Ее любовь

Она всегда знала – любовь это боль. Тягучая, острая, вспарывающая, не дающая крикнуть, выдохнуть – и поэтому еще более сильная. Более жгучая, выламывающая суставы, выталкивающая желчь из самого нутра желудка. – Круцио! – кончик палочки упирается в ямочку шеи, натягивает тонкую кожу. – Крууууциооо… Крики, душераздирающие, полны такой страстности, что ноги слабеют. О да… Она невольно прижимает левую руку к промежности, мнет ее через плотную ткань платья, не сводя взгляда с судорожно бьющегося на полу Лонгботтома. – Круцио! – мужчина захлебывается вспенившейся слюной, выгибается дугой, уже даже не пытаясь поднять руку с искривленными пальцами. – Круцио… – она приседает рядом, широко расставляя ноги и уже засовывая свою руку под длинную юбку. – Круцио… Круцио… – розовая пена на его губах лишь распаляет, пускает по телу сладкую дрожь, от которой в голове звенит. Пальцы начинают сильнее тереть клитор. – Круцио!!! Кончить она не успевает – Лонгботтом внезапно опадает безвольной куклой. – Ч-ч-черт!.. – возбуждение сменяется раздражением, следом так же стремительно приходит ярость. – Ах ты ублюдок!! Да как ты посмел вообще!! Круцио!! Он не реагирует, темнея лицом, на котором жутко блестят белки закатившихся глаз. Пена медленно оседает на потрескавшихся сухих губах. Зло цыкнув, она поднимается и оборачивается ко второй изломанной на полу фигуре. Алиса оказалась слабее мужа, не дав даже как следует возбудиться. Неудовлетворение выплескивается в погром – в щепки разлетаются предметы мебели, вспыхивает и начинает гореть штора на окне, трещит и оседает камин. В комнату врывается растрепанный Родольфус: – Авроры! – замирает на мгновение, оглядывая два тела на полу, и криво усмехается. – Уходим, Беллатрикс. – Я хочу. – Их больше… – Я хочу!! – ее голос взлетает до пронзительного визга. Родольфус морщится, но скалится в ответ: – Дома. – Круцио! – Дома, я сказал! – рявкает увернувшийся и взбешенный муж, за спиной которого уже маячат остальные Пожиратели Смерти. Приходится подчиняться, но нетерпение и неудовлетворение настолько велики, что дома она долго не выдерживает. Родольфус едва успевает расстегнуть ремень, как оказывается на диване. Она взбирается сверху, подобрав юбку платья, и, дождавшись, пока Родольфус наложит на себя возбуждающее заклинание, насаживается на затвердевший член. Снова и снова, закусывая до крови губу. – Ты больная, Белла, – кряхтит Родольфус. – Просто больная… – Заткнись!.. – она кончает с криком наслаждения, запрокидывая голову с тяжелой прической. Кончает телом, но не душой. Потому что душа хочет любви. А любовь – это боль. Сладкая, долгожданная, скручивающая каждую клеточку и нерв, высвобождая чувства и душу. Только одно Круцио способно на такое. Только одно Круцио заставляет ее воспарять к глубинам ада. Ах, если бы он только захотел – она бы показала, насколько его любит… Насколько все внутри отзывается ему, и только ему. – Ты хорошо поработала, Беллатрикс, – Темный лорд довольно улыбается. – Что хочешь в награду? – Ваше… – она ощущает себя ничтожно маленькой и в то же время невероятно счастливой перед ним, – слово. Темный лорд протягивает руку к ее щеке, и Беллатрикс невольно опускает веки, готовясь к дикому наслаждению. – Смотри на меня, – она тут же раскрывает глаза во всю ширину. Его голос звучит почти что нежно. – Круцио, Беллатрикс. И она кричит, не отрывая взгляда от его черных глаз. Кричит от любви к своему лорду.