*
«Это я», – послышался знакомый голос. Недоумевая, Рами открыл дверь. – Извини, что вернулся, – виновато произнёс Мартин. – Не разбудил, надеюсь… – Всё нормально, – махнул рукой Рами, вглядываясь в темноту за спиной шведа. Она падала на его усыпанные снегом плечи. – Проходи уже, – хмыкнул Рами, отойдя в сторону. Мартин словно очнулся: казалось, если бы не приглашение, он и дальше стоял бы за порогом и мёрз. Хоть до самого рассвета. – Я телефон у тебя забыл. Кажется… – А, будем надеяться, что он здесь. Сейчас включу свет, – Рами потянулся к выключателю, но Мартин тут же выдал: – Нет! Это прозвучало как-то странно-отчаянно, будто он боялся света и покрылся бы ожогами, как вампир на солнце, если бы лампа загорелась. – Не нужно. Если он здесь, то… – он быстро подошёл к дивану и стал шарить по нему руками. – Точно! Вот! – он повернулся, держа на ладони свой драгоценный телефон и счастливо улыбаясь. – Отлично, – пробормотал Рами. Он уже был готов проводить ночного гостя за дверь и лечь спать, но заметил, как много снега на куртке шведа, и посчитал нужным спросить: – Замёрз? Выпьешь чего-нибудь?.. Мартин затаил дыхание. – Ну… если я тебе не надоел… – он колебался. – Вино? Составишь мне компанию? – Почему бы и нет. Продолжим банкет? Закрытая вечеринка только для Тайрелла и Эллиота? – Рами рассмеялся. Мартин последовал его примеру, но его смех прозвучал как-то слишком наигранно. Раздалось гулкое «вжик» – Мартин снял куртку, и снег с неё посыпался вниз, на ковёр. Ночь продолжалась.*
Они сидели прямо на полу, так тепло от камина ощущалось лучше. На огонь можно было смотреть до бесконечности, находя в нём всё новые образы, символы и мистические картины. Разговор шёл еле-еле. Они не слишком много общались во время съёмок, они не были друзьями, и потому расслабленно болтать обо всём и ни о чём не очень-то получалось. – Планируешь вернуться в Швецию? – Чуть позже – да. Но не насовсем. – Может, ещё встретимся на съёмочной площадке. В каком-нибудь новом проекте. – Всё-таки сложно поверить, что мы закончили сериал. – И не говори. Кажется, я навсегда останусь в тени Эллиота, – Рами сделал последний глоток вина. Бокал опустел. Тишина обволакивала, Мартин молчал, и Рами наконец признался себе, что что-то не так.*
Что-то не так с этой ночью и с этим человеком, сидящим с ним рядом. Рами почувствовал на себе цепкий взгляд. Ощущение было такое, словно в его силуэт кто-то впился когтями. Вцепился и не собирался отпускать. Послышалось тихое «тук» – Мартин поставил бокал на пол. Рами слегка повернул голову в его сторону и вздрогнул: он не думал, что Мартин окажется так близко. Он был совсем рядом, и его глаза дьявольски сияли в свете луны. Никогда ещё Рами не видел его таким. Иногда на съёмках Мартин так входил в образ, что Тайрелл начинал пугать своей реалистичностью, но теперь… Это был не взор его персонажа. На него смотрел Мартин – такой, каким он его не знал. Рами зажмурился в надежде, что это – мираж, что он просто видит сон, но… «Рами», – услышал он вкрадчивый шёпот прямо у своего уха. – Я перебрал, кажется. Я не в своём уме, – шепнул Мартин, носом уткнувшись в его волосы. – Ты так вкусно пахнешь, – он придвинулся чуть ближе, но по-прежнему держал руки в стороне. – Прости, что заявился к тебе. Только скажи, и я уйду прочь. У Рами закружилась голова. Он резко отодвинулся, говоря: – Мартин… уходи… Слова сорвались с его губ раньше, чем он вновь взглянул в глаза шведа: такого отчаянного стремления к себе он ещё не видел. Никогда. Казалось, Мартин задохнулся бы, если бы не дотронулся до него, и вместе с тем он готов был встать и уйти, прямо сейчас, уйти в эту снежную ночь и уже не вернуться больше. Он уже принялся подниматься, когда Рами схватил его за край толстовки и потянул обратно. – Стой. Он хотел как-то исправить ситуацию, прояснить недоразумение, но вместо этого притянул Мартина к себе. Так близко, что если бы в его ресницах застыли снежинки, Рами смог бы разглядеть их мельчайшие узоры и хитросплетения. Он не понимал, что делает, но руки сами потянулись к шее Мартина. Пальцы сами коснулись его кадыка и повели выше, к подбородку. Рами был в шоке, он не допускал даже мысли, что между ними может произойти нечто подобное, но в то же время… где-то в глубине его души стучало: это должно было случиться. Или не должно, но теперь уже поздно: им уже не остановиться, не сбежать от этого внезапного тепла.*
