Командная работа

Съемки закончились с наступлением сумерек. Джиён вывалилась из прохладного кондиционированного помещения на душную улицу и с удовольствием вдохнула в себя влажный воздух Сеула. Солнце катилось за горизонт, но температура на градуснике держалась на прежней отметке. Рядом, разминаясь, потянулась Ынджон, цокнула высоким каблуком Борам, Джихён, вышедшая из здания последней, закурила прямо на улице, не опасаясь попасть в объективы камер фанатов. Менеджер не раз отчитывал ее за беспечность, но Джихён с раздражением от него отмахивалась. Когда вокруг не работали телевизионные камеры, ее характер претерпевал резкие изменения: индифферентность вступала в успешный союз с деспотизмом. Джихён была на редкость безучастным лидером, а человеком и того хуже — плевать она хотела на все, что не касалось ее личного пространства. — Ты до дома дотерпеть не можешь? — не выдержала Соён. По непонятным причинам она всегда разделяла мнение менеджера и когда того не оказывалось рядом, пыталась его заменить. «Менеджер в юбке», — издевательски звала ее Хёмин. А Джиён просто думала, что Соён на него запала. — Ты разве не понимаешь, что таким образом нас подставляешь? Они несколько часов усердно давили улыбки на камеру и вышли после записи крайне раздраженными. Джихён закатила глаза: — О господи, блядь, не будь такой же занудой, как этот мудак. Джиён мысленно согласилась с Джихён, но не спешила вслух высказывать свое одобрение. Соён любила капать на мозги по поводу и без, а менеджер, и правда, был мудаком. Джиён не раз замечала, как он подолгу смотрит на ее задницу. А задница у нее, бесспорно, выглядела лучше, чем у Соён. — Поэтому стерва и злится, — произнося эти слова, Хёмин любовно гладила под бельем ее ягодицы. Во времена стажерства разница в три-четыре года казалась Джиён фатальной, она не знала как найти общий язык с Борам или Джихён, с Соён отношения не заладились сразу, и тогда Хёмин взяла ее под свою опеку. Джиён всегда считала, что ей повезло, а с приходом в группу Хваён она в этом удостоверилась. Только цена оказалась дорога. Она подняла голову к небу: попавшая в поле зрения линия электропроводов спускалась вниз по склону, параллельно дороге, и упиралась в реку Хан. Район Ёксам, где находилось их агентство, был на редкость тихим. Пустые от машин тротуары безмолвствовали, в палисаднике затаились цикады, деревья не шумели листвой, и только голос Соён звенел, наполняя улицу звуком, спугивая птиц с высоких столбов. — Ты меня не слушаешь! Мы и так находимся в трудной ситуации из-за этой, этой… — Соён, сделав паузу, кинула презрительный взгляд в сторону Хваён, а затем, не определившись с синонимом, продолжила: — И если кто-то увидит тебя курящей, то у всей группы будут проблемы. Борам вытащила из кармана телефон и стала что-то усердно на нем набирать, Ынджон смотрела в сторону, не вникая в суть спора — подобное случалось по три раза на дню. Хваён опустила взгляд на асфальт и старалась слиться со стеной за спиной — ее измученный вид заставил сердце болезненно сжаться, но Джиён не могла себе позволить в открытую проявить к ней хоть каплю сочувствия. А Хёмин… Хёмин казалась единственной, кто получал от ситуации удовольствие. Цепкие глаза лукаво щурились, а уголки рта подрагивали в усмешке. Заметив блуждающий взгляд Джиён, она кивком подозвала ее поближе. Тело подчинилось, будто зная, что для Джиён лучше: она послушно шагнула вперед, и Хёмин укутала ее в объятиях. Когда из-за угла, мигнув фарами, показался знакомый белый минивэн, Джиён облегчённо выдохнула и аккуратно выпуталась из чужих рук. Сидящий за его рулем менеджер остановил автомобиль напротив входа и поморщился, увидев, как Джихён грациозно тушит носком ботинка сигарету. Борам на правах старшей села на переднее сиденье, Джихён прямо за ней, Джиён же досталось место в третьем ряду между Хёмин и Хваён. Она воспротивилась, сказав, что хочет сидеть у окна, но Хёмин намекнула на разницу в возрасте, пресекая дальнейший спор. «А знает ли Хёмин, что…», — возникла в голове тревожная мысль, но Джиён не решилась продолжить ее даже про себя. В салоне стояла тишина, нарушаемая легким шорохом одежды и асинхронным дыханием. Хёмин, никого не смущаясь, скользила ладонью у