Никакой ошибки

Преподаватель боевого искусства, мастер меча, серо-зеленый наг из рода анаконд, быстро полз по коридору магической академии, зло шипя на свою неудачливую судьбу. Праздник богини весны и любви Хашеи был в самом разгаре, тут и там слышались охи и вздохи совокупляющихся парочек — и не только парочек, — а он, Шушсааш, уже год ни с кем — совсем ни с кем! — не встречался. И дело не в том, что предложений не было — многие желали бы видеть своим партнером столь крупного и сильного нага. Вся беда Шушсааша заключалась в том, что он предпочитал быть снизу, о чем страшно стеснялся признаваться при знакомстве. А кто, глядя на восьмиметрового нага, на его бугрящееся мышцами тело, мог подумать о том, чтобы завалить его и трахнуть? Вот-вот, таких дураков среди нагового племени не было. Поначалу Шушсааш еще надеялся убедить партнеров поменяться, но, чем больше проходило времени, чем больше нагов побывало на его ложе, тем мизернее становилась эта надежда. Трахать его никто не хотел. И вот праздник, когда каждый взрослый наг просто обязан пролить свое семя во славу богини, чтобы и урожай был щедрым, и плодовитость нагов не уменьшалась, — а у Шушсааша никого не было на примете. Совсем никого. Не дрочить же самому себе, глядя на резвящийся народ. Вот так, закипая от неудовлетворенности, он и двигался в сторону своих покоев, когда услышал бормотание, совсем не напоминающее любовный шепоток. Ведомый внезапным подозрением, Шушсааш заглянул в щель от неплотно прикрытой двери и тут же выругался в голос, распахивая ее ударом хвоста. — Вы что творите, осколки тухлой скорлупы?! Испуганные его ревом студенты, только что чертившие пентаграмму на полу лектория естествознания, заметались по помещению, выискивая пути к спасению, но их все не находилось, а сигать в окна никто не захотел. Третий этаж — любой наг костей не соберет. — А ну, марш отсюда! Завтра чтоб явились к директору и рассказали, что вы тут творили. Проверю! Шушсааш чуть сдвинулся в сторону, позволяя молодым нагам покинуть аудиторию, награждая каждого проползающего мимо щелчком хвоста по лбу. Не то чтобы больно, но достаточно обидно. Закрыв за студентами дверь, сам приблизился к их художеству. — Стирать или не стирать — вот в чем вопрос, — пробубнил он себе под нос, разглядывая меловой рисунок. Сам он в магии мало что смыслил — его дара хватило только на овладение несколькими бытовыми заклятиями, — так что выбор был не из простых. С одной стороны, на эти каляки следовало взглянуть директору, а с другой — вдруг недоучки решат вернуться? Взвесив все «за» и «против», Шушсааш решил подтереть только пару черточек по краям иероглифов — тогда, если даже кто-то и решится на продолжение ритуала, заклинание может не сработать. Оглянувшись в поисках тряпки и не найдя ее, он пожал плечами и принялся стирать линии пальцем. И все бы нечего, если бы случайно в этот самый палец не попала заноза. Выругавшись на халтурщиков строителей и неудачников студентов, Шушсааш слизнул выступившую каплю крови и сплюнул ее на пол, совершенно не обратив внимания на то, куда именно попал. От плевка в воздух взвился небольшой синеватый дымок, постепенно становясь все больше и больше. Потом пентаграмма вдруг вспыхнула и бабахнула так, словно потолок рухнул. Взрывной волной нага отбросило к стене, а когда он немного пришел в себя, кашляя и чихая от дыма, в центре пентаграммы стоял… ОН. Высокий, на голову выше самого Шушсааша; с алыми волосами до поясницы, заплетенными в десятки кос; с черными перепончатыми крыльями; с длинным змеиным хвостом алого цвета, на котором четко выделялись большие и мелкие черные симметричные ромбы, с костяным шипованным наростом на конце. В его глазах стыл смертельный холод, незнакомец явно готов был убивать. Он зло скалился, и с длинных верхних клыков капала то ли слюна, то ли яд. А еще он яростно шипел, нервно хлеща хвостом по полу, отчего в разные стороны разлеталась каменная крошка. — Э-эм, привет, — Шушсааш просто не представлял, что еще можно сказать этому странному нагу с крыльями, а тот вдруг успокоился, спрятал клыки и даже усмехнулся. — Что, вызвал по