Брат

Старик сидел на пороге своего дома, медленно перетирая в руках какие-то травы. У него на плече удобно расположился чёрный, как смоль, филин, а у ног вальяжно разлегся рыжий книззл. Косматые брови старика хмурились, он не отрывал глаз от своей работы, не удостоив гостей даже взглядом. Длинные седые волосы его были спутаны, а одежда — крайне неопрятной, но выглядел он очень солидно. У Гермионы сердце колотилось в груди, будто стараясь проломить рёбра, а в горле застрял колючий ком. Она обернулась к Чарли, тот посмотрел на неё долгим и каким-то отчаянно-тоскливым взглядом, после чего медленно, явно подбирая слова, обратился к старику на странном незнакомом языке. Дед чему-то улыбнулся, но так и не поднял головы и ничего не ответил. — Почему он молчит? — тихонько прошептала Гермиона, боясь потревожить сурового мага. — Пока не закончит работу — на нас и не взглянет, уж будь уверена, — так же прошептал Чарли в ответ. Солнце ещё только-только поднялось над горизонтом, но в селении уже кипела жизнь. Дом Яна Ветроборца стоял немного в стороне, на возвышении, и отсюда было прекрасно видно все дома и их жителей. Люди уже давно суетились по своим делам, переговариваясь и посмеиваясь каким-то только им понятным шуткам. Горы обрамляли селение со всех сторон, будто служили своеобразными стенами, защищающими людей от внешнего мира. Наконец-то старик поднял голову и смерил своих гостей долгим пронзительным взглядом. У него оказались синие-синие глаза, такие яркие, что, казалось, затмевали собой небо. Гермионе стало не по себе. — Чего вам? — проскрипел дед, и Гермиона с удивлением осознала, что понимает его. Он говорил на английском с ужасным акцентом, вставляя слова на гэлике, но его речь в то же время была предельно ясна. — Мы пришли за помощью, — выпалила она, порывисто шагнув к нему. — Ко мне редко приходят с другой целью, — усмехнулся он. — Звёзды и облака говорили мне, что придут чужестранцы, души их будут тонуть в слезах, а мысли — в тени, что будут думать они о крови, и магия её сыграет с ними злую шутку. Но звёзды переменчивы, а облака — тем более, они также говорили мне, что придут чужестранцы из-за любви. Так почему вы здесь? Гермиона ошарашено смотрела на старика. Она никогда не верила в предсказания, но сказать об том прямо не хватало духу. — Мы здесь из-за любви, — несмело промолвила она. — Я хочу спасти своего мужа. И она рассказала ему всё. Всё, с самого начала, подробнее и внимательнее к деталям, нежели рассказывала вчера Чарли. Она рассказывала о своей любви и о духе-морое, о боли и тревоге, о глубоких ранах, оставленных на теле Рона тёмной силой. Она рассказывала о своем путешествии и о том, как заблудилась в горах. Она говорила, как летела сквозь карпатские леса, изо всех сил вцепившись в древко метлы, а после — в мягкую шерсть огромного серого волка. И только страха в её рассказе не было. Страха в ней уже совсем не осталось. Ян Ветроборец молчал, не задавая вопросов, но слушал её внимательно, не сводя с Гермионы своих пронзительных глаз. А когда она замолчала, потянулся, достал из-под порога длинную курительную трубку и спички да закурил. — Ты хочешь, чтобы я вызвал мороя, — он не спрашивал, а утверждал. С каждым словом изо рта его вырывались клубы густого серого дыма. Гермиона только кивнула. За её спиной слышалось тяжёлое дыхание Чарли. — Знаешь ли, чем тебе это грозит? В обмен придётся не только кровью соглашение скрепить. Магию свою тебе нужно ему отдать. Она знала. С самого начала знала, что единственное, чего может потребовать морой в обмен на пленника — волшебная сила. Но сейчас на кону стояла жизнь Рона, и она готова была отдать её, не задумываясь. — Знаю. — Слишком сильно ты его любишь, — покачал головой старик сокрушённо. — Так сильно любить людей нельзя. Идите спать. Я разбужу вас, когда всё будет готово. Он поднялся с порога, филин недовольно забил крыльями и взлетел куда-то под крышу. Ян Ветроборец прошёл в дом, приглашая их за собой. Внутри царили сумерки и пахло терпкими травами, а стены были увешаны амулетами и иконами. Широкая лежанка около печи не была застелена. — Я не смогу уснуть, — пролепетала неуверенно Гермиона, но дед только улыбнулся: — Сможешь-сможешь, — проскрипел он, выдергивая из пучка трав несколько листьев и обводя ими её лицо, глаза и губы. Тут же ужасная слабость накатила на неё, и она почувствовала, как тяжелеют веки и подкашиваются ноги. Чарли подхватил её на руки, бережно опустив на лежанку. «Сон-трава», — успела подумать Гермиона, а затем провалилась в глубокий сон без сновидений. * * * Она пробудилась, словно по волшебству, резко, почти мгновенно. Голова была ясной, без единого намека на сонливость. За окном уже темнело, а прямо посреди просторной комнаты возвышался большой котёл. Дверь скрипнула, и внутрь зашли Ян Ветроборец с Чарли. — Пора, — негромко оповестил старик, и Гермиона послушно кивнула. — Что мне нужно делать? — Пока — не мешать. Он принёс с собой несколько поленьев, и сейчас подошел к котлу, начав