нее под юбкой, а Джиён, смотря из окна на кусок темного неба, больше всего боялась, что Хёмин узнает о ее неверности. — Онни, не надо, — попросила она тихо, зная, что Хёмин это не понравится, и тут же почувствовала, как болезненно впиваются ногти в бедро, вырывая из ее уст стон. Его, должно быть, услышали все присутствующие, потому что Ынджон произнесла: — Оппа, включи радио. Джиён скосила взгляд на Хваён — та безотрывно смотрела в окно, а глаза ее выглядели словно водяная гладь. Они не соприкасались телами, но даже на расстоянии Джиён чувствовала как та напряженна. «Не смотри, не смотри, только не смотри, только не поворачивай голову», — мысленно проговаривала Джиён, отдаваясь во власть сухих, теплых рук Хёмин. *** Тренировки перед камбеком были хуже всего: долгие, изнуряющие, голодные. Борам сбросила пару килограмм, Ынджон снова начала курить, Хёмин на мир смотрела темными провалами, у Соён на теле высыпала аллергия. Хваён постоянно ходила подавленной и часто путалась в хореографии — это оказалось ее самым слабым местом. Тренер дал отмашку на перерыв, и по залу пронесся облегченный выдох. Джиён не упала там же, где стояла, а смогла на дрожащих ногах доковылять до стенки, по которой и сползла вниз. Нашарила бутылку воды, открутила крышку онемевшими пальцами и жадно стала пить. Вода лилась мимо рта, стекала ручейками по шее, впитывалась в мокрую от пота майку, но не осталось сил поднять руку и вытереть с подбородка влагу. Вопреки всему, Джиён благодарила столь загруженный график. Хёмин, к счастью, не была роботом. Джиён, хоть и не видела ее внутренностей, но могла сказать наверняка, ведь не раз находилась так близко, чтобы разобрать стук бьющегося сердца, а язык помнил ощущения влаги и тепла, когда вылизывал ее рот или раздвигал внутренние стенки половых губ. Хёмин тоже уставала— больше не запиралась с Джиён в ванной, не просила встать перед ней на колени, не хватала за волосы, спрашивая шепотом: «Ты же все для меня сделаешь», будто боялась, что их услышат за дверью. Подавшись старому инстинкту, она нашла глазами Хёмин, а, посмотрев на нее, ощутила как ее одновременно окутывает нежность и ненависть. Та лежала на спине, прикрыв глаза, майка чуть задралась, обнажая живот, волосы прилипли к шее, грудь медленно вздымалась. Она выглядела кроткой, невинной. Сколько же раз Хёмин заставляла других обманываться этим видом? Из транса Джиён вывела завязавшаяся в противоположном углу перепалка: Хваён сжимала губы, терла сухие глаза, опять приближалась к истерике, а Соён, чувствуя чужую слабость как свою, напирала на нее силой своего авторитета. — Тебе говорили не делать плаксивое лицо, — ее голос звучал тихо и сдержано, но глаза на белом обескровленном лице горели яростью. — Не смей реветь и нас позорить, на тебя смотрят люди. Неужели ты думаешь, что нам легко? Джиён малодушно опустила глаза в пол. Не смотреть казалось легче, вот отключить слух она не могла. Хваён, всхлипывая носом, извинялась, но Соён всегда было мало чужого унижения. Как и Хёмин. Наверное, поэтому они друг друга не переносили на дух. — Соберись и больше не делай ошибок. Мы не можем закончить репетицию, пока ты не перестанешь ошибаться, — это сказала Джихён. — И вытри сопли, они не красят твое, и так несимпатичное, лицо, — Хёмин приподнялась на локтях. Никто не спешил прийти Хваён на помощь, вокруг нее возникло молчаливое отчуждение. Джихён осуждала. Борам осуждала. Ынджон осуждала. Хёмин смеялась. Хваён хватала ртом воздух, искала поддержку в чужих глазах, но находила в них насмешку и неприятие. Тогда она посмотрела на Джиён, будто та осталась последним пристанищем для ее души. Джиён хотела бы её утешить, но не могла. Хёмин ожидающе смотрела на нее, фантомный шепот зазвучал у уха: — Посмотри на нее, посмотри внимательно. Этим могла бы стать ты. Если бы не я. Если бы я не вступилась за тебя. Соён бы тебя уничтожила. Джихён не пошевелила бы и пальцем. Ты без меня никто. Поэтому поднимись на ноги. Унизь ее. Ударь ее. Сделай это ради меня. — Раз ты решила присоединиться к группе, то тебе стоит работать намного усерднее. — Тело более не ощущалось, как собственное, рот заговорил, ноги устремились вперед, к Хваён, а рука замерла в воздухе, прежде чем отвесить