Рами стал обводить контур губ Мартина, они были сухие и обветренные, они дрожали, и он осторожно толкнул палец дальше, в его рот. Язык Мартина мягко заскользил по подушечке; Рами отдёрнул руку, шокированный собственным неповиновением разуму. Борьба со здравым смыслом длилась не дольше пары секунд. Рами больше не хотел и не мог слушать голос рассудка. Когда в следующий миг Мартин приблизился к нему, он не стал отступать назад. Сначала Мартин целовал его аккуратно, неспешно, едва касаясь и тут же останавливаясь. Как будто боялся спугнуть, не мог поверить, миг от мига проверял, что перед ним – реальный человек, не призрак, не иллюзия. Что он на самом деле касается его, а не пустоты. Каждый раз, когда он от него отрывался, его лицо озаряла вспышка не то боли, не то страха, который вмиг отступал, стоило их губам вновь встретиться. Поцелуй становился смелее. Рами обхватил рукой затылок Мартина и сам впустил его язык к себе в рот, сам позволил этому продолжиться. Вцепиться в него, не отпускать, стать ещё ближе – Рами понятия не имел, откуда взялись эти мысли, но они казались единственно-верными. От Мартина несло алкоголем, запахом снега и нотками морского аромата; а ещё от него исходило тепло. Его кожа пылала, Рами ощущал это даже сквозь одежду. И этого было мало. Не прерывая поцелуй, Мартин просунул руку под футболку Рами, повёл по его животу вверх, к груди. Задержал ладонь в области сердца: оно билось непривычно быстро, и это стало для Мартина зелёным светом. Сердце не обманывало. Никогда.*
Когда Мартин снимал с него футболку, Рами послушно поднял руки. Швед перехватил их и соединил за спиной Рами, а потом стал целовать его: сначала губы – снова, затем – шею, плечи, грудь. Рами хотел видеть его лицо. Он взял его за подбородок и потянул вверх. Мартин приподнялся. Его взгляд был затуманен, ресницы предательски трепетали. Рами расстегнул его толстовку, стянул с его плеч, бросил на пол. Следом за ней отправилась влажная от пота футболка. Их губы снова встретились, на этот раз – исступленно, бесстыдно. Мартин прикоснулся к ширинке Рами, сжал его член сквозь одежду. – Как же я хочу тебя, – шепнул он, расстёгивая ремень его джинсов. – Ты сводишь меня с ума, Рами, – он произнёс его имя так, словно оно значило очень много, было центром Вселенной. По крайней мере, на эту ночь точно было.*
– Столько раз я смотрел на тебя и думал, как хочу заставить тебя стонать, – шептал Мартин, стягивая вниз джинсы Рами. – Как хочу, чтобы этот милый улыбчивый парень задыхался от удовольствия… Сказав это, он едва коснулся языком головки его члена, пробуя его на вкус. Затем коснулся снова, уже смелее. С каждым новым прикосновением Мартина эрекция становилась крепче, вены наливались кровью. Никакого другого подтверждения того, что он на верном пути, Мартину не было нужно. Никогда раньше он не делал такого и не мог подумать, что сделает, а теперь стоял на коленях перед мужчиной и отсасывал ему, жадно, заглатывая глубоко, как только может, творя языком такие вещи, о каких и не помышлял в жизни. И всё это не казалось ему грязным или неправильным. Нет. Доставлять удовольствие этому человеку, запрокинувшему голову и зажимающему свой рот рукой, было невероятно. Мартин ощущал безграничную власть над его телом, его наслаждением, и это сводило с ума. Получать отдачу от каждого малейшего движения губ было наивысшей наградой. – Такой горячий, – шепнул Мартин, оторвавшись от него. Ему хотелось, чтобы Рами кричал, хотелось вобрать в себя весь его вкус, запах, наполниться им. – Кончи мне в рот, – попросил Мартин, лишь на мгновение прервавшись, а затем тут же продолжая ласки. Рами вцепился в его плечи, застонав так, как Мартин того хотел. Он чувствовал каждый его спазм, каждую пульсацию. Его разрывало от экстаза. Он слизывал всё до капли, а Рами не ослаблял хватку, не желал его отпускать.*
Когда его глаза перестала застилать пелена, он обхватил лицо Мартина руками и потянул его вверх. Их взгляды встретились: в них не было неловкости или неприятия. Лишь смешанная с удивлением благодарность у одного и безграничная нежность у другого. И голод. В глазах Мартина всё ещё был голод, и он заражал Рами. Он притянул шведа к себе, коснулся его губ, спросил: – Что ты творишь, Мартин Волстром? – Хочешь, чтобы я ушёл теперь?.. Рами взял его за запястье, нащупал пульс, закрыл глаза, оставаясь наедине с этим шальным тактом. – Нет. Продолжай. Пожалуйста, – прошептал он, не поднимая век.*
