Столкновение неизбежно

      Пьетро не считает себя глупым. Вообще мало кто считает себя таковым, только самые честные или люди с низкой самооценкой. Но Пьетро не всегда честен с собой, а самооценка находится там же, где выпущенный в детстве из рогатки камень — в неизвестных далях. Но ощущение того, что тебя где-то крупно облапошили, не покидает Максимоффа уже месяц. С того самого момента, как обновлённый для поиска соулмейтов Церебро явил Чарльзу новые горизонты. Мамочка Чарли, оказывается, та ещё таинственная особа — молчит себе, что-то крутит в вихрастой каштановой с проседью башке и делится только с Эриком. Тот слушает, вникает и тоже молчит. Пьетро злится, по-детски дуется и ничего не понимает, хотя прилежно следует совету из какой-то умной книжки авторства неглупого человека: садится на захламленную кровать, сгребает все крошки, пустые бутылки из-под колы и непонятно откуда взявшиеся детские сандалики на пол и анализирует. Голова исправно пухнет от сложного мыслительного процесса, кроме головной боли ничего не образовывается внутри. Ещё желание поесть, конечно, но оно перманентно. Словом, ничего не помогает понять два момента: почему Чарльз не сказал, что видел, и почему уже который день его буквально выпроваживают из особняка на полдня? Просьбы, кстати, бессмысленные немного. Серьёзно? Отправиться именно в тот магазин за чертой города потому, что там канцелярские скрепки на два цента дешевле? Пьетро пытается избегать Чарльза с его странностями и говорить с Эриком, который в своей строгой, почти армейской манере советует не спорить и «иди уже, и возвращайся к двум». Максимофф слушается не всегда, иногда мечется в закутках школы, подальше от чужих глаз, и наблюдает. Ничего вокруг не изменилось. В смысле, это похоже на то, когда вам хотят сделать сюрприз на День Рождения и старательно выпихивают из нужной локации. Но у него не каждый день праздник, он вообще через полгода. Церебро работает: Курт — само очарование с синей кожей, ещё более крутым акцентом, чем у Магнето, и клёвым хвостом, за который хочется держаться весь день, — уезжает на пару дней из школы к какому-то типчику с крыльями. Красивые мутации. А Джин, щеголяя в защитных очках, под руководством Чарльза собирается к своей паре. Они находят соулмейтов, и почему-то Пьетро кажется, что и его мутант найден, но от него это пытаются скрыть. Всё немного проясняется в случайный день и случайное время: скрепки удалось найти за меньшую цену и в более близком месте, поэтому назначенные для возвращения два часа наступят через полтора. Максимофф сбрасывает рюкзак в комнате, шурует через тихий — идут уроки, ага — особняк к кабинету Ксавье и замирает под напором природного любопытства, когда слышит из-за двери разговор. —…и это неправильно, Эрик. — Неправильно, да? Расскажи мне об этом, Чарльз. — Ты сам-то себя поставь на его место, — раздаётся звон бокалов. Молчание длится столько, сколько требуется на глоток алкоголя. — У него потрясающая мутация, но она доставляет мальчику столько боли. — Мы прошли через это. — Ты слишком жесток, Эрик. Мы встретились в гораздо более раннем возрасте, и мы вместе уже двадцать пять лет. А ты хочешь отгородить Пьетро от его соулмейта на всю жизнь из-за неприязни! Пьетро едва не роняет скрепки на пол — его по-настоящему шатает. То есть, его папка, папаня, батя, Эрик Леншерр, Магнето — как угодно — жертвует жизнью своего сына из-за личных соображений? Не то чтобы этот самый Магнето был образцом великодушия и понимания, как тот же самый Чарльз, но не до такой же степени. — Я забочусь о нём, — Максимофф прислоняется к двери. — Ты видишь этого человека, Чарли? Ты понимаешь, на что он способен, сколько ему вообще лет и какие у него взгляды на жизнь? — Но отгораживая их обоих от встречи ты делаешь хуже. Может, дашь сыну разобраться с этим самому? — Не дам. Он навредит самому себе. Всплеск происходит внезапно, резко, просто всплывает из ниоткуда. Вернее, он движется со стороны лестницы, ровно и спокойно шагая, громко дыша и тихо матерясь себе под нос. Пьетро оборачивается — и весь мир, всё его существо раскалывается на до и после. Максимофф не успевает разглядеть лица мужчины перед ним: режущие изнутри когти в кулаках просто исчезают, их не чувствовать странно, но вместо этого в тело приходит изумительная, вдохновляющая на безумства лёгкость. — Твою мать… Пьетро дышит, глотает воздух, бегает глазами по пространству перед собой, а потом, повинуясь неожиданному порыву, подрывается и одним резким, оставляющим за собой серебристую полосу движением проносится мимо мужчины вперёд и назад. Перед глазами всё плавает от резкости, в животе неприятно скручивается тошнота, но зато в голове — покой. Лёгкость. Ветер. Скорость. — Твою ж чёртову мать. — Не ругайся при детях, — нервно хихикает Пьетро, едва успевая дышать от непреодолимого чувства свободы в груди. — Нашёлся мне тут, дитё неугомонное. Мужчина перед ним не эталон красоты, но он чертовски — просто умопомрачительно — горяч. Эти грубые армейские сапоги, чуть потёртые джинсы, кожанка, расстёгнутая на две пуговицы у горла рубашка и загорелое лицо в обрамлении чёрных с лёгкой сединой бакенбард. Дверь резко распахивается, на пороге Эрик с жуткими эмоциями в глазах, справа выглядывает лохматая голова Чарльза. — О. Вы познакомились, — всё, что успевает выдать он, когда Пьетро с