великий гетсби по южнокорейски, или ТЫ ЧЕ ДЕЛАЕШЬ, ЭЙ

Студенческие годы обязывают усердно учиться, но, кроме того, так же усердно и тусоваться. И если ты не тусуешься — какой ты нахрен студент. Учиться в колледже/университете и не побывать на студенческой вечеринке сродни тому, что: ТЫ НИКОГДА НЕ БЫЛ СТУДЕНТОМ, МАТЬ ВАШУ. Но Мин Юнги так не считал, уже третий год предпочитая и не учиться, и не посещать такие тусовки. И вертел он на одном месте все эти: «Не пробухал ночь перед экзаменом — не сдал»; «Сдал сессию и не отметил — следующую точно завалишь», — и все в этом духе. Ну, не его это, правда. Не-е-го. По крайней мере, пока у него в друзьях не затесался Ким Намджун, второкурсник, который, как раз-таки, обожал такие шумные сборища. Почему они вообще сдружились? А черт его знает, как-то все само случилось, вроде бы, Намджун первым написал ему в интернете, а вроде бы и Юнги первым добавил в друзья… хрен разберет, правда, да они и не заморачивались. Общаются и общаются, да и хер с ними. Джун часто пытался вытащить Юнги из его квартиры на еженедельную тусовку «только для элитки», — как называл ее сам Мин. Только вот он этой самой «элиткой» не был, да и с дивана слезать как-то не хотелось, особенно когда вышла новая серия любимого сериала с субтитрами. Намджун терпеливо уговаривал, иногда сдавался, уходя один, иногда, опять-таки, сдавался, оставаясь с Мином, но один раз случилось невиданное — Юнги сдался сам, устав слушать плаксивое пение/завывание друга, и, что-то недовольно бормоча, потопал собираться. В общем, Намджуну получалось уговаривать ходить с ним два раза в месяц. Ровно. Не больше, не меньше, да и Юнги так было не в напряг. Вечеринки всегда проходили в одном и том же месте, и, чаще всего, с одними и теми же людьми, так что Юнги слишком быстро выучил, со сколькими же парнями успела за это время переспать Раым, что Ендже совсем не умеет пить, каждый раз изливая душу туалету, что Чонгук постоянно то ссорится, то сходится со своей девушкой, и что некий Пак Чимин постоянно следит за ним. Прям, ну… следит. Глаз не сводит. Нет, на самом деле Юнги знал, что он выделяется. Ему чертовски нравилась его худоба, его бледность, и даже выбеленные и почти убитые волосы — ему нравилось. И свои тонкие запястья он тоже любил, как и худющие ноги с острыми коленями и тонюсенькими щиколотками. Любил-то, это да. Но другие не очень понимали. Весь из себя такой загадочный, постоянно сидит на диване, бледное привидение, почти не пьет. Такое чувство, что сквозь него обивка дивана просвечивает. Так в их компании появился Хосок. Он о чем-то глупо пошутил с Намджуном о Юнги, да и остался с ними. И на следующей пьянке тоже. Больше всего Юнги бесили вопросы. И девушек, и парней. Да, он чертовски бледный, еще и блондин. И Юнги просто уже было по горло пьяных вопросов: «Ты иностранец?» «Да, конечно, блять, моих глаз не видно за ебаным прищуром, и отличное знание корейского вообще никак не доказывает, что я кореец. Хоть и приезжий.» А так в их компании появился Тэхен. Парень, буквально, с открытым ртом подошел к Юнги, ткнул его пальцем и на ломаном японско-английском спросил: «Ар ю форинер-кудасай аригато?» Юнги нихрена не понял, но послал его, куда подальше, на своем родном диалекте. Тэхен на нем же сказал что-то в ответ, а Юнги психанул, снова послал, и, хотел даже ударить парня, но Хосок не позволил, влюбившись в причудливую речь. Но это уже другая