Наполовину

Кровать едва скрипнула, когда Хисока с нее поднялся. Проходя мимо приоткрытого окна, он толкнул створку, и та прикрылась, заглатывая кусок шторы. Хисока прошел в душ, не стесняясь своего обнажённого тела, откровенно выставляя его напоказ. Курапике подобное поведение сперва казалось позерством, но позже, более близко общаясь с ним, он понял, что это происходит неосознанно. Хисока любил свое тело, свою силу, свои способности и не пропускал случая показать себя. Единственное опасение у Курапики вызывала его жажда убийства. Однажды ему довелось ее испытать на себе. Тогда его Хисока чуть не прикончил. Но потом сам же и выходил. Шум воды за дверью прекратился. Звук закручиваемых вентилей, тренькнувшая вешалка для полотенец — и скрип открываемой двери. Хисока вышел, вытирая волосы тем единственным полотенцем, которое взял с собой. Конечно, как же иначе. — Хорошо спал? — спросил он. Вода с мокрых рыжих волос, свисающих сосульками, стекала на кожу, влажную после душа. Хисока редко вытирался полностью, предпочитая, чтобы остатки воды высыхали сами по себе. Это доставляло ему удовольствие, которого Курапика не понимал и особо вникать не хотел. — Да. — Я рад, — протянул довольно Хисока. Капли с его тела стекали вниз, смешиваясь с более мелкими и увеличивая свою скорость. Они устремлялись вниз по груди, по кубикам пресса, упругость которых Курапика чувствовал под своими руками не раз. Стекая в пупок, задерживаясь там, а потом устремляясь еще ниже, к паху. — Нравится? — поинтересовался Хисока, проследив за взглядом Курапики. Он подошел ближе, давая рассмотреть подробнее. — Ты же знаешь, для тебя я всегда открыт и выделю время. — Мне нравится информация, которую ты приносишь, — отвернулся Курапика, натягивая одеяло до груди, пряча заигравшую помимо воли улыбку. Охвативший внезапно озноб прошиб все тело, волной приподнимая волоски на коже. Он спал с Хисокой не потому, что тот иной раз давал какую-то информацию по Паукам. Подчинялся ему во всем не потому, что Хисока был сильнее. Курапике нравились его уверенные прикосновения и жаркие поцелуи, иногда даже в людных местах, раздевающие взгляды, способные обласкать не хуже ладоней. Это кружило голову и требовало физического контакта, разрядки. Курапика продолжал работать телохранителем, следил за деятельностью Призрачного отряда и возможными путями переездов Алых глаз из одних частных коллекций в другие. Пожалуй, в последнем Хисока был довольно полезен со своей информацией. Этим и подкупал. Красные глаза за ночь с носителем красных глаз. Иногда Курапике казалось, что дело обстоит именно так. Но обычно данное обстоятельство уходило на второй план, он и сам не замечал, когда именно. И вместо того, чтобы искать оправдания, он позволял своим ощущениям увести, окунуть целиком в этот непонятный, странный, опасный круговорот. Хисока никогда не задумывался о нравственности своих действий, и Курапика решил следовать его примеру. Он изменился и не позволял прошлому себя преследовать, оставив только два обещания. Уничтожить Призрачный отряд и отыскать все украденные глаза родных. Несколько раз Хисока сам приносил Алые глаза клана Курута в стеклянных колбах. Никогда не объяснял, почему он делал это, но Курапика догадывался. Хисока знал, что частные коллекции охраняются хорошо, а воровство было прекрасным способом сразиться с сильным противником и забрать сокровище. Или же он просто хотел подарить что-нибудь на "свидание". Курапика старался не думать о логике и мотивах Хисоки. — Но не только же она, правда? — промурлыкал Хисока и присел в ногах Курапики. Полотенце съехало на плечи, хищный взгляд следил за последним из клана Курута. — Ты все равно со мной. Ночь еще не закончилась. Более чем ясный намек. — Для тебя ночь никогда не кончается, — прошептал Курапика в ответ. Улыбка легко слетела с губ. Он научился прятать свои чувства, не злиться от каждого упоминания Пауков. — С тобой хоть круглые сутки, — улыбнулся Хисока. — Да, у меня для тебя подарок. То, о чём ты давно мечтал. Лежит там, — он махнул рыжей головой в сторону кресла. Курапика заметил большой свёрток на полу. Сквозь ткань проступали кровавые пятна. Странно, что он на него обратил внимание только сейчас. Когда Курапика вошел, то видел только Хисоку. А потом, как и всегда, не до осматриваний было. — Это же... Курапику прошибло холодным потом, а сердце застучало быстрее. Глаза заволокло кровавой пеленой — знакомое ощущение покрасневших радужек. Неужели Хисока это сделал? — Не голова Куроро, хотя было бы забавно принести ее тебе на блюдечке и посмотреть на твое состояние, если ты уже так реагируешь, — Хисока растянул губы в хищной улыбке, глаза мечтательно закатились. Он закинул ногу на ногу и помотал ею в воздухе. — Но если