Сувенир

Курама смотрел на недовольного сражением Хиеи. Как обычно, все закончилось слишком быстро, и Хиеи не смог даже насладиться битвой. – Черт, – сказал он, пряча меч в ножны. – Эти придурки все слабее и слабее с каждым разом. Я даже не разогрелся толком. Курама лишь усмехнулся. Он мог бы предложить Хиеи способ разогреться, но тогда они снова вернутся в Рейкай для предоставления отчета слишком поздно. – Тебе так нравится истекать кровью? – поинтересовался Курама, подходя к трупам йокаев, выглядящим малопривлекательно после того, что с ними сотворили. Темная кожа сплошь была измазана в крови. Этот йокай умер от удушья: кнут роз затянулся на его шее, шипы погрузились в плоть до самого основания стебля. Приложи Курама больше сил, и йокай лишился бы головы. А так – умер от нехватки кислорода. – Ты все еще слишком добрый, – прокомментировал Хиеи недовольно. Курама не любил кровь и раны. Ему не нравилось, как кровь блестит на солнце, принимая багряные оттенки, стекает по коже, окрашивая ее и оставляя полупрозрачный след. Но он всегда соглашался с Хиеи. Добрый, да. Но иначе он никак не мог. Не то чтобы ему было жалко убиваемых йокаев. Скорее говорила натура человека, в теле которого он переродился и вырос. Мать, позаботившаяся о нем и не давшая упасть на осколки стекла, навсегда поселила в нем это чувство доброты. Йоко никогда бы такого не допустил. Он обезглавил бы любого, кто приблизился к нему с определенными намерениями. Курама помнил свой сон, где он смотрел на все глазами Йоко. Смотрел, как у его ног корчится йокай, а из его спины распускает сухие ветви ядовитого плюща. Он произрастал изнутри, разводя свою длинную корневую систему по мышечным волокнам. Цветы у плюща окрашивались в зависимости от силы йоки носителя. В этот раз Йоко следил, как распускаются большие розовые бутоны распрямляющихся постепенно лепестков. – Добей… – хриплый голос, и стальная хватка ледяных пальцев на лодыжке. Курама и Йоко одновременно поморщились от такой мерзости. Йокай просил помощи. Просил помощи у него. Просил дара о смерти. Просил то, чего нельзя просить. – Если я тебя убью, ты не сможешь вернуть мне долг, – произнес Йоко, склоняясь и хватая за жирные волосы голову йокая. Он вздернул его, заставляя смотреть уже почти невидящими глазами. Йоко знал, какую адскую боль тот испытывал, но чувство сострадания было чуждо ему само по себе. Какое, к черту, сострадание, когда его пытались обмануть и обвести вокруг пальца. Куронуэ бы рассмеялся над тем, что величайшего вора Макая обокрал какой-то выскочка D-ранга. – Я верну, – проблеял йокай. Йоко выдернул ногу из захвата и ударил ей по лицу йокая. Тот лишь слегка дернулся: к тому моменту плющ, произрастая по всему телу, проник корнями в землю и прочно зафиксировал тело йокая на месте. – Никто ничего никогда не возвращает, – прошипел Йоко. – И я не такой добрый. Мучения научат тебя покорности. Курама не любил жестокость. Не любил убивать. Не любил ранить. Но когда его вынуждали, он ни перед чем не останавливался и оставлял глубоко внутри свои моральные принципы. Когда же достигал цели – все возвращалось на круги своя. Йокая, которого пинал Йоко, Кураме не было жалко. В данном случае он понимал все то, о чем думал лис. В Макае не место слабакам. Если ты дашь слабину – новость разлетится мгновенно, и ударов в спину можно будет ожидать от кого угодно. Также понимал, что прощение слишком дорого обходится тем, кто его использует. Еще несколько минут Курама-Йоко смотрел, как белки глаз несчастного лопаются изнутри, и темная от крови ветка тянется к его ноге, чтобы схватить. Ветка распускала острые шипы с остатками плоти, через которую проросла. Курама даже почувствовал вонь от поразительно быстро подгнивающего мяса… – Хочешь меня перевоспитать? – улыбнулся Курама в ответ и повернулся к Хиеи. Не лучшее время вспоминать о собственных снах и ощущениях, после которых просыпаешься в холодном поту и долго не можешь придти в себя. Они встретились взглядами. С минуту смотрели друг на друга, а после Хиеи фыркнул и отвел глаза в сторону. Всякие игры были не в его вкусе, особенно, когда он не знал правил, и это грозило затянуться на долгое время. – Я бы не только перевоспитал, – ответил Хиеи, пытаясь забрать сумку у державшего ее йокая. Труп крепко держал свою добычу, не желая расставаться с трофеем даже после смерти. Меч быстро решил проблему. Вонзив острие одним четким сильным ударом в локтевой сустав, Хиеи