут же проклял свою на него реакцию. По спине, плечам, шее поднялась вереница мурашек, а когда дошла до затылка, Чихо с облегчением ее смахнул, примяв ладонью волосы. — Ты живешь у меня уже неделю, а все не в ту сторону открываешь кран. Чихо не ответил, наклонился и плеснул в лицо воды, умылся, вытерся полотенцем. Он двигался нарочито медленно, растягивая время, так как знал, что Хёсан не выносит, когда его игнорируют. Не получив ответа, отражение в зеркале недовольно повело плечами. — Когда ты стал таким покорным? Чихо обернулся. Фигура Хёсана приобрела четкость очертаний: разрезает воздух ходящий по горлу кадык, на руках напряжены рельефные сухие мышцы, взгляд темный и жгучий — ошпарить может сильнее кипятка. Чихо инстинктивно сжался, опустил плечи, стараясь казаться ниже, а поняв, что его тело пытается сделать, плечи тут же расправил, гордо вскинул подбородок и ответил: — Кран мог бы починить. — Мне и так нормально, — Хёсан усмехнулся, издевательски приподняв правую часть рта. — А говорил, что умеешь заботиться не только о себе. — Давай не будем ругаться с утра пораньше из-за дурацкого крана? — Поругаемся вечером или сейчас, но из-за чего-нибудь другого? Зачем ждать? Хёсан не стал усугублять ситуацию: промолчал и вышел, закрыв за собой дверь. Оставшись в полном одиночестве, Чихо прислонился лбом к спине, его плечи опустились сами — расстроено и как-то обреченно. — Ничего не получится, — он произнес, шевеля одними губами, безмолвно как рыба, будто боялся, что за стеной может стоять Хёсан и его подслушать. В своей жизни Шин Чихо принял не одно неправильное решение, а неправильные решения нужно было исправлять. Во рту отчего-то было кисло. Проглотив вязкую слюну, Чихо сам себе горько усмехнулся. *** Выйдя из ванной, Чихо прошел на кухню, где и нашел Хёсана. Тот сидел за столом, так и не удосужившись надеть на себя футболку. На бледной груди алели яркие соски, Чихо с трудом отвел от них взгляд и перевел на кофеварку: внутри стеклянного сосуда плескалась черно-коричневая жидкость. На язык легла фантомная горечь, и Чихо поморщился. Такой вкус был у неоправданных надежд, и сам Чихо был в полном праве его чувствовать. Хёсан не спешил заводить разговор, и Чихо тоже молчал, отвернувшись от смотрящего в окно Хёсана. На чужой кухне он все еще чувствовал неуютно. Да и сама квартира не вызывала у него ощущения, что он дома. Когда Хёсан предложил переехать к нему, Чихо согласился из чувства противоречия: уж очень хотелось посмотреть на то, как Хёсан сядет в лужу с его согласия. Ни одной мысли о том, что предложение было сделано всерьез, у Чихо не возникло. Это шутка, думал он, не шутка даже, а очередное издевательство. К слову будет сказано, именно с одного такого издевательства и начались их отношения. «Спорим, что я за неделю уложу его к себе в постель?» — поспорил Хёсан со своими друзьями, а Чихо поневоле досталась самая незавидная часть — стать объектом этого спора. Целую неделю он носился по белому свету словно окрыленный, пусть и выглядел в глазах окружающих влюбленной, восторженной дурой. А когда узнал, в чем причина столь рьяного внимания Хёсана, то смолчал, но простить — не простил. Теперь везде ему мерещились фальшь и неискренность. Хёсан выглядел задумчиво, угрюмо и явно не собирался за завтраком заводить с Чихо разговор. «Зачем я все это терплю, если даже тебе это не нужно», — со злостью подумал Чихо. Безразличие Хёсана его задевало, он заводился все сильнее, руки дрожали от невысказанной агрессии, с языка готова была сорваться какая-нибудь гадость, а ноги... ноги хотели пнуть Хёсана под коленку, а потом выбежать из квартиры и бежать, бежать, бежать, пока память не залечит коросты. «Главное», продолжал думать Чихо, «это не забывать все, не забывать и впредь не повторять ошибок». Не в силах вынести тишину, Чихо брякнул по столешнице блюдцем и первым вздрогнул от громкого звона. Хёсан его проигнорировал. Чихо разозлился на отсутствие реакции и с грохотом закрыл навесной шкафчик. Грохот возник от столкновения деревянной дверцы с головой Чихо. Чихо был слишком высоким, а шкафы висели слишком низко и, кажется, тоже не хотели, чтобы он тут жил. Чихо был готов поверить во вселенский заговор против его счастья, но вовремя вспомнил, что не стоит воспринимать этот фарс всерьез. На лбу выросла шишка, испортив идеальную форму головы. Со