Кругом

Пахло краской. В мутном серо-голубом небе шумел самолёт. Ветер мотал только позеленевшие кроны молодых деревьев, поднимая пыль. Воздух исчезал, становилось душно. Казалось, вот-вот должна начаться гроза. Слева что-то назойливо стрекотало, справа кто-то кричал. Мир будто рвался на две части: одна жаждала перемен, другая боялась и сторонилась их. Всё давно смешалось в невыносимое месиво, заполняющее собой каждую частицу взбесившегося света. Оно было не опасное, но мешало сосредоточиться. Именно в таком неуправляемом шабаше шла высокая статная девушка, идеально вписывающаяся в нарастающее волнение. Она сливалась с обстановкой, но в то же время была особенна, уникальна, исключительна. Она просто шла вперёд, не замечая ни криков, ни шума, ни выстрела, раздавшегося где-то вдали. Наконец, пошёл дождь. Крупными каплями он падал, орошая свежую траву и пробивающиеся одуванчики, асфальт, вскоре ставший в крапинку, деревья и окна ближайших домов. Лишь на девушку не попало. Она подняла руки к серому небу и начала размахивать ими, пытаясь поймать хоть одну каплю, но ей это никак не удавалось. Они будто облетали её стороной, не позволяя коснуться. Вдруг девушка остановилась и замерла. Вместе с ней послушно прекратился дождь, утих ветер, исчез шум — весь мир замер на несколько мгновений. Но замер только для того, чтобы возобновить своё беснование с новой силой. Теперь уже порывы ветра срывали ветки и валили деревья, ливень забивал цветы и приминал траву, свист, визг, крики и плач рвали барабанные перепонки. Кружилась голова и хотелось скорее прекратить всё это. Только не получалось. Девушка резко развернулась и начала приближаться. Стремительно и безостановочно, почти летя над землёй, она неслась точно к намеченной цели. Пробирала дрожь от одного лишь вида её строгих и выжидающих глаз. Но в паре шагов девушка внезапно остановилась. Она протянула правую руку, указывая вперёд пальцем. Её губы зашевелились, но слова не выходили. Она говорила то медленно, то ускоряясь, старалась подойти ближе, но всё безуспешно. Было пора заканчивать, пока дело не приобрело слишком серьёзный оборот. Необходимо собрать все силы, напрячься, поднять голову, закрыть глаза… И открыть их уже в другом мире. Шум снова усилился, теперь уши болели и ныли, прося тишины. Голова раскалывалась, тело дрожало от холода. Настало время выбираться, и это был единственный способ. Виктор сильно зажмурился и, почувствовав непреодолимую тяжесть в затылке, проснулся. Он смотрел прямо в потолок и тяжело дышал. Нет, сам сон не был страшным. Пугало то, что уже несколько недель подряд по ночам он видел одну и ту же девушку. Она либо нежилась под ярким солнцем на траве, искоса поглядывая на парня, либо сидела в кафе за соседним столиком и непрерывно наблюдала, как он пьёт свой чай, либо плавала в прозрачной воде и звала его к себе. Только он не мог слышать её голоса, распознавая её намерения лишь при помощи жестов. Сначала он не придавал этим снам значения. Но спустя неделю, он научился понимать, что от него хотят. Если его звали, он шёл, если на него смотрели — не отводил взгляд. Но всегда всё заканчивалось одинаково: девушка, указывая на Виктора пальцем, словно кричала, не в силах разрушить завесу своего молчания. Парень поднялся с кровати, оделся в школьную форму, причесал каштановые волосы и вышел из комнаты. Каждое утро он старался как можно быстрее покинуть дом. Находиться у себя он был не в состоянии: ему казалось, что сейчас из ниоткуда появится эта девушка. Подобные сновидения он сперва списывал на излишний стресс или игры в компьютер до полуночи. Но он уже давно отказался от привычного вечернего досуга и, закончив с домашней работой, почти тут же ложился спать. Однако сны повторялись. Позавтракав и взяв рюкзак, он, заперев дверь, наконец отправился в школу. Родители всегда уходили раньше и не будили его, изредка оставляя завтрак на столе. Обычно Виктор готовил себе сам или, проспав, перекусывал чем-нибудь и вылетал из дома со скоростью света. Так