с легкостью перерубил руку на две части. Кровь брызнула во все стороны, но он даже не поморщился. Привык уже. Чем-то ему даже нравилось, когда кровь оказывалась на его собственной коже. Он любил ее запах, заставлявший действовать молниеносно, активируя все резервы организма. …и любил слизывать кровь Курамы со своих пальцев после тренировочных боев с ним… Хиеи зажмурился. Чертовы мысли не вовремя подкинули ему картину недельной давности, когда они дрались с Курамой на миссии. Растрепанный, вспотевший, но не расстающийся с улыбкой, Курама орудовал своим кнутом из роз, блокируя атаки Хиеи и не давая ему приблизиться. После боя сам Курама помогал вынимать из ран Хиеи застрявшие в них шипы. Это было даже забавно и весело, особенно прохладные губы Курамы на запястье. – Ты что делаешь? – не понял Хиеи, наблюдая, как губы Курамы приоткрываются и показывается язык, прикоснувшийся к особенно глубокой ране от острого шипа. Защипало. Боль напомнила о себе, запульсировав в глубине возле самых костей. – Проверяю, – Курама провел языком вдоль запястья. – Со мной все в порядке, – Хиеи выдернул руку, тут же пожалев о своих действиях. Он бы хотел, чтобы Курама продолжал, но в то же время не хотел себе позволять такой слабости. Ему хватало и обычных желаний, больше похожих на пункты плана, расписанных на бумажке на ближайшие годы. И в них никак не входило поддаться соблазну и хотеть, чтобы язык Курамы ласкал кожу, слизывая с нее не только кровь… Хиеи помотал головой, прогоняя мысли о прокушенной губе Курамы и собственном желании тоже ее укусить и попробовать на вкус. Чертов Рейкай снова послал на дурацкое задание! Их хранилище было проходным двором каким-то. Каждый мог зайти и взять то, что плохо лежит. А судя по слабой йоки этих придурков-йокаев, которые распрощались с жизнью несколько минут назад, то в хранилище абсолютно все вещи лежали плохо и не на своих местах. Заходи и бери, что угодно. Вспомнив о кассете с черными главами, Хиеи улыбнулся. Когда-нибудь он найдет ее и посмотрит. Ведь должен же по какой-то причине Рейкай прятать такую вещь, вошедшую в ранг особо опасных. – О, ты наконец решился на более активные действия? – поддел Курама, возвращая в реальность. Когда Хиеи косо посмотрел в сторону Курамы, тот, подгадав момент, выразительно прикусил нижнюю губу. Очередная дурацкая игра от Курамы. Он вот уже несколько миссий подряд делал все что угодно, чтобы Хиеи попросил его продолжить то, что началось тогда. Пока не получалось. Хиеи не реагировал ни на что. Разве что только на предложение спарринга. Вот это вызывало блеск в его глазах. Он буквально расцветал на глазах, а настроение поднималось до отметки "отлично". И как итог – они именно из-за своих боев опаздывали с отчетностью к Коэнме. Хиеи поднес к лицу сумку, держа ее за ручку. Пальцы оторванной руки йокая слишком сильно впились в ткань. Из места разреза обильно сочилась кровь. Хиеи готов был разобрать на суставы ладонь, если понадобится. Но решил ничего не менять. Чудесный подарок обеспечен для одной особо важной и надоедливой своими приказами персоне. – Молодцы, – похвалил Коэнма, принимая сумку со свитками, когда напарники вернулись в Рейкай. Он тут же вытянул руку с сумкой, держа как можно дальше от себя повисший сувенир. Хиеи улыбнулся злой усмешкой. Подарок был принят так, как он и рассчитывал. Не зря же он всю дорогу поджаривал несчастную руку. Сейчас от нее шел такой удушливый запах, впитавшийся в свитки, который не выведут и через десять лет. – В этот раз вы быстрее справились, – сказал Коэнма, не зная, куда положить вонявшую сумку. На стол нельзя – запачкаются бумаги. Под стол – вонь станет невыносимой. А звать кого-то и отдавать сумку нельзя: доступ в хранилище только для избранных. – Кто бы сомневался, – фыркнул Хиеи, сложив руки на груди. Каждая такая похвала действовала на мастера Джагана утомляюще. Они победили, разделавшись с ворами, иначе никак не может быть. Ведь если бы не перехватили сумку, их бы здесь не было. Что может быть проще? – Пойдем ко мне? – предложил Курама, когда они покинули стены кабинета Коэнмы. – За мной, кажется, один бой. Хиеи посмотрел на Кураму, на его довольную улыбку, которую не каждый раз можно увидеть, и согласно кивнул. В этот раз он заставит Кураму драться с ним всерьез, а не только махать своим кнутом. Впрочем, Хиеи уже придумал, как ему приблизиться к Кураме и не подставиться под хлесткие удары излюбленного оружия напарника.