стороны окна, у которого сидел Хёсан, послышался смешок. — Чего ты ржешь, козел? — Не сдержался, прости. У тебя было такое смешное лицо. — Даже твоя квартира меня не любит. — И что, по-твоему, я должен сделать? Перевесить шкафы? — Отличная идея, — с чрезмерным энтузиазмом поддержал его Чихо. Средний палец стал ему ответом. — Успокойся, лучше присядь. — Хёсан поманил его к себе, Чихо ответил недоверчивым взглядом. — Ты уверен, что эта не внушающая доверия табуретка меня не уронит? — Когда-то же нужно учиться доверять. Чихо сделал шаг вперед, другой, приблизился, сел и чуть не слетел со стула, когда Хёсан, наклонившись, прикоснулся губами к его лбу, рядом с набитой шишкой. «Бежать, — завопила внутренняя сирена, — бежать, пока еще есть возможность!» Что-то в его лице изменилось, потому что Хёсан отстранился и, не позволив Чихо отвернуться, сжал подбородок пальцами. Вглядывался, наверное, с минуту, а потом вынес вердикт. Вердикт звучал так: — Ты ебанутый, — удивленно, чуть восторженно и озадаченно. *** День был выходной, может быть не для всех на свете людей, но для них с Хёсаном он таковым являлся. После завтрака они перешли в комнату, заменявшую им спальню и гостиную. Посреди стояла незаправленная кровать со скомканными простыней и одеялом. Никто из них не потрудился после подъема ее как следует заправить. Чихо оглядел глазами пространство, машинально отмечая расположение своих вещей. Изначально он собирался разместиться в квартире Хёсана со всем возможным комфортом, потом, напротив, постарался занять места как можно меньше в случае, если сбегать придется быстро, а пути назад не будет. В итоге, получилось нечто среднее. Его вещи заняли свободные в квартире Хёсана ниши, не только не нарушая его постольку-поскольку личное пространство, но и заполняя одинокие углы и пустые полки в шкафу. Наблюдая за тем, как их жизни сливаются в одну, Чихо испытывал трепет, сердце болело, живот скручивало, начинало мутить, тошнить. Нездорово было так реагировать, но отношения с Хёсаном тоже мало походили на здоровые. — Я схожу на кухню за водой, — оповестил он Хёсана и скорее ретировался из этого оплота семейного быта. — На столе стоит. — Нет, я все-таки схожу. — Раньше ты не брезговал пить со мной из одной бутылки. — Я и сейчас нет. Просто мне... нужно. Нужно продышаться. Нужно прийти в себя. Нужно бежать отсюда со всех ног, пока сердце не разорвалось от чувств. В два шага преодолев коридор, Чихо вернулся на кухню, налил в стакан воды и залпом его в себя влил, затем налил еще один, отставил и уперся ладонями в край стола. Взгляд выцепил стоящую на подставке кружку. Кружка была не простая, ее Чихо забрал из дома, и теперь она стояла молчаливым изваянием, напоминая о той другой жизни. Он поспешил отвести взгляд и наткнулся глазами на подоконник. Казалось бы, белый, не очень широкий, но тем не менее заваленный хламом, пластиковый подоконник, ничего необычного, да у тысячи людей есть такой же! Но и этот подоконник не был обычным, на нем лежали белый зарядное устройство от смартфона, планшет, кепка, фирменная зажигалка, — каждая из вещей принадлежала Чихо. Он подбежал к окну и судорожно начал сгребать все в одну кучу, а когда дело было сделано, допил стакан воды, пригладил волосы и вернулся в комнату. Хёсан вопреки ожиданиям не сидел за компьютером и не общался с друзьями, он лежал на кровати, лениво переключая на пульте каналы. Чихо лег рядом, вытянул ноги и, не удержавшись, ткнулся носом Хёсану в голое плечо. Голый Хёсан никогда раньше не смущал, но сейчас, в преддверии воображаемого разрыва, почему-то вгонял в краску. Чихо закинул на него свою ногу и прижался бедром. Хёсан на провокацию не повелся, хотя прежде его не приходилось просить дважды. — Чихо, — сказал он, будто одергивая. — Я хотел кое-что у тебя спросить. — Что? — Чихо откатился от его бока и лег на спину, раскинув руки. — Когда ты собираешься окончательно съехать со своей квартиры? Ты же забрал не все вещи и ключи не вернул. — Пока лень, — уклончиво ответил Чихо. В этом вопросе ему вновь чудился вселенский заговор Хёсана и его тупых дружков, шестеренки закрутились, прогоняя в голове первые встречи, первые ночи, первые утра и... первые обиды. — Хочешь, могу съездить вместе с тобой? — Какая блажь ударила тебе в голову? — Почему ты не можешь просто принять мою помощь? — Хёсан тоже