Тепличные тайны

Флитвик не очень любил бывать в оранжереях, тем более в этой, самой дальней и особенной, как выразилась однажды Помона. Здесь выращивались растения, о которых добропорядочные граждане магической Британии должны были сразу сообщать в соответствующий отдел аврората. Флитвик бы, как законопослушный гражданин, так и сделал, если бы не несколько «но». Во-первых, это была собственность Помоны, во-вторых, самому Флитвику (да и не только ему) было выгодно существование этой теплицы в плане получения редких и чрезвычайно приятных в своей полезности травок. Разумеется, дергать сам приглянувшиеся травки он не осмеливался — кто знает, какое у них поведение. Травологию он помнил плохо, поэтому всецело полагался на знания Помоны. А та всегда предупреждала — ничего не трогай, целее будешь. По мере приближения к цели визита он непроизвольно выпрямился во весь свой небольшой рост и периодически оправлял мантию. Сейчас, сейчас… Сначала ноздрей достиг запах, от которого усики чуть шевельнулись, а глаза увлажнились. Не было в мире приятнее и прекраснее аромата для Филиуса Флитвика, чем аромат возбужденной половозрелой женщины. Помона. Филиус свернул на самую дальнюю тропку и тут же почти столкнулся с Помоной, которая как раз отряхивала рабочие перчатки от земли. Глаза увлажнились еще больше при виде высокой полной груди женщины. А аромат самой Помоны стал настолько сильным, что его не могли заглушить запахи всех цветов и трав, растущих вокруг. — Ты что-то хотел, Филиус? — в ее голосе были вежливость и едва заметное хитрое понимание. — Да, — голос, на удивление самого Флитвика, даже не дрожал от возбуждения. — Как обычно. Ее запах кружил голову не хуже той травы, за которой, собственно, он и пришел в теплицу. Помона кивнула и поманила за собой: — Только аккуратно ступай. И осторожно — я тут немного экспериментальных образцов посадила. Филиус подобрал полы своей мантии и поспешил следом, не отрывая взгляда от мягко колыхающихся перед его носом ягодиц. Полные женщины, с большой грудью, мягкими руками и томным взглядом всегда были самой большой слабостью для него. Но, в силу своего роста, ему приходилось стараться обращать на себя внимание таких женщин. Оттого и Помону он очень ценил — за ее теплоту и понимание. — Вот, — Помона не без гордости указала на рассаду мелких, словно ландыши, цветов с пурпурными бутончиками. — Пахнут замечательно. И эффект надолго. Будешь брать? Флитвик принюхался. Запах был действительно хороший. Острый. Возбуждающий. Но не такой возбуждающий, как сама Помона. — Да. Помона кивнула с мягкой улыбкой, подоткнула фартук и, нагнувшись, принялась отбирать поросль с наиболее крупными цветочками. Грудь тяжело покачивалась при движении, и Флитвик завороженно следил за ней, не отводя взгляда. На лбу проступила испарина, и Филиус поспешил утереть пот платочком. Женщина немного сдвинулась, чуть задев Филиуса, и тот не выдержал. Положив руку на мягкий теплый зад коллеги, он смело провел рукой по пышной окружности. Помона не шевельнулась, продолжая все так же копаться на грядке. Поощренный согласным молчанием, Флитвик встал позади нее и уже двумя руками огладил ее бедра. Помона снова промолчала, только на дюйм подалась вперед к его рукам, заставив его довольно усмехнуться про себя. Ее запах стал сильнее. Гуще. Острее. Флитвик немного сжал ее ягодицы, затем смело и привычным движением просунул руку под ее юбку. Пальцы прошлись по гладким полным ногам, добрались по внутренней стороне бедер до жестких завитков коротких волос, немного поиграли с ними, затем Флитвик просунул два пальца в ее лоно, которое было полно скользкой горячей влаги. Довольно усмехнувшись в усики, он запустил под подол женской юбки и вторую руку, едва сдерживаясь, чтобы не залезть туда с головой. О, что бы он делал там… Он умеет! И языком, и пальцами, и членом умеет заставить женщину кричать от наслаждения… Но вот так — двумя руками теребить мягкие влажные губки, легонько тереть пальцем клитор, пока другие пальцы скользят взад-вперед в тугом лоне — так возбуждало, и нравилось ему еще больше, нежели простые движения в постели. Терпкий запах вязко обволакивал, ощущался даже на языке, и Флитвик все быстрее и быстрее двигал руками, покачиваясь вместе с Помоной. Когда же его большой палец коснулся сжатого ануса и чуть надавил на него, Помона внезапно протяжно застонала, пуская по телу Филиуса дрожь дикого возбуждения. Он с восторгом ощущал, как пульсирующие мышцы лона сжимают его пальцы, по которым буквально стекает смазка. Наконец, Помона тяжело выдохнула и отстранилась. Она медленно разогнулась, оправила юбку, вытерла руки о фартук и развернулась к Флитвику. Филиус, чуть дрожа от возбуждения, принял пакетик цветов из ее полных мягких рук и замер в ожидании, ощутив, как теплая женская ладонь уверенно накрыла его пах. Перед глазами колыхнулась грудь в разрезе рабочей блузки, заставляя Флитвика возбудиться еще больше. Он чуть не задохнулся от облегченного удовольствия, когда короткие, толстые, но очень ловкие пальцы Помоны быстро справились с застежкой штанов и обхватили давно стоявший член. Прикрыв глаза, Филиус толкнулся в теплую женскую руку и задрожал, приподнимаясь на цыпочках, когда пальцы прошлись по всей длине его члена, словно ощупывая его. Затем они уверенно сжали твердый ствол и принялись двигаться по нему неторопливо и ритмично. Большой палец периодически касался туго налитой головки, дразня ее и поглаживая. Флитвик застонал и зажмурился в предвкушении подступающего оргазма, до боли в пальцах сжимая пакетик с травами в мокрых, липких от женской смазки руках. Удовольствие от дразнящих своей неспешностью движений накатывало волнами, и, коротко вскрикнув, он кончил прямо в руку Помоне. Женщина тепло улыбнулась и, выпрямившись, направилась к бадье с водой. Флитвик все еще дрожащими от пережитого оргазма руками застегнул брюки и, кашлянув, проговорил: — Спасибо, Помона. — И тебе, Филиус, — она с понимающей и благодарной улыбкой обернулась от бадьи. — До следующей встречи. Довольно кивнув, Флитвик, слегка покачиваясь, двинулся к выходу. Он очень любил бывать в оранжереях, тем более, в самой дальней и особенной. Вернее, возвращаться оттуда, унося с собой запрещенные травки, общую тайну, спрятавшуюся за зеленой стеной растений, и аромат удовлетворенной женщины, надолго остающийся у него на руках.