история. И вот, в очередной вечер, Юнги напяливает на себя лениво джинсовые шорты, майку, клетчатую рубашку, не ясно для кого вообще, наряжаясь, и идет в гостиную, где его уже ждет Намджун. — Серьезно, шорты? — усмехается Ким. — На пляж собрался? — Иди в пень, — привычно огрызается блондин, засовывая ключи и телефон по карманам. Привычное место, которое уже изрядно приелось, все те же люди, от вида которых уже тошнит, и нескончаемые литры алкоголя. Юнги часто задавался вопросом — а какой резон организатору этой содомии устраивать такое каждую неделю? К тому же, за свое бабло. — А это сыночек какого-то богатого папика. Вроде бы, у этого папика даже свое агентство есть, довольно известное, оттуда и деньги, — как-то раскрыл тайну/сплетню изрядно выпивший Тэ. А Юнги и похер вообще, на самом деле, просто не понимает, НАХЕРА. — Ну в кайф ему, тебя ебет вообще? — ноет Намджун, протягивая ему стакан с чем-то намешанным. — Сам коктейль делал? — недоверчиво спрашивает Мин, принюхиваясь. Что-то сладкое и кисловатое одновременно, но намного очевиднее чувствуется запах спирта. Намджун гордо кивает и выпивает свой стакан залпом. Обычный вечер. Слишком привычный. Это как пересматривать одну и ту же серию сериала. Снова и снова. На протяжении трех месяцев. Надоедает немного. Раым уже утаскивает кого-то в комнату, Ендже уже пьян, а Чонгук снова ссорится со своей девушкой, а Пак Чимин снова наблюдает. Юнги чувствует его взгляд, прям кожей чувствует, выучил он его уже. Но в этот вечер что-то не так. Мин решает отвлечься и снова заседает на своем «любимом» диване, когда вокруг беснуются какие-то знакомые незнакомцы и друзья. Коктейль Намджуна «РЭП-БУМ, МАФАКА» пошел достаточно хорошо. И даже Юнги стало хоть чуть-чуть, но веселее. Но через полчаса его настроение испортилось, когда к нему подсаживается какая-то девушка. Он видел ее, но не запомнил. Она изливала ему душу, ныла, что ходила за ним тенью, что влюбилась с первого взгляда, а Юнги не то, чтобы гей или девушек терпеть не может, просто еще ту самую свою не встретил. А пьяная особа с желтоватым цветом лица, неумелым макияжем и ярко-желтыми волосами явно не лучший кандидат на «ту самую». И Раым тоже не кандидат. Как и Сыльги. И Джунки. Никто не вариант, так уж сложилось. Мин ретируется на кухню под каким-то глупым предлогом и только там выдыхает спокойно. Кухня чертовски большая, непривычно как-то. Мягкий ковер на полу, рядом с окном кожаный диван, и кто, черт возьми, ставит кожаный диван на кухне? Холодильник шире Юнги раза в три, а на столе поместятся еще два таких же блондина, и Юнги начинает думать, что в этом доме живут какие-то великаны. Или человек с очень сильным комплексом неполноценности и большими предметами компенсирует отсутствие нормального размера члена. Юнги усмехается своей мысли и усаживается на диван, наслаждаясь тишиной. Как-то странно, что здесь никого нет, на самом деле. Но ненадолго. Пока он был в какой-то прострации, то не заметил, как на кухню кто-то зашел, по-хозяйски разваливаясь на диване рядом, нарушая его личное пространство. Незнакомец молчал, Юнги делал вид, что ничего не замечает, играя в какую-то уже давно всем надоевшую игрушку на телефоне. И когда он уже почти побил свой рекорд, высунув язык от усердия, над ухом раздался мягкий голос: — Ты сегодня в шортах. Вся игра летит в ебеня, телефон выпадает из рук, когда Юнги чувствует чужую ладонь на своем