Несмотря ни на что

      В этот вечер Эрик ужасно расстроился.       Он бегал кругами по кабинету Чарльза, кидал подвернувшиеся под руку вещи, рвал и метал, и никак не мог успокоиться. Он громко кричал, не осознавая смысл своей гневной тирады. Металлические предметы бились о пол, летали, кружась в вихре злости и обиды, шкафы в комнате тряслись как в припадке, громко дребезжали окна.       Чарльз уже давно стоял в дверях и наблюдал, не решаясь войти и как-то успокоить разбушевавшегося друга. Наконец, устав, Эрик сполз по стене и, завидев телепата, притворился торшером, надев на себя его абажур.       Аккуратно ступая по раскиданным вещам, Чарльз зашел в свой кабинет и осторожно подошел к новоявленному светильнику.       – Боже мой, что случилось? Почему это ты вдруг так рассердился?       Торшер шмыгнул носом, вздохнул и грустно ответил:       – Я угрюмый и хмурый. А таких злых Эриков не любит никто на свете.       – Ну, – сказал Чарльз, присаживаясь на корточки рядом и стаскивая с него пыльный абажур. – Это просто смешно. Злой ты или нет, я люблю тебя все равно.       – Но я же всадил тебе в пулю в позвоночник, ты лишился всего из-за меня. И все еще любишь меня, ты уверен? – простонал Эрик, закрывая лицо руками.       – Конечно, так уж суждено, – светло улыбнулся Чарльз. – Я всегда буду любить тебя, несмотря ни на что.       Он поднял друга, посадил на удобно подвернувшийся диван, и приобнял его за плечи.       – Но я ведь опрокинул на тебя целый стадион, был такой несносный и невыносимый, все время только мешал. Ты все еще любишь меня, тебе не стало страшно?       – Что тут скажешь, – еще больше расплылся в улыбке Чарльз и успокаивающе погладил друга по волосам. – Только одно. Я всегда буду любить тебя, что бы ни случилось.       – Несмотря ни на что? – слабо ухмыльнулся Эрик. – Если тебе и стадион кажется милым, что ты скажешь на то, что я хотел уничтожить мир вместе с Апокалипсисом?       – Но ты же остановился. Сам, – утыкаясь в шею Леншерра, ответил Чарльз. – Мутантам-правозащитникам на свете часто живется несладко, но я бы крепко обнимал тебя и укладывал в кроватку.       Эрик, кажется, немного успокоился, обнял Чарльза, прижал к себе покрепче и прошептал напряженно:       – А если наша любовь износится и ослабеет? Можно ее как-нибудь починить или склеить?       – Эк тебя понесло на философию, – удобно устраиваясь в руках Эрика и потягиваясь, словно довольный кот, промурлыкал Чарльз. – Эти вопросы можно задавать бесконечно. Я знаю только, что буду любить тебя вечно.       Он уже почти уснул, с наслаждением чувствуя тонкие длинные пальцы друга гладят его волосы и лицо, когда Эрик, вглядываясь в тьму комнаты, обреченно спросил:       – А что будет, когда мы умрем и исчезнем? Тогда ты будешь меня любить? Останется ли любовь?..       Чарльз мгновенно открыл глаза и, чуть подумав, потянул Леншерра к окну. Они стояли обнявшись, вглядываясь в ночное небо и пытаясь отыскать ответы. Полная луна молочным призрачным светом освещала сад перед поместьем, а россыпь созвездий сверкала так яростно, словно пыталась донести до них что-то важное.       – Эрик, посмотри, как сияют звезды, – прошептал Чарльз, еще крепче прижимаясь к своей единственной опоре. – Некоторые из них уже погибли давно, но они до сих пор освещают моря, города. Запомни: любовь, как их свет, не умрет никогда.       Эрик почувствовал, как его наполняет надежда и светлое предчувствие счастья, когда все вокруг внезапно закружилось и он осознал, что на самом деле стоял в ярко освещенном, чистом кабинете, а его друг сидел напротив в инвалидном кресле, прижимая пальцы к лысой голове и, как ему казалось, украдкой вытирал подозрительно красные глаза.       Эрик отступил на шаг, потом еще и еще, пока не уперся в стену. Он был ошеломлен, раздражен и не понимал, как оказался в плену иллюзии.       – Ты! Ты обещал не лезть мне в голову! – зло прошипел Леншерр, направляя на телепата нож для бумаг, который легко отозвался на его зов и, просвистев в воздухе, остановился в нескольких сантиметрах от лица Чарльза. – Зачем?..       Чарльз, игнорируя недвусмысленно направленное на него оружие, подъехал вплотную и прокричал, поднимая свое покрасневшее от гнева лицо:       – Потому что ты упертый эгоистичный болван, Эрик! Я пытался донести свою мысль через детскую сказку, но ты даже так ее умудрился упустить!       Леншерр замер, не зная, как себя вести, его гнев как ветром сдуло, нож звонко упал на пол. Такого Чарльза он еще не видел. В голубых глазах бушевала такая буря эмоций, что Эрик просто растерялся.       Телепат порывисто обнял ошарашенного друга и прошептал:       – Мог бы уже наконец понять… Я люблю тебя несмотря ни на что.       В комнате повисла напряженная вязкая тишина, но, немного подумав, Эрик молча кивнул, сглатывая непрошенный ком в горле, и прижал к себе Чарльза, украдкой бросив взгляд на оконный проём, где виднелось то самое звездное небо.