было и сегодня. Идя по знакомой, за столько лет великолепно изученной дороге, он не переставал думать о своих снах: что они значат? Почему он их видит? И главное: как от них избавиться? Вокруг него всё было как и всегда: небольшие магазины и супермаркеты с одной стороны улицы, а с другой — дорога, по которой туда-сюда слоняли машины со спешащими на работу водителями. Вот Виктор прошёл мимо цветочного магазина, продуктового, промтоварного. До школы оставалось лишь пересечь дорогу и проскочить между домами. По времени — около шести-семи минут. Но они тянулись слишком долго, и парень всё время встревоженно поглядывал на наручные часы, подаренные ему отцом на последний День Рождения. На крыльце школы Виктор услышал звонок, знаменовавший начало урока. Парень ускорил шаг, взлетел по ступенькам и, не заходя в гардероб, прямиком направился в класс. К его радости, учитель ещё не пришёл. Одноклассники галдели, разбившись на группы и лишь изредка перемешиваясь, приветствовали вновь прибывших и списывали домашнюю работу у соседей. Пройдя сквозь несколько больших компаний с щебечущими на разный лад девочками и хохочущими мальчиками, Виктор остановился возле предпоследней парты первого ряда. За ней уже сидел Женя и быстрыми резкими движениями карандашом делал подписи к рисункам, украшавшим каждую страницу толстого потрёпанного блокнота. — Опять бумагу переводишь? — Виктор сверху оценил очередной шедевр друга и прищурился, стараясь различить секунду назад написанные слова. Женя рисовать умел и даже слишком хорошо, однако сильное стеснение мешало ему раскрыть своё творчество не только родителям, но и привыкшему к такому дару соседу. Драгоценный блокнот парня прятался в самых укромных местах его комнаты, и смотрели за ним лучше, чем за «Мона Лизой» в Лувре. Женя вздрогнул и оглянулся на друга, кивнул в знак приветствия и снова вернулся к рисунку. Виктор сел рядом, разложил вещи и, сложив руки на груди, принялся терпеливо ждать, пока парень закончит свою работу. Но тут в класс вошла учительница, и внимание было обращено на неё. Все на время забыли о своих делах, погрузившись в монотонный рассказ об очередном сражении за очередной город, в котором очередная страна вышла в очередной раз победителем. Только Женя не прекращал рисовать. В такие моменты он по уши погружался в свой блокнот, и если хоть кто-то попытался бы его сейчас забрать, то этому кому-то мало бы точно не показалось. Такая его увлечённость, часто доведённая до абсурда, служила причиной вечных пререканий с учителями и близкими. Наконец, парень поднял голову и, оторвав карандаш от листа, пододвинул блокнот к Виктору. Последний опустил взгляд и внимательно осмотрел рисунок. На бумаге жирные и еле заметные, прямые и петляющие, кружащие в танце и расплывающиеся линии выводили её портрет. Портрет той самой девушки, что всё чаще приходит во снах Виктору. Та, что манит его, зовёт, но не издаёт ни звука. Та, что пугает его и настораживает, но не отпускает. Виктор вздрогнул и открыл глаза от удивления так широко, что, казалось, они сейчас выпрыгнут из орбит. Он схватил рисунок и пристально осмотрел каждую линию — нет, это была вовсе не она. Другой нос, другой рот, другой подбородок — всё лицо другое. Женя запечатлел вовсе не его каждодневную гостью, а Милу — одноклассницу и первую любовь друга. Парень уже давно мучился от тёплых и нежных чувств, испытываемых к очаровательной и добродушной девушке, но прямо сказать ей о них боялся, а точнее, боялся ответа, следуемого за ними. Портрет был написан крайне натурально и действительно походил на живую Милу, и Виктору начинало казаться, что он потихоньку сходит с ума. То, что каждую ночь к нему во сне приходит один и тот же образ, объяснить ещё можно было — увидел в каком-нибудь фильме или журнале, — но вот то, что она повсюду ему мерещится — это уже ненормально. Здесь, как минимум, требовалось вмешательство профессионалов, о которых даже думать не хотелось. Говорить что-либо родителям тоже нельзя: нотаций и настороженных