бедре. Явно не баба. Явно не баба лапает его сейчас за ляхи, вальяжно развалившись на диване. — Ты ничего не попутал? — голосом, выше обычного спросил Мин, ударив парня по руке, но тому было явно похеру. Юнги медленно перевел взгляд на парня рядом, да так и застыл. Это же тот самый! Тот самый, Пак Чимин, как его представил тогда Намджун! Тот самый «гребаный извращенец», что сверлил его взглядом с самого первого юнгиевского прихода сюда! — Я столько терпел, хён, — Чимин сглатывает и наклоняется к блондину, оставляя на шее влажный поцелуй. — Ты ахуел, что ли? — еще на пару тонов выше пищит Юнги, но двинуться с места не может. Поцелуи на шее начали опускаться ниже, Чимин старался оставить свои мокрые метки на каждом сантиметре миновской кожи. А Юнги был слишком в шоке, чтобы как-то остановить это. «Терпел»? «Столько терпел»? Чего терпел-то, блять? Какого хрена?! Юнги чувствует у основания шеи неслабый такой укус, и непроизвольно стонет, приходя в себя. — Ты охренел? — орет Юнги, ударив парня в плечо. — Я не гей, вообще-то! Отвали, блять! — истерит Мин, прекрасно понимая, насколько же сильно у них не соответствует комплекция и что просто так, девственным, или живым, Юнги отсюда точно не уйдет. Как говорилось, Юнги же не гей, да и не был им никогда, и становиться не собирается, просто не встретил еще, не нашел. О нем странные слухи ходили в этой тусовке, но Мину было глубочайше похую, кто и что о нем, таком распрекрасном, думает. — Думаешь, я гей? — даже и не дернувшись от «удара», спрашивает Пак, схватив Юнги за запястье. — Мне просто крышу от тебя сносит, хён. Юнги теряет тот момент, когда язык Чимина оказывается в его рту. Пак уже стискивает оба его запястья, с упоением целуя, прикрыв глаза, а Мин смотрит все так же ахеревши, не решаясь шевелиться, да и на поцелуй не собираясь отвечать. Пак стонет сквозь поцелуй, потому что… что? Черт, что? Глаза Юнги, кажется, сейчас на лоб полезут, потому что он, только что, ответил на поцелуй этому извращенцу, и это, вроде, не оказалось чем-то чересчур отвратительным. Вот сейчас Мин усыпит его бдительность, долбанет по голове и свалит куда подальше, обязательно отпиздив Намджуна завтра. Ибо… нахера он притащил Мина в это логово пидорского порока и разврата? Так, стоп. Юнги открывает глаза, и, да, вы правильно поняли, он ОТКРЫВАЕТ ГЛАЗА! То есть, до этого они были закрыты! Закрыл глаза, пока сосался с педиком! Это где видано вообще? Чимин хватает его запястья одной рукой, вторую уложив Мину на бедро, приятно поглаживая. Стоп. Приятно? Стоп. Опять глаза закрыл? Язык Чимина теплый и мягкий, да и руки вырывать уже не хочется совсем. Юнги отвечает на поцелуй, и, о господи боже, Пак Чимин, да отпусти ты его руки! — Юнги хочется обнять парня. Он подумает об этом завтра, правда. Он подумает обо всей этой херне завтра, когда протрезвеет. Ну, ладно, пососался с парнем на вечеринке, с кем не бывает, правда? Все бывает в этой жизни первый раз, не настолько уж это и криминально. — Хён, не подумай ничего, но… — безумно сексуальный шепот прямо в губы, и у Юнги член еще сильнее напрягается в шортах. Да, блять, у него встал, сука, на парня. Мин, глаз не открывая, снова прижимается к губам Чимина и вырывает свои руки, обнимая Пака за шею. Пошло все нахуй, просто, вот, прям нахуй. Чимин осторожно укладывает Мина на диван, бережно, даже, и вот тут у Юнги внутри что-то екает, мол, эй, вот тут уже что-то