размаху кидается на шею мужика с воплем безграничного детского счастья. *** Всё не так гладко, как может показаться на первый взгляд. Хотя оно, в принципе, и не казалось. Эрик взбешён, что его решение удержать сына провалилось из-за одной случайности, Чарльз пытается успокоить соулмейта, но сам в душе искренне радуется за Пьетро, Максимофф просто в экстазе — шикарный соулмейт и восхитительная — его собственная! — мутация. А Логана никто и не спросил о его мнении. Логан, Джеймс Хоулетт, теперь уже Росомаха обескуражен. Его пригласили работать в школу мутантов на полставки — приезжать три раза в неделю и давать уроки истории малышне. Деньги платят, прокатиться на байке не есть проблема, руководство адекватное — собственно, никаких особых минусов. Кроме всё той же надоедливой, непонятной, ненужной мутации, которую неизвестно как контролировать. В свои почти полные пятьдесят Логан свыкся с мыслью, что поиски соулмейта — не прерогатива в жизни. Опять-таки, никогда не знаешь, что за человека тебе подкинула судьба и стоит ли его вообще узнавать. Та же самая судьба выталкивает Джеймса посреди урока из класса и ведёт к кабинету Чарльза, подкидывает причину — надо предупредить, что его не будет на следующей неделе — и сталкивает в коридоре с пацаном. Совсем юный, необычно сверкающий одеждой, волосами цвета шариков ртути и огромными карими глазами. Он жмётся к двери кабинета, что-то слушает, но резко реагирует на чужое приближение, и мир, тщательно сформированный Логаном, ухает в бездну. Скребущая ноги скорость улетает без отзвука в теле, а на её место приходит сила. Грубая, острая, яркая. Кожу между костяшек пальцев взрывает боль, и из лунок вылетают когти — длинные, блестящие, стальные. Весь организм словно за секунды перестраивается в нечто новое, более совершенное и тяжёлое: нагружает непонятная тяжесть, но уходят боль в мышцах, покалывание в сердце и давящий на горло кашель от приобретённого долгим курением рака лёгких. Всего это нет, и Логан словно молодеет. — Твою мать. Мальчишка перед ним мечется блестящей молнией, всем своим видом искрится, и ошибки быть не может — соулмейт. У Пьетро Максимоффа чертовски странные покровители — приёмные отец и отец. С первым проблем нет: Чарльз Ксавье, спокойный и адекватный мужик, с которым не грех пропустить стакан виски и поговорить о делах насущных и не очень. А вот его спутник… Скажем так, если бы на земле остались только он и гремучая змея, образцом добра и понимания стал бы отнюдь не Эрик Леншерр. С ним Логан по понятным причинам вступает в конфликт сразу же — просто не сошлись характерами, — но это всё грозит перерасти в холодную войну после знакомства с Пьетро. Последний волнует Джеймса больше всего. Неугомонный, именно так, просто дикий пацан с гиперактивностью и словесным поносом. Его соулмейт, чтоб было пусто этому распределению пар. Максимофф, похоже, не понимает, в чём проблема: дескать, почему нельзя ходить и демонстрировать всем случившееся счастье, как это делают все? Логан сам себе не может объяснить свою проблему, вот в чём вопрос. Да, ему достался не лучший экземпляр с не самым приятным сопровождением, но, объективно, Пьетро не так мал, как казался на первый взгляд, и он красив, привлекателен. Чего греха таить, он умеет возбуждать и сам это понимает. Провоцирует на ту самую сторону отношений соулмейтов, хотя бывали случаи, когда близкие души не вступали ни в какую интимную связь, просто оставаясь до самого конца вместе как родные люди. С Пьетро так не получится, он молод и готов на всё. И его хочется, бог с ним с отрицанием действительности, Логан хочет его, и он его получит. Не сейчас. Где-то в обозримом будущем, когда разберётся с собственным выводком тараканов. Словом, всё сводится к тому, что Джеймсу приходится ломать сформированную точку зрения. Притираться к кому-то новому, к чему-то, что даровано судьбой — не таким уж плохим дарителем подарков. Он не меняется за секунды, как тот же текущий из одного состояния в другое Ртуть — «и только так, никаких Быстроногов, Джубили, это совсем-совсем не круто!». — Логан, покажи когти! У меня они выглядели не так! Наверное, не стоит отрекаться от чего-то надоедливого, но вообще уже близкого. — Логан, покатай на байке! Или дай мне погонять, я всё равно уж забрал твои ключи. Я? Разобью?! Иди покури и успокойся, старик, я бережен как…кто бережёт вещи из животных лучше всего, Логан? Странно, что не верящий во всё это предначертанное Джеймс понимает, почему так сходятся пары. Почему он так сошёлся с кем-то настолько непохожим на него самого. — Логан, смотри, как глубоко я могу засунуть в рот банан! Ну как, у тебя уже стоит? Ледяному, как его металл, Эрику достался просто волшебно тёплый Чарльз. — Эй! Огненно-яркой Джин — немного не уверенный в себе, но подающий надежду Скотт. — Логан! Уравновешенному и заинтересованному во всём Курту — пьющий и гуляющий раздолбай Ангел. — Пойдём, — Логан выбрасывает недокуренную сигару и кивает висящему вниз головой на турнике спортплощадки Пьетро. — Прокатимся до бара. Тебе же уже можно пить, недоросль? Счастливый как в первую встречу Ртуть слетает в объятия Росомахи, который, ничуть не скрепя сердце, обхватывает чужую талию рукой. — Я покажу тебе, на что способен, чувак, ты оценишь! Ему самому — заросшему за все эти года паутиной и сухим плющом — достался ветер свободы.