***
В следующий раз они встречаются через полгода. Майкл всё ещё ни разу не был в поле, хотя по итогам подготовки был определён как полевой агент; вместо этого он носит начальству отчёты аналитиков (разумеется, заглядывая в них сам), помогает с несложными вычислениями, пару раз побыл курьером, сбросив запрошенные вещи агенту под прикрытием, и целый один раз дал дистанционно совет, как правильно развести объекта. Откровенно говоря, его абсолютно устраивает собственное положение. Насмотревшись на то, как работают остальные, он уже не уверен, что так уж хочет в поле, здесь же он в безопасности — и, главное, ему интересно. Известие о том, что он наконец получит настоящее задание, да ещё и в паре не с кем-нибудь, а с Брайаром, вызывает у Майкла обречённый вздох и фантомные боли в плече и в носу. Он не любит, когда ему делают больно, а с Брайаром этого обычно не удаётся избежать. Две недели спустя, истекая кровью на грязном полу в блядском Бангладеше, он думает, что был чертовски прав. Но ему почему-то совсем не страшно — быть может, потому что Брайар дал ему сожрать какую-то адскую таблетку, после которой почти отступила боль, а быть может, потому что Брайар как всегда невозмутим (только безостановочно матерится себе под нос ровным, лишённым эмоций голосом), и испытывать страх рядом с ним кажется просто неловким. Брайар в который раз ощупывает собственноручно наложенную повязку, убеждаясь в том, что кровь не останавливается, и ловит взгляд Майкла. — Хера с два ты тут сдохнешь, Мейсон, — очень внушительно рычит он, словно Майкл только и мечтает о том, как бы сдохнуть, и тот машинально кивает, принимая приказ. Только потом, в Вашингтоне, ему приходит в голову, что это и в самом деле был приказ, которого он просто не мог ослушаться.***
Он никогда не может ослушаться, когда Брайар говорит с ним таким голосом — ещё более низким, чем обычно, с рычащими нотками, роняя слова так тяжело, что Майкл, кажется, прогибается под ними. Точно так же, как прогибается под руками Брайара, под его уверенными сильными пальцами, и послушно позволяет защёлкнуть на своих запястьях наручники. — Открой рот, — говорит Брайар, спокойно и деловито, но тем самым голосом, и Майкл подчиняется, пропускает между губами ствол пистолета, берёт так глубоко, как только может, не отрывая взгляда от лица Брайара в привычной попытке прочитать его. Брайар смотрит на него внимательно и равнодушно, точно такое же лицо у него обычно на допросах; но ноздри чуть заметно раздуваются, и Майкл ликующе понимает, что самоконтроль напарника трещит по швам. Не то чтобы у Брайара был хороший самоконтроль, если уж говорить начистоту, и с этим согласится любой, кто когда-либо с ним работал. Но Брайар, при всей темпераментности, никому не позволяет себя читать и мастерски удерживает маску безразличия, даже когда остервенело вбивает в стену голову ублюдка, пристрелившего у него на глазах маленькую девочку. Майкл уводит голову назад, немного выпуская ствол, затем снова насаживается на него ртом. Брайар делает ровный глубокий вдох. Майкл снова выпускает ствол, уже целиком, мягко обводит языком дуло, касается губами, снова открывает рот. Брайар, грубо ухватив за волосы, заставляет его запрокинуть голову. Влажный от слюны ствол упирается ему в горло, Майкл сглатывает, чувствуя, как ненадолго усиливается нажатие, когда прокатывается кадык. Он никогда не был поклонником подобных игр, его просто не вставляет. Но Брайар никогда не спрашивает, чего он хочет и что ему нравится — ни во время совместных операций, ни после, в постели, — и Майкл далеко не сразу понимает, что получает удовольствие именно от этого. Его возбуждает сейчас не оставшийся на языке привкус металла и оружейной смазки, не наручники, застёгнутые так туго, что он едва чувствует пальцы, не опасность, исходящая от оружия в руках Брайара (хотя, чёрт возьми, ему даже не нужно оружие, чтобы быть опасным, и вот это как раз Майкла возбуждает) — но он смотрит Брайару в глаза, видит, как постепенно даёт трещину его маска, как начинает неуловимо сбиваться дыхание, и именно это заставляет его член болезненно упираться в ткань боксеров.***