положением сына лиц в таком случае было бы не избежать. Делиться проблемой с Женей он не торопился. Было необходимо всё спокойно разложить по полочкам и принять решение на свежую голову. Именно этим и собирался заняться парень после школы. Конечно, если бы ответ на все его вопросы не пришёл к нему сам. По окончании седьмого и последнего на этот день урока Виктор вышел на улицу и медленно поплёлся к воротам школы, поджидая задерживающегося друга. Стоял тёплый майский день, и даже несмотря на назойливый, временами до дрожи пробирающий ветер, чувствовалось неминуемое приближение лета. Совсем скоро наступала желанная пора каждого подростка — время, когда наконец-то можно перестать смотреть на время. В мыслях Виктор уже составил подробный план своих каникул, начиная от сериалов, которые он хочет посмотреть, и игр, в которые хочет поиграть, и заканчивая побережьем моря, куда он ежегодно в августе ездил с родителями с самого детства. Он не помнил ни одного лета, когда бы его не вывезли понежиться на обжигающем острыми лучами солнышке, искупаться в подогретой на нём воде и вечером, после ухода жары, выйти гулять с ребятами, знакомыми ему ещё с пелёнок. В течение года он поддерживал с ними связь через Интернет и в этот раз действительно жаждал встречи. Женя, чьи родители не могли позволить себе часто ездить в отпуск, не любил обсуждать каникулы друга, отчего Виктору делалось ещё более одиноко. Наконец, появился и Женя, и два парня медленно пошли в сторону кафе, где работала Мила. Они часто посещали его, девушка всегда встречала их с улыбкой на лице и с удовольствием обслуживала их. Женя в такие моменты не мог оторвать от неё глаз, что, кажется, не осталось незамеченным одноклассницей. Но она успешно делала вид, что ничего такого не происходило и продолжала любезно общаться с ребятами. Как и всегда, мальчики, войдя в кафе, заняли свой излюбленный столик в дальнем углу и стали ждать, когда их заметят и кто-нибудь подойдёт. Однако в этот раз на душе у Виктора было как-то неспокойно, сильное волнение терзало его изнутри. Он списывал всё на моральное перевозбуждение от странных снов и видений, но понимал, что дело не только в этом. Но что являлось настоящей причиной, определить не мог. Смена Милы ещё не началась, поэтому заказ у друзей приняла другая официантка, знавшая их по частым посещениям. Дверь кафе всё время открывалась и закрывалась, впуская и выпуская посетителей. Женя неотрывно смотрел на неё в ожидании, когда придёт девушка. Виктор никогда не мешал другу подстерегать любовь всей юности и только молча ел свой сэндвич, запивая горячим зелёным чаем. С каждым глотком по его телу разбегались согревающие струйки, разнося по конечностям покой и слабость. Хотелось спать, и парень прикрыл глаза, облокотившись на стену. Голова становилась тяжёлой, голоса сливались в один гул, руки пылали от тепла чашки в ладонях. Женя быстро вывел одноклассника из состояния сонливости: после нескольких ударов локтём в бок весь чай, ещё не успевший остыть, вылился на колени парня. Виктор вскочил, судорожно стряхивая не до конца впитавшиеся капли и шипя от боли. Женя, взволнованный приходом Милы, наконец понял, что наделал, и принялся испуганно извиняться. Шум и суматоха, произведённые их столиком, привлекли внимание не только посетителей и официантки, уже спешившей с подносом и тряпкой к ним, но и Милы, лицо которой озарилось странной, ещё никогда не появлявшейся улыбкой. Женя заметил приближение девушки к их столу — в горле пересохло, он не могу вымолвить ни слова. Парень снова пихнул друга в бок, за что последний был готов придушить несчастного героя-любовника, и лишь кивнул головой в сторону Милы. Девушка быстрыми шагами, почти не касаясь пола, подлетела к ним. Сперва она бросила быстрый взгляд на Женю и поздоровалась отдельно с ним, от чего парень даже покраснел, завороженно любуясь ей. Затем Мила обошла столик и, сев рядом с уже более-менее успокоившимся Виктором, чмокнула его в губы: — Привет! Не ожидала тебя здесь увидеть!