неправильно. Рубашка блондина медленно сползает с его плеч и летит куда-то в сторону. Чимин притирается своим членом в бедро Мина, и Юнги медленно приходит в себя, мол, а не пойти бы тебе нахуй, Пак Чимин? Руки убрал! — Нет, — рычит Чимин Мину в шею, вгрызаясь в кожу зубами. — Не отпущу, хоть ненавидь меня. Пак с нажимом водит руками по телу блондина, целует шею, ключицы, а Юнги в душе материт всех и вся. Пак Чимина, Ким Намджуна (в первую очередь, все-таки), это место, свою хрупкость и нескладность и много чего еще материт, на самом деле, все в список-то и не влезет. Парень резко стягивает с него шорты, вместе с бельем, и вот тут уже Мин начинает орать от вселенского ахера. — ТЫ ЧЕ СОВСЕМ ОХРЕНЕЛ, ЧТО ЛИ? ТЫ БЛ-АПУФТИ-МНЯ-ПЫФТРА! — но Чимин вовремя затыкает ему рот рукой, и его явно совсем не заботят брыкания блондина — не убежит. — Хён, я не сделаю тебе больно, только если ты сам не попросишь, — Чимин шепчет на ухо, покусывая его, а Мин давится ругательствами — вторая чиминовская рука поглаживает его достоинство, медленно надрачивая. — Ты фто, афуеф? — мычит Мин в ладонь, шокировано глядя в счастливые глаза парня. — Я буду очень нежен, хён, обещаю, просто позволь мне… — А ефли фефяс файтет фто-то? «И ЭТО ВСЕ, ЧТО ТЕБЯ ВОЛНУЕТ, МИН ЮНГИ?» Чимин улыбается искренне, поглаживая промежность Мина пальцами, — КОГДА ОН УСПЕЛ, БЛЯТЬ? — Я закрыл дверь, хён. Пак, глядя Юнги в глаза, погружает два пальца в свой рот, заскользив по ним губами, которыми недавно целовал Юнги, и блондин дышать боится — какого хуя вообще происходит? Вторая паковская рука сползает с губ Юнги, проходится по его телу, задирая майку до ключиц. Поглаживает соски, и Юнги смотрит насупившись, но кусает губы, чтобы, блять, не застонать. «Что происходит-то, боже, мама, прости меня!» — Мин зажмуривается, когда брюнет со звучным чмоком вытаскивает пальцы изо рта, ухмыляясь похабно. — Тебе понравится, — шепот в самое ухо, поцелуй за ним, и ниже. Палец входит туго, а Мин приходит в себя. — Ты ахуел? Руки из меня убрал! — кричит он, ебанув со всей силы Чимину по плечу. Чимин только вздыхает, опуская вторую руку Юнги на член, снова начиная дрочить. И ведь Юнги до сих пор, какого-то хуя, возбужден. — Я… я сказал, — Мин сглатывает, — руки свои… — к пальцу внутри добавляется еще один, двигаясь быстрее, растягивая, -…пальцы свои, — тяжелый вздох и Юнги прикрывает глаза, — в-вытащил…из-з м-меня… БЛЯТЬ! Юнги выгибается, Чимин ухмыляется, смело добавляя третий палец. Он целует грудь Мина, кусает соски, вылизывает живот и проходится языком по стволу миновского члена, который стоял уже колом. Пальцы, не переставая, долбили по простате, Юнги издавал какие-то непонятные звуки, обрывчатое хныканье, мяуканье сквозь маты, и Чимину это так нравилось — видеть хёна таким. Его щеки раскраснелись, он постоянно кусал губы и выгибал спину, стесняясь своих реакций. Белые пряди прилипли ко лбу, и Чимину это казалось слишком трогательным. — Все еще хочешь, чтобы я прекратил? — шепчет Чимин, вытаскивая из Мина пальцы. Юнги нахмурился и посмотрел на Чимина зло. — Я тебя отпизжу после всего этого, серье… Чимин смеется и целует парня, посасывая его губы. Под шумок расстегивает свои джинсы, стягивая их вместе с боксерами, и начинает входить. Что там Юнги говорил? У хозяина этой кухни явно комплекс неполноценности? ХА, ХА и еще раз ХА! У Мина глаза на лоб лезут и маты изо рта валятся. — Сука-сука-сука-сука, — шипит