я до него доберусь первым, а у меня больше шансов, так и быть, подарю. Курапика даже не заметил, как вцепился пальцами в одеяло. Все, что волновало его, — это окровавленный свёрток с таинственным содержимым. От Хисоки можно ожидать чего угодно. — Что там? — А ты как думаешь? Курапика не видел Хисоку, но чувствовал на себе его взгляд, словно легкое поглаживание пальцев на коже. Вздрогнув, он опустил взгляд. Хисока и правда гладил его руку. С каждым новым движением он возбуждался все больше, стараясь показать Курапике, что ждет вознаграждения и так просто не подпустит к подарку. — Хисока, что там? — четко выговаривая каждое слово, повторил Курапика. Руку он так и не убрал, позволяя ее поглаживать, оставляя приятное прикосновение. — Контейнер с глазом, — недовольно протянул тот и облизнулся. Вот сейчас, еще пару секунд Курапика будет смотреть на мешок, осознавать услышанное, а потом кинется проверять истинность слов. В этот самый момент он будет вкуснее всего и слаще на ощупь. — Одним?.. — выдохнул Курапика, приподнявшись. Он должен проверить, увидеть собственными глазами и убедиться в подлинности сказанного. Больше он не допустит ошибок с подделками и иллюзиями. Его уже обманули однажды Пауки, больше такого не повторится. Но Хисока вряд ли... — Да. Осознание произошедшего схватило за горло, мешая вздохнуть. Даже если один глаз... Он все видел. Видел, что делает Курапика, видел, как он забывает о своем обещании ненадолго, падая в тепло чужих рук, слов, удовольствия, близости тела. Наблюдал за тем, как Курапика стонал под монстром с Пауком на спине. Следил за грехопадением последнего Куруты. Видел даже сквозь плотную ткань. Курапика сомневался в правильности своих действий, мыслей, поступков. Мог ли он желать что-то для себя, не выполнив обещания перед ними? — Один? — Курапика откинул в сторону одеяло, отмахнувшись от Хисоки, и кинулся к креслу. Надо закрыть его ещё сильнее, извиниться, успокоить, вымолить прощение... Не хватило пары шагов. Его обхватили и кинули обратно на кровать, прогнувшуюся под его весом и отпружинившую. Он вскинул руку, готовясь использовать Цепь, но её перехватили за запястье. — Забавно, — промурлыкал Хисока, потершись возбужденным членом о его бедро. — Ты же знаешь, что на меня это не подействует. Я не из Пауков. Но это чертовски заводит. Поцелуй. Полувскрик. Неприятное, но тут же ослабленное давление. Четкое ощущение чужой жажды крови и убийства. Полустон, сорвавшийся с губ Хисоки. — Забудь ты об этом, — прошептал он, крепко удерживая. Успокаивая, пресекая зарождающуюся истерику. Словно прочитал мысли, все до единой, и старался успокоить. В своей манере, конечно. — Почему только один? — прошептал Курапика, уже почти не сопротивляясь. Правая рука онемела — Хисока слишком сильно ее сжал, перекрывая ток крови. Перестарался. — Ммм... — только отозвался Хисока. Полустрасть от поцелуя в губы. Полуболь от попытки приподняться. Курапика терялся в ощущениях. Все было словно наполовину, ненастоящее — как во сне. Он мог закончить каждое начатое Хисокой движение — но медлил. — Почему? — выкрикнул Курапика в лицо Хисоке, который завел его руки себе за голову, заставляя обнять. Прижимаясь лоб к лбу, заглядывая в краснеющие глаза, касаясь собственным дыханием чужого. — Потому что второй глаз продан, — выдохнул Хисока. — Остальное будешь искать сам. У меня нет по нему информации. Пока что. Курапика открыл рот, заглатывая воздух, когда Хисока вошёл в него, не сопротивляющегося больше. — Почему... — выдохнул он. — Почему он в крови?.. — А-а, это, — Хисока смотрел прямо ему в глаза, любуясь зрелищем изменяющих цвет радужек. Наклонился и лизнул щеку. — Первое, чем нашлось обернуть. Это мозги охранника. Заворачивать в обёрточную бумагу и перевязывать бантом некогда было... И Курапика сдался. Он получил ответы и потянулся к Хисоке, обнимая его сильнее, чувственнее, отдаваясь полностью. Без всяких полуощущений, без всякого "наполовину". Только целиком. Иногда приходится поступаться своими принципами и образом жизни. Он делал это ради своего клана, ради своей мечты вернуть то, что было украдено... Но Хисока показал ему обратную сторону мести, и Курапика принял это. Закрытая комната. Легкий ветер сквозь приоткрытое окно с полностью проглоченной шторой, шлейфом развевающейся со стороны улицы. Мигающий свет бирюзового ночника, придающий Хисоке еще более потусторонний вид. Приглушенные стоны, скрип кровати, невнятный шепот — Хисока любил что-то говорить во время процесса, считая это забавным. Курапика почти не слушал... ...потому что где-то внутри него тихий голос говорил: — Твоя мечта давно смешалась с местью, а месть стала смыслом существования. Но у тебя всегда есть выбор... И голос этот тоже принадлежал Хисоке.