Ему нравятся задания, которые он выполняет без Брайара: выкрасть флэшку с данными, подложить жучок в карман, разговорить кого-нибудь, чтобы получить информацию. Кем бы его ни пытались сделать в ЦРУ, он — вор, и чертовски хороший к тому же. В подобных вещах ему просто нет равных, и ему нравится демонстрировать это снова и снова. Нравится носить хорошие костюмы, флиртовать с красивыми мужчинами и женщинами, обыгрывать в покер слишком самоуверенных мудаков и пить водку с мартини, воображая себя при этом крутым шпионом. Задания, которые он выполняет в паре с Брайаром, ему не нравятся совершенно. После каждого из них он напивается в хлам и все полагающиеся выходные отсиживается дома либо просто бесцельно шатается по улицам, стараясь ни о чём не думать. После этих заданий у него появляются новые шрамы и новые воспоминания, которые ему удаётся подавлять днём, но которые возвращаются ночью кошмарами. Они не делают ничего такого — не убивают старушек, не подвешивают на дыбу террористов, не берут в заложники детей. Но когда Майкл видит разрезанные на куски тела тех, кто перешёл дорогу картелю; или слышит в новостях о количестве пострадавших во взрыве, который они не смогли предотвратить; или ждёт в условленном месте, когда придёт их информатор, который с таким же успехом может валяться в этот момент мёртвым в какой-нибудь канаве, — каждый раз он думает, что ему не место в ЦРУ. Не место в поле. Он отлично умеет обманывать, очаровывать и обводить вокруг пальца, но вот это вот — совсем не его. — Почему ты каждый раз запрашиваешь в напарники именно меня? — спрашивает он однажды. Они сидят в засаде в крошечном городке в Мексике, где-то в ночной темноте воет собака, в квартире под ними ожесточённо ругается семейная пара. — Ты не считаешь, что знаешь всё лучше меня, — мгновенно отзывается Брайар, не отрываясь от окуляра винтовки. — И у тебя хорошая интуиция. Много позже, когда они мчатся на угнанном «рэндже» к границе, где их уже ждёт вертолёт, и Майкл, судорожно зажимая сочащийся кровью бок, постоянно оглядывается назад, пытаясь разглядеть преследователей, Брайар, не поворачивая головы, роняет, как ни в чём не бывало продолжая разговор, начатый, и, как казалось Майклу, законченный несколько часов назад: — Так я хотя бы знаю, что тебя не убьют где-нибудь случайно. У Майкла вырывается нервный смешок, но затем он внимательно вглядывается в профиль Брайара, отмечает, как напряжены его челюсти, с какой силой сжимаются на руле его пальцы, и думает: да, случайно его точно не убьют. И эта мысль почему-то делает ему тепло.***
Брайар вдавливает его в стену, одной рукой жёстко удерживая над головой перекрещенные запястья, второй насухо скользит по напряжённому члену, и Майкл болезненно шипит, но сам толкается ему в руку. От Брайара пахнет цитрусовым гелем для душа, ненавязчивым одеколоном и совсем немного — мускусом, и его запах кружит голову, как и ощущение горячего сильного тела, прижимающегося к нему. Руки Брайара действуют бесцеремонно, но поцелуи, которыми он покрывает шею и плечи Майкла, невесомы и бережны, и в этом контрасте весь Брайар, с его мрачной импульсивностью, замкнутостью и грубоватой заботой о тех, кто ему дорог. Дыхание Майкла сбивается, пульс стучит в ушах, под ладонью Брайара уже давно стало влажно и липко. Плечи горят, устав от неудобного положения, но в паху жарко, внизу живота нарастает горячая волна удовольствия, и даже когда Брайар, переместив руку, проталкивает внутрь Майкла сразу два пальца, тот стонет вовсе не от боли. С Брайаром всегда бывает больно, но ему это уже даже нравится. Потом, много позже, когда всё тело Майкла превращается в напряжённый, пульсирующий от боли и желания клубок из мышц и нервов, Брайар наконец швыряет его на постель (всё так же удерживая запястья) и, навалившись сзади, входит на всю немалую длину, заполняя Майкла полностью, и тот кричит в голос, подаваясь назад, навстречу, и в глазах темнеет, а потом темнота рассыпается искрами, по позвоночнику словно прокатывается электрический разряд, и он обмякает под кажущимся сейчас таким огромным телом Брайара, едва ли слыша сквозь шум в ушах, как тот что-то шепчет ему на ухо.***
Майкл знает, что из него никогда не выйдет агент уровня Брайара. Но, наблюдая за ним, постепенно понимает, для чего нужен ему на заданиях. — Будь осторожен, — говорит он, не сомневаясь, что его голос звучит сейчас так же спокойно и ровно, как и у самого Брайара, но тот всё равно всё понимает, и в его глазах промелькивает и исчезает тёплая благодарность. — Это им стоит быть осторожнее, — хмыкает он, передёргивает затвор пистолета и без колебаний с одного удара вышибает ногой тяжёлую дверь. Майкл ухмыляется и привычно следует за ним.