он, пока Чимин входит в него. — Расслабься, пожалуйста, — хрипит Чимин, входя полностью. Хён такой узкий, такой, блять, ахуенно узкий, что и классно, и больно немного, даже. — Тебе легко говорить, не тебя же тут членом рвут, и ВООБЩЕ ВЫШЕЛ ИЗ МЕНЯ БЫСТРО, Я НЕ ГЕЙ! — истерит Мин, но Пак снова обхватывает его член пальцами, начиная медленно двигать рукой. — Какой же ты… — Чимин совершает первый толчок, осторожный, пытаясь найти то самое в Юнги, что поможет ему расслабиться и получать удовольствие. И спустя пару движений и море бурчания и начинающейся истерики, находит. Мин застывает с открытым ртом, пялясь в потолок, и молчит. Чимин даже пугается. — Еще, — шепчет блондин, еле слышно, и Пак двигается еще. — Еще, — голос уже громче. — Еще, ага, — в полный голос. — Да хули ты такой медленный? — верещит он, схватив Чимина за плечи и притянув к себе. Юнги снова мяучит что-то отрывисто в его губы, и Чимину кажется, что это лучше любых стонов. Он гладит Юнги колени и щиколотки, потому что сходит по ногам хёна с ума, он целует его шею и ключицы, потому что по ним он тоже сходит с ума, он любуется его прикрытыми глазами и приоткрытым ртом, потому что Пак Чимин сходит с ума по всему Мин Юнги. И он трахает причину своего сумасшествия. Где-то в углу экрана должна появиться ачивка «добился», и Чимин безумно гордый должен ходить еще всю жизнь, но Пак просто счастлив, что в его руках, под ним, мяучит что-то свое, предмет его безумия. Юнги искусал себе уже все губы, исцарапал Чимину всю спину, но ощущать Пака в себе стало не менее ахуенно. Он вдалбливается уже с каким-то сумасшедшим темпом, диван под их потными телами неприятно скрипит, и вообще, у Юнги такое чувство, что они скатятся с кожаной обивки скоро нахуй, то есть, на пол, но кого ебет, когда его ебут? Чимин стонет ему что-то высоким голосом на ухо, так красиво и интимно, Юнги так нравится слушать эти стоны, вот, правда, нет, честно, они правда красивые очень, ах, черт, Пак Чимин, делай это сильнее. — Ч…Чиминни! — хрипит Мин, кончая себе на живот, обильно и долго — первый секс спустя полгода. Чимин совершает еще пару движений, и его тоже накрывает. С головой и безвозвратно. Он лежит на хёне не в силах пошевелиться. Рисует что-то миновской спермой у блондина же на груди и улыбается счастливо, неверяще, шокировано. — Блять, — выдыхает Юнги, ерзая под парнем. — Может, вытащишь эту штуку из меня и слезешь, наконец? — ворчит он, морщась. Чимин, нехотя, выходит из него и садится на диване, давая Юнги свободу действий. Мин тоже садится, морщится и пытается встать, но падает обратно на диван. Матерится безбожно, но встает, все же, прилагая к этому немало усилий. Находит свои вещи в самых разных частях кухни, и походка у него теперь намного больше вразвалочку, чем была, и это очень сильно Чимина умиляет. Правда, очень. — Хён… — Ни слова, — Мин натягивает рубашку и оглядывается в поисках телефона. Тот, как нельзя кстати, уже в руках у Чимина, и он смотрит, как… боже, ну нельзя же на людей так смотреть! Побитые щенки не выглядят настолько виноватыми! И сексуальными. Сексуальные щенки, что?.. Мин закатывает глаза и подходит к Чимину, протягивая руку, мол, телефон-то отдай. Но Пак тыкается в нее носом, трется и кладет на нее щеку. Юнги ахуевает. — Я так долго ждал тебя. Так долго Намджуна уговаривал привести тебя сюда, и ты так просто уйдешь? — шепчет он, а Юнги все еще ахуевает. Намджун? Причем