хлесткую звонку пощечину. Если шум в студии до этого ощущался как фон и проходил мимо сознания, то внезапная тишина стала оглушающей. А потом послышался тихий всхлип, и еще один, и еще. — Эй-эй, девочки, вы чего? — один из танцоров в панике кинулся на помощь Хваён,а следом за ним зашевелись остальные. — Джиён, Джиён-и, тебе нужно выпить воды, — холодная рука прикоснулась к щеке. Ынджон. — Хёмин, уведи ее отсюда. Безликий шум наполнил пространство. В тело вернулась усталость, ноги гудели, ладонь горела, в рот уперлось пластиковое горлышко бутылки, ударилось о стучащие зубы. — Пойдем. Когда Хёмин подтолкнула к выходу, Джиён послушно пошла, разве могла она сопротивляться? *** Хваён проснулась очень рано, едва солнце начало просвечивать темное небо. Он часто так делала — утром тихо поднималась с постели и, стараясь никого не разбудить, выходила на кухню. Джиён спала чутко и слышала, как Хваён шуршит одеялом и тихо ходит по квартире. Она давала ей немного времени, чтобы побыть наедине с собой, а потом выскальзывала следом. — Доброе утро, — сонно поздоровалась Хваён, когда заметила ее, стоящей в проходе. Лицо выглядело припухшим после сна, осунувшимся и истощенным из-за физических нагрузок и эмоционального давления — Джиён, почувствовав стыд и беспомощность, опустила глаза. Ей не нужно было спрашивать, чтобы понять, ради чего Хваён встает так рано. Ответ казался очевидным и простым — иного времени, чтобы побыть наедине с собой, у нее нет. — Я опять тебя разбудила? Джиён качнула головой, будто бы говоря, что все хорошо, прошла и присела у ее ног. Потерлась щекой об коленку. — Я тебе помешала? — смотря на Хваён снизу вверх, она будто отдавала себя на ее милость. Если Хёмин стала спасением Джиён от других участниц, то Хваён — от самой Хёмин. Хваён не обладала особым очарованием, заставлявшим влюбляться в нее в первого взгляда. И Джиён не влюбилась. Это было удобно. Джиён как раз искала пути, чтобы сделать подлость Хёмин, а Хваён просто очень удачно попала под руку. Хваён улыбнулась и покачала головой. Под воротом футболки торчали ключицы, а ткань обнимала хрупкие плечи — дунуть на нее, глядишь, и рассыпается кучей пепла у ног. Джиён обняла ее колени, уткнулась носом в бедро, выдохнула и прислушалась. Тишину в квартире ничто не нарушало. — Прости, — произнесла Джиён. — Прости за вчера. Что накричала на тебя во время тренировки. Ты же знаешь Хёмин. Это она меня вынудила. Если бы она узнала о моем истинном к тебе отношении… Она бы сделала твою жизнь куда более невыносимой! Ты не представляешь, на что она способна. Хваён не кричала, не злилась, не ругалась. Она кивала головой, делала вид, что все понимает, но плечи вздрагивали от судорог, выдавая ее с головой. — Перестань, — наконец, попросила она. — Мы так редко остаемся наедине, а ты опять говоришь о ней. Вчера я думала, что тебя возненавижу, но ее я ненавижу еще больше. В конце концов, это случилось не в первый раз. Джиён не знала, что сказать, поэтому встала на колени, стянула с Хваён белье, медленно развела ее ноги. Когда пальцы охватила приятная теплая мякоть, сжав втянула в себя, Джиён зажмурилась от удовольствия. Находиться внутри Хваён было приятно, и Джиён, сделав пару медленных поступательных движений, не удержалась и, вытащив пальцы, резко, с хлюпающим звуком засадила их назад. Джиён так и продолжила ее трахать: несдержанно, быстро и глубоко. Мысль о том, что их могут застать в подобном положении, подгоняли, поэтому она вторгалась вглубь ее тела все резче, жестче. Стоны Хваён сменили тональность, и было неясно, стонет она от удовольствия или боли. Она вскрикивала так громко, что Джиён зажала ей рукой рот, чтобы их не услышали к комнате. Выглянувший из-за высотки напротив луч солнца осветил кухонное пространство, в коридоре послышался щелчок выключателя, чьи-то голые ноги медленно прошлепали по полу. Джиён приникла губами к клитору и, несколько раз его лизнув, заставила Хваён кончить. *** Камбек все близился, но после того случая атмосфера в группе стала спокойнее, более здоровой: ушло нервное напряжение, все чаще во время репетиций слышался смех, разговоры ни о чем. Соён перестала ругаться без повода, Джихён прекратила огрызаться на менеджера, Борам