заерзал, перевернулся со спины на живот и приподнялся на локтях, заглядывая Чихо в глаза. Его губы сжались в одну тонкую линию, чуть ли не побелели, взгляд был ожидающим и настороженным, будто не знал, что Чихо выкинет в следующую минуту. Меньше всего Чихо хотел оказаться от Хёсана зависимым, поэтому прикрыл веки, чтобы не встречаться взглядом, и насмешливо протянул: — Не хочу потом остаться жить на улице. Поняв, куда именно Чихо целится, Хёсан сразу же напрягся, подобрался, под его весом матрац будто просел еще на два сантиметра. Чихо приоткрыл один глаз, чтобы разведать обстановку. — Кто и чего тебе наговорил? Или сам додумался? Чихо покачал головой. — Расскажи мне историю нашего знакомства. — Хочешь послушать о судьбе? — Хёсан вздернул одну бровь. — Иди ты, — вот уж какое слово было действительно смешно слышать. — Ты никогда не рассказывал мне истинную причину нашего знакомства. — Блядь, Чихо. Восемь месяцев прошло. Восемь, блядь. — Вот именно. И ты никогда не рассказывал о вашем на меня споре! Хёсан страдальчески простонал и упал лицом в подушку, отчего последующие слова прозвучали приглушенно: — Тебе, чтобы найти повод для ссоры, даже не нужно его придумывать. — А кто мне их дает? — тут же взвинтился Чихо, перемещаясь в положение сидя, Хёсан тоже сел и спустил ноги на пол, поставил локти на колени и потер лоб ладонями. — Зачем ты согласился переехать? — Чтобы досадить тебе. Хёсан молча поднялся, оделся и вышел из квартиры. Ответ был неправильным. *** Чихо просидел на кровати еще с минуту, а потом поднялся. Чувство неправоты наполнило воздух, а следом и легкие. Отчего-то казалось, что он сам все испортил — его мнительность, неумение доверять и доверяться. «Вот так, — убеждал он себя. — Все правильно. Сейчас я соберу вещи, уйду, все, наконец, закончится. Да все уже закончилось». Он поднялся и начал складывать вещи, рассудив, что Хёсан и ушел для того, чтобы позволить ему собраться в одиночестве. Благородно с его стороны. Сборы под пристальным, следящим за каждым движением взглядом Чихо бы не выдержал, в горле и так стоял ком, сколько его не сглатывай. Глаза начало предательски щипать, когда Чихо из шкафа выудил две одинаковые футболки, купленные Хёсаном пару месяцев назад. Тот сказал, что купил вторую по ошибке, но Чихо с радостью ее принял и стал носить, считая подарком, а теперь, когда он держал обе футболки в руках, то не мог понять, которая принадлежит ему. Разозлившись на себя за нерешительность и рефлексию, он не глядя запихнул их обратно в шкаф. Сумка получилась объемной, увесистой, хотя в нее едва ли поместилась половина всех вещей. Теперь Чихо с какой-то дурной радостью подумал, что придется еще раз сюда вернуться, а там, может быть, они и поговорят нормально, разберутся... Да не будет ничего нормально, за все восемь месяцев ведь не стало! Чихо махнул головой, переживая момент слабости и стремительно направился к входной двери с сумкой наперевес, дернул за ручку, но она не поддалась. Тогда он, судорожно хлопая себя по карманам, начал искать ключи, но и они не находились. Выхода из квартиры не было. — Хёсан... мудак! Пнув от души дверь и ударившись большим пальцем, Чихо запрыгал на одной ноге и запнулся о торчащий из пола линолеум. А потом все произошло слишком быстро: в один момент Чихо летел спиной на пол, в другой — входная дверь распахнулась, являя ему Хёсана, в руках держащего самый обычный полиэтиленовый мешок из магазина. Посмотрев на представшую перед ним картину, тот вздохнул, оставил у входа пакет, разулся и опустился перед Чихо на колени. Чихо снизу вверх гневно на него зыркал. — Закрыл тебя на замок и забрал ключ. Вижу, что не зря. Ты такой предсказуемый, Чихо-я. Звучало почти ласково. Услышав это обращение, Чихо перестал трепыхаться и расслабился; обиды вдруг перестали казаться серьезными. Хёсан расшнуровал на нем кроссовки и, обхватив пальцами щиколотку, стянул один за другим. — Тяжело нам вместе, да? Чихо обессилено кивнул. Хёсан приподнялся, потянул на нем вверх футболку, оголил живот и прикусил на боку кожу, оставив белый след от зубов. Чихо лежал на полу, болели спина и задница, а с кухни в коридор лился поток света, падал яркой линией ему на глаза, ослепляя. Чихо крепко зажмурился. Все-таки Хёсан не хотел, чтобы он уходил. *** — Тебя совсем невозможно терпеть, поэтому я купил тебе рассол. — Я же просил!