Они целовались. Снова. Мартин прижимал его к дивану. Соприкасались их тела, но их души всё ещё не были одним целым. Рами расстегнул его джинсы и приглушённо выдохнул: – Ты так сильно хочешь… – Сильнее, чем ты думаешь. Рами было так странно трогать его член, такой твёрдый, мокрый от смазки, трепещущий от его прикосновений, и понимать, что он так возбуждён из-за него. Что он – причина того, как тяжело Мартин дышит, словно загнанный зверь, как будто жить ему осталось всего-ничего, и вся его жизнь – здесь, рядом с Рами. Мартин развернул его к себе спиной, шею Рами обдало его жгучее дыхание.*
Мартин до последнего верил, что выдержит, только… Поехать вместе со всеми на горнолыжный курорт было плохой идеей. Очень плохой. Знать, что Рами остался один в этом домике, что он разморён алкоголем – соблазн был слишком велик. Он излучал так много жизни и тепла, что Мартину было неуютно находиться рядом. Эти чёртовы конференции, речи, интервью. Проклятый Рами с таким смелым, лучезарным взглядом. Стоя за его спиной на сцене во время вручений наград, он ощущал что-то запредельное. …Теперь он тоже был за его спиной, но уже куда ближе. Мартин целовал ложбинку между его лопаток, он кожей чувствовал его кожу, ему так нравилось управлять им, как марионеткой, нравилось, как он дрожал, когда он вводил в него пальцы, надавливал чуть сильнее – и он выгибался, такой грациозный, такой податливый. – Хочешь меня? – спросил Мартин, прикусывая мочку уха Рами. – Да… – Скажи это. – Я хочу тебя. – Попроси… – Пожалуйста, Мартин… Трахни меня, – выдохнул Рами. Его низкий, хрипловатый голос сводил с ума.*
Он входил медленно и осторожно, хотя ему безумно хотелось сделать это одним рывком, сразу же почувствовать себя в нём, вставить ему целиком, до предела, но он не желал причинять ему боли. Рами был чересчур чувствителен. Он слишком страстно стонал, хотя член Мартина вошёл в него ещё только наполовину. – Это невозможно... Твой голос... Я кончу прямо сейчас, если ты продолжишь в том же духе, – Мартин замер, пытаясь взять себя в руки. Он не хотел, чтобы всё закончилось, даже не начавшись, он хотел иметь Рами всю ночь, запомнить это ощущение, но это было слишком, невыносимо сладко. Когда он вошёл до конца, из глаз посыпались искры. Он начал двигаться медленно, как только мог. – Так тесно, – шепнул он, целуя шею Рами. И, наслаждаясь каждой секундой происходящего, он стал ускорять движения.*
Блики пламени и лунного света скользили по их телам. Холодное и тёплое, далёкое и близкое, земное и затерянное на просторах космоса – но такое родное, понятное, завораживающее. Дыша в унисон, отдаваясь, вверяя себя в руки другого – они были вместе. От самых чувствительных нервных окончаний и до потайных уголков души. Мартину шептал что-то ему на ухо, переходя на шведский. А Рами, казалось, понимал всё, каждое его слово. Мартин всегда считал себя более-менее сдержанным, уравновешенным человеком, идущим к своей цели, а сейчас он оглядывался назад и понимал, что он-в-прошлом просто был мертвецом. Теперь, когда Рами поворачивал к нему голову, и их губы встречались, обостряя ощущения, он впервые чувствовал себя таким живым. Он развернул Рами лицом к себе, помог опуститься на диван, накрыл своим телом. Трахать его теперь, смотря прямо в глаза, пожирая взглядом, ощущая на губах каждый его стон – это было слишком крышесносно. У Мартина не было сил терпеть дальше. Он кончил в него, вцепляясь в его плечи до боли, до синяков. Он не знал, что может быть так хорошо. Что тело способно выдержать ощущения такой силы. Он думал, что потеряет сознание и унесётся куда-то за пределы земного бытия, но что-то держало его здесь. Он лежал рядом с Рами, даже не думая выпускать его из объятий, и дышал всё ещё надрывно, до сих пор задыхался. Он не мог решиться открыть глаза, теперь не хотелось возвращаться в реальный мир, хотя пока что ещё этот мир был не так уж плох. – Какой же ты красивый, – выдохнул Мартин, подняв веки. Пока что ещё мир был чертовски прекрасен. Разомлевший Рами с его смуглой кожей и божественными глазами казался совершенным. Мартин не догадывался, что сам он в этот миг тоже был совершенством. Именно об этом