начала больше внимания уделять младшим, а Ынджон даже несколько раз встала на защиту Хваён. Джиён думала, что Хёмин этого так не оставит, но та отчего-то пребывала в задумчивом состоянии, и если поначалу это вызвало у Джиён недоверие, то концу недели она успокоилась. Сейчас происходило именно то, о чем она мечтала все годы: отсутствие ссор, интриг, заговоров, случайно сломанных расчесок, грубых обидных слов. Дружеская обстановка расслабляла, Джиён совсем потеряла бдительность и с радостью согласилась провести с Хёмин день, когда та предложила пройтись по магазинам. Они бестолково шатались по улицам, фотографировались на фронтальную камеру телефона — в автобусах, метро, на ходу, прижимаясь друг к другу щеками, целовались в примерочных и кабинках с автоматами мгновенного фото. Взгляд Хёмин горел — если не любовью, то чем? И Джиён, в свою очередь, отвечала ей блеском в глазах. Теперь она думала, что ее интрижка с Хваён — сущая глупость, блажь, пришедшая в голову из чувства собственной ничтожности, стремление стать поддержкой хоть для кого-нибудь, раз не удалось стать ею для Хёмин. — Я люблю тебя, Джи-ён-ни, — в крайнем смущении шепнула ей вдруг на ухо Хёмин, и Джиён впервые за очень-очень долгое время потянулась за поцелуем первая. Конечно, это был обман. Когда они вернулись в общежитие, вещи Хваён в квартире отсутствовали. Как и она сама. — Ее убрали из группы, — Джихён безразлично пожала плечами. Никто, кроме Джиён, не удивился из-за новости. Она обернулась к Хёмин — та встретила ее взгляд с ироничной улыбкой — и вдруг поняла, какой слепой дурой была, думая, что об их с Хваён отношениях никто ничего не знает. *** Лбом Джиён упиралась в деревянный кухонный стол. От него пахло очистительными средствами, перед глазами расплывалось неоформленное темно-коричневое пятно. Лежать на плоской твердой поверхности было неудобно, но у Джиён не осталось выбора: когда она попыталась подняться, Хёмин с силой надавила ладонью на поясницу, будто бы говоря: «не дергайся или будет хуже». Джиён прикрыла глаза, стараясь расслабиться, но Хёмин и этого ей не позволила: ее палец медленно кружил вокруг входа, дразнил, но не проникал внутрь. Смазка текла по бедрам, Джиён задницей подавалась назад, желая насадиться, но Хёмин звонко шлепала ее по ягодице в наказание. — Онни, онни, перестань. Мы же еще не поужинали, — всхлипнула она беспомощно и приподнялась на локтях. На спину опять легла рука, обманчиво нежным движением прошлась по линии позвоночника до лопаток и вжала грудью в стол. Джиён чуть было не упала лицом в тарелку, ударилась подбородком, рот открылся в болезненном вскрике, который быстро перерос в сладкий довольный стон — Хёмин наконец вошла в ее нутро тремя пальцами и огладила влажные стенки. — Ну чего ты, милая, — с придыханием произнесла Хёмин, сжав ее бедро, и собрала ладонью с внутренней стороны вязкую влагу. — С такими ляжками, как у тебя, никаких завтраков, обедов и ужинов. Разве ты не слышала менеджера? Ненависть внутри всколыхнулась так же быстро, как и утихла: на кухню вошла Джихён. Джиён опять дернулась, резко выгнула спину, и на этот раз Хёмин позволила ей извернуться, чтобы глянуть на нежданного гостя. Пальцы проскользнули глубже, вырвав из груди громкий чувственный выдох. Хёмин за спиной довольно усмехнулась. Джихён прошла вглубь кухни, оглядела стол и медленно произнесла: — Я вижу, кто-то разогрел мне еду. Она пододвинула к себе тарелку, взяла в руки столовые приборы и начала есть, млея от вкуса. Пальцы Хёмин продолжали двигаться внутри. — Джиён, не хнычь. Твое лицо становится уродливым, — это уже была Соён. Джиён надеялась на ее заступничество, ведь та на дух не выносила Хёмин. — Не хнычь, тебе сказали. Соён ударила ее по щеке: голова у Джиён безвольно качнулась в сторону, а потом упала на сложенные перед лицом руки. — Хёмин, не забудь вымыть руки перед едой. Рядом цокнул каблук Борам. Из комнаты крикнула Ынджон с просьбой, чтобы ужин без нее не начинали — ведь еще вчера они договорились поужинать все вместе. Джихён стучала палочками по столу. Соён ругала ее за невоспитанность. Борам что-то щелкала в телефоне. Они все казались слаженной командой, по своему идеальной. И только для Джиён в ней не нашлось места.