тут Намджун? — Я тебя как в университете увидел, кажется, с ума сошел. Так хотелось рядом быть, защищать ото всех, ведь ты…это ты, хён. Но ты ничего не замечал. Ни меня, никого вокруг. Тогда я подумал, может тебя что-то другое интересует? Раз на учебе ты такой отрешенный? И начал устраивать эти вечеринки. Каждую чертову неделю. У меня ушли недели, чтобы понять, что Намджун твой друг. Чтобы просить его, умолять привести тебя сюда. Он единственный, кто видел, как я прошу чего-то на коленях, и… хён, это все для тебя, понимаешь? — Чимин впервые за весь свой монолог поднимает на Мина взгляд. На все еще ахуевшего Мина. Тишина. — Скажешь что-нибудь? — Чимин улыбается грустно и целует ладонь, самый ее центр. Юнги вздрагивает и одергивает руку. Для него. Все это — для него. Уму не постижимо. И вместо того, чтобы просто подойти и познакомиться, этот сумасшедший оттрахал Мина на кухне, серьезно? Вот вам и вся романтика. Юнги мотает головой и отходит к двери спиной. Он видит, как поникли плечи Чимина, как сам Чимин опускает голову и зарывается пальцами в волосы, бормочет что-то о том, что, какой же он дурак и нужно было совсем по-другому. И Юнги не может. Романтика? Какая к черту романтика? Мин ее терпеть не может, и послал бы он нахер Чимина сразу, с любыми подкатами, а тут Пак, можно сказать, скреативил. Юнги садится рядом. — Ты бы оделся, — он толкает парня плечом, и Чимин поднимает на него неверящий взгляд. — Х…хён! — Юнги кажется, что Чимин, натурально, тявкает, и только хвостиком осталось завилять, и блондин в первый раз смеется в голос, представив эту картину. — Это…я правду всю сказал, хён, я, серьезно, ты…сегодня… если бы не твои ноги, я бы… — Тебе правда настолько сильно нравятся мои ноги? — Юнги останавливает бессвязный поток слов и гладит Чимина по голове, разговаривая, как с маленьким. Чимин только сглатывает и кивает. — Я с ума по ним схожу, — тихий шепот. Юнги перекидывает через паковские бедра свои ноги и улыбается. Чимин смотрит счастливо, поглаживая его колени, и поверить не может. — По тебе с ума схожу, всему. — Мне на тебя всему залезть, что ли? — Мин приподнимает бровь и лыбится неустанно. Почему — сам не понимает. Но притягивает Чимина к себе за шею и целует глубоко. Чимин в свое счастье поверить не может. — Все, я пошел, — Юнги резко отрывается от парня и вскакивает на ноги. Чимин выглядит слишком потерянным и брошенным. — Юнги-хён, ты… — и, кажется, сейчас заплачет. — Телефон мне завтра при встрече отдашь, хорошо? — Юнги подмигивает и открывает дверь, снимая ее с защелки. Чимин ему вслед улыбается счастливо и влюбленно вздыхает. А потом спешит надеть джинсы — все-таки, дверь теперь открыта. При встрече телефон оказывается в руках хозяина только после поцелуя в щечку (хотя Чимин настаивал сначала на большем, но Юнги чуть не убил его взглядом, так что…) и обещания сходить с Паком в кино. Обои на телефоне пестрили новой картинкой — фотографией улыбающегося Чимина на блокировке, и фотография полуголого и чересчур сексуального Чимина — на, собственно, обоях. Юнги закатывает глаза, но, все же, смущается немного, когда Чимин смело берет его за руку посреди университета и шагает так, освещая своей счастливой улыбкой весь этаж. Юнги терпеть не может вечеринки, правда, как и первые пары посещать, но эта, кажется, подарила ему кое-что интересное. И он пока не знает, стоит ли кого-то за это благодарить. Время покажет.