ошибке? — вполне членораздельно произнес незнакомец, а у Шушсааша от этого голоса — сильного, грудного, пробирающего до самой печенки — внутри все замерло, а потом его сердце отчаянно забилось. Да крылатый наг и сам был такой… такой… Шушсааш сглотнул, представив себе, как этот хвост мог бы обвить его и… о-о-о… — Чего стонешь? По ошибке, спрашиваю, вызвал? — Не-не, — отчаянно замотал головой Шушсааш. — Никакой ошибки. Трахни меня. — Что-о?! — брови крылатого нага удивленно поползли вверх, крылья чуть развернулись, а волосы вдруг взвились вверх гибкими змеями. — Ты вообще понимаешь, кому предлагаешь себя? — Нет. — Я нагон. Гроза и ужас. Неотвратимая и страшная смерть. — Согласен, — тут же закивал Шушсааш, потирая встопорщившиеся паховые пластины: трахаться хотелось просто невыносимо, а тут такой красавец-нагон. Почти что наг. Только с крыльями и волосами-змеями. Ну и что? — Член же у тебя есть? — Как не быть, — усмехнулся нагон, складывая крылья и медленно выползая из круга. Его паховые пластины плавно разошлись, и Шушсааш нервно облизнулся, любуясь на появляющийся член с крупной головкой. — Ну как, нравится? — Очень, — выдохнул он, срывая с себя рубаху и опускаясь перед нагоном на пол. Мгновение полюбовавшись вблизи на чужое мужское достоинство, наг припал к нему губами, стараясь не задеть зубами. Вкус оказался терпко-сладким, но Шушсаашу было уже все равно: он представлял себе, как этот мощный член проникнет в него, заставив извиваться, словно насаженного на крючок червя, и все яростнее вылизывал бархатно-каменную сладость. В какой-то момент нагон не выдержал и подхватил Шушсааша подмышки, опрокинул на пол и, нависнув над ним, проурчал: — Не передумал? Крупная головка члена уперлась в половую щель нага, дразня и обещая неведомое ранее наслаждение. Говорить сил не было, потому Шушсааш только отрицательно покрутил головой и тут же взвыл, почувствовав, как в него начало проникать ЭТО. Нагон замер, внимательно следя за реакцией своего случайного любовника, но Шушсааш тут же задвигал бедрами, принуждая продолжить. И крылатый продолжил, безжалостно врываясь в манящее горячее нутро нага под аккомпанемент его одобрительных криков. Такого Шушсааш еще не испытывал. Его отымели так, что, кончая в четвертый раз, он уже не кричал, а только слабо хрипел, все еще продолжая цепляться руками за шею нагона. Волосы-змеи тоже принимали горячее участие в любовном танце, то щекоча маленькими языками, то легко покусывая все, до чего могли дотянуться, особенно много внимания уделив соскам. От ласк-укусов Шушсааш просто выпадал из реальности, желая только одного: чтобы его имели сильнее и глубже. И его имели. Когда обессилившая парочка расплела хвосты, Шушсааш даже пошевелиться не мог. Он просто лежал на спине, глупо улыбаясь и глядя в никуда. — Мне понравилось, — проведя когтистыми пальцами по его лицу, произнес нагон. — Если захочешь повторить… — Он отсек когтем одну из кос-змей на виске, тут же превратившуюся в обычную прядь, и вплел ее в волосы Шушсааша. Наг почувствовал легкий укол боли, и тут же все прошло. — Вот теперь ты сможешь позвать меня, если захочешь. Легкий поцелуй на прощание — и нагон растаял дымкой, а Шушсааш тяжело вздохнул, едва найдя в себе силы, чтобы подняться. Лежать на полу было не слишком удобно, да и заснуть в аудитории — плохая идея. Отыскав и подцепив когтями свою рубашку, он медленно пополз к своей комнате, иногда придерживаясь за стену, чтобы не упасть на поворотах. О ложе вообще запнулся и повалился на него лицом вниз, блаженно вздыхая. Тело после всего произошедшего сладко ломило, так что завтра наверняка не удастся провести полноценные занятия, но волновало Шушсааша не это, а то, что имени нагона он так и не узнал. Хотя… Проведя пальцами по волосам, он отыскал чужую прядку, переплетенную со своими волосами. На ощупь она немного отличалась, да и по цвету будет выделяться среди его серой копны, но расплетать ее Шушсааш не собирался. Если с ее помощью действительно получится дозваться нагона — он умрет, но не позволит никому даже притронуться к ней. А имя… — Что ж, в следующий раз познакомимся.