разводить огонь. Чарли наглухо закрыл дверь и занавесил окна. — Сегодня здесь будут плясать тени. Совсем не обязательно пугать этим людей в селении, — негромко объяснил он. Первые языки пламени облизали котёл. Ян Ветроборец бросил в огонь какие-то травы, и он мигом сменил цвет на зеленый. Дыма почему-то совсем не было. В котле пузырилось вязкое болотно-коричневое вещество. Оно отвратно пахло, но дед порхал вокруг него, будто совсем не замечая запаха. Через несколько минут варево начало кипеть. — Давай руку, — буркнул Ян. Гермиона протянула ладонь, и он одним точным и резким движением сделал надрез. Яркая вспышка боли пронзила руку, а в котёл тонким ручейком потекла горячая кровь. В комнате не было другого источника света, кроме пылающего зеленого костра, в его свете лица мужчин казались какими-то резко вычерченными, словно вырезанными в камне. Зеленый свет плясал в синих глазах Чарли, пока он не сводил завороженного взгляда с котла. Старик закрыл глаза и начала читать какие-то непонятные магические формулы, которых Гермиона никогда прежде не слышала. Она наблюдала за всем, словно со стороны. Страх покинул её ещё вчера, он больше не сковывал сердце и душу — она свободна от него. Варево пузырилось в котле, странный дед раскачивался перед ним, шепча заклинания, а с её руки капала в зелье кровь — и это единственное, что существовало и имело значение в тот момент. Ветроборец внезапно погрузил руку в котёл, потом двумя пальцами зачерпнул немного вещества и провел линию по её лицу, от лба до подбородка. Несмотря на дышащий жаром огонь, варево оказалось холодным. Гермиона даже не удивилась. Сейчас её мало что могло удивить. Голос старика становился всё выше и выше, он уже не шептал, он пел заклинания, и голос его звучал с силой совсем не старческой. Вдруг из котла начали подниматься тени. Чёрные, словно ночь, они взмывали в воздух и медленно заполняли комнату, расползаясь по углам и скользя вокруг ног. Их было много, очень много, бесформенных, пугающих, от их присутствия в комнате стало безумно холодно, а оконное стекло покрылось изморозью. «Да это же дементоры! — поняла вдруг Гермиона. — Настоящие дементоры, вот только без старых плащей с капюшонами!» Но уже через мгновенье присутствие в комнате нескольких десятков дементоров перестало её беспокоить. Прямо над котлом возвысился он. Огромная, мрачная, совершенно непроглядная тень с красными пылающими глазами смотрела просто на неё, и призрачные руки, сотканные из черного дыма, тянулись к её лицу. И когда дух коснулся её, всё тело прошила такая жгучая боль, что почернело в глазах. Гермиона вскрикнула и упала на колени. Ян Ветроборец раскачивался в трансе и распевал свои магические слова. — Он уже почти со мной, — прогремел голос в её голове, и от этого звука Гермиона вновь закричала, не в силах сдержать себя. — Он уже почти со мной. Я не отдам его тебе. — Я отдам тебе магию, я отдам тебе свою волшебную силу! — вскричала в ответ она, срывая голос. Она не видела уже ничего, кроме огненных глаз мороя, не слышала ничего, кроме его грохочущего голоса, не ощущала ничего, кроме всепоглощающей боли. — Возьми её, возьми всю, только отпусти его! — С-с-си-и-ила-а, — прошипел дух, словно пробуя это слово на вкус. — Но кро-о-овь. Я не отдам его тебе. Мне нужна кровь. — Возьми мою! Возьми мою, всю, если понадобится!! Слёзы застилали глаза, а боль пронизывала каждую клеточку тела. Там, где её касались призрачные руки, кожа горела огнем. — Не твоя кровь, — злобно шипела тень. — Его кровь. Отдай мне его кровь, и я верну его тебе. И вдруг Гермиона увидела — бледная и измученная Джинни укачивала на руках маленькую Роуз, а малышка улыбалась ей, тянула маленькие ручки к её волосам, смеялась голубыми отцовскими глазами. Холодное осознание прошибло её всю, и слова вдруг потеряли всякий смысл. В ней нет его крови. Но она есть в Роуз. — Нет, умоляю, только не это! — закричала она, протягивая руки к духу. — Только не Роуз, только не Роуз!! Возьми меня, я умоляю тебя, только меня! — Мне нужна его кровь, — повторяла тень, и глаза мороя вспыхнули ещё ярче: — Я заберу её, хочешь ты этого или нет! И вдруг что-то изменилось. Гермиона почувствовала прикосновение горячих мозолистых рук, и чужая вязкая кровь потекла по её руке. Тень вбирала её в себя, и из непроглядной темноты перед Гермионой возник Чарли. — Я его кровь. Бери меня, — прошептал он. Руки, сотканные из черного дыма, отпустили Гермиону и потянулись к Чарли, обвивая его, душа в своих объятиях. — Нет… — прошептала она из последних сил. — Он ни в чем не виноват, это была моя идея, моя вина, моя, моя, моя… Дух не слушал её, он получил, что хотел, он пил кровь Чарли, и вместе с кровью из раны вытекала волшебная сила. Чарли смотрел на Гермиону, и по щекам его текли слезы, но ни одного слова, ни возгласа боли не слетело с его губ. И только когда у него не осталось сил стоять на ногах, Чарли упал на землю и прошептал: — Он мой брат… Он потерял сознание, и чёрная тень отпустила его. И всё завершилось.