хотел сказать ему Рами, но не мог – что-то его сдерживало. – Как странно… Ты, я, эта ночь… – разомкнул он губы. – Жалеешь? – Мартин провёл тыльной стороной ладони по его щеке. – Нет. Просто в голове не укладывается. – У меня тоже. Принести полотенце? – Подожди, – Рами взял его за руку. – Побудь ещё со мной. – Хочу запомнить тебя таким, – сказал Мартин, обнимая его. – Кто знает, повторится ли это хоть когда-нибудь. Они замолчали, смотря друг на друга. Рами охватило странное чувство – он только что обрёл что-то, о чём даже не помышлял, что не казалось ему нужным, но вдруг стало таким важным. И сразу же должен был это потерять. Он понял, что Мартин прав. Возможно, этого больше никогда не случится, он уедет в Швецию, к жене, их захватит работа, новые проекты. Когда-то они случайно встретятся на какой-нибудь церемонии. Ёкнет ли сердце? Улыбнутся ли они друг другу? Охватит ли их такая страсть, что они уединятся в кабинке туалета? Или к тому времени всё забудется, и они лишь сухо поздороваются, пряча глаза? Пока всё это было неважно. Они просто лежали рядом, стараясь не думать о «завтра», и верили, что эта ночь не закончится никогда.*
Рами задремал в объятьях Мартина, так и не сомкнувшего глаз. Он лежал, сторожа полусон Рами, и всё смотрел на него, смотрел, насколько хватало сил. Он не мог остановить время, оно бежало вперёд неустанно, не собиралось ждать. Мартин хотел уйти до первых лучей рассвета. Чтобы всё это осталось под властью ночи, чтобы тревожное утро не коснулось этого. Он не думал будить Рами, но тот проснулся от еле ощутимого его движения. – Уходишь? – пробормотал он. – Пора, – ответил Мартин, поднимаясь.*
Когда он вышел из домика, горнолыжный курорт ещё спал. Снег всё падал, хотя, казалось, его и так уже было слишком много, сугробы заполонили всё до самого неба. Рами не хотел смотреть вслед Мартину. Он быстро закрыл за ним дверь и вернулся к камину, когда его взгляд вдруг упал на диван. Там кое-что лежало, и, увидев это, Рами понёсся обратно к двери. Снаружи поднималась метель, силуэт уходящего человека почти уже потерялся из вида, и Рами изо всех сил прокричал: – Мартин! Он думал, что его крик проглотит ветер, что он растворится, не найдя адресата. Но Мартин услышал.*
– Что такое? – спросил он, подойдя. Его куртку вновь облепил снег, теперь он был похож на какого-нибудь охотника – отважного, не боящегося ничего в этой жизни. Пару секунд Рами просто смотрел на него. За те мгновения, что он только что провёл в одиночестве, он успел почувствовать какую-то неприятную, щемящую пустоту. А теперь она отступала. – Ты забыл телефон… Снова, – он рассмеялся, протягивая Мартину трубку. – Облажался так облажался, – швед улыбнулся и убрал телефон в карман. – Всё, теперь точно можно идти. Голова на месте, – он поправил капюшон, снег полетел вниз с меха. Он уже собирался развернуться, когда Рами окликнул его. – Мартин… – Да? – Ты ведь специально… оставил его у меня в первый раз? – Раскусил. Знаю, идея была отстой. А теперь иди уже в домик, простудишься. Он взглянул на Рами, стоящего на пороге в одних джинсах. Ему хотелось подойти ближе, расстегнуть куртку и согреть его в своих объятьях, но так он никогда бы не ушёл. А Рами хотелось шагнуть вперёд, прямо на снег, притянуть Мартина к себе и увлечь обратно в домик – там всё ещё горел камин, там всё было возможно. Но так он никогда не отпустил бы его. – Не простужусь. Мне тепло. – Я тебе верю, горячий парень, – усмехнулся Мартин. – А мне правда пора.*
Отойдя на пару шагов, он обернулся: Рами всё ещё стоял в дверях. Замерев на секунду, Мартин сказал: – Мне так понравилось забывать у тебя телефон, красавчик.*
Рами лукавил, говоря, что ему тепло. Хотя… он действительно почти не чувствовал холода. Холодно стало потом, когда силуэт Мартина скрылся из вида. Тогда Рами пошёл греться к огню. Звёзды в небе замерли, ветер стучал в окно. До утра оставалось несколько часов. Рами растерялся. Всё было хорошо до этой ночи, а теперь его окружала новая, непривычная пустота, словно кто-то запустил руку ему в грудную клетку и вырвал часть сердца. Он вдруг понял, что жутко злится на Мартина, что больше не желает его видеть, что зря впустил его в домик. Он был так зол на него, что не придумал ничего другого, кроме как взять телефон, найти его номер и